— Я думаю, что я несколько недооценил Ромера, — сказал обер-лейтенант.
— Напрягите свои способности, — посоветовал ему Вольноф, — он уже вытащил для нас из огня горячие каштаны! На меня и на фирму вы можете не рассчитывать!
— Это я давно понял, господин Вольноф! — с сарказмом заметил Хойслер.
Руководители «СБ» жили в пансионе, расположенном в живописной местности. Фирмы не скупились на то, чтобы их агенты были знакомы с самыми современными методами ведения шпионажа.
Венцель должен был читать свой реферат сразу же после обеденного перерыва, но приехал задолго до этого времени. Съев бифштекс в столовой, он подумал: а не совершить ли ему небольшую прогулку по лесу или не посмотреть ли на руины старинного замка? И тут он заметил на черной доске, где обычно вывешивали объявления, сообщение о том, что в конференц-зале будет прочитана лекция на тему «Успешная оборона». Венцель даже присвистнул, увидев, что читать ее будет Горица. Это имя слышать здесь было слишком непривычно, так как Горица являлся одним из основателей «СБ», которому Венцель поставлял свою информацию.
Капитан вошел в конференц-зал в числе первых и занял место в заднем ряду.
Горица оказался широкоплечим мужчиной атлетического телосложения, каждое движение которого свидетельствовало о его натренированности. У него была короткая стрижка, а ямочка на подбородке делала его лицо весьма симпатичным.
У докладчика был приятный голос, и говорил он, столь умело делая акценты, что появлялась полная уверенность: он не раз уже читал этот доклад.
— …Мы сообщили фирме в Гамбурге о том, что их конкурент в Бохуме в срочном порядке переоборудует свою лабораторию. Нам было поручено достать необходимую информацию…
Отпив глоток воды из стакана, Горица обвел внимательным взглядом сидевших в зале.
— Интересующей нас информацией располагало не более десятка сотрудников. Мы заинтересовались каждым из них, — продолжал Горица. — Наша служба располагала целым штатом надежных сотрудников. И тут наше внимание привлек один лаборант, у которого в прошлом имелись кое-какие пятна в биографии. Вся беда заключалась в том, что наша фирма, вернее говоря наш клиент, относилась довольно легкомысленно к прежней жизни своих сотрудников, совершенно не проверяя их!
На улице пошел дождь, и Венцель обрадовался, что он не ушел в лес на прогулку.
— Мы установили слежку за лаборантом и узнали, что он тайком встречается с представителем конкурирующей фирмы в Бохуме. Нам сразу же все стало ясно, кроме одного: каким образом парень передавал материалы?
Горица был доволен, что завладел всеобщим вниманием. Не слушал его один Венцель, которому он не мог сообщить ничего нового.
— Контроль на фирме был установлен строгий. Лаборанты, работавшие на четвертом этаже, приходя на работу, переодевались в спецодежду, а уходя домой — в свое. Казалось, что невозможно было вынести даже листа бумаги. Тогда мы связались с одним нашим человеком, работавшим на фирме в Бохуме, который сообщил, что передавались не сами документы и их копии, а микрофильмы. Мы перевернули лабораторию вверх дном, но ничего подозрительного так и не обнаружили. Я был убежден, что в лаборатории никакой фотокамеры нет, но тогда откуда же брались микрофильмы?..
Венцель слушал докладчика краем уха, а сам невольно думал о том, что работать в такой засекреченной лаборатории — мало приятного, хотя эта работа и обеспечивает некоторый жизненный комфорт. Человек в таких условиях чувствует себя как бы отрезанным от всего мира, будто он находится в космическом пространстве: закрытые затемненные окна, которые нельзя открыть, повсюду искусственный свет; всегда одна и та же постоянная температура; в одно и то же время подают горячий кофе или холодную воду в бумажных стаканчиках, бумажные салфетки; приглушенная музыка, доносящаяся из угла, профильтрованный воздух и тому подобное.
Капитан Венцель был уверен, что Горица читает свой реферат уже в который раз.
Затем Горица рассказал, как он поймал подозреваемого лаборанта. Однажды он встретился с ним в столовой. Они разговорились, и лаборант заметил, что ему не хватает морского воздуха, какой бывает в Гамбурге, свежего воздуха. Иногда они чуть ли не в очереди стоят перед умывальником, чтобы подышать там хоть несколько минут настоящим, не кондиционированным воздухом.
— «Как вы сказали — стоят в умывальнике?» — переспросил я его, — продолжал свой рассказ Горица. — И что же вы думаете? Оказалось, что в лаборатории только в умывальнике открывались окна! В ближайшую ночь, когда подозреваемый лаборант работал в ночную смену, мы устроили наблюдение (с помощью инфракрасной техники, разумеется) за окном умывальника. И что же мы увидели? Сначала из окна был подан световой сигнал, а затем вниз спустили шнур. Из темного угла вышел какой-то человек и что-то привязал к шнуру, который был быстро поднят на четвертый этаж, а спустя двадцать минут эта операция была проделана в обратном порядке. Загадка была разгадана…
Застенчиво улыбаясь, Горица слушал раздававшиеся комплименты и аплодисменты. Венцель вышел из зала, не дожидаясь, когда докладчик закончит свое выступление.
Свой доклад капитан Венцель прочитал спокойно, заслужив аплодисменты. Из его сообщения слушатели курсов узнали, что шпионаж отнюдь не является открытием двадцатого столетия и что еще добрых три тысячи пятьсот лет тому назад купцы и ремесленники не отказывались от услуг разного рода соглядатаев и доносчиков.
— Один из старейших случаев промышленного шпионажа зарегистрирован в тысяча пятисотом году до нашей эры, — сказал Венцель в начале своего доклада. — Тогда индусам с помощью шпионажа удалось узнать секреты изготовления китайского шелка. Причем агентом оказалась одна китайская принцесса, которая была завербована богачом из Индии. Несмотря на строгий пограничный контроль, существовавший еще в те времена, даме удалось передать своему возлюбленному несколько гусениц шелкопряда. В течение нескольких долгих недель, пока продолжалось путешествие принцессы, прожорливые гусеницы находились в пышном цветочном украшении на голове принцессы.
Рассказав об этом, Венцель бросил взгляд на улыбающиеся физиономии своих слушателей, понимая, что приведенный пример им всем явно понравился.
— Спустя три тысячи двести лет после этого случая центром шпионажа в Европе стал рейх, — продолжал капитан. — В начале восемнадцатого века европейцы начали проявлять особый интерес к китайскому фарфору. Французскому иезуиту д’Антреколю удалось проникнуть в закрытый для посторонних город, где делали фарфор. Это была скорее крепость, где работали сотни тысяч рабочих, которые обжигали изделия из белой глины в специальных печах. Однако пронырливому иезуиту понадобилось почти десять лет, прежде чем он смог вывезти к себе на родину исходное сырье и схему оборудования для обжига. И сразу же после этого французские ремесленники, занимавшиеся изготовлением фарфора по своему рецепту, сделали прямо-таки гигантский скачок вперед.
Довольные лица слушателей явились для Венцеля своеобразной благодарностью за прочитанный доклад.
Капитан вернулся на службу. Майора Вольнофа в здании уже не было. Венцель расписался в контрольной книге и взял ключ. Он хорошо знал, что Вольноф время от времени имел обыкновение просматривать эту книгу, чтобы узнать, как долго его сотрудники находятся на службе.
Войдя в свой кабинет, Венцель забрал из-под стола «мини-фон» и, выйдя из здания, поехал домой. Оказавшись в своей комнате, он запер дверь на ключ, включил радиоприемник, из которого тотчас полилась легкая музыка, и повернул регулятор громкости до отказа. Усевшись в своем любимом кресле, он поднес «мини-фон» к уху и до конца прослушал записанный на магнитную ленту разговор.
Спустя несколько часов он встал. Голова была тяжелой, но это была какая-то приятная тяжесть, непохожая на ту, которую он обычно испытывал после трудного дня работы. До сих пор над ним висел дамоклов меч, что рано или поздно его разоблачат.
Выйдя в коридор, Венцель остановился и прислушался.
Ночная прохлада заставила его накинуть куртку. Он осторожно запер входную дверь. Сегодняшней ночью он твердо решил стартовать в своей собственной операции…
Лампа под зеленым абажуром отбрасывала круглую тень на письменный стол, стоявший в углу лаборатории, которая вместе с тускло поблескивающим оборудованием погрузилась в полумрак. Стрелки часов показывали полночь.
Зайдельбах любил эти ночные часы, когда ему никто не мешал: Лорхер, по обыкновению, около десяти часов уходил спать.
Перед Зайдельбахом лежали тесно исписанные листы бумаги. Он снял очки и протер уставшие, покрасневшие глаза. В этот момент где-то хлопнула дверь, и послышались приближающиеся шаги. Доктор Зайдельбах быстрыми движениями спрятал рукопись в ящик стола, расправив на столешнице лист ватмана, испещренный множеством формул.
В лабораторию вошел Лорхер.
Зайдельбах бросил в сторону компаньона недовольный взгляд. Вошедший прислонился к лабораторному столу. Лорхер был в пижаме, поверх которой был надет халат, подпоясанный шнурком. Он, видимо, уже спал, но что-то его разбудило. Выглядел он ужасно: лицо слегка опухло; волосы, полукругом обрамлявшие солидную лысину, взлохмачены; глаза лихорадочно блестят. Лорхер уставился на лист с формулами, а затем спросил:
— Ты просмотрел все бумаги?
— Да, конечно, — соврал Зайдельбах.
— Ну и как? Говори же, Герберт!..
— Я очень сожалею, но сумма стоимости работ сокращена быть не может.
— Вот как! И ты об этом сожалеешь? Мне лично от этого нисколько не легче! — Лорхер подошел к письменному столу и, опершись на него, наклонился к Зайдельбаху, дохнув на него винным перегаром.
— И из-за этого ты пришел ко мне посреди ночи? Ты не достал денег, и поэтому тебе не спится?
— А с каких это пор тебя стало интересовать, достал я деньги или нет? Достаточно того, что ты так искусно пускаешь их на ветер! — выпалил Лорхер, сознавая, однако, что он несправедлив к компаньону. — Мне нужен твой совет!
Зайдельбах был больше чем удивлен, так как за тридцать лет их совместной работы Лорхер еще ни разу не просил у него совета и никогда не вмешивался в его личные дела.
— Со мной происходит что-то странное, — пробормотал Лорхер, при этом вид у него был действительно растерянный. — Мне только что звонили! И звонок был довольно странный…
— Сейчас?! В полночь?
— Да! К тому же звонивший прекрасно проинформирован о наших делах. Он прямо сказал, что речь пойдет о гранатах ослепляющего действия.
— Я что-то не понимаю тебя.
— Сейчас поймешь. Завтра ровно в два часа дня я должен встретиться с этим типом на автобусной остановке, захватив для него десять тысяч марок в мелких банкнотах!
— А за что?!
— За то, что он расскажет мне об одной затеянной против нас акции! Он предлагает нам помощь в получении кредитов, освободив нас, так сказать, от финансового бойкота! Ты понимаешь, что это значит?! — возбужденно воскликнул Лорхер. — И этот тип знает намного больше, чем знаю я! А я-то удивляюсь, что каждые переговоры с возможным кредитором, которые обычно начинаются успешно и сулят удачу, вдруг неожиданно кончаются так плачевно! Этот тип совершенно прав: нас на самом деле бойкотируют!..
— Дорогой Адольф! — перебил его Зайдельбах. — Я считаю, что ты не такой дурак, чтобы платить десять тысяч марок за какое-то сомнительное сообщение, не так ли?
Лорхера даже в пот бросило. Он никогда не стыдился рисковать; в те времена на «черном рынке» довольно часто запрашивали высокие цены за товары, качество и комплектность которых предстояло еще перепроверить. Но отдать десять тысяч марок за сообщение, которое, быть может, того не стоит?..
— Я же сказал, что мне нужен твой совет! — повторил Лорхер.
— Говорят, кто не рискует, тот не выигрывает, но в действительности не всегда бывает именно так! — ответил Зайдельбах, протирая стекла очков полой халата.
Лорхер наморщил лоб, словно размышляя над словами своего компаньона, а затем проговорил:
— Ты все присказками отделываешься!.. Что ж, иногда они бывают не такими уж и глупыми!
4. СЕЙФ
Грузовик с грохотом мчался по пригороду. Шофер мусолил во рту кончик недокуренной сигары и удивленно поглядывал на своего шефа. Лорхер был не в настроении и с мрачным видом смотрел вперед. Водитель ухмыльнулся: старик за какое-то дорожное происшествие был лишен водительских прав на два года и потому продал свой «мерседес».
— Моя коляска совсем рассыпается, господин директор! Пора бы и новую купить! — как бы мимоходом заметил шофер.
Лорхер пробормотал что-то нечленораздельное, поскольку на покупку новой машины у него сейчас не было денег. На остановке автобуса он вышел из машины и с недоверием посмотрел на удаляющуюся машину.
Дом, в который он должен был явиться, видимо, давно не ремонтировался. Следы от пуль и осколков, оставшиеся на его фасаде, были лишь кое-как залеплены штукатуркой. Лорхер вошел в прихожую, стены которой были облицованы мрамором. Он поднялся на шестой этаж и, остановившись, чтобы передохнуть, приложил руку к сердцу, а когда оно немного успокоилось, нажал на кнопку звонка.
На обитой железом двери висела табличка: «Берт Крампен. Фотоателье».
В ателье послышался какой-то шорох, и Лорхер почувствовал, что за ним наблюдают. Внезапно дверь приоткрылась на ширину ладони, в образовавшуюся щель просунула морду здоровая собака, которую держала на поводке молодая дама.
— Кто вы? И что вам нужно? — поинтересовалась она.
— Инна, кто там пришел? — послышался из-за двери мужской голос.
Лорхер с облегчением вздохнул, поняв, что он пришел не напрасно: Крампен оказался дома.
— Ты ли это?! — удивленно воскликнул мужчина, увидев Лорхера. — Вот уж не ожидал, так не ожидал! Входи же! — с этими словами хозяин снял с двери цепочку, однако Лорхер попросил сначала увести собаку.
— Ты же знаешь, что на меня бросаются все собаки, — объяснил Лорхер, который не терпел, чтобы у его охранников на фирме были четвероногие друзья.
Поношенный спортивный костюм Крампена делал его фигуру еще более бесформенной. Хозяин увел собаку в другую комнату, из которой она продолжала громко лаять.
Ателье одновременно служило и рабочим местом, и квартирой, в которой имелось три кабинки с кушетками, которые почему-то напомнили Лорхеру одно заведение, в котором он изредка бывал в молодости. Он вежливо отклонил предложение хозяев позавтракать вместе с ними, хотя на столе появились деликатесы, которые он очень любил.
— Как я вижу, живешь ты безбедно, — заметил Лорхер, не отказавшись выпить рюмку коньяка.
— Ты нас познакомишь? — с упреком попросила Крампена молодая женщина.
— Господин Лорхер, фабрикант, владелец… — начал представлять гостя хозяин.
— Уж не рождественских ли хлопушек? — хихикнула дама, рассердив этим Лорхера.
— Да, это он собственной персоной, — подтвердил Крампен. — Тебе этого не понять! — И, повернувшись к Лорхеру, хозяин проговорил: — Это Инна! Думаю, что этого вполне достаточно!
Инна посмотрела на Крампена и на гостя и неожиданно рассмеялась:
— Ну и умора! Как вы оба выглядите, очень даже похожи!..
Лорхер и Крампен удивленно переглянулись. Лорхер как-то кисло усмехнулся: так же, как Крампен, он выглядел по крайней мере лет этак двадцать назад, а теперь у него уже были внушительный живот и хотя небольшая, но все же лысина.
— Это почему же умора? — спросил Крампен. — Довольно часто сын бывает похож на отца!
От удивления Инна разинула рот, а придя в себя, с упреком сказала:
— Об этом ты мне никогда не говорил.
— А зачем? — спросил Крампен как-то безучастно. — Моим отцом он стал только после установления факта отцовства!..
— Оставь в покое эту старую историю! — потребовал Лорхер, а затем добавил: — Мы слишком долго не виделись.