— Да, — спас друга Влад. — Хватит о былом. Вы не против, если я выпью?
— Ты за рулём, — строго бросила экономистка.
— Спокойно, друзья. Я хозяин жизни.
С этими словами Грызлов поднялся из-за стола и бодро побрёл к барной стойке.
— Я пойду, пожалуй, — сказала Катя и сняла со спинки стула серое тонкое пальто с клетчатым узором.
— Провожу.
Самойлов привстал со стула, но подруга его остановила.
— Поеду на такси. Лучше останься и проследи, чтобы он не разбился. Этот воротила мне ещё зарплату не выплатил. — Она улыбнулась шутке, и Олег узнал в девушке прежнюю рассудительную и доброжелательную Катю времён студенчества. — Я правда рада тебя видеть.
Катя быстро прошагала вдоль «Аквариума», а спустя минуту появился Влад с двумя бокалами и бутылкой виски.
— Знал, что она уйдёт, — сказал Грызлов, плеская себе алкоголь.
— Пас.
— Да брось, на гражданке можно. Ну, как хочешь.
Помолчали. Людей вокруг становилось всё меньше; вечер клонился к позднему часу.
— Я не просто так позвонил, — начал Самойлов. — Нужна работа.
— Срочная, полагаю? Сколько?
— Триста.
Влад присвистнул. Залез в карман пиджака, выбросил на столешницу серебристую зажигалку и бумажник.
— Не возьму. Мне заработать надо.
— Успеешь, — возразил друг, протянув вдоль стола стодолларовую купюру. — Считай, аванс. Знаешь, нас с тобой прямо судьба свела. Мне ведь тоже нужна твоя помощь.
— Конкретнее?
— Скажем так. Есть тут один следак из прокуратуры, Сергеев фамилия. Не знаю, может, ему бабла надо занести. Спросил бы сам, но мы друг друга не переносим. А ты, считай, из системы; вы в кабинеты вхожи…
— Я понял, — оборвал Олег. — Но если ты что-то натворил, прикрывать не стану.
— Боже упаси. Чист я, — заверил Грызлов. — А насчёт работы прямо завтра помогу. Съездите с двумя соколиками кое-куда, уладите вопрос, и ещё сто твои. Больше за раз не могу, а то дебет с кредитом не сойдутся. — Влад усмехнулся. — Да, Катька бы оценила.
«Такую банальность бы нет», — подумал Самойлов.
— Справитесь завтра, и найду ещё, обещаю. По рукам?
— Конечно, — ответил сержант.
Влад предложил закончить встречу, сославшись на назревающий рабочий день. Впервые за вечер Олег был полностью с ним согласен.
— Кстати, видел зажигалку? Мне её деловой партнёр из-за бугра подарил. Нажмёшь один раз, и она сама горит. Вещь!
ДЕНЬ ВТОРОЙ
— Что, Олег, правда земляк?
Низкий бас высокого и располневшего Михаила Вадимовича был таким громким, что казалось, будто тот повышал голос и намеревался прикрикнуть. На самом деле ничего подобного он не планировал — сказывались проведённые в органах годы.
— Так точно, с вашего же города, — улыбнулся рядовой и прильнул к стакану с крепким чёрным чаем.
Они сидели в комнатке одноэтажной бетонной постройки у края дороги. Проезжая часть пересекала пост непрерывной узенькой лентой. Стояла весна, но ветер не дул в распахнутые окна, и только муха под потолком надоедливо жужжала. Помимо фарфорового чайника на массивном столе начальника поста лежали рация и дисковый телефон. Этот стол был приставлен к окну, и участники чаепития сидели по разные от него стороны. На соседней к Самойлову табуретке ждал хозяина-срочника автомат АКМ-74.
Пока дорогу караулили милиционеры-дагестанцы, командированный начальник сидел в кабинете, изредка наблюдая в окно за проезжающими машинами. Их было немного, и в основном всех пропускали без досмотра через распахнутый шлагбаум. Если кого-то останавливали, то только исходя из формальностей. На службе Михаил Вадимович откровенно скучал и, завидев «родное» славянское лицо, не преминул воспользоваться шансом. Рядовой Самойлов был благодарен — ему не улыбалось стоять шесть часов у дороги на безветренной равнине под томящим солнцем.
— Наверное, скучаешь по городу? — вновь вернулся к расспросам начальник.
— Меня там почти ничего не держало.
— Да не может быть! Что, и невесты нет?
— Невеста — есть, — снова улыбнулся Самойлов. — Лена.
— Красивое имя, — кивнул Михаил Вадимович. — У меня одну из дочек так зовут. А насчёт нашего города… иногда там творится такая чертовщина. — Заметив интерес собеседника, начальник отхлебнул чая и продолжил: — Ломбард у вокзала видел? Всю жизнь стоял, «Аметист» называется. Наверняка знаешь. Так вот, сколько ему лет, столько его хозяин торгует оружием. Точнее, скупает. Говорят, продаёт потом авторитетам и депутатам. Кому-то из дагестанских даже умудрился.
— Но это двести двадцать вторая, — заметил Самойлов. — От двух до шести, насколько помню.
— Пока не сел. У меня бывший сослуживец пытался его взять, а потом получил рекомендацию отступить. Вот такие коты. Закон вроде есть, а вроде и нет.
У окна появился худой чернявый парень в жилете сотрудника ДПС. По его бритым вискам из-под фуражки текли капли пота, а сам он всем видом давал понять, что ещё немного и задохнётся.
— Воды бы, товарищ капитан.
Михаил Вадимович достал из шкафчика стола заполненную бутылку и протянул подчинённому.
— Ветра нет. Гроза будет, — продолжил тот, отпив несколько глотков. — Намокнем, а вы под крышей.
— Не понял? — возмутился начальник и нахмурил густые седые брови. — Субординацию теряешь, Алимов?
— Виноват, — исправился аварец.
— Нет, думаешь, мне слабо? Давай сюда палку!
— Товарищ капитан…
— Давай!
Толстыми пальцами он выхватил протянутый в окно чёрно-белый жезл и тяжело поднялся из-за стола. Грузной фигуре мешал лишний вес.
— Пойдёшь со мной?
— Мне слабо, — усмехнулся Самойлов.
Пробурчав что-то про молодёжь, начальник поста медленными, но широкими шагами покинул кабинет, выбрался на улицу и поплёлся на противоположную сторону дороги. Приближающееся тарахтение двигателя Олег мог только слышать. Михаил Вадимович занял позицию, вытянул жезл и махнул им в сторону обочины, призывая водителя остановиться. Чёрный «Жигули» лениво подъехал к краю полосы и застыл, мотор рычал на холостых оборотах. Будто заправский инспектор, начальник отдал честь, наклонился к водительскому окну и наверняка потребовал документы.
Внезапно он резко отпрянул от машины. Понимая на задворках сознания, что сейчас произойдёт, Олег моментально вскочил и потянулся к автомату.
— Твою мать!
А на другой стороне дороги протрещала короткая очередь, и массивное тело Михаила Вадимовича, содрогнувшись, завалилось на асфальт. Автомобиль сорвался с места, вслед ему полетели пули постовых. Самойлов с автоматом в руках вскочил на стол и сиганул в окно. Приземлился на колено и предсказуемо ушибся, однако в тот момент он не обращал внимания на боль. Пальцы рефлекторно вдавили предохранитель в среднее положение и передёрнули затвор. Короткие очереди Самойлова полились вместе с выстрелами дежурных в сторону бандитского автомобиля, и совместный огонь дал результаты. Водитель не справился с управлением, машину вынесло в кювет и развернуло. Задняя часть с искривлённым диском высекала щебень из асфальта, пока колёса передней безнадёжно вращались над вырытым вдоль дороги каналом для полей. Аварец Алимов с пистолетом в руках побежал к машине, за ним потянулся ещё один.
— Стойте! — крикнул Самойлов. — Стоять!
Но они не послушали. Когда дежурным оставалось преодолеть пять ничтожных метров, бандиты привели в действие взрывное устройство. Пламя вырвалось из машины, а осколками бомбы нашпиговало подбежавших аварцев. Воздух заполнился гарью и пеплом, взрывной волной ударило по барабанным перепонкам. Тлеющие фрагменты падали на камуфляж Олега, оставляя грязные серые отметины. У поста завыла сирена, да так истошно, будто предвещала ядерный удар. Самойлов резко обернулся на звук, а когда вновь вернулся взглядом к автомобилю, увидел перед собой стройную девичью фигуру в длинном платье, закрывающим всё, кроме шеи. Из-под обрамляющего лицо платка выбивалась прядь тёмных волос: неугомонный ветер перебирал её из стороны в сторону. Чёрные, как смоль, глаза прямо смотрели в лицо Самойлову. В них не было ни ядовитой злобы, ни огня презрения. Но в тот момент Олегу казалось, что лучше бы он увидел всё это, чем безжизненное всепоглощающее равнодушие.
Небо осветило яркой синей вспышкой, загремела предсказанная Алимовым гроза. Военная форма под косым ливнем стала мокрой и неудобной, а руку тянуло вниз под тяжестью серебристого пистолета.
— Ты не оставишь войну, я знаю, — произнесла Зулайхон до боли знакомым голосом. Голосом, который принадлежал не ей.
Ливень лил всё сильнее, раскаты грома сливались с ядерной сиреной и в совокупности эта звуковая мешанина разрывала мозг. Бледнолицая девушка равнодушно смотрела на Самойлова, а тот хотел крикнуть, возразить, но чем усерднее он пытался выдавить хоть слово, тем тише издавал какой-то жалкий противный скулёж. Тело же вовсе отказывалось подчиняться: ноги застыли, а лёгкие будто перестали вдыхать холодный воздух. Всё, что он мог, заключалось в одном простом действии — поднятом пистолете. Зулайхон не удивилась нацеленному на неё оружию и не вздрогнула, лишь покачав головой.
— Я устала ждать.
Снова гром, а руку с пистолетом уже сводило на холоде.
— Не-е стре-е-ляй! — доносился сквозь рёв сирены окрик Пономарёва.
— Я правда рада тебя видеть.
Палец Самойлова налёг на спусковой крючок.
Олег очнулся на жёстком отцовском диване, укрытый пледом и вспотевший. Его глаза бегали по углам комнаты, едва освещённой сочащимся из оконной щели утренним светом, а лёгкие жадно глотали воздух, которого так не хватало на хасавюртской дороге какие-то мгновения назад. Сердце колотилось сродни бьющему очередями автомату. Самойлов поднял спину и присел на диване, смахнув с ковра опущенной ногой стакан, из которого запивал перед сном очередные капсулы. Остатки воды впитались в советский войлок холодным противным пятном. Часы на дисплее телефона показывали «06:03».
Как осознал Самойлов, это был очередной кошмар. Одно не давало ему покоя: гремевшая во сне сирена не пропала под натиском рассвета — она продолжала упорно выть, действуя Олегу на нервы. Он поднялся, накинул старую рубашку на промокшую футболку и почти что в темноте двинулся к окну, выходящему во двор соседнего дома. По традиции прислонился к стене, осторожно вглядываясь в щель за занавеской, но заметив признаки паранойи, словно из принципа рванул ткань в сторону, встал перед стеклом во весь рост и даже распахнул настежь створки. Там, во дворе между домами, тот самый вчерашний подросток оттягивал пса, изо всех сил рвавшегося к машине. Видимо, кобель выкуривал засевшую под авто кошку. Сигнализация иностранного седана не спешила затихать, и кроме Олега, к окнам припали другие разбуженные лица.
— Убери собаку! — донёсся из соседнего дома чей-то мужской окрик.
— Люди спят! — вторила ему пенсионерка.
Появление воя во сне прояснилось: всего-навсего сигнализация. Никакой сирены на посту не было, но всё остальное вместе с взрывом произошло в реальности: чаепитие, задетая гордость начальника, стрельба и самоподрыв. Сон в точности повторял тот злополучный день, а пережитые за последнюю неделю события наложили новый отпечаток: устрашающий, как поствоенный синдром. Олег догадывался, что происходило в его голове с момента последней операции и высылки из Дагестана. Человека можно вытащить с войны, но извлечь войну из него невозможно. Она остаётся вместе со шрамами, обрубками конечностей, рефлексами и кошмарами. Самойлову повезло: ни разу его не ранили серьёзно, до истечения кровью, и тем более не доставали взрывы гранат и шахидов. Их было немало, особенно в зачистках, но они обходили сержанта стороной, довольствуясь кем-то другим: близким сослуживцем или гражданским, которого солдат никогда не знал. Во время службы он не видел снов. Да и как им появляться, если в условиях вечного военного времени нельзя было нормально заснуть? Могли поднять — и поднимали — спустя минуты после отбоя, потому что где-то очередной боевик совершил дикую, непоправимую глупость. И вот наступила гражданка. Никто не врывался в комнату, как когда-то командир в расположение, и не орал «подъём!» Теперь всё это выполняли кошмары.
Утро заходилось мягким весенним светом, ложиться досыпать было бессмысленно. Олег прошёл в ванную и, как вчера, выкрутил кран до холодных струй. Под ними, пронизывающими, будто тонкие, но необычайно острые копья, в голове выстрелило ещё одним воспоминанием.
«Я устала ждать». Эти слова произнесла по телефону Елена на следующий день после теракта у поста, и её же голос звучал во сне. В то утро, когда до окончания срочной оставалось меньше месяца, брошенная спокойным и равнодушным голосом фраза перечеркнула возвращение домой: с той минуты Олегу точно не стало до него дела. На его последний вопрос она ответила ожидаемым «да». И, как сказал бы Влад Грызлов, договор был расторгнут в одностороннем порядке. Сам друг студенчества в таких «юридических тонкостях» преуспел в свою пользу.
Уже после душа, содрав лезвиями станка намыленную щетину, Олег на мгновение остановился, вгляделся в отражение и, кивнув самому себе, спросил:
— Ну и ради чего?
А после ополоснул лицо. День обещал быть насыщенным.
Городская прокуратура находилась на перекрёстке между проспектами Маркса и Красного октября. До неё Олег доехал на попутке. Длинное четырёхэтажное здание огораживал металлический забор, пикообразные прутья которого блестели свежей чёрной краской. Ворота были распахнуты. Миновав выложенный брусчаткой дворик, Самойлов взобрался по ступеням и нырнул вовнутрь через толстую стеклянную дверь. В неосвещённом фойе его встретил сидевший на проходной дежурный.
— Здравия желаю, — хмуро бросил он.
Олег коротко кивнул.
— Следователь Сергеев сегодня здесь?
— День приёма послезавтра.
— Дело особой важности. — Самойлов раскрыл удостоверение и показал его дежурному.
Тот привстал и отдал честь.
— Одну минуту… — Набрав служебный номер, он дождался дозвона и заговорил с собеседником: — Кирилл Александрович, к вам посетитель из органов… Фамилия? Секунду. Самойлов, внутренние войска… Есть!
Дежурный положил трубку, раскрыл служебный журнал и пододвинул к Олегу.
— Последняя строка. Поставьте фамилию, время и роспись. Второй этаж, первая дверь направо.
Через фойе Олег вышел к широкой мраморной лестнице, покрытой красным паласом. Посетитель быстрыми шагами поднялся, свернул в указанном направлении и, бегло прочтя золоченую табличку «Старший советник юстиции СЕРГЕЕВ К.А.», постучался в стилизованную под тёмный дуб дверь. Кабинет следователя был небольшим, но просторным. Вдоль стены простирался длинный шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого аккуратно стояли папки-скоросшиватели. За ним в углу пристроился низенький столик с электрочайником и банкой кофе. Рабочий стол был массивный и также окрашенный под тёмный дуб, а офисное кресло за ним широкое и с подлокотниками. Сидевший в нём человек среднего роста носил синий прокурорский костюм и очки с тонкой квадратной оправой. На вид ему было чуть больше сорока. Тёмные короткие волосы, длинные пальцы, острый взгляд — больше ничего примечательного во внешности хозяина кабинета Самойлов не заметил.
— Доброе утро, Олег Павлович. — Следователь указал на стул перед собой. — Присаживайтесь.
— Простите? — насторожено спросил посетитель.
— Я вёл дело вашего отца и уже год как хочу побеседовать с вами. Высылал запросы, но вы были вне моей юрисдикции. Вы же здесь по этому поводу?
— Отца… — глухо повторил Самойлов. — Нет, не по этому. Хотел узнать, насколько законны ваши выпады в адрес гражданина Грызлова.
На почти непроницаемом лице Сергеева Олег прочёл секундное удивление, однако следователь быстро принял невозмутимый вид. Он покинул кресло и подошёл к столику с чайником.
— Кофе?
— Нет, спасибо.
Кирилл Александрович насыпал в стакан полную ложку быстрорастворимого и залил кипятком, не разбавляя чёрную смесь сахаром. Его на столике и не было. По комнате быстро разошёлся терпкий аромат.
— Полагаю, вы в городе недавно? Последний запрос я отсылал три месяца назад и мне ясно дали понять, что вас ждать не стоит.