— Расскажите, как обстоит дело с организацией восстания в Иркутске.
— Здесь вдохновительница восстания — наш штаб — баронесса Глинская. Она всего неделю как из Петрограда. А вот и сама…
В комнату, шурша шелками, входит изящная, надушенная баронесса.
— Здравствуйте, господа!
Присутствующие в комнате вскакивают со своих мест и, торопясь, один за другим прикладываются к выхоленной руке баронессы.
— Господа, — говорит баронесса, опустившись в кресло. — Мы можем открыть наше совещание. Полковник Эллерц Усов — ваше сообщение.
— Оно очень краткое, — отвечает полковник, — чехи на днях восстанут. Тайным советом Японии гарантирована поддержка… Я хотел бы…
Полковник делает паузу и прислушивается.
— Какой-то шум на лестнице, — шопотом замечает один из офицеров.
Моментально все настораживаются. Баронесса Глинская бледнеет и выхватывает из-за корсажа браунинг.
— Господа, мы окружены!
Все хватаются за револьверы. Слышны гулкие удары в дверь. Офицеры громоздят к ней шкафы, столы и стулья.
— Сдавайтесь! — кто-то кричит сквозь импровизированную баррикаду.
Офицеры отвечают залпом.
Вдруг что-то блестящее мелькает над загромождениями и…
В соседней комнате баронесса Глинская лихорадочно связывает концы сорванных портьер, выбрасывает один конец их через открытое окно, другой конец привязывает к оконной раме. Еще момент — и баронесса вскакивает на подоконник, цепко ухватившись за спускающуюся вдоль стены портьеру…
…и гулко об пол ударяется граната. Затем оглушительный взрыв, и в воздух взлетают окровавленные куски человеческого мяса…
На баронессу валятся осколки стекла… Баронесса выпускает из рук портьеру и падает вниз…
2. Оперативный штаб в тюрьме
В камере № 59 баронесса Глинская. Она уже второй день, как в тюрьме, попавшая прямо с побега в руки ЧК.
Баронесса не унывает. Она уже успела познакомиться со своими тюремщиками. Она уже связана с волей и свободно переговаривается с соседними камерами.
Удивительная красота баронессы оказывает ей не малое содействие во всех ее замыслах.
— Глинская, выходите!
— Куда?
— На допрос, — отрывисто бросает конвоир.
По узким коридорам он проводит ее в неуютную накуренную комнату следователя.
Следователь — маленький белобрысый старичок, поправляя золотое пенсне, вскидывает глаза.
— Вы Глинская?
— Я!
— Очень приятно, — нечаянно вырывается у следователя. Как ни старается он, но не может скрыть своего очарования красотой баронессы.
— Разрешите сесть, — говорит баронесса, видя его смущение.
— О, пожалуйста!
Баронесса садится сбоку следователя. Два дня тюрьмы не могли развеять волнующий запах духов баронессы, а ее пышная грудь, — как раз в том направлении, в котором сейчас смотрит следователь.
Кокетливо улыбаясь, баронесса трогает какую-то вещичку на столе, приковывая этим взгляд следователя к своим тонким выхоленным пальцам, изящно отманикюренным ногтям. Конечно, следователь не замечает, как другая рука баронессы опускает в наружный карман его пиджака какой-то конверт.
— Не пора ли приступить к допросу, — говорит баронесса, — хотя я сегодня так устала, что если б можно было отложить допрос, я бы…
— О, не беспокойтесь! Я ведь могу навестить вас и в камере. Я сам зайду. Да-да!
И неуклюже ковыляя на старческих дряхлых ногах, следователь провожает баронессу до двери.
— Не забудьте прийти в этом пиджаке. Вы мне в нем очень нравитесь.
И очаровательно улыбаясь, баронесса удаляется.
3. Смерть или симуляция
— Скорее в камеру 59! Врача. О, это ужасно! А где начальник тюрьмы? Нужно составить акт.
Белобрысый старичок суетится не в меру. Похоже, что в тюрьме открыли склад динамита, или удрали все заключенные.
Ни то, ни другое не случилось. Просто часовой заглянул в глазок камеры 59 и увидел спящую Глинскую.
Можно спать неподвижно час-два, но нельзя спать в течение всего дня. Неподвижность Глинской показалась надзирателю подозрительной. Не разбудив баронессу окликами, он побежал к начальнику.
— Неужели она отравилась?
Следователь, врач, начальник тюрьмы и два надзирателя отправляются в камеру. Врач прикладывает трубку к груди баронессы, щупает пульс…
— Она мертва! — после быстрого осмотра лаконично заявляет врач.
— Вот так-так, — говорит начальник тюрьмы. — Это здорово! Ну, давайте составлять акт, да поскорее уберем эту дрянь…
Сердито сплевывая сквозь зубы, он вытаскивает из портфеля лист бумаги и размашисто пишет акт. Под ним подписывается начальник тюрьмы, следователь, врач и двое надзирателей.
— Труп прикажете убрать? — спрашивает надзиратель.
— Да, суньте в мешок и заройте у стены.
— Постойте, — вмешивается следователь. — Не будет ли это слишком поспешно. Баронесса — видный белогвардейский организатор, и ее внезапная смерть в тюрьме может вызвать разные толки.
— Что же вы хотите предложить? — недоумевает начальник.
— Завтра сюда приезжает комиссар Центро-Сибири. Было бы удобнее, если бы он лично убедился в смерти Глинской.
— Да, это лучше, — соглашается начальник. — Отнесите труп пока в сарай.
4. Труп в мешке
— Алло! Да, это я, Берзин — председатель Губчека. Что, умерла Глинская? Ну туда ее… Почему же в сарае? Какого комиссара? Ладно. Я сейчас приеду.
— Товарищ шофер, машину. В тюрьму.
В сопровождении начальника тюрьмы и надзирателя Берзин отправляется в сарай. Мешок с трупом баронессы небрежно брошен на дрова. Мешок такой длинный, неуклюжий, что даже совсем близко похож на тоще набитый соломенный тюфяк.
— Снимите мешок, — приказывает Берзин, подходя к трупу; надзиратели поспешно стягивают мешок.
У присутствующих вырывается невольный крик. Даже Берзин в изумлении отступает назад.
— Это… Это, по-вашему, баронесса?
Иллюзия на этот раз не обманула. В мешке оказался самый обыкновенный соломенный тюфяк.
— Товарищ Гаврилов, — обращается Берзин к начальнику. — Я обязан вас арестовать. Но не скажете ли вы, как это могло случиться?
— Товарищ Берзин, — у Гаврилова заплетается язык. — Я право… Врач констатировал… Следователь…
— Позовите сюда их обоих, — приказывает Берзин надзирателю.
Надзиратель бежит к телефону. Но из квартиры следователя сообщают ужасную новость: следователь убит ночью в своей комнате и только что обнаружили его труп…
— А где врач?
— Врач не возвращался домой со вчерашнего вечера, а где — неизвестно.
— Ага! Так…
Берзин что-то соображает. Потом коротко отдает приказание:
— Отведите начальника тюрьмы в Губчека. Усильте охрану тюрьмы. А сейчас — скорее мне машину…
5. Бегство
Полуночный час. Тихо в сарае. Только где-то крысы скребутся в углу. Бледный лунный луч одиноко проникает сквозь щель в крыше.
Но, чу… В самом ли деле так явственно скребутся крысы. Пожалуй эти звуки более похожи на звук распиливаемой доски…
Да, да, да… В углу сарая за дровами копошатся двое, мужчина и женщина.
— Ну, как? — спрашивает женский голос.
— Поддается… сейчас. Доски это пустяки…
— А веревки с вами?
— Есть все. Надеюсь, справитесь сама.
— О! Я не ваш следователь. Кстати, крепко ли вы его?..
— Будьте покойны! Окончательно… Главное — как там будет за стеной.
— Об этом не беспокойтесь. Письмо, которое я положила в карман следователя, было по пути уже перехвачено нашими. Воображаю, как удивился старичок нападению бандитов.
— Да, он рассказывал… Ну, довольно. Доски все. А теперь будьте осторожны. Нам лучше пробраться вдоль стены к угловому выступу тюремной ограды.
Баронесса и врач осторожно вылезают из сарая и ползут к стене.
Двадцать шагов часового в ту сторону — десять шагов беглецов вдоль стены. Так — шаг за шагом. А вот и угол.
Выждав момент, врач перекидывает через ограду веревочную лестницу. Еще момент и баронесса уже наверху. За ней — врач.
Но не все совершается с заранее определенной регулярностью. Везде бывают исключения.
Неожиданно часовой оборачивается на пятнадцатом шагу и, моментально осмыслив происходящее, вскидывает к плечу ружье.
— Стой!.. Стой!.. — Пах!.. Выстрел. Резкий свисток часового.
— На помощь!
По эту сторону ограды валится тело врача, по ту баронессы.
В тот же момент к падающей баронессе подбегают несколько вооруженных людей.
Глава 4-я
ДРАМА В ПЕКИНЕ
1. Деньги союзников
Солнце в зените. Выжженная асфальтовая площадь. Никакой тени. Огромные пагоды буддийского храма нависли шапкой над парком Шид-зу. Напротив него ограда русского посольства в Пекине.
В изящном, бесшумном лимузине, к самому под’езду посольства подкатывает генерал Сизо. Через минуту из другого под'ехавшего автомобиля выходят генерал Семенов, барон Унгерн и полковник С.
Спустя некоторое время под'езжают еще два автомобиля. В стосильном Форде — посланник французский. На длинном Паккарде — английский.
Два образцово вышколенных мулата в золотом вышитых ливреях встречают прибывших.
— Господа, — говорит Кудашев. — Чехи восстали. Им там помогает Нюланс. Ну, а здесь как?
— О, здесь тоже, — заявляет французский посланник. — Мы уже получили директивы правительства. Королевство Англии также согласно субсидировать чехов.
— Гм… Зачем же только чехов? — недоумевает Семенов. — А здесь… нам… работающим…
— Господа, — перебивает его английский посланник. — Мы же не можем вмешиваться в русские внутренние дела…
— Ну, что ж, — говорит Кудашев, — мы будем работать самостоятельно и используем все возможности.
Барон Унгерн и генерал Семенов, переглянувшись, улыбаются. У Кудашева в лице тоже появляется что-то веселое, но глаза его хитро щурятся.
Похоже, что улыбнулся и генерал Сизо. Но может быть это просто показалось.
— Значит, деньги для чехов будут в ближайшие дни? — обращается Кудашев к французскому посланнику. — Разрешите мне их отправить?
— Я думаю, что мы их отправим совместно, — любезно отвечает француз.
Кудашев морщится, но тотчас же отвечает:
— О, пожалуйста!
2. Удар кастетом
Вечер того же дня.
Белогвардейцы все в сборе.
Неудачи последних дней сильно нервируют. Лазо загнал отряды белогвардейцев в Китай… Средств нет…
Ждут прихода Кудашева.
— А вы думаете, Кудашев даст? — спрашивает Семенов Унгерна.
— Даст, если спросишь, — отвечает Унгерн. — По правде сказать, мне что-то странным показалось его сегодняшнее согласие быть посредником между чехами и иностранцами.
— Ну, это он делал вид для иностранцев. А использование денег — вопрос другой…
— Вот именно! А Кудашев, пожалуй, не прочь их заполучить у иностранцев. Только… для себя. Вы меня понимаете…
— Неужели?..
Часовая стрелка ползет к двенадцати. Кудашева все нет. Он приезжает в половине второго. С нетерпением все его обступают.
— Сколько?
— Получили уже?
— Господа, — удивляется Кудашев. — Что за вопросы? Деньги я получу завтра. Сколько — еще неизвестно. И потом…
— Нам нужно немедленно обсудить вопрос об использовании этих денег, — заявляет Калмыков.
— Господа, — дайте мне докончить. Я совсем не намерен надувать иностранных представителей. Есть дела, в которых честь…
— Будет вам говорить о чести! — резко обрывает его Семенов. — Мы догадываемся о ваших планах. Деньги должны быть распределены между нашими организациями, или…
— Простите, я немного погорячился, — заметно убавив тон, говорит Кудашев. — Вы меня не так поняли. Я не прочь… Если только это будет возможно…
— Это будет подлостью! — совершенно неожиданно для всех заявляет полковник С. — Я никогда не соглашусь на обман наших союзников.
Все взгляды скрещиваются на полковнике С.
— Вы? Вы это говорите? — шипя от злобы выдавливает барон Унгерн. — Вы захотели служить французским собакам? Какому же богу вы веруете?
И прежде, чем присутствующие успевают опомниться, барон ударяет полковника кастетом в висок. Полковник, взметнув руками, падает глухо на ковер.
— Что вы наделали, барон! — бросаются к Унгерну присутствующие.
— Убил французского лакея! — отвечает Унгерн.
И, повернув свои злобные, налитые кровью глаза к Кудашеву, точно заканчивая какую-то мысль, он бросает:
— Деньги значит будут?
3. Японский бог
Небольшое замешательство среди офицеров быстро проходит. Те же люди, час тому назад рассуждавшие о высоких идеалах, любви к родине и прочем, сейчас прячут следы своего преступления не хуже заурядных убийц.
Залитый кровью ковер свертывают, засовывают в камин и сжигают. Барон Унгерн и генерал Семенов поднимают труп и несут на балкон.
Город еще спит. Особняк белогвардейцев белеет на откосе прямо над рекой. Мутный туман над водой голубеет утренним рассветом.
Нет разговоров. Молчанье. Могильщики всегда работают молча.
Барон и Семенов быстро раскачивают тело полковника и бросают его вниз.
Присутствующие напряженно следят за всеми движениями барона и генерала. Они не замечают, как сзади них, точно отделившись от стены, проходит на балкон какая-то фигура.
Это — генерал Сизо.
— Падаздите, пазвольте!
Он смотрит вслед брошенному трупу. Желтая маска его лица расплывается в уродливую гримасу, и он хлопает барона по плечу…
— Карасо, карасо… Очень карасо!..
Все глаза впились в каменное лицо японца. В глазах испуг и страх. Отвисшая нижняя челюсть Кудашева отбивает мелкую дробь.
— Да! Это — он… он…
А внизу балкона, покачиваясь на волнах реки Желтой, в утреннем тумане медленно уплывает тело полковника С. Неправильно отчеканивая русские слова, японец говорит:
— Японское… Императорское правительство… поручило мне… передать вам для продолжения военных операций против большевиков — один миллион иен.
Глава 5-я
НАЧАЛО КОНЦА
1. Совет трех
Военный комиссар П. положил на стол измятый листок.
ПРИКАЗ
Командиру Аргунского полка — тов. Метелице.
1. — Сегодня ночью сделать кавалерийский рейд в тыл станции Манчжурии.
2. — Задержать эвакуацию семеновцев.
Лазо.
Присутствующие вопросительно взглянули на военного комиссара.
— Вы ждете комментариев, — говорит П. — Они просты. Лазо разбил семеновцев, загнал их в Китай и там произведет разоружение. Наша игра проиграна.
— Спокойно! Не все еще потеряно. — Солодовников выпрямляется за председательским столом. — У нас еще есть шансы. Во-первых, — чехи, восставшие хотя и не сплошным фронтом, но по всей России. Во-вторых, — взята Самара. Это начало хорошее.
— Это там, в России, — говорит П. — Но почему молчит Восток?
Японский поручик прищуривает глаза.
— Он скоро заговорит. Я имею поручение передать вам информацию о том, что консульский корпус уже подготовил восстание во Владивостоке. Оно состоится на днях.
— Значит тыл обеспечен, — говорит Солодовников. — Теперь ваша очередь, — обращается он к П. — В вашем распоряжении находится Иркутский военный сектор. Постарайтесь передать его без боя чехам.
— Но не будет ли это слишком рискованно, — колеблется комиссар П.
Японский поручик предупреждает его опасения.
— Японские и английские паспорта вам готовы. Деньги также. Генерал Сизо все предвидел.