— Я, если хотите, являюсь своеобразным симбиозом поджигателя и пожарника в одном лице, — как-то заявил о себе Шнайдер.
Обер-лейтенант Хойслер вошел на «адскую кухню» и застал Шнайдера за его любимым занятием: тот пил кофе, приготовленный собственноручно.
— Присаживайтесь, господин Хойслер! — предложил доктор Шнайдер, протягивая ему чашечку кофе. Хойслер взял из-под стола табурет и уселся рядом с доктором.
— Я предполагаю, что вас в наши края загнало отнюдь не пустое любопытство, — проговорил доктор, протягивая руку.
Хойслер вопросительно посмотрел на него.
— В этом здании так уж заведено, что все пожелания здесь выполняются только по письменным заявкам!
— Ах да, конечно! — И обер-лейтенант протянул Шнайдеру заявку, подписанную Вольнофом, в которой говорилось, что обер-лейтенант Хойслер выполняет специальное задание и ему должна оказываться необходимая помощь.
— А что вас интересует?
— Мне необходима жидкая пластмасса, целый тюбик из-под зубной пасты!
— А для каких целей? Я имею в виду, с какими свойствами, или это уже тайна?
Хойслер махнул рукой:
— Пустяки! Просто надо выиграть время: сделать так, чтобы кое-кто не смог бы вовремя открыть свой собственный сейф и убедиться в том, что он пуст.
— Понимаю, понимаю, — закивал Шнайдер. — Засунутая в замочную скважину жевательная резинка желаемого результата не дает. Большого эффекта вы не получите и тогда, если воспользуетесь силиконом! — Он покопался в одном из шкафов, перебрал несколько коробочек и тюбиков, а затем вынул небольшой пузырек. — Возьмите вот это, но имейте в виду, что после этого средства сейф придется резать автогеном!
— О’кей, — одобрительно сказал Хойслер и усмехнулся, представив себе растерянную и удивленную физиономию Лорхера, когда тому так и не удастся открыть сейф и в конце концов придется прибегнуть к автогенному аппарату.
Затем Хойслер поинтересовался относительно фармацевта, но тот, как выяснилось, сломал ногу и теперь лежал в больнице. Шнайдер тем временем вынул из кармана брюк связку ключей и спросил:
— А что вы от него хотели? Я временно распоряжаюсь на его «кухне». — И не успел Хойслер сказать ни слова, как доктор добавил: — Вот только шкаф с ядами опломбирован, и тут я ничем вам помочь не смогу!
— Мне нужно такое средство, — начал объяснять обер-лейтенант, — приняв которое человек почувствует себя плохо и не сможет явиться на работу.
Доктор Шнайдер понимающе ухмыльнулся:
— Не явиться на работу? Любопытно!
— Кстати, тот человек курит трубку, — как бы мимоходом заметил Хойслер.
— Это уже кое-что, — сказал Шнайдер и быстро исчез в соседнем помещении. Он вышел через минуту, держа пробирку с порошком серого цвета.
— В пакет табака — пятьдесят граммов, но ни в коем случае не больше! Порошок безо всякого запаха и совершенно безвкусный!
— А каково его действие?
— Действует он безотказно: человека начинает знобить, потом бросает в пот… Он смело может показываться любому врачу: бюллетень на несколько дней обеспечен! — заверил его доктор.
В тот августовский день все заинтересованные лица были заняты подготовкой вскрытия сейфа фирмы «Лорхер и Зайдельбах».
Благодаря предупреждению капитана Венцеля Лорхер находился в курсе относительно готовящейся против него акции, однако все контрмеры против нее он переложил на плечи сына, которого он тайно пропустил на территорию завода через маленькую калитку.
Перед самым обедом из Франкфурта была получена телеграмма на имя доктора Зайдельбаха. В ней издатель книги доктора «Путеводитель по ботанике» срочно просил Зайдельбаха приехать к нему. Речь шла об авторизации перевода книги для одного из американских издательств.
Получив телеграмму, Зайдельбах читал ее до тех пор, пока не заучил наизусть. От охватившего его волнения доктор за обедом почти ничего не ел. Издатель ожидал Зайдельбаха в отеле «Интернациональ», где ему заказал номер франкфуртский знакомый Крампена, которому Берт по телефону сообщил о телеграмме.
Лорхер заказал для своего компаньона билет на самолет Ганновер — Франкфурт. Зайдельбах уселся в такси, которое должно было довезти его до районного центра. В этот момент доктор был до удивления похож на сельского учителя, который выезжает в большой город для получения наследства после смерти богатой тетушки.
Лорхер бросил встревоженный взгляд на свои наручные часы: подготовка Зайдельбаха к поездке заняла, по его мнению, слишком много времени.
Как только доктор уехал, Крампен приступил к установке скрытой фотокамеры, действующей с помощью инфракрасного излучения, объектив которой был нацелен на сейф.
Лорхер спешил с постройкой новых производственных помещений, которые должны были выгодно отличаться от старых, возведенных еще в пятидесятых годах и похожих на простые бараки. Главное здание должно было быть оборудовано самыми современными машинами. Лорхер каждый раз входил в это помещение с трепетом и гордостью. Правда, выплата процентов по кредитам съедала большую часть прибыли, и это обстоятельство порой портило ему радостное настроение. Лорхер подписал распоряжение, согласно которому мастер смены должен был выдать одну гранату «для лабораторных целей», и усмехнулся, невольно натолкнувшись на двойной смысл этих слов.
Перед отъездом Зайдельбах был настолько взволнован, что даже позабыл взять с собой свой ключ от сейфа, который Лорхер обнаружил в ящике письменного стола своего компаньона. Однако ему не понравилось, что Крампен видел, как он открывал сейф.
Крампен достал из своего портфеля маленькую коробочку с каким-то механизмом, очень похожим на игрушку, и объяснил:
— Вот здесь лежат деньги, которые они возьмут в первую очередь, а вот здесь, за папками с бумагами, я прилажу ослепляющую гранату. На какое время рассчитано ее действие?
— Во всяком случае, на десять-пятнадцать секунд! Когда была совершена кража в банке Дрездена…
— Это для нас неважно, — перебил его Крампен. — Этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы покончить с ними!
Все было сделано так, что, когда Хойслер станет вынимать из сейфа документы, сработает взрыватель. Чтобы стопка документов в какой-то степени не снизила эффективности действия гранаты, в приспособление был вмонтирован специальный замедлитель. Лорхер похвалил Крампена за предусмотрительность.
Не успел Крампен закончить свои приготовления, как дверь лаборатории отворилась, и на пороге появился старый Вахтель.
— Быстро выпроводи его отсюда, — прошептал Крампен, а заметив, что Лорхер почему-то медлит, заволновался: — Адольф, ну скорей же!
Лорхер остановил Вахтеля еще до того, как тот заметил, что дверь сейфа открыта. Старик заявил, что доктор Зайдельбах сам вызвал его сюда. Дело в том, что Вахтель видел во владельце лаборатории своего настоящего и единственного шефа. Все указания Лорхера он серьезно воспринимал только тогда, когда их подтверждал сам Зайдельбах. Вот почему Вахтель никак не мог понять, как доктор мог уехать, не оставив ему на этот случай специальных указаний. Сокрушенно качая головой, старик с неохотой вышел из лаборатории.
Лорхер снова подошел к сейфу. Крампен одобряюще кивнул ему и сказал:
— Теперь порядок, клади деньги!
Лорхер с недоверием посмотрел на связанные папки с документами и, протянув руку, хотел было дотронуться до них.
— Что ты делаешь? — Крампен быстро схватил его за руку. — Ты же заставишь сработать наше пасхальное яичко!
Сравнение ручной гранаты с пасхальным яйцом было явно неудачным. Граната была похожа скорее всего на большой теннисный мяч с пластмассовым кольцом посередине. Слишком поздно Лорхер понял, какое значение имели слова Крампена. Он положил привезенные Паульсеном из банка деньги в сейф и закрыл дверцу, которая, как ему показалось, как-то злобно заскрипела.
Супруги Ховельман только что поужинали. В кухне старуха Ховельман мыла посуду, звон которой доносился наружу сквозь открытые окна. Гундулу она услала наверх, чтобы та не вытирала вымытую посуду: молодые люди собирались пойти в кино в Целле.
Бруно Ховельман уселся на садовую скамейку и закурил трубку. Хойслер возился со своим «гольфом» и одновременно тайком наблюдал за охранником. Обер-лейтенант нарочно испортил зажигание, чтобы задержаться с выездом и опоздать на сеанс в кино.
Гундула прогуливалась перед домом; на ней была голубая юбка и белая блузка — она казалась одетой почти по-праздничному.
— Ну, что там еще стряслось?! — крикнула она и, не дождавшись ответа Хойслера, обратилась к деду — Ты плохо себя чувствуешь, деда? Ты сегодня какой-то бледный!
— Я и сам не знаю, — пробормотал старик. — У меня какое-то странное состояние… — Он выронил трубку из руки и закашлялся. Пот тек у него по лицу.
Гундула положила руку на лоб старика и сразу всполошилась:
— Да у тебя жар!
— Глупости, — проговорил дед. — Может, студень был несвежий?
Состояние Ховельмана исключало поездку в кино. Старика сильно знобило. Заступать в таком состоянии на службу он, разумеется, не мог. Хойслеру пришлось поехать в село, чтобы отправить на дежурство самого Ромера. Когда он вернулся обратно, то тут же заявил:
— Я еще должен съездить на фирму — Ромер не совсем трезв.
Они уселись на скамейке перед домом. Гундула прильнула к нему, и он обнял ее за плечи.
— Ты надолго там задержишься?
Обер-лейтенант покачал головой.
— Хочешь, выпьем по бокалу вина? — спросил он. — Я все равно поеду на велосипеде.
— Нет, я не хочу вина, — ответила девушка. — Я пока вообще ничего алкогольного пить не буду.
Ее слова насторожили Хойслера, и он спросил:
— Почему? Уж не вступаешь ли ты в общество трезвенников?
— У меня будет ребенок!
— Не может быть!.. — Он был потрясен.
Гундула заглянула ему прямо в глаза и отгадала его мысли: еще бы, ведь она все время обманывала его, говоря, что принимает противозачаточные таблетки.
«Почему она не подождала? — тревожно подумал он. — Как я ей теперь втолкую, что сейчас не время?..»
— А я думала, что ты обрадуешься… — растерянно проговорила она.
Хойслер погладил ее по плечу и поцеловал, но губы Гундулы были плотно сжаты.
— Ты меня прямо-таки ошарашила своей новостью, — нервно заговорил он. — Разве ты этого не понимаешь? Или ты хочешь, чтобы я закричал от радости? Ты же хорошо знаешь, что на этой неделе состоится нечто очень важное для меня. — Хойслер не хотел говорить Гундуле о том, что от этого важного события его отделяет всего несколько часов.
— Не надо ничего объяснять! — обиженно выкрикнула она.
Гундула понимала, что поступила не совсем правильно: решила забеременеть, даже не посоветовавшись с ним. Но то, как он воспринял это известие, просто оскорбило ее. Он мог хотя бы сделать вид, что рад такой новости. Гундула чувствовала, что он не откровенен с ней, и это усилило ее разочарование. Она убежала в дом, оставив Хойслера одного.
Тем временем Бруно Ховельману стало несколько лучше. Домашние лекарства помогли. Его уже не лихорадило, температура заметно спала. Жена Ховельмана готова была поклясться, что он съел что-то несвежее. Обессиленный и бледный, он лежал в постели.
Часы показывали десять минут первого ночи, когда Хойслер на велосипеде подкатил к калитке фирмы. Навстречу ему вышел Ромер, от которого слегка попахивало шнапсом.
— Неужели даже сегодня вы не могли удержаться от выпивки? — с раздражением спросил его обер-лейтенант.
Ночь, как по заказу, выдалась такой темной, что невозможно было разглядеть даже ладонь собственной вытянутой вперед руки. Над ними пролетела какая-то ночная птица, шелест крыльев которой испугал Ромера.
— Не нравится мне все это, — прошептал он.
— Почему?
Ромер пожал плечами, чего Хойслер, разумеется, видеть не мог и потому лишь раздраженно махнул рукой.
— Я не умею гадать, — ответил Ромер.
— Чепуха, — пробормотал обер-лейтенант, — нигде у нас так сильно не верят предчувствиям и в чары ведьм, как в маленьких селениях, расположенных у черта на куличках, а вот наш прагматик Ромер, оказывается, верит во все это, не так ли?
— Я не могу рисковать своим служебным положением… — Немного помолчав, он добавил: — На вашем месте я бы отложил эту операцию на другое время!
— Вы что, струсили?.. — раздраженно прошипел Хойслер. — Тогда удирайте, пока не поздно!
В этот момент где-то поблизости хрустнула ветка. Оба они испуганно вздрогнули. Возможно, что это пробежала бездомная кошка. Работницы с кухни часто выставляли остатки пищи во двор, перед дверью.
— Ну, так как? — нетерпеливо спросил Хойслер. — Поможете вы мне или нет?
— Да, я согласен, — тихо проговорил Ромер.
Не соблюдая особой осторожности, обер-лейтенант пошел вперед: в конце концов, он выполнял свой служебный долг. Слегка звякнув ключами, он отпер дверь кирпичного здания.
— Пронеси, господи! — еле слышно прошептал Ромер и три раза сплюнул.
— Какая чушь, — пробормотал обер-лейтенант, направляясь к лестнице, которая вела на второй этаж.
Когда он вошел в лабораторию, то сразу же почувствовал запахи кислот, щелочей и каких-то эссенций. Хойслер поставил ногу на подставку с кактусами и тихо выругался. Светя своим фонариком, он обошел письменный стол доктора Зайдельбаха и приблизился к сейфу.
Ромер остался стоять в коридоре, внимательно прислушиваясь к малейшему шороху или же звуку.
Хойслер так положил свой фонарик на одну из табуреток, что его свет падал на сейф, затем он осторожно вставил ключ в замочную скважину. Как и во время предыдущей попытки, верхний ключ повернулся с большим трудом. И вдруг ему показалось, что за его спиной кто-то пошевелился. «Быть может, предчувствие Ромера было верным?.. Он-то имеет больший опыт в подобных делах…»
Обер-лейтенант вынул пистолет из-под мышки и снял его с предохранителя. Бесшумно он прошел к обитой железом двери соседнего помещения, где Вахтель хранил принадлежности для чистки оружия. Он нажал на ручку двери, но она почему-то была заперта.
Хойслер снова вернулся к сейфу и потянул дверцу на себя, она со скрежетом открылась. Прямо перед ним лежали банкноты. Судя по стопке, тысяч десять марок, не меньше. Хойслер снял с плеч рюкзак и, вынув из сейфа ящик с боеприпасами (благо он оказался не очень тяжелым), опустил его туда.
Пачки банкнот он рассовал по карманам и только потом протянул руку к папке с документами. Обер-лейтенант хотел ее вынуть, но что-то ее прочно удерживало. Он потянул сильнее, и в тот же миг раздался негромкий хлопок. Хойслер сразу же оказался в облаке какого-то ядовитого дыма, в глазах у него потемнело, но наступившая темнота была какой-то необычной.
В этот момент хлопнула дверь, которая вела в соседнее помещение. Хойслер быстро обернулся и, выхватив пистолет, выстрелил наугад. И тут же почувствовал сильный удар. Он упал на пол, стукнувшись при падении лбом об угол сейфа, и потерял сознание.
На пороге появился Лорхер, который восхищенно смотрел на Крампена. Тот действовал с завидной решимостью и быстротой. Когда произошла яркая вспышка в лаборатории, Берт рывком распахнул дверь и схватился за выключатель. Неоновые лампы сначала замигали, а затем залили лабораторию ярким светом. Хойслер выстрелил, но пуля пробила железный лист, которым была обита дверь, и застряла в косяке. Крампен мгновенно оказался рядом с Хойслером и ударил его мешочком с песком по голове.
Ромер же, стоя в коридоре, лихорадочно прислушивался к каждому шороху и звуку. Нервы у него были на пределе. Его охватила нервная дрожь, чего до этого с ним никогда не бывало. Вдруг в лаборатории стало так светло, как бывает лишь от свежевыпавшего снега, но это длилось всего лишь какие-то доли секунды. Сосны, росшие в зоне охраны, казались облитыми этим ярким светом, а забор из колючей проволоки казался серебряным. Однако в следующее мгновение все вокруг потемнело, и эта темнота казалась еще мрачнее. Неожиданно на верхнем этаже загорелся свет, который Ромер видел в первый раз, так как по ночам в квартире доктора Зайдельбаха обычно горела одна настольная лампа под зеленым абажуром.