— Да. — Лорхер хлопнул себя по нагрудному карману.
Крампен протянул руку; Лорхер вынул бумажник и отсчитал десять сотенных банкнот. Небрежно пересчитав, Крампен сунул их в карман брюк.
«Интересно, способен ли человек, который так небрежно обращается с деньгами, управлять целой фабрикой?» — подумал Лорхер.
— Теперь к делу! Твоего таинственного помощника зовут Герхардом Венцелем. Живет он с матерью на окраине города по адресу: Аэродромная улица, дом тридцать семь.
— Понятно, — кивнул Лорхер. — Чем он занимается?
— Работает в городском управлении по строительству.
— В управлении по строительству?! — удивился Лорхер.
— Да, но… — тут Крампен сделал внушительную паузу, — там его никто не знает. Все разузнать о нем было нелегко, однако для Берта Крампена не может быть неразгаданных загадок! Место работы Венцеля действительно находится в том же самом здании, но только работает он в ведомстве, которое не имеет ничего общего со строительством!
— В ведомстве?! — повторил Лорхер с еще большим удивлением.
— В службе военной контрразведки! Венцель является капитаном СВК!
Лорхер на какое-то время потерял дар речи. Крампен явно наслаждался произведенным впечатлением.
«Выходит, что СВК по заданию „ВОМА“ намерено выкрасть у меня документацию на производство ослепляющей гранаты, — думал Лорхер, — а этого типа, по- видимому, обошли в оплате. Нет, незнакомец в сером вполне заслужил десять тысяч марок…»
Небо тем временем затянули грозовые тучи, но отец и сын заметили это только тогда, когда загремел гром. Спасаясь от приближающегося ливня, оба залезли в машину Крампена. При каждой вспышке молнии и последующем раскате грома Лорхер невольно вздрагивал.
Волнуясь, он рассказал Крампену о том, что ему сообщил Венцель. Это произвело должный эффект, и Крампен предложил свою помощь, не дожидаясь, пока Лорхер попросит его об этом.
— В сложившейся ситуации было бы не совсем умно отнимать у Венцеля деньги: корову, которая дает молоко, не забивают на мясо. Как бы там ни было, а своим участием я заслужил свои пять тысяч.
Дождь перешел в настоящий ливень, но высохшая степь поглощала воду, как губка.
— Ты совершаешь большую ошибку, постоянно напоминая мне о деньгах, — заметил Лорхер. — Подумай лучше о том, что я не бессмертен и ты, быть может, унаследуешь мое дело!
— Каким это образом в тебе вдруг проснулись отцовские чувства? Или ты решил, что я для тебя бесплатно стану таскать жареные каштаны из огня?
Лорхер рассерженно махнул рукой, решив, что нет никакого смысла спорить о вещах, очередь которых подойдет еще не скоро. А вот попытка вскрыть его сейф и похитить документацию — это вещь совершенно конкретная. До ближайшей выплаты зарплаты рабочим оставалась одна неделя.
Крампен мигом сообразил, что упоминать о деньгах больше не стоит, и начал излагать свой план противоборства с Хойслером. Лорхер был рад объявившемуся помощнику, который снял с его плеч столь тяжкое бремя.
— То, что ты предлагаешь, похоже на безумную идею, Берт! — сказал Лорхер и положил руку на колено Крампена. — Много лет подряд я старался не думать о тебе, потому что хотел жениться, хотел иметь других детей. Но теперь об этом слишком поздно говорить, теперь…
— А теперь ты вдруг вспомнил, — перебил Крампен отца, — что моя бедная мамаша воспитала тебе сына, который чертовски похож на тебя!
Лорхер хихикнул.
— Моя мамаша не раз напоминала мне об этом сходстве, — ехидно заметил Крампен, — только повод для этого напоминания ни разу не порадовал меня!
Дождь тем временем перестал, и облака начали рассеиваться. Отец и сын разрабатывали план, который по своей изощренности вряд ли уступал хитрому плану Венцеля.
Наконец они договорились, и Лорхер вылез из машины. Издалека еще доносились громовые раскаты; от земли поднимался густой пар. Велосипед лежал в траве мокрый от дождя. Лорхер достал носовой платок и вытер им седло.
— Ну, всего тебе хорошего, — попрощался он с сыном, — я целиком и полностью полагаюсь на тебя, Берт!
Лорхер бросил прощальный взгляд на «БМВ», почувствовав, как кто-то невидимый снял с него тяжесть, которая стальным кольцом стискивала грудь. Он уже знал, что черный «фольксваген» был взят в гараже напрокат по фальшивым документам. В душе он был полностью согласен с Бертом относительно того, что впереди их ждали серьезные трудности, которые во что бы то ни стало надо преодолеть. Зато потом на фирму «Лорхер и Зайдельбах» посыплются предложения на кредиты.
Хойслер направил свой «гольф» в ворота подземного гаража, находившегося в высотном здании фирмы «Ганза». Автомобильная дорожка, вилявшая между бетонных колонн-опор, походила на замысловатую кишку. Три подземных этажа, отведенные под гаражи, были одновременно оборудованы как противоатомный бункер, которым имели право пользоваться местные богачи в случае нанесения по городу ядерного удара. В убежище имелись своя мини-электростанция, автономный водопровод, санитарная станция, кухня и необходимый запас продовольствия. Все это делало реальным и безопасным нахождение в этом бункере в течение двух недель после начала атомной войны. Единственное, чего не знал никто, заключалось вот в чем: смогут ли лица, выбравшиеся из убежища наружу, все-таки выжить после нанесения по городу ядерного удара?
Загнав «гольф» в свой бокс, Хойслер направился к лифту по скупо освещенному проходу. Он поднялся на семнадцатый этаж, где размещалось руководство «Специальной вневедомственной охраны».
Дверь, ведущая в коридор, открывалась лишь только тогда, когда женщина, следившая за входом, нажимала на педаль, впуская очередного посетителя. Ей-то Дитер Хойслер и сообщил о том, что он хотел бы встретиться с Горицей, на что энергичная дама пожала плечами и сказала:
— Я очень сожалею, господин Хойслер, но его сейчас нет.
— Не повезло мне… А вы знаете, когда он вернется? У меня к нему важный разговор!
— Разумеется, не знаю, — с легким упреком в голосе ответила дама.
Теперь уже сам Хойслер нашел свой вопрос глупым и наивным.
— Вы хотите попасть к шефу? — спросила дама, а когда он кивнул в знак согласия, нажала на кнопку переговорного устройства и произнесла:
— Господин Хойслер!
— Просите! — раздалось в приемной.
Третья дверь налево по коридору вела в кабинет Фреда, отгороженный специальным маленьким помещением, похожим на тюремную камеру-одиночку. В коридоре не было ни души. Хойслер тщетно нажимал на дверную ручку — дверь не открывалась, а кабинет Бройера находился в самом конце коридора.
Бывший криминальный директор встретил Хойслера дружелюбно. Перед тем как стать криминальным директором, Бройер в течение двадцати лет жил в Америке, откуда он вывез привычку не здороваться с посетителями за руку. Сам Горица предполагал, что Бройер, вероятно, имел специальный номер телефона, по которому он связывался с ФБР.
— Хэлло, Дитер!
— Хэлло, Артур! — Хойслер попытался произнести эти слова с американским акцентом.
— Вы хотели попасть к Фреду? Да еще по важному делу, не так ли? Не поверили нашей Веронике, а? Фред сейчас действительно в отъезде.
Хойслер усмехнулся, подумав о том, что коридор, судя по всему, просматривается специальными телевизионными камерами. Служба охраны у Бройера была организована на самом высшем уровне. Она располагала собственной школой каратистов и спецгруппами, имеющими самое современное оружие, какого не было и в помине у земельной полиции, не говоря уже о собственном тире и специальных мастерских.
— А когда вернется Фред? — спросил Хойслер.
Бройер полулежал в кресле напротив него и курил трубку, набитую душистым табаком.
— Думаю, не раньше чем через неделю: он сейчас в Каире!
Откровенность Бройера несколько успокоила Хойслера. Вместо Каира шеф мог оказаться в Танжере или же Сингапуре.
Бывший директор криминальной полиции прямо-таки подкупал своим внешним видом: он был подтянут, строен и высок.
— Об этом вам могла бы сказать и Вероника, — заметил Бройер, — но я считаю вас другом этого дома и рад вас видеть.
— Я, со своей стороны, тоже, — заверил его Хойслер.
— Я сожалею, Дитер, что ваша дружба с Фредом несколько расстроилась из-за того, что вас направили на работу в пустошь! А я-то думал, что вас это обрадует!
— Вы шутите, Артур?
— Нисколько. В нашей организации вас всегда ждет нечто выгодное! Никогда не забывайте об этом!
— Разумеется, я не забываю, — снова заверил Хойслер, — и, возможно, воспользуюсь вашим предложением раньше, чем вы предполагаете.
— Ах, так? — Бройер смерил Хойслера изучающим взглядом, но тот, так ничего и не объяснив, попрощался и вышел из кабинета.
Высотные дома города-спутника всегда напоминали ему игрушечные кубики. Лишенные собственного архитектурного облика, они были словно яйца одинакового размера и цвета. Хойслер давно не был здесь, так как в Кизебютеле у него была своя комната. Когда ночное дежурство на заводе «Лорхер и Зайдельбах» нес Бруно Ховельман, Хойслер обычно ночевал у его племянницы Гундулы.
Хойслер поставил свой «гольф» на стоянке, которая в это время была пуста: машинами она заполнялась только вечером, когда местные жители возвращались из деловой части города к себе домой.
На лифте он поднялся на тринадцатый этаж и, набрав электронный код, открыл дверь.
Воздух в прихожей был застоявшийся, видимо, Горица не был здесь уже несколько дней. Эта квартира принадлежала им обоим, и каждый имел по две комнаты: одну большую и одну маленькую, а кухня и ванная были общими. Хойслер вышел на балкон, который соединял обе большие комнаты, и посмотрел вниз на круглый пруд с песчаным пляжем. Машины на стоянке казались с высоты маленькими разноцветными коробочками.
Сев за письменный стол, Хойслер написал два письма: одно — Фреду, другое — своей сестре Коринне, запечатав их оба в один внушительного размера конверт. Войдя в комнату Фреда, он лег на ковер возле книжного шкафа и, отодвинув ложную планку, с помощью клейкой ленты прикрепил конверт к низу шкафа. Поднявшись, он поменял местами две небольшие азиатские статуэтки: будду и слоника, вырезанные из слоновой кости, что являлось для Фреда сигналом, что в тайник заложено известие.
Дитер Хойслер пребывал в нерешительности. Какое-то непонятное чувство заставляло его делать вещи, до которых он никогда бы не додумался.
После обеда он договорился с Гундулой о встрече. Она работала на почте, и Дитер заехал за ней. В кафе возле рынка они съели мороженое, а затем поехали в Кизебютель.
Дом Ховельмана стоял среди сада, в котором мать Гундулы выращивала цветы. Гундула выросла у деда с бабушкой; ее отец, итальянский наемный рабочий, оставил мать Гундулы еще до рождения дочери. Мать очень тяжело переживала этот уход и заболела, а спустя два года, решив уйти из жизни, наглоталась каких- то таблеток. Ее удалось спасти, но с тех пор она постоянно находилась в лечебнице.
Ховельман сидел в летней беседке и мастерил рамки для пчелиных ульев. Он был пасечником, как и все его предки. Ховельман увидел Хойслера и Гундулу в тот момент, когда они вылезали из машины. Между ними, видимо, что-то было, хотя жена пасечника и закрывала на это глаза, считая, что им просто повезло: удалось выгодно сдать комнату на длительный срок.
Бруно Ховельман не хотел оставаться безработным. С железной дороги, где он до этого работал, его уволили за два года до пенсии, и ему еще здорово повезло, что удалось устроиться охранником на фирму «Лорхер и Зайдельбах».
Тем временем молодые люди вошли в дом. Хойслер положил руку девушке на плечо. Ховельман вынул изо рта трубку и скривился.
После ужина он начал готовиться к ночной смене, хотя времени еще было более чем достаточно: ночное дежурство начиналось в десять вечера и заканчивалось в шесть утра.
— Сегодня, коллега Ховельман, вы сможете немного поспать, — быстро заметил Хойслер, — от полуночи и до четырех часов я сам буду на месте.
Ховельман удивленно уставился на Хойслера: он готов был поклясться в том, что все ночи, когда он дежурил, его шеф проводил у Гундулы. Старик обрадовался тому, что сможет четыре часа спокойно поспать на койке в заводском лазарете; он не любил ночных дежурств.
Когда Ховельман ушел на дежурство, Хойслер встал. Гундула проводила его до машины и обиженно спросила:
— Неужели тебе уже пора?
— Да, пора, — ответил он, притянул девушку к себе и поцеловал в губы. — Мне нужно поговорить с Ромером.
Ночь выдалась темной, на небе виднелся лишь узкий серп месяца. «Это как раз кстати, — подумал Дитер. — Дни стали короче, еще немного — и начнет цвести вереск».
— К пяти часам я вернусь, не запирай дверь, — сказал он Гундуле.
Она смущенно рассмеялась:
— Вот всегда так: дедушка приходит, а ты исчезаешь! — Она вздохнула. — А не рассказать ли нам ему обо всем, а? — И тут же почувствовала его губы возле своего уха.
— Да, конечно, мы скажем ему, даже если это ему и не понравится. Я ведь на целых двенадцать лет старше тебя!..
— Да, ты уже старичок, хотя тебе всего лишь тридцать два года! — Она радостно рассмеялась.
— Послушай, Гундула, давай подождем еще недельку, хорошо? Я жду одного очень важного известия!
— Какого известия?
— Очень приятного, но больше я тебе пока ничего сказать не могу, а то еще разочаруешься, если задуманное мной вдруг не сбудется!
Она обвила его шею руками и поцеловала его.
Хойслер вывел велосипед из сарая, в котором он прекрасно ориентировался и в темноте. Он сожалел о том, что если ему придется перейти на работу в охрану заводов Вентхофа, то эту квартиру он будет вынужден оставить.
Из открытых окон сельской гостиницы доносился громкий смех; Хойслер прислонил велосипед к стене. Пахло табаком и пивом. Встав подальше в тень, он заглянул в окошко гостиницы, где местные жители сидели вместе с заехавшими сюда отпускниками.
Марта Фенске стояла у стойки и пила пиво; с тех пор как Ромер поселился у нее, она казалась помолодевшей, носила модные блузки и каждую среду ездила в город делать модную прическу.
Присутствие Ромера в пивнушке заметно оживляло общество. Он стоял посреди комнаты, держа за руку одного мясника из Ганновера.
— Ну, так спорим?.. — говорил он.
— Я должен подумать.
— Я еще раз повторяю, — продолжал Ромер. — Я не здесь, я не там, я не сижу, не стою и не лежу — а перед вами пью анисовую!
С рюмкой в руке Ромер подошел к двери и, встав на пороге, прислонился спиной к притолоке, а ногами уперся в косяк двери.
— Ну вот, посмотрите сами и убедитесь: я не здесь и не там, я не сижу, не стою и не лежу — и все же пью анисовую, что вы все прекрасно видите собственными глазами! Прошу! — И под аплодисменты всех присутствующих он выпил рюмку.
Не привлекая внимания, Хойслер вошел в помещение; только один Ромер вопросительно посмотрел на него, и обер-лейтенант незаметно кивнул ему.
Ромер подошел к стойке и шепнул Марте:
— Я должен сейчас уйти!
— И надолго? — спросила она.
Пожав плечами, Ромер вышел.
Хойслер настоятельно порекомендовал Ромеру вместо мопеда на сей раз воспользоваться велосипедом. С тех пор как обер-лейтенант стал отдавать ему приказы, служба для Ромера стала более строгой и рискованной. Три дня назад, когда Хойслер потребовал от него снять слепки с обоих ключей от сейфа, Ромер все время трясся от мысли, что его вот-вот разоблачат. Однако слепки он сделал довольно успешно.
Бесшумно войдя в кабинет Зайдельбаха, он нечаянно опрокинул стул. Компаньон Лорхера спал как заяц, хорошо еще, что Ромер успел спрятаться за письменный стол, когда Зайдельбах в ночной рубашке показался на пороге и, не заметив ничего подозрительного, лениво зевнул и вернулся в спальню. Как и предполагалось, ключ от сейфа лежал в ящике письменного стола. Зато сам Лорхер спал крепким сном праведника и вовсю храпел. Его ключ Ромер нашел на цепочке, прикрепленной к карману брюк…