— А не в пещере?
Фима замялся, и Гоцман понял, что попал в точку.
— На входе висели охранные чары, — сдался Фима. — Не там, а здесь, перед волчьим логовом. Я их снял не глядя, подумал: на шо я буду занимать таких важных дядей своими маленькими проблемами? Ты прав, это была огненная магия. За немецкую школу не скажу, но огненная.
— Я так и думал, — поморщился Гоцман. — Это от них следы на камнях?
— Нет, они здесь уже были, когда мы приехали.
— Ладно. Якименко! Выстави сюда охрану, не меньше четырех бойцов, а лучше пять. Внутрь не соваться, никуда не отходить.
— А кто город патрулировать будет? — возмутился Якименко. — Закат уже скоро. А еще логово этих шавок разгребать.
— Ну так и привлеки этих шавок, шо они у тебя на солнышке греются. Пусть сами свое дерьмо разгребают. А потом расспроси с пристрастием: шо знают, шо видели, кто тут жил, шо делал. А я в центр до Инквизиторов.
— А на кой нам Инквизиторы?
— Лучше тебе не знать, Леша, ей богу, лучше не знать.
***
Обычно тихий Дневной Дозор сегодня гудел, словно растревоженный улей. На проходной Гоцмана встретил не привычный вампир, а незнакомый Иной, притом ни его цвета, ни ранга Гоцман определить не смог — Инквизитор.
— Кто? — меланхолично спросил Инквизитор и смерил Гоцмана ледяным взглядом.
Очень хотелось ответить «дед Пихто!», но с Инквизиторами лучше не шутить, даже так банально.
— Гоцман. Ночной Дозор Одессы.
— Куда?
— А шо, есть варианты?
Инквизитор стал мрачнее и суровее, хотя, казалось бы, куда еще сильнее.
— К главе Дневного Дозора по вопросу Дозора, — отрапортовал Гоцман.
Несколько секунд ему казалось, что Инквизитор его просто не пустит. Однако тот все же шлепнул печать на пропуск и вручил его Гоцману.
— Последняя дверь по коридору.
— Знаю, — буркнул Гоцман и направился к лестнице.
Пройдя пару метров, он замедлил шаг. С каких это пор кабинет начальника последний по коридору? Всю жизнь же был на втором этаже. Спиной чувствуя насмешливый взгляд Инквизитора, Гоцман свернул в коридор. На последней двери и вправду висела бумажка с написанным от руки текстом «Виталий Кречетов. Глава Дневного Дозора города Одессы». Лично с Кречетовым Гоцман раньше не встречался. Знал, что тот молод, амбициозен и пришел на смену старому главе, погибшему на войне. Он быстро поднялся от шестого ранга, в котором его инициировали, до третьего, но, как утверждал Остапыч, достиг своего предела.
Гоцман постучал, почти сразу раздалось «войдите». Кабинет Кречетова не был похож на кабинет главы Дозора. Более того, он и на кабинет-то походил мало. Большую часть помещения занимали шкафы, забитые бумагами, и коробки, доверху наполненные ими же. Складывалось ощущение, что глава Дневного Дозора переехал работать в архив.
За столом — пожалуй, единственным предметом, напоминавшим, что это кабинет начальника, — расположился молодой мужчина, который что-то быстро писал. Мужчина поднял взгляд на Гоцмана, мельком глянул на него сквозь Сумрак и натужно улыбнулся.
— Кречетов, — представился он, привставая и протягивая руку. — Временно исполняющий обязанности главы Дневного Дозора Одессы.
— Временно, — хмыкнул Гоцман. — Тогда понятно. Я — Давид Гоцман, Ночной Дозор.
— А я все думал, когда вы придете, — вздохнул Кречетов. — Ну не вы лично, а вообще из Ночного Дозора. Вы присаживайтесь. Сколько мы вам должны?
— Пока неизвестно, — сказал Гоцман, снимая с табуретки коробку с папками и занимая ее место. — Когда все трупы из катакомб вынесем, тогда будет понятно.
Кречетов скривился. Ему и самому явно не нравилось держать ответ за низших Темных, но выбора у него не было.
— Зачем же вы тогда пришли? — осведомился он.
— Затем, шо мы нашли помимо обглоданных оборотнями людей.
Гоцман прикрыл глаза и отправил Кречетову картинку — все, что видел в катакомбах: темное логово, людей, амулеты, заряжающиеся силой.
— Это что? — опешил Кречетов.
— Это то, шо делают ваши собратья.
— Не надо говорить за всех, Дневной Дозор к этому отношения не имеет.
— Имеет не имеет, а разбираться будет.
— Как же не вовремя, — Кречетов устало потер глаза.
— Дайте догадаюсь — Жуков.
— Тут кроме Жукова проблем хватает, — ответил Кречетов. — Начать с того, что я сейчас единственный сильный маг в Дозоре. Остальные — низшие Темные да ведьмы-первогодки. Я, конечно, могу выделить вам охрану…
— Не нужно, — прервал его Гоцман. — Поставить ведьм охранять артефакты — все равно что пустить козла в огород.
— Найти кого-то вне Дозора потребует времени, а я сам на чемоданах сижу, того гляди дернут в Москву. Надеюсь, что в Москву, а не передумают в последний момент и не отправят куда-нибудь на Дальний Восток. Ничего не имею против Дальнего Востока, но…
— Я понял.
— А тут, понимаешь, оборотни лютуют, вампиры распоясались, инкубы откуда-то повылезали. И не знаешь, то ли уже навести порядок и дисциплину, то ли плюнуть на все, завтра же все равно уезжать.
— Я бы выбрал дисциплину.
— А тут еще Жуков этот. Вы, кстати, слышали о Жукове?
Гоцман пришел говорить не о Жукове, но прерывать не стал. Во-первых, когда еще послушаешь откровения главы Дневного Дозора, пусть и временного. Во-вторых, ситуацию с Жуковым тоже следовало держать на контроле.
— Наши помогали ему в войне. Ведьмы погоду подходящую ворожили, оборотни немцев по лесам грызли. Не буду преуменьшать заслуг Светлых, они тоже участвовали… Я к тому, что Жукову обо всем этом известно. Вы с ним лично встречались? А я встречался, хоть и стоял в заднем ряду. Жесткий человек. И вот он начал на полном серьезе говорить о том, что ведьмы должны обеспечивать урожай и летную погоду. Целители — лечить советских людей, оборотни — бороться с вредителями, и все в таком духе. И все это публично перед толпами людей. Благо, что не по радио. А маршал победы — это не сапожник на углу. Люди ему доверяют. Послушают да и задумаются. Никак маршал правду говорит, есть на свете ведьмы да оборотни. Инквизиция от таких дел с ног на голову встала. Собрали экстренный комитет. Призвали европейских коллег. Завалились всей оравой. А где им разместиться? Где пространства больше, то есть в Дневном Дозоре. Другие на моем месте гордились бы, а мне как-то нерадостно.
Кречетов демонстративно обвел взглядом свой кабинет. Гоцман побарабанил пальцами по столу.
— Значит, Инквизиция теперь у вас харчуется? Я с самого начала собирался до них ехать.
— Дневной Дозор претензий не имеет, — быстро сказал Кречетов. — Передавайте дело Инквизиции.
Найти Инквизитора в здании, полном Инквизиторов, оказалось непростой задачей. Каждый попадавшийся Гоцману на пути смотрел на него как на пустое место. Когда он пытался заговорить, его игнорировали, а в кабинеты просто не пускали. Наконец Гоцману удалось разглядеть знакомую рожу среди кислых мин. Он перехватил Инквизитора у самого кабинета, куда стекались остальные. Его имени Гоцман не помнил, но знал, что тот был местным и занимался спорными вопросами по Одессе.
— Ночной Дозор! — почти выкрикнул Гоцман, хватая Инквизитора за руку.
Поступок был рискованный, можно и руки лишиться, но то ли Инквизитор растерялся, то ли узнал Гоцмана, но отвечать магией не стал.
— Не сейчас, — выдавил он, пытаясь высвободить руку.
Вместо объяснений Гоцман ударил по нему воспоминанием: яркие жилы силы, лицо мертвой девушки с засохшей кровью. Инквизитор замер. Удивительно, что Гоцман вообще смог пробить защиту, еще более удивительно, что Инквизитор прислушался.
— Дальше, — велел он.
Гоцман принялся перекачивать свои воспоминания ему, попутно поясняя все словами.
— Мы поставили охрану, — тараторил он. — Но сами видите, какая сила там собрана. Мы даже людей трогать не стали, побоялись, что все может рвануть, а ведь некоторые из них еще живые.
— Прискорбно, — согласился Инквизитор.
— Прискорбно будет, если вся эта мощь попадет не в те руки. Если этот маг или маги придут за своим, мои бойцы их не остановят. Я уже не говорю за то, шо в этом случае грозит всей Одессе и вам лично.
Инквизитор пожевал губами.
— Завтра мы отправим отряд и все ликвидируем.
— Что значит завтра?! — Гоцман не выдержал и ухватил Инквизитора за лацканы пиджака, встряхнул так, что у того клацнули зубы.
— Завтра значит завтра, — холодно ответил Инквизитор.
По пальцам Гоцмана побежали искры, он судорожно отдернул руку. Инквизитор оправил костюм, спокойно продолжил:
— Ночь — время Ночного Дозора. Вот и охраняйте найденное добро. Я понимаю, как это выглядит. В любое другое время мы уже неслись бы туда, но сегодня особенный день. Жуков приехал.
— Да шо вы меня все этим Жуковым пугаете?
— Сколько вам лет, товарищ Гоцман?
Гоцман понял, что Инквизитор отлично знает, кто он и что из себя представляет.
— Сорок четыре, — сказал он.
— Сорок четыре, — усмехнулся Инквизитор.
— Да, я пацан, я знаю. Мне за то уже сегодня говорили.
— Вы не пацан, товарищ Гоцман, вы — младенец. Для вас Инквизиция — это что-то такое сродни суду, который решает спорные вопросы Тьмы и Света. А я помню, что бывало, когда Иные пытались показаться людям, помню настоящую инквизицию, человеческую, с пытками, подземельями и кострами, которые не успевали прогорать. И поверьте мне на слово, не допустить подобного сейчас гораздо важнее каких-то сомнительных ритуалов. Так что думайте обо мне что хотите, но на место я отправлюсь завтра, а сегодня у меня есть дела поважнее. Например, отговорить маршала Жукова от выступления по радио и объявления на всю страну об Иных.
Инквизитор еще раз оправил и без того прекрасно сидевший пиджак, дернул было дверь кабинета, но обернулся.
— Кстати, на вас темное проклятье, — сказал он.
Прежде чем Гоцман успел возразить, Инквизитор повел рукой. В голове зашумело, в глазах заплясали солнечные зайчики, но спустя пару минут все прошло. Гоцман не почувствовал себя по-новому, ощущение было такое, словно он весь день таскал в кармане что-то увесистое и теперь, наконец, от этого избавился. Не абы какое избавление, но заметно. Инквизитор улыбнулся уголками губ, коротко поклонился и скрылся за дверью кабинета, оставив Гоцмана в гордом одиночестве и расстроенных чувствах, зато без темного проклятья.
***
Прежде чем отправиться домой и наконец выспаться, Гоцман заглянул в Ночной Дозор. Остапыч оказался занят с пацаном, похоже, его получилось обратить к Свету. Якименко прессовал Шалого и его стаю. Те божились, что не имеют никаких дел с Темными магами, а в ту часть катакомб вообще не заходили — не их территория. Якименко, разумеется, не верил и продолжал наседать. Гоцман понаблюдал несколько минут и оставил допрос Якименко. Шалый явно не врал, но и всей правды не говорил. Гоцман решил, что вернется к полуночи и сменит Якименко.
Дел было по горло, но и отдохнуть стоило. Лечь в постель в восемь вечера для человека странно, для сотрудника же Ночного Дозора восемь вечера сродни полуночи. Какое-то время Гоцман ворочался в постели. День выдался насыщенным, однако из головы почему-то не шли слова Остапыча про тающие льды.
С самого детства Гоцман привык доверять своему чутью, поэтому просто поднялся и взялся за книжку, подаренную Остапычем. С одной стороны, книга была довольно стандартная — «История Дозоров», такую советовали всем молодым Дозорным да и только что инициированным Иным. Однако это издание отличалось от тех, что раздавали в школе при Дозоре. Во-первых, оно было очень старым, события заканчивались шестнадцатым веком. Во-вторых, оно было написано на шведском языке и явно шведом, потому что истории шведского Дозора отводилась едва ли не половина всей книги. Откуда такая раритетная вещь у Остапыча, Гоцман не знал, но кое-какие соображения имел. В кабинете Остапыча встречались шведские вещи, а сам он любил рассказывать про свои подвиги под Полтавой. Выглядело это обычно как байки, но кто знает, кто знает.
Открыв книгу, Гоцман взглянул сквозь Сумрак. Слова остались незнакомыми, но смысл он теперь понимал. Найти упоминание Белой Королевы оказалось довольно просто. Похоже, она жила в то время, когда писалась эта книга, и автор был ею очень впечатлен, потому что подробно описывал все события, случившиеся по вине этой дамочки, хоть к Дозорам они почти не имели отношения.
Все началось где-то в конце пятнадцатого века, точной даты не было, но создавалось именно такое ощущение. В далекой холодной Швеции один дозорный обнаружил в захудалой деревушке девчонку — потенциальную Светлую, да не обычную, а невиданной до сели силы. Девочка очень быстро училась и к девичеству стала уже Высшей. Светлые ликовали — в их стане прибавилось сильных магов, — однако недолго. Девица оказалась себе на уме. С момента инициации ее терзал вопрос: зачем магам скрываться от людей. Похоже, ее учитель не смог внятно ей объяснить, и мысль надолго засела у девчонки в голове.
Какое-то время она жила у себя на севере, никого не трогала, в конфликты не ввязывалась. А потом началось. В один прекрасный день она появилась в большом городе и на главной площади выдала все, что знала об Иных, да так, что услышали все — от бургомистра до последнего нищего. Как ни странно, людей это не слишком взбудоражило. Они и так верили в богов, святых, ведьм и прочих волшебных существ. А вот Иные переполошились не на шутку. Тут же нашлись сторонники дамочки, притом как среди Светлых, так и среди Темных. Правда, цели они преследовали разные, но на первых порах было не до споров, ведь остальная часть Иных их действия крайне не одобряла. Волшебницу попытались усмирить, но не тут-то было. Высшая Иная сама по себе большая сила, а уж подготовленная, с парой десятков сильнейших артефактов… К тому же вокруг нее быстро сбилась группка преданных соратников, тоже не из слабых.
Началась самая настоящая война. Дневному и Ночному дозору пришлось объединиться и бросить крик о помощи. Но даже вместе с сильными магами из других стран Дозорам понадобилось несколько лет на усмирение мятежа. Волшебницу прозвали Белой Королевой за искусное владение снежной магией. В одной из битв она обрушила на Дозоры целый ледник, пропитанный заклинаниями. Каким образом ее удалось победить, в книге не говорилось, видимо, старым добрым «навалиться гурьбой». Но даже эта победа была не совсем победой. Белая Королева сбежала куда-то на юг, и о дальнейшей ее судьбе не упоминалось. Возможно, она умерла, а возможно, живет по сей день.
Гоцман захлопнул книгу. История, конечно, была интересной, но не слишком поучительной. В чем вред от признания людям, он так и не понял. Из этой истории получалось скорее: не иди против большинства и против Дозоров. Надо будет спросить у Остапыча, подумал Гоцман, укладываясь обратно спать.
***
Мишка Карась устроился на куче тряпья, укрылся старой шинелью и приготовился уснуть. Днем его провели сквозь Сумрак, объяснили, что он теперь маг, прочитали слова Великого Договора. Все это Мишка воспринял как данность. Он и прежде чувствовал себя особенным: животные его любили и никогда не кусали, другие мальчишки если и обижали, то не сильно, прохожие давали мелочи больше, чем остальным. Когда-то ему хватало и этого, теперь же, став Иным, он обрел невиданные силы. Он больше не мерз, как-то само получалось согреться. Голод притупился, хотя есть все равно хотелось. Андрей Остапович сказал, что он сможет сам колдовать себе еду, правда, для этого нужно учиться. Вот разве что тяга к папиросам осталась, курить хотелось ужасно, но если он сможет наколдовать себе еду, то уж папиросы и подавно. Странно, раньше Мишка подумал бы, что проще всего заставить кого-то магией отдать ему еду и папиросы, сейчас же эта мысль пришла в голову в последнюю очередь. Наверное, потому, что он стал Светлым. Андрей Остапович объяснил, что это не значит хороший, это скорее тот, кто думает не только о себе, но и о других. Наверное, это было правдой, Мишка помогал другим ребятам, когда такая возможность выдавалась.
Он поежился под шинелью. Андрей Остапович предлагал остаться, учиться в школе, жить на специальной квартире. Мишка покивал, но сбежал при первой же возможности. Он еще помнил Херсонский приют и тяжелые сапоги, бьющие в живот. Нет уж, лучше на воле, тем более с такими возможностями, которые у него теперь появились.