– Вы верите в любовь?
– Не знаю, – рассеянно ответил я. – Редко имел с ней дело.
– Моя подруга всегда говорила, что в любви не везет тем, кто слишком много ищет.
– Я не искал, мисс Белл. Настоящие чувства – всегда случайность. И не всегда счастье.
– Красиво…
Она поднялась на цыпочки, взялась за отвороты моей рубашки и быстро прижалась губами к губам; от неожиданности я даже не успел ее оттолкнуть. Она прикрыла глаза, потом, не получив ответа, отстранилась. Я вгляделся в ее бледное лицо.
– Сочту это следствием того, что утром вколол вам морфий.
– Да…
Лоррейн разжала пальцы и отступила, тяжело оперлась на трость и улыбнулась.
– Видимо, вы вкалываете его себе с большей регулярностью. Осторожнее, а то так и останетесь.
– Мисс Белл… – я приблизился. – Простите…
– Спасибо, мистер Сальваторе. Хочу домой. Проводите?
Я с трудом кивнул. Она опять взяла меня под руку.
– Не переживайте. Я не убегу и не запла́чу, мне просто захотелось кого-нибудь поцеловать. Идемте, нужно успеть к ленчу.
Больше она со мной никогда не гуляла и, кажется, выбросила то полосатое платье. По крайней мере… я его больше не видел.
Лоррейн потрепала меня по плечу и повторила давнюю фразу:
– Не переживайте. Я больше не буду. В ближайшую неделю. – Она повернулась к Нельсону. – Если удовлетворили обезьяньи инстинкты созерцания блестящих баночек, идемте. Спокойной ночи, Артур.
Она направилась к двери, Нельсон последовал за ней.
– До завтра, мой друг.
По его лицу я не смог понять, слышал ли он разговор, но что-то подсказывало: не только слышал, но и намеренно прислушивался. Однако это меня уж точно не волновало.
Выпроводив сыщиков, я отнес в соседнюю комнату клетку с уснувшими мышами и начал собираться домой. Кажется, у меня давно не было таких длинных дней.
Мы ехали в направлении Кенсингтона. Я, все еще недовольная устроенной Артуром выволочкой, молчала; Нельсон, к счастью, тоже не спешил мести языком: наверняка так и не смирился с тем, что ошибся насчет красок, и придумывал ответный ход. А может, просто хотел спать, в чем я вполне его поддерживала. Через некоторое время я все же спросила:
– Кого подозреваете?
Он будто проснулся и повернулся ко мне.
– Хороший химик и профессиональный художник. Если не брать в расчет гипотезу о сообщнике, подобное мало кто может сочетать. У вашей сестры есть такие друзья?
– Мистер Нельсон. – Я вздохнула. – Мне казалось, вы уже должны понять: у моих сестер нет друзей. Товарки по учебе, светские знакомые… ничего больше. Нас воспитали в соответствующем духе: быть придирчивыми при выборе круга общения. У очаровашки Лидии полно приятелей, возящих ее на пикники, но даже она никого не подпускает ближе из страха перед матерью.
– А вы старшая сестра?
Несколько удивленная, я все же уточнила:
– Старшая – Джейн, наша адвокатесса. Ей двадцать шесть, и она все еще не замужем. Я моложе на год. Лидии и Софи по шестнадцать, Хелене через неделю должно было исполниться восемнадцать. Почему вы вдруг спросили?
– Не для дела, если честно. – Он помедлил. – Любопытство: нечасто встречаю действительно независимых. Не удивляюсь, что в вашей семье вы такая одна.
– Джейн из той же породы, – возразила я. – Хоть и надевает ледж лишь на слушания и в тюрьму. Разница меж нами в том, что она всегда умела… как бы сказать… приспосабливаться. Получила свободу, не враждуя с матерью. Я так не могу.
Мы снова помолчали, потом Нельсон вдруг нахмурился и перевел тему:
– В деле много настораживающих вещей. От него и вправду веет дьявольщиной. Убивать художников…
– Я готова допустить, – медленно начала я, – что на Джонсона был зуб у противников Неравнодушных Аристократов. Реформы, которые они лоббировали, для консерваторов – кость в горле. Но моя сестра и Лафер ни с кем не воевали. Мотив…
Нас тряхнуло; я стукнулась о плечо Нельсона и вцепилась в сиденье.
– Это еще что?
Кэб остановился. В тишине мы отчетливо услышали женский голос:
– Умоляю, отвезите меня к Синему Грифу!
– Какому грифу, мисс? – ответил возница. – Опасно гулять в такой час по улицам, идите домой или ловите другой экипаж. Ну?..
– Никого нет, я заплачу, пожалуйста, мне…
Голос задрожал и сорвался на всхлип. Нельсон, распахнув дверь, высунул голову.
– Нам по пути. Мы потеснимся. Леди наверняка замерзла, и ей действительно опасно бродить в столь позднее время. Позвольте ей сесть. Доплачу пять шиллингов за вынужденную остановку.
– Как скажете, сэр, – тут же покладисто пробасил возница. – Залезайте.
Нельсон выбрался на улицу, чтобы помочь маленькой девушке, кутающейся в белую шубку. Пассажирка была не старше шестнадцати; она дрожала и озиралась. Она потеряла или не надела шапку; снег на волосах уже таял, превращая ухоженные локоны в липнущие к лицу патлы. Подождав, пока девушка сядет, Нельсон сам залез в кэб и захлопнул дверцу. Оглядев незнакомку, он с учтивым поклоном сообщил:
– Синий Гриф, она же мисс Лоррейн Белл, – по левую руку от вас. Мое же имя Гюрбюар Нельсон, я детектив. Чем мы можем вам помочь?
Он замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом: девушка широко распахнула серые глаза, даже перестала дрожать. Я не удержалась и подпортила момент:
– Герберт. Он Герберт, а еще Падальщик. Не ломайте язык.
Не знаю, поняла ли меня девушка. Она закрыла лицо руками и заплакала, пробормотав лишь:
– Вас послала мне судьба…
– Не драматизируйте, – пошутил сыщик. – Судьба посылает падальщиков: всяких стервятников, грифов – только на мертвечину. А вы…
– Нельсон! – Осуждающе глянув на него, я протянула девушке платок и, смягчив тон, спросила: – Как вас зовут? Вы искали меня по делу?
Незнакомка спешно начала вытирать слезы и вскоре почти взяла себя в руки. Подняв на меня глаза, она тихо ответила:
– Я прочла о вас во вчерашней газете. Ваше прозвище я слышала раньше, но не знала, что вы женщина, да еще богатая, да еще, – губы снова задрожали, – сестра бедной Хелены….
Настала моя очередь поднять брови.
– Милое дитя, откуда вы знаете мою сестру?
– Позвольте ответить за нее, – неожиданно вмешался Нельсон. – Перед нами мисс Луна Эрроу, дочь сэра Дамиана Эрроу, третьего помощника министра внутренних дел. Кажется, ее занятия в классе мистера Блэйка прошли не так успешно, как обычно, верно?
Пораженная девушка даже передумала снова плакать. Нельсон опередил вопрос.
– Ваш снимок с отцом я видел в статье двухнедельной давности. Про художественный класс мне сказал сам ваш учитель. Остальное, думаю, вы расскажете самостоятельно, подтвердив или опровергнув мои подозрения.
– Ваши… подозрения?! Мистер Блэйк говорил обо мне? – Девушка побелела еще больше, закашлялась, сжалась. – Я обречена. Точно обречена. Боже…
– Вы боитесь? Какая ерунда. – Я ободряюще улыбнулась. – И не принимайте близко к сердцу, Нельсон подозревает весь белый свет. Лучше объясните, что случилось. Чем вы так встревожены?
Едва ли я ее успокоила. Мисс Эрроу потупила взор, помолчала, собираясь с мыслями или набираясь мужества, затем выше подняла воротник и с усилием заговорила:
– Мистер Блэйк, если вы его расспрашивали о классе, наверняка сообщил вам, что я впервые не пришла на занятия.
– Да, – ответил Нельсон. – Сказал довольно громко, хоть мы стояли в коридоре.
Я не совсем разобралась, к чему было брошено это замечание. Но девушка поняла.
– Я не могла заставить себя, просто не могла. То, что я видела… – у нее затряслись руки, она сцепила их перед грудью. – Он наверняка видел, что я видела. И я… – тут она почти закричала на нас: – я ее не убивала! Слышите?
– Конечно, не убивали, – спешно подтвердила я. – Дальше.
– Они все… они теперь думают, что это я, раз мы соперничали! – прошептала девушка. – Я пришла на урок. А все смотрели так, будто… у меня в руках была банка с ядом, или Хеленина голова, или… а потом… он сказал, что он мне рад и что мне придется делать то, что должна была делать Хелена. Рисовать подарок для Ее Величества. И еще он пошутил… – Она почти проскулила: – Что в молодости убил бы за такую привилегию!
– Он – мистер Блэйк?
– Да…
Выдохнув это, мисс Эрроу без сил рухнула на меня; белокурая голова беззащитно склонилась к моему плечу. Хм… будь я юной леди, при наличии выбора предпочла бы упасть в обморок на мужчину. Придерживая бедную девушку, я вздохнула.
– Пара минут бессознательного состояния обеспечена. Что скажете?
Нельсон не отвечал. Взгляд не отрывался от ридикюля рядом с нашей художницей.
– Это слишком… – прошептал сыщик.
– О чем вы?
– Об этом. – Падальщик надел перчатки, быстро открыл ридикюль, порылся там и извлек тонкий шнурок со следами лиловой краски. – Как предсказуемо…
Я судорожно глотнула воздуха: мне хватило взгляда, чтобы понять. Моя сестра в последний миг хваталась за это, пальцы были в краске, и…
Девушка слабо застонала, открыла глаза, приподнялась. Она посмотрела на удавку в руках сыщика и прошептала:
– Вы нашли. Я… клянусь, я…
– Умеете лазать по канату, мисс Эрроу?
От неожиданного вопроса она нервно рассмеялась.
– Не пробовала, но, наверное, нет. У меня слабые руки. А почему…
– Когда вы обнаружили это? – Нельсон не стал вдаваться в подробности и осторожно начал упаковывать удавку в извлеченный из кармана пакет.
– После урока, сэр.
– Вы держите ридикюль рядом с мольбертом?
– Да.
– Кто-то проходил мимо вас?
– Многие ходили менять воду. Мистер Блэйк смотрел наши работы. Он всегда ходит по классу.
– Прекрасно. А теперь расскажите, что вчера произошло на занятиях между ним и Хеленой Белл.
Снова я удивленно посмотрела на сыщика. Тот не сводил прищуренных глаз с лица мисс Эрроу. Она завела за ухо светлую прядь и, виновато глянув на меня, заговорила:
– Может, это обернется против меня, но ваша сестра вправду не нравилась мне. Она была гордой, смотрела на всех как на бледные тени, вечно витала где-то. Я не понимала, почему именно она лучшая в классе. В ее картинах не было ничего особенного, чем они могли нравиться мистеру Блэйку?.. Я всегда пыталась ее обойти. Не получалось. Я была второй. Так… несправедливо…
Даже будучи подавленной и напуганной, девушка говорила горячо, убежденно, и не очень-то умный полицейский заподозрил бы ее за одни только слова. То, что я слышала, настораживало. Настораживало бы, если бы не рассказывалось так честно.
– Я понимала, что это пустяки, в жизни не так, как в классе. Но в какой-то момент я задумалась: может, стоит попытаться поучиться у Хелены? Мы не дружили. Я решила, что стану той, кого Хелена во мне видела, – тенью. На каждом занятии я садилась рядом, наблюдала. Запоминала все: как она рисует, как себя ведет, в каком тоне говорит. Даже какую конфету берет из коробок, которые приносит мистер Блэйк, – она всегда брала ту, что посередине. Наблюдения ничего мне не давали. Но совсем недавно… – она запнулась, – я начала замечать, что в отношениях мистера Блэйка и Хелены появилось… что-то.
– Что? – тихо спросила я.
Я все еще видела тонкое тело в белом платье – тело и испачканные краской руки. Разметавшиеся длинные, не заколотые волосы, крохотные жемчужинки сережек. Мисс Эрроу подтвердила мою неуверенную мысль:
– Она приходила раньше всех и задерживалась допоздна. Она чаще обращалась к нему, он чаще подходил. Знаете, мистер Блэйк как правило очень холоден. Но я видела, проходя мимо, он касался ее плеча, говорил что-то одобрительное. То есть, он часто хвалит или ругает, но делает это во всеуслышание. Шептал он только ей, а однажды взял ее руку с кистью и показал, как наложить тень на что-то. Так откровенно… я поняла, что Хелена влюбилась в него, и он в нее тоже влюблен.
Слушая эти наивные рассуждения, я вспомнила, как уже два раза хватала за руку Нельсона и как при встрече иногда кусаю Артура за шею. Я усмехнулась: эта девочка имела слабое представление об откровенности. Падальщик, когда мисс Эрроу закончила, спросил:
– А что случилось вчера?
– Вчера все было как обычно. Хелена заканчивала пейзаж. Она истратила на силуэты города и сирень три краски – красную, белую, синюю, – и все равно не дорисовала. Она попросила кого-нибудь одолжить ей цвета…
– Никто не согласился, – тихо закончила за нее я.
Девушка кивнула.
– Кроме мистера Блэйка. У него были краски. Он дал ей три начатые баночки. Мистер Блэйк сам недавно использовал их, он при нас рисовал натюрморт – бокал вина на нотном листе. Для друга, в подарок. Он разрешил Хелене взять краски домой, при условии что она скорее закончит картину. Она стала рисовать так увлеченно, что забыла даже о конфетах. И тогда… – девушка замялась, – он приблизился к ней с коробкой. Она сидела в стороне от всех, в заднем ряду, у окна, на нее никто не смотрел… кроме меня. Так вот, мистер Блэйк подошел, позвал ее, взял конфету из середины коробки и поднес к Хелениным губам. И… она ее съела.
– Какая неожиданность, – нервно пробормотала я.
– Она сказала: «Когда я буду сегодня рисовать, то оставлю окно открытым. Так мне лучше думается». А он ответил…
– Позвольте угадать. – Мое сердце отстукивало теперь в горле. – «Рапунцель, сбрось свои волосы»?
Нельсон вздрогнул, девушка вновь с удивлением взглянула на меня.
– Да.
– Мерзавец…
– Теперь она мертва, а он сегодня все время смотрел на меня. И… мне показалось, он понял. Что я видела. Что все знаю.
– А что вы знаете, мисс Эрроу? – Нельсон, потирая висок, посмотрел в окно.
– Он ее убил. Я уверена.
– Но почему?
– Ну… – Девушка опустила голову. – Может, она была в положении, может, они просто поссорились, может, он наконец понял, что она вовсе не гениальная. Но я не хочу, чтобы меня подозревали, моя семья не переживет этого, такой позор и…
– Не бойтесь. – Сыщик снова повернулся к нам. Он тепло улыбался юной художнице. – Правильно сделали, что нашли нас и все рассказали. Я уже почти знаю, как раскрыть дело. Внимательно осмотрите содержимое вашей сумки – нет ли еще чего-то постороннего?
– Я все проверила. Нет.
– Прекрасно. Мы прибыли и сейчас отправимся в особняк мисс Белл. А вас я попрошу отвезти прямо в дом отца. Насколько мне известно, вы живете недалеко.
– На соседней улице, – подтвердила девушка. – Я бродила по городу весь день, пугаясь каждого полицейского и не зная, что предпринять. Вдруг… вдруг они уже приехали, чтобы меня арестовать?
Кэб остановился перед главным входом в особняк Беллов.
– Не говорите глупостей. – У Нельсона был отстраненный вид, он явно уже о чем-то думал. – Никто ни о чем не знает, кроме того, что Лондон заполонили чудовища с оживших картин. Смело отправляйтесь домой. Но завтра лучше не выходите. Отдохните, успокойтесь, порисуйте… кстати, что рисуете?
– Индийских тигров, забрала их позавчера домой, – улыбнулась мисс Эрроу. – Хочу завтра закончить, если меня не увезут в Тауэр.
– Не увезут. – Сыщик открыл дверцу и выбрался, я выпрыгнула с другой стороны. – Если что-то найдете в доме, если что-то случится, просто бегите к отцу. – Поймав полный сомнения взгляд, он настойчиво продолжил: – Здесь не имеют значения такие нюансы, как честь семьи. И не ищите нас сами, неизвестно, где мы завтра будем. Поняли?
– Поняла, – ответила она, с восторгом глядя на сыщика. – Вы… такой умный… Спасибо, Гьюр… Гур…
– Герберт, – вяло помогла я.
Как же все легко проникаются обаянием этого проходимца. Я фыркнула и, пока Нельсон называл вознице нужный адрес, подмигнула девушке.
– Не бойтесь. Мы его поймаем.
Кэб отъехал, и я устало обернулась к Падальщику.
– Все даже хуже. Расскажете о девочке моей матери? Ее такая версия устроит.
– Пока нет, – негромко ответил сыщик. – Вкратце сообщу о результатах, но не буду упоминать мисс Эрроу. И думаю, завтра я найду способ прижать нашего художника-химика к стене. Точнее, уже почти нашел.
– Слушайте. – Я наконец решилась высказать то, что не давало мне покоя довольно долго: – Блэйк не производит впечатления сумасшедшего, который просто так убивает попадающихся под руку художников. Будь у него такие отклонения, он вырезал бы уже половину учеников. Среди них есть весьма достойные.