— Если бы я знал, что ты приведешь этого, не стал бы соглашаться, — наконец выдал он.
— А шо такого? — ничуть не смутился Фима. — Я Даву знаю с малых лет, готов за него жизнью поручиться.
— Мне твоя жизнь ни к чему, а если он принес плату, таки я спрячу свою гордость и отвечу за его вопросы. Не серчай, любезный, но уж больно не люблю я таких, как ты, которые всем и поровну.
— Светлых? — подсказал Гоцман.
— Коммунистов, — глазом не моргнув, пояснил Рудик.
Гоцман хмыкнул и протянул ему конверт. Рудик внимательно пересчитал деньги, проверил на свет, прошуршал над ухом и довольно кивнул. Конверт исчез в его кармане, а сам Рудил улыбнулся так искренне, что никто бы не заподозрил его в нелюбви к Светлым коммунистам.
— Таки что вы имели спросить?
— Я ищу мага, — начал Гоцман. — Темного, третий ранг, с натяжкой второй. Боец, убийца, знаком с немецкой огненной магией.
Рудик задумался.
— В Одессе много Темных магов. Большинство из них третий-четвертый ранг. И боевых из них немало. Вот, Кречетов хотя бы, нынешний начальник Дозора. Говорят, только с виду скромный, серый и вежливый. На деле в бараний рог согнуть может.
— Нет, его бы я узнал.
— Вы с ним лично встречались?
— Почти. Я бы мог описать ауру, но тебе это все равно ничего не даст.
— Аура-шмаура. Дайте больше подробностей, я дам вам больше людей.
— Он знает катакомбы, — начал проговаривать Гоцман, одновременно думая над своими словами и давая Рудику пищу к размышлению. — Значит, либо местный, либо жил здесь раньше. Сейчас еле дотягивает до второго ранга, значит, раньше был ниже — четвертый-третий. Хорошо владеет боевой магией, значит воевал. Основное оружие: огненная немецкая магия, а она довольно свежая, значит, и маг молод. По меркам Иных молод, моего возраста, может, чуть старше, но выглядит наверняка моложе. Мишка запомнил, что он был невысокий и крепкий. А в подручных у него ходят оборотни. Ну, знаешь кого похожего?
Рудик молчал, но по его лицу было понятно, что у него появились мысли.
— Когда я был маленьким, — начал он, — жил у нас по соседству один бандит. Рисковый малый. Грабил средь бела дня. Убивал без разбору — ментов, других бандитов, простых прохожих. И никто его не мог приструнить. Везло ему как не в себя. И была у него невеста. Красавица такая, что как вспоминаю, так передергивает всего. Никогда больше таких красивых женщин не видел. Ведьмой ее кликали. Он ее любил безумно. Я почему их и запомнил.
— Ближе к делу, — поторопил его Гоцман.
— Так я и так ближе. Потом началась война, всем стало не до того. А со мной в один день приключилась такая история, что я стал видеть странное.
— Различать Иных, — пояснил Фима. — Сам человек человеком, магию не знает, а Иных как-то отличает.
— Не как-то, по глазам, — поправил Рудик. — Ну да не суть. Лет прошло много, я вырос, стал в этой вашей Иной жизни понимать, и тут объявляется этот бандит, ничуть не постарев. Только не бандит он уже, а солдат. Выправка военная, взгляд суровый, я таких за версту чую, форма опять же почти новая. Люди-то по большей части и не обратили на него внимания, но кое-кто да вспомнил. И что бандитом был, и что в армии никогда не служил. Ну я-то дело просек. Иной он, Темный. Ранги ваши я не вижу, но знающие люди, то есть Иные, говорили, что не особо сильный — пятый, вроде, или четвертый.
— И шо заставляет тебя думать, шо он наш Темный маг?
— А вот и слушайте. Сижу я, значит, однажды в пивной, и он там же сидит в компании трех амбалов. Мама не горюй, такие в подворотне разденут, так запросто и кожу снимут вместе с портками. Я так искоса кошусь на них — Темные, но какие-то странные. Вроде и не люди совсем.
— Оборотни, — понял Гоцман.
— Я так же подумал, — кивнул Рудик. — Допил свое пиво, расплатился. Думаю, надо валить от греха подальше, и тут подходит к нему какой-то малый. Я даже не успел разглядеть, человек или из ваших. Подходит, значит, и без разгону ему: «А где твоя цаца?». У того глаза потемнели, морда красная стала. Малый схватился за горло, и, могу поклясться, на нем волосы загорелись.
— Так загорелись или нет?
— Я толком не видел, — сказал Рудик. — Собрал ноги в руки — и бежать, пока меня не зацепило. Но вот вы до меня сейчас пришли, и я вспомнил. Солдат, с оборотнями знается, огнем владеет, местный, да не совсем. Все сходится.
— Когда, говоришь, он в город вернулся?
— Да с полгода назад.
— Сколько времени нужно, чтобы организовать все как в той пещере, шо мы нашли? — Гоцман повернулся к Фиме.
— Месяца четыре, может, пять, — тот пожал плечами. — Плюс найти место, подбить оборотней, наладить все так, чтобы никто не чухнулся.
— То на то и выходит. Морду егойную сможешь описать?
— Зачем морду? — возмутился Рудик. — Я знаю имя.
— Ну так что ты мне тут мозги компостируешь?!
— Так вы не спрашивали. Чекан его звали.
— Это кличка?
— Это фамилия. Хотя и кличка тоже. На моей улице Чекана все знали, пуля его не брала, менты поймать не могли, бабы любили. Хоть он на баб и не смотрел особо. Только на свою. Ида ее звали. Ида… Фамилию не помню. Ида…
Из кинотеатра Гоцман вышел в приподнятом настроении. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
— Если бы я знал, шо у тебя есть такие полезные друзья, давно бы ему тот конверт притаранил.
— А то ты не знал, шо они у меня есть, — заметил Фима. — Но нет же, мы все такие гордые, сами с усами. Будем по помойкам шлендрать, головой в огонь бросаться, но помощи у друга не попросим, потому что нам западло просить у Темных. Кстати, куда мы идет?
— Мы идем в Ночной Дозор.
— Мы?
— Да, мы. Я побазарю с Сенькой Шалым. Его стая квартировалась в тех же катакомбах, могли что-то знать. А ты засядешь за конфискованные книжки и не выйдешь, пока не разузнаешь мне все за пещеру.
— Я подам жалобу! — картинно возмутился Фима, но тут же расплылся в улыбке. — Спасибо.
***
Сенька Шалый ерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее, и сонно жмурил глаза. Якименко пытался расколоть его весь день, но так и не преуспел.
— Ну ще вы ко мне пристали, — скулил Шалый. — Я ничего не знаю ни за каких Темных магов.
В этот момент Гоцман даже был готов ему поверить, слишком уж честная у него была аура. Однако он хоть и был молодым Иным, но опыт уже имел и о том, что Темным, особенно низшим, верить нельзя, знал прекрасно.
— То есть случайно вышло, что вы устроили логово рядом с пещерой, где Темный заряжал полсотни артефактов? — спросил Гоцман.
— Ну да! — радостно подтвердил Шалый.
— И за то, что в двух метрах сорок с гаком людей вялятся, ты тоже не знал?
— Нет!
— Сеня, ты понимаешь, шо тебе грозит вышак? Дневной Дозор тебя не перекроет: мало того шо из-за твоей стаи они теперь должны уйму светлых вмешательств, так ты еще здорово насолил местным оборотням. Они только рады будут, если тебя и твоих прихвостней оставят без лицензий на всю жизнь. А жизнь у вас будет долгая. Долгая, но крайне скучная.
Шалый зло засопел. В его глазах явно читалось: ну давай, попробуй посадить меня на цепь.
— У тебя баба есть? — вкрадчиво спросил Гоцман. — Щенки?
— У вас щенки, у нас дети, — огрызнулся Шалый.
— Значит, есть. Послушай меня внимательно, Сеня. С тебя уже спросу нет, развоплотят, как только дело будет закончено. Прихвостней твоих — тоже, даже не думай. Но вот свою семью — женщин, детей — ты еще спасти сможешь. Вот тебе мое слово, Сеня, бабам — жизнь, детям — помилование и лицензии.
— Да не знаю я ни за каких Темных магов! — взвился Шалый, его глаза загорелись, а клыки выступили из-под верхней губы. — То, ще там силой пахло, так ще с того! Место там такое!
— Какое?
— Особенное! Не знаю, в Сумрак проще ходить, держаться в нем дольше. Когда добычу грызешь, сила из нее прям хлещет, и все тебе. Я потому стаю туда и привел.
— И Темного не побоялся?
— Не было там Темного! Говорю же, место такое.
— А когда появился маг?
— Да с полгода назад.
— А говорил, не знаешь за мага.
— И не знаю! Я того мага не видел ни разу. И ще он в той пещере делал, не знаю.
— В какой пещере?
— В самой казырной. В катакомбах такое место есть — пещера, в ней ще-то навроде центра всего. Я однажды в Сумрак зашел да сразу на второй слой провалился. Думал, конец мне, а нет, выдюжил, будто на первом. Только подняться долго не мог, барахтался, как муха в киселе, несколько часов. Ощущение такое, словно ты и на первом, и на втором слое сразу, и немножечко в обычном мире.
Тонкая грань между слоями Сумрака. Гоцман о подобном слышал, но не знал, что такое существует прямо у него под носом.
— Ну и шо дальше?
— Ще?
— Пришел маг, отжал у вас пещеру?
— Да я же говорю, не видел я того мага. Полгода назад заявилась стая Эвы.
— Шо за Эва?
— Ну, Эва он и есть Эва.
— Оборотень?
— Да. Матерый, зараза. И стая у него сплошь мордовороты. Драка знатная вышла. Половина наших полегло, но и мы их отделали мама не горюй.
— Но победили все же они.
Сенька насупился.
— У них приблуды колдовские были. Куда нам против темных заклинаний? Отжали у нас казырную пещеру. Я бы на месте Эвы вообще из катакомб выгнал и след замел, а он — нет, устроился в той пещере и паре прилегающих ходов. Мы отодвинулись немного, но совсем не ушли.
— И они вас больше не трогали?
— Если на их территорию не заходить, то нет.
— А ты заходил?
— Оно мне надо?
— Сеня, — сказал Гоцман. — Ты меня темным заклинанием отоварил. И сделал то заклинание маг, шо в ваших пещерах обретался. Так шо одно из двух: либо ты на него шестерил так же, как и другие, либо артефакт своровал.
— Ничего я не крал! — выкрикнул Шалый. — Я честно забрал трофей. Сцепились мы с одним из ихних. Я его загрыз, а щепочку с камнем снял.
— Значит, про мага ты все-таки знал.
— Догадывался. Оборотни сами себе такие цацки не сделают, а украсть столько слабо даже Эве. Значит, их кто-то снабжал.
— А кто — не знаешь?
— Маги, ясен пень.
— Маги? — насторожился Гоцман. — Не один?
— Я не знаю.
— Говори — и перед развоплощением увидишь семью.
— Ну, я не с одного эвиного подручного амулеты снял, — неохотно начал Шалый. — Нас хоть низшими и кличут, а силу мы все равно чуем. И силы той было ого-го. С каждым днем все больше и больше. И у Эвы и его стаи артефактов все больше и все разнообразнее. Вот мы иногда и затевали драку с кем-то из егойных, с новеньким, кто еще не особо примелькался, но артефакт уже получил. Выследим его в городе, щеб на нейтральной территории. Драка, все по-честному — победит, так победит, нет — не сфортило, значит.
— Надо думать, фортило им редко.
Шалый самодовольно заухмылялся.
— Ближе за дело.
— Так вот. Снимали мы, значит, с них артефакты, и некоторые были амулеты как амулеты — темные, все дела. А некоторые… — Шалый замялся.
— Светлые, шо ли? — удивился Гоцман.
— Ну не Светлые, но и не Темные. То есть как бы Темные, но что-то такое в них было, что понимаешь — не Темные. Может, маг бы и сказал толковее, а я объяснил как мог.
— Понятно, — буркнул Гоцман, хотя ничего ему понятно не было. — Шо-то еще хочешь добавить?
— Может, и хочу, — неожиданно ответил Шалый.
— Ну так добавляй.
— И ще мне за это буде?
— А с чего бы тебе шо-то было? Ты же ничего не знаешь за того мага.
— За мага не знаю, но знаю за его мотивы.
Гоцман вопросительно поднял брови.
— Знаю, чего он хочет.
— И чего?
— Вышка вместо развоплощения, — быстро выпалил Шалый.
— Обычно просят наоборот, — усмехнулся Гоцман. — Ты же понимаешь, что тебя ждет жизни без охоты.
— За мою жизнь позвольте решать мне.
— Я просто предупредил, шоб потом не жаловался. Так чего хочет тот маг?
— Бабу! — Шалый заржал, будто отколол самую смешную шутку в своей жизни.
В другой ситуации Гоцман не выдержал бы и двинул Шалому в клыки, но теперь он кое-что знал о Темном маге и слова Шалого имели для него смысл. Отсмеявшись и поняв, что желаемого эффекта он не достиг, Шалый продолжил:
— Самого мага я не видел, и щто он в той пещере делал, не знаю, но иногда он выпускал погулять огненную девицу. Не настоящую, конечно, начарованную из огня, но выглядела она почти как живая. Красивая, статная, танцевала полночи, а потом рассыпалась пеплом. Не знаю, кто она, но я даже среди своих не видел, чтобы так скучали по бабе.
— Спасибо, Сеня, — искренне сказал Гоцман. — Ты и правда мне очень помог. Будет тебе жизнь.
И Гоцман вышел из допросной, оставив растерянного Шалого.
***
— Дава!
Гоцман замер посреди коридора. Тон Андрея Остапыча не предвещал ничего хорошего. Если он узнает, что Гоцман провел Фиму в схрон Ночного Дозора да еще позволил ему читать конфискованные темные книжки, Гоцман не то что вылетит из Дозора — пойдет под трибунал Инквизиции.
— Где тебя носит?! — возмутился Остапыч. — Почему утреннюю планерку пропустил?
— Сеньку Шалого допрашивал, — ответил Гоцман, понимая, что Остапыч про Фиму ни сном ни духом. — А с каких пор у нас планерки по утрам, мы же Ночной Дозор?
— Вот с этих самых! — погрозил ему пальцем Остапыч. — Завтра маршал Жуков собирает Дозоры у себя в присутствии Инквизиции. Быть всем в полном составе!
— А улицы кто патрулировать станет?
— А за это пусть Дневной Дозор затылки чешет. В их время все это будет. Шоб быть в здании Дневного Дозора ровно в полдень без опоздания! И шоб без выкрутасов мне!
— Да кто вообще такой этот ваш Жуков?!
— Дава!
— Понял, понял. В полдень и без выкрутасов.
Остапыч вытер платком вспотевшую шею. Было понятно, что старый опытный Иной весь на нервах.
— Это шо? — Остапыч кивнул на папки, которые Гоцман нес под мышкой.
— Для дела, — уклончиво ответил тот.
— Ладно, работай, — кивнул Остапыч. — Я до Дневного Дозора, проверю приготовления, побазарю с Инквизиторами. Остаешься за главного. А завтра…
— Полдень, Дневной Дозор, как штык! — отрапортовал Гоцман.
Остапыч удовлетворенно кивнул и направился к выходу. Гоцман наконец выдохнул. По пути к схрону ему никто не встретился. Да и не до того всем было, чтобы перебирать конфискат. Якименко пытался хоть что-то выжать из мертвых оборотней и растерянных артефактов. Арсенин корпел над раненными. Рядовые ребята рыли носом землю за убитых товарищей. Остапыч носился в мыле из-за предстоящей встречи с Жуковым. Оставался разве что новобранец Мишка, но он предпочитал спортзал и полигон, где можно было оттачивать заклинания.
Гоцман снял охранные чары с дверей схрона и проскользнул внутрь. Больше всего схрон напоминал склад, чем он, собственно, и являлся. Длинные ряды полок, коробки, банки, папки и одинокий стол в центре комнаты, за которым сейчас расположился Темный Иной.
Фима поднял голову, посмотрел на Гоцмана поверх очков и кивнул.
— Ты таки узнал шо-то полезное от Сеньки?
— Да.
Гоцман кинул папки на стол и устало опустился на скамейку рядом с Фимой.
— И шо? — не сдавался тот.
— А у тебя шо?
— Я таки первый спросил.
— Фима! Я сейчас из Шалого информацию клещами по крупинке вытаскивал, фигурально выражаясь, разумеется, не заставляй делать то же самое с тобой! Шо нашел?
— Много чего, — Фима снял очки и отодвинул книгу. — Вот ты знал, шо та Белая Королева, за которую ты мне утром мозги компостировал, хоть и родилась в Швеции, а померла в Одессе? Ну, то есть на берегу Черного моря.
— Прекрасно ее понимаю, — буркнул Гоцман. — Если бы мне предложили выбрать, где помереть, я бы тоже выбрал, где теплее.
— Таки она не выбирала. После того как ее революция провалилась, она бежала, прихватив пару соратников и десяток могучих артефактов. Сначала ее путь лежал на юг, но потом…
— Вот на кой ты мне говоришь за ту шведку? Ну померла и померла, нам заботы меньше. Кстати, откуда Авсинья вообще за нее знает?