– Есть уважать и беречь женщин,– сказал Свирид.
– Товарищ, Артур,– заговорил Буханкин.
– Да.
– Нам бы МУР сюда позвать, не разберёмся мы тут без них, нет у нас методик, и мы с Тыжных не специалисты, я тут сижу и думаю, как всё здесь классифицировать, как подсчитать, сколько было жертв. Откуда они и кто.
– Товарищ…– Артузов замер, ожидая имени.
– Оперуполномоченный Буханкин.– Представился Арнольд.
– Товарищ Буханкин, никого мы вызывать не будем, это дело секретное и государственной важности. Будем разбираться сами по мере сил. Хорошо, что эта женщина нам позвонила, а не в МУР. Кстати как вам она показалась?
– Редкая красавица.– Сказал Арнольд Буханкин.
– Из эсеров она, и Савинкова знает. – Бурчал Тыжных.– Раньше была, сейчас, вроде, член ВКПб. Да и то проверить нужно, не похожа она на нашу, больше на нэпманшу смахивает.
– Вот как, ну что ж, пойду, взгляну на нэпманшу, где она?
– В соседней комнате, с товарищем Эгундом.– Доложил Арнольд.
– Здравствуйте, я Артузов, – поздоровался товарищ Артузов, входя в комнату, где были Ракель Самуиловна и товарищ Эгунд.
Он поздоровался за руку с Яном Карловичем, и сразу подошёл к дохлому ящеру, осмотрел его внимательно и констатировал:
– Опять серый.
– Да, той же породы, что и Яшка Свердлов.– Тихо, что б не слышала товарищ Незабудка, – сказал товарищ Эгунд.
– Значит, жабрей нарвался на вас, – теперь товарищ Артузов говорил с Ракель Самуиловной,– а вы оказались из эсеров, товарищ…
– Незабудка, Ракель Самуиловна. Я из эсеров, но давно уже член ВКПб.
– Незабудка!?– Даже обрадовался товарищ Артузов.– Так вы легендарная товарищ Катя! За вами Жандармерия числила три акта. Вас Савинков всем в пример ставил.
Слова и тон товарища Артузова безусловно польстили красавице, но говорить, что за ней числилось не три, а пять терактов, она не стала. Скромно промолчав, только вздохнула, товарищ Незабудка устала, как в молодости, когда её допрашивали по восемь часов к ряду.
– Значит, этот жабрей завёз вас сюда, как и многих других, женщин, чтобы здесь, в глуши, спокойненько убить.– Продолжал товарищ Артузов задумчиво,– да не на ту, как говорится, напал, не знал жабрей, что в гости к нему едет известная в прошлом, террористка, товарищ Катя.
Ракель Самуиловна снова скромно молчала.
– Жабрей? – удивился новому словцу товарищ Эгунд. И кивнул на дохлого ящера.– Это его имя?
– Пора бы вам знать, дорогой Ян Карлович, – улыбался товарищ Артузов,– жабрей – это муж жабы, а не имя. Ну, мне так ваши молодые сотрудники объяснили только что.
– Ах, эти, ну что ж, ребята колоритные, и суждения у них свежие.
– Надёжные?
– Молодые, но убеждённые коммунисты.
– Хорошо,– товарищ Артур Артузов чуть помолчал и заговорил,– товарищ Незабудка, вы в большой опасности, ящеры не прощают убийства своих сородичей. Они убили всех рабочих городе Орле, одного за другим, всех тех, кто принимал участие в убийстве ящера Яшки Свердлова. Думаю, что в ваших интересах покинуть Москву.
– Яков Свердлов был ящером, как и этот?– Ракель Самуиловна не верила своим ушам.
– Да, был ящером, или жабреем, как тонко подметил товарищ Тыжных, и страшным людоедом к тому же. Страшным. Да они все такие, впрочем. Вам нужно уезжать, и подальше.
– Ну что ж, нужно – так уеду. – Произнесла Ракель Самуиловна.
– Вы коммунист, товарищ Катя?– Спросил Артузов, опять чуть помедлив.
– Член ВКПб с шестнадцатого года, билет у меня дома.– Отвечала товарищ Незабудка.
– Ну что ж, тогда буду говорить с вами не как с прекрасной женщиной, а как с товарищем по партии.
– Говорите, товарищ Артузов.– Сказала Ракель Самуиловна твёрдо.
– Вам угрожает страшная опасность, двух мнений тут быть не может, но нам нужно выяснить, из какой семьи был этот ящер, жабрей, как называют его наши молодые сотрудник. Поэтому я прошу вас задержаться, буквально на два, три дня, чтобы опознать автомобиль или шофёра, которого вы видели ночью, как только нам станет ясно из какой он семьи, мы отправим вас из Москвы под охраной. Понимаете?
– Найдите мне патроны для моего «Браунинга», в Чите их было не сыскать.– Твёрдо сказала Ракель Самуиловна.
– Мы дадим вам патроны, товарищ Катя, а лучше дадим вам охрану, найдём автомобиль «паккард», или шофёра, а потом вы уедете отсюда.– Произнёс товарищ Артур.– Ян Карлович, нужно найти товарищу хорошую охрану. Кого посоветуете?
– Посвящать новых сотрудников в это дело, полагаю излишним, думаю, что товарищи Буханкин и Тыжных подойдут для такой работы.– Отвечал товарищ Эгунд.
– Они не слишком молоды?– Усомнился товарищ Артутр?– Да и с проблемой ящеров они не знакомы. Они же вроде монархистами занимались.
– Ну, теперь уже и с ящерами знакомы, уже видели жабрея. Как вы изволили выразиться. А насчёт опыта… Думаю справятся, Буханкин вдумчивый и с развитой системой анализа, хорошо ведёт допрос, видит врага, а Тыжных отличный боец, стреляет с любой руки, винтовка, пулемёт, шашка, всё знакомо, служил в Перовой конной, в разведке, наблюдательный и по-крестьянски хитрый, водит автомобиль, и оба политически грамотны.
– Ну, что ж, – произнёс товарищ Артур.– Раз так, то пусть будут они, и в правду, нет смысла посвящать в дело новых людей, берёте таких рыцарей в охрану, товарищ Катя?
– Беру, но про патроны не забудьте.– Сказала товарищ Незабудка.
– Не забудем, – обещал товарищ Эгунд, – и ещё я дам вам мой автомобиль, он старый, но очень надёжный. У вас будет личное авто, товарищ Незабудка, с личной охраной и шофёром. Как у комиссара СовНарКома.
– Спасибо, товарищи, – первый раз за всё последнее время красавица улыбнулась. И тут же стала серьёзной.– А вы будете выяснять, сколько женщин убил этот… жабрей?
– Нет, – твёрдо ответил товарищ Артур,– понимаете, товарищ Катя, наша задача сделать так, чтобы ящеры знали как можно меньше о том, что мы хотим знать о них как можно больше. Сейчас у нас только две задачи: Спасти вас, и выяснить к какой семье принадлежал этот ящер. И всё. Поэтому мы сейчас уйдём из этого дома, а наши сотрудники его сожгут. Чтоб никаких следов от пребывания ящера в нём никто другой не нашёл. Никто не должен о нём знать.
– А сколько их, ну… семей этих ящеров, кто они?– Спросила Ракель Самуиловна.
– Мы вам ничего сказать не можем, – отвечал Ян Карлович,– мы и так вам много сказали, учитывая ваши заслуги, и надеясь на вашу сознательность и готовность сотрудничать.
– Что ж, и на том спасибо,– отвечала Ракель Самуиловна.
– Товарищи,– крикнул в коридор Эгунд.– Идите сюда.
Буханкин и Тыжных тут же явились. Замерли в ожидании.
– Ставлю задачу, с головы этой прекрасной женщины не должен упасть ни один волос, вы поступаете в охранение. Пока не найдём автомобиль на котором её сюда привезли, или шофёра этого автомобиля. – Говорил товарищ Эгунд.– Возьмёте мой автомобиль. Найдёте тихое место, о котором доложите лично мне, и будете спокойно ждать приглашения на просмотр. Как она что-то опознает, вы проводите товарища Катю до места её проживания. Задача ясна?
– Предельно ясна,– отвечал товарищ Буханкин.
– Есть, беречь товарища Катю.– Говорил Тыжных.
– Идите, и будьте внимательны, товарищи.– Сказал товарищ Артузов.
Глава 3
Памятник Александру II, да и другим старорежимным угнетателям в Кремле были давно снесены. Везде царила суета обустройства, новые власти приспосабливали собственность царей-эксплуататоров для нужд новой пролетарской власти.
Столовая, что в Грановитой палате, уже работала с половины седьмого утра . Товарищ Сталин, просидевший всю ночь за работой, ходил туда выпить чая и съесть что-нибудь. Он готовился к важному заседанию. В городские партийные структуры он готов был представить ряд кандидатур, проверенных партийцев. Он надеялся, что партийный пленум, а затем и ГорСовет одобрит его кандидатуры.
Он поднялся в здание Большого Кремлёвского дворца на третий этаж и шёл в полном одиночестве вдоль бесконечных огромных окон, ещё раз обдумывая доводы для прений, если прения конечно случатся. Он раскурил трубку и продолжил движение, когда услышал за своей спиной быстрые шаги. Сталин был удивлён. Рано ещё для советских и партийных работников. Ночь и раннее утро было его время, время, когда можно работать в тишине и спокойствии. Товарищ Сталин обернулся и увидал суетливого человека с котомкой, он догонял Сталина и ещё издали стал кланяться ему и прижимать руку к сердцу.
Такое поведение было неестественным в этих стенах, Иосиф Виссарионович остановился, стал глядеть на приближающегося человека, попыхивая трубкой. И когда тот приблизился, спросил, с характерным акцентом:
– Вы ко мне, товарищ?
– Как я рад, как я рад, товарищ Сталин, что нашёл наконец вас.– Запыхавшись говорил молодой человек.
– Чем могу служить?
– Моя фамилия Хрущёв, мы с вами воевали на одном фронте.
– На каком?– Не мог вспомнить Иосиф Виссарионович.
– На Царицынском, я там комиссаром был. В семьдесят четвёртом полку. Не помните меня? Я-то вас прекрасно помню, вы уж как скажите на совещании, так… Что аж кровь…
– Чем я вам могу служить? – Прервал его Сталин.
– Товарищ Сталин, я по поводу должности, сейчас я на Украине живу,
партсекретарь техникума в Юзовке. А хотелось бы большой работы, размаха, и чтобы здесь была, в Москве. Я тут в Москве себя так прекрасно ощущаю, прям горы готов сворачивать, дайте мне горы посворачивать. Я согласен на самую мелкую должность, и вы не пожалеете, товарищ Сталин.
Человек был суетливый и казался Сталину не серьёзным:
– Дворником пойдёте? Фронтом работ и масштабом мы вас обеспечим, горы для вас найдём, товарищ Хрущёв. Москве нужен ваш размах. Хорошие дворники нам необходимы.
– Дворником?– Хрущёв осёкся.– Как дворником, я ж партработник? Я ж с вами на Царицынских фронтах…. Я…
– Партработник?– Сталин смотрел с прищуром.– А чем же вам, товарищ Хрущёв, ваше место не нравится.
– Товарищ Сталин, это ж Украина,– Хрущёв всем своим видом пытался показать всю безнадёжность ситуации.– Там разве есть размах, там же украинцы живут.
– И что в них не так?
– Да всё не так, мелкобуржуазный народ, Харьков, Донецк, Николаев или Херсон, ничего не скажу, народ сознательный, рабочий, а дальше дело швах. Молодёжь из сёл приезжает в техникум, а мысли только про пайку, да про: «а жупан когда выдадут?». Никакая мировая революция людям не нужна – селяне. А взрослые так и вовсе учиться, не хотят, говорят: А зачем мне учиться, я газет не читаю, там брехня одна. Мне что нужно – то поп расскажет. И так все поголовно. Ничего не хотят кроме сала, да горилки. И ни о чём не мечтают.
– Совсем ни о чём? Такого быть не может.– Не верил ГенСек ЦК РКПб.
– Нет, ну конечно мечтают, о вишнёвом садике, возле хатынки, о поросе, да чтобы пан был добрый, чтобы есть давал вволю, в общем, никакой пролетарской сознательности. Тёмный народ, одно слово – селяне.
– Извините, товарищ Хрущёв, но другого народа у партии для вас пока нет, работайте с этим.– Холодно сказал Иосиф Виссарионович. – Каждый день работайте, кропотливо работайте с людьми в целом, и с каждым отдельно взятым человеком. И я уверен, скоро вы увидите их благодарность. А значит и благодарность партии.
Товарищ Сталин говорил эти правильные слова, но сам в них верил не до конца, и не потому, что не верил в украинский народ, а потому, что не верил украинским коммунистам. Он знал, что значительная часть среди них люди в партии временные, приспособленцы. Он вспоминал доклад руководителя украинских чекистов, товарища Манцева, который передал ему товарищ Дзержинский. Манцев писал, что украинцы идут служить в органы, надеясь на хорошие пайки, и сразу уходят оттуда, как выясняют, что в органах «дают мало», а когда таких товарищей пытаются устыдить по партийной линии, так те и вовсе пишут заявления на выход из партии.
Сталин давно готовил для Украины серьёзного товарища, который мог попытаться взять в руки партийную организацию Украины и навести там порядок. И Сталин такого человека, кажется, нашёл.
Лазарь Коганович был твёрдым коммунистом, и пусть звёзд с неба не хватал, но ленинцем он был верным. А ещё он был еврей. Именно еврея нужно было отправить на Украину. Местные националисты, прятавшиеся за партбилетами, никогда бы не примут еврея руководителя. И конечно кинутся на него чтобы рвать. Рвать его будут всеми возможными способами, и все средства для них будут хороши: и вредительство, и организованный голод, и даже попытки восстания. А может быть и прямыми покушениями. И у товарища Когановича на Украине помимо видимых задач, будет ещё пара неочевидных. Во-первых, тянуть время и не позволять местным раскачивать ситуацию. Во-вторых, выявить всю заразу, которая окопалась в компартии республики, чтобы потом очиститься от неё. И для этого, может быть, ему и понадобится этот стоящий перед ним и жалующийся на украинских «селян» человек.
Иосиф Виссарионович выпустил дым и сказал:
– Значит, быть хотите полезным для партии?
– Товарищ Сталин,– нараспев заговорил Хрущёв,– сплю и вижу как мне только стать для партии ещё значительно более полезным. Дайте дело, хоть какое, позвольте проявить себя.– Тут он вдруг понизил голос до заговорщицкого шёпота.– Если нужно… Если у вас есть какой враг, я ему…я ему… – Он сжал кулаки и аж покраснел как от натуги и ненависти.– Вы только моргните, я его убью, только скажите кого. Убью как собаку. Клянусь! Говорите, кого убить.
Иосиф Виссарионович был человек хладнокровный, но видя такое даже он удивился, да что уж там, даже растерялся. Чуть трубку не уронил, стоял, глядел на Хрущёва и думал:
«Дебил или провокатор, если дебил то почему не в стационаре, а если провокатор, то чей будет? Троцкого? Нет, тот визгливый истерик, партийный барин, любитель шёлковых подштанников, золотых безделушек, столового серебра и французской жратвы. Энергичный, но не умный, вор чужих идей и чужих заслуг. Ленин одной фразой всё о нём сказал «Беспринципный карьерист, попутчик. Не видящий ничего дальше собственного «я». Он до такого не додумается. Вся семья Троцкого, это банда энергичных, жадных людоедов. Зиновьев! Да, этот может, этот на два хода вперёд думает, а уж Каменев, так и вовсе не подумав и слова не скажет. Но им незачем, их семьи слабы, они Троцкого боятся, хотя все они одного вида. И я их естественный союзник против него. Может хотят сильнее привязать меня к себе. Хотя, вряд ли. Тогда может кто из СовНарКома, там ящер на ящере, ещё Яшка Свердлов их туда натаскал, себе семью собирал, да не пригодились они ему, упырю, в расход его пустили рабочие».
Но чем дольше товарищ Сталин смотрел на багровое от напряжения лицо молодого Хрущёва, и на его тупые, лягушачьи глаза, тем больше убеждался, что зря он ищет каких-то подвохов – перед ним классический дебил. Тем не менее, даже с ним нужно было быть осторожным. И Сталин наконец заговорил:
– Товарищ Хрущёв, у меня нет иных врагов, кроме врагов партии, а главные враги партии на Украине, это невежество и разруха, да ещё господа, которые проникли в партию, и ищут в ней для себя преференций. Езжайте к себе, и работайте, скоро на Украине будут большие перемены, ваша задача, быть в гуще событий, наблюдать и выявлять тех, кто в партии случайно. Занимает не своё место.
– Как кукушата, – понимал Хрущёв, кивая головой.
– Что?– Не понял член ЦК, всё ещё надеясь, что этот человек на каком– то этапе может быть полезен партии.
– Ну как кукушата в гнезде, когда трескают в два горла, и подсиживают честных партийцев. Я их таких знаю, я их всех на карандаш возьму, вы не сомневайтесь, товарищ Сталин, как приеду, так сразу начну работу, мы этих кукушат, что идут в разрез партии, сразу выявим. Сразу. Только уж и вы меня не забудьте, товарищ Сталин.
– Я вас отметил, товарищ Хрущёв. Буду ждать ваших отчётов.
Сказал самый проницательный человек на планете, совершая самую большую человеческую ошибку.