Но тут мысль Дучесс остановилась. Входные двери шерифова дома скрипнули, и в передней послышались шаги вперемежку с голосами.
Комментарий к 1. Возвращение в Хвилер-Сити
Аньена* (англ. onion) — лук, луковица.
Дучесс* (англ. duchess) — герцогиня.
========== 2. Гвен и её идиотка ==========
Это было крайне неприятно. Ведь она рассчитывала на встречу с шерифом с глазу на глаз. А тут, если появятся, как минимум, два человека, кто-нибудь из них наверняка успеет выстрелить до того, как им придёт в голову спросить, почему эта опасная особа поджидает их в неосвещённой комнате. Конечно, Дучесс может ещё попытаться рвануть отсюда, но ведь они вот-вот откроют дверь, и если увидят открытое окно и силуэт драпающего человека, то наверняка нашпигуют беглянку свинцом.
Потому она решительно поднялась со стула, забилась поглубже в угол за шкафчик с архивами и позаботилась о том, чтобы револьвер сработал сразу и безотказно. Тут и решила дожидаться дальнейшего развития событий.
Двери шерифова кабинета распахнулись. Два голоса, что-то бормотавшие в передней, оборвались, и обе их обладательницы вошли в помещение. Кто-то из них зажёг спичку, и Дучесс внимательно наблюдала, как бледный свет мечется по потолку, иссечённому мелкими трещинками и частично затянутому паутиной.
Тут зажглась лампа, и сияние её, установившееся после того, как огонёк достаточно утвердился на солидном фитиле, показалось Дучесс ярче полуденного солнца.
Куда же они сядут? А впрочем, всё равно, ибо, куда они ни сядут, одна из них просто не сможет не увидеть её. Вот тут и пойдёт стрельба!
— Спасибо, шериф, я не буду садиться, — произнёс незнакомый голос.
— Как хотите, миссис Гвен, как хотите. Если уж вы так торопитесь…
— Я хочу прямо от вас отправиться на ранчо.
— Ночью?!
— Так точно, мэм.
— Тридцать миль в лёгонькой коляске, в темноте, по таким дорогам?
— Если лошади выдержат, шериф Аньена, то выдержу и я.
— О, миссис Гвен! Впрочем, вам лучше знать…
— В том-то и дело, что я плохо знаю, иначе не заявилась бы к вам. Я знаю только то, что какая-то бешеная собака с Чёрных гор уже два года пользуется моим ранчо, будто универсальным магазином. А когда мне надоело, что у меня постоянно таскают всё что ни попадётся из седельной и из кладовой, я стала посылать ей вслед своих ковбоек. Но мало того, что этой проклятой шлюхе всегда удаётся скрыться в своих горах, — теперь она пытается убить меня!
— Дьявол, а не человек! — воскликнула шериф.
— Слишком мягко сказано, мэм!
— Я уже слышала об этом человеке с Чёрных гор. Впрочем, все мы здесь о ней уже слышали. И мне кажется, я могу объяснить это явление. Когда вы впервые рассказали мне об этом, я попробовала…
— Я прекрасно помню, — перебила её Гвен весьма нетерпеливо. — Вы пытались объяснить это, рассуждая о том, что, мол, в Чёрных горах вовсе никого нет, а просто моё ранчо находится на дороге, весьма популярной среди разной швали, поэтому жизнь моя подвергается опасности со стороны неизвестных проходящих бандиток. Так вы мне всё разъяснили в прошлый раз.
— Я и сейчас продолжаю придерживаться этой версии и попробую доказать вам свою правоту. Если бы в Чёрных горах постоянно проживал какой-то один, определённый человек, я бы непременно наткнулась на какой-нибудь след, поскольку неоднократно охотилась там. А ведь я, Гвен, бродя с ружьецом, четыре раза вдоль и поперёк прочесала Чёрные горы специально для того, чтобы избавить вас, Гвен, от этого разбойного привидения.
— Это ещё не доказательство!
Шериф покраснела. Все в городе знали, что она прекрасная охотница и следопытка.
— Может быть, и не доказательство. Может быть, это совсем ничего не значит, но я провела в Чёрных горах месяц! Я находилась в неустанном поиске, я перевернула вверх дном эти горы! Я облазила их, фигурально говоря, с микроскопом в руках! И следов нашла не больше, чем, скажем, в любом другом месте нашего славного округа. Нет в них ни одного следа, который за собой оставляет человек, хочет он того или нет, тем более если он живёт там годами. Нет, Гвен, здесь что-то другое! Если бы она постоянно пребывала там, наверху, неужели бы она ни разу не спустилась сюда, к нам, вниз, и не попользовалась бы в своих интересах нашим или каким-нибудь другим городом в округе Чёрных гор?
Гвен прямо застонала.
— Ничего я не знаю и знать не хочу, — взмолилась она. — Всё, что мне известно, это только то, что один и тот же человек беспрестанно грабит моё ранчо!
— Какими доказательствами вы располагаете? — устало спросила шериф.
— Она всегда всё делает одинаково!
— Хорошо, ещё что?
— И ещё я располагаю фактом, что её видели!
— Вы её видели ещё два года тому назад. — Шериф откровенно зевнула, потому что была явно утомлена бессмысленной и упрямой болтовнёй. — Вы обнаружили след неизвестного вам человека, который украл у вас целый окорок, после чего вы со своими людьми организовали преследование похитителя, пока не увидели её скачущей верхом на пегой лошади. Я полагаю, что при этом расстояние между вами и гипотетической воровкой составляло не менее полумили.
— Гораздо меньше!
— Но не настолько близко, чтобы имело смысл открывать по ней огонь?
— Так близко, что мы рассмотрели её длинные волосы, поняли, что они у неё чёрные и что ей не больше двадцати пяти лет. Впрочем, она вполне могла быть в тот раз и помоложе.
— Хорошо, — произнесла шериф, прикрывая ладонью зевок, сопровождаемый доброй улыбкой. — Вы продолжаете думать, что этот человек всё ещё обворовывает вас?
— Не сомневаюсь!
— Ваши доказательства?
— Вчера я опять видела её, и едва ли не со ста футов!
— Дьявол, а не человек! — произнесла на одном дыхании шериф, которой эта история окончательно надоела.
— Хуже дьявола!
— Со ста футов?
— И при этом лицо её было освещено!
— Гвег, это очень важно. На кого она была похожа?
— За эти два года она будто даже и не повзрослела. Все те же чёрные волосы, длинные. Похоже, эта девка вообще не старится. В общем, красивая. Но красота ещё не означает, что человек должен быть хорошим!
— На большом расстоянии человек тоже не становится лучше… А не кажется ли вам, что самая красивая девка в округе — это Дучесс?
— Была когда-то, но у этой горной крысы нервы прямо как канаты. Позвольте, я вам всё-таки расскажу о том, что приключилось. Пару дней тому назад она спустилась с гор и опять попробовала обворовать меня, но одна из моих девиц заметила её, подняла шум и бросилась в погоню. Бандитка рванула к Чёрным горам. Ребята ужо почти достали её, так что было видно, как бешено она скачет; но потом она вдруг так резко прибавила, что даже след её простыл. Ну, я разозлилась, конечно, и поговорила с племянницей Стейси. Словом, мы с ней подумали, что хорошо было бы подстеречь эту особу. Так мы вчера и поступили. Мы почти схватили её, когда она в сумерках спускалась со склона. Если бы было хоть чуточку светлее, мы бы так ей насолили, что она запомнила бы нас на всю оставшуюся жизнь. Но уже темнело, да к тому ж эта подлюка летела на своей пегой, как молодая чайка. Она промчалась совсем рядом с нами, и нам было показалось, что сумеем достать её, но куда там! Она рванула прямо в горы и, вот ей-богу, будто растворилась в здоровенных этих скалах.
Гвен убедилась, что шериф всё ещё слушает её, и продолжила:
— Но, похоже, она крепко разозлилась на то, что мы её выследили. Прошлой ночью она опять появилась и выстрелила в меня через окно. Эта соплячка чуть не отстрелила мне ухо!
— Грязная псина! — пробормотала сонно шериф. — Нет, всё-таки нужно принять закон, чтобы сжигать этих подлючек живьём!
— Я схватила ружьё и помчалась к выходу. И тут увидела эту молодую шлюху — как вы думаете, где? Прямо у окна барака, в котором ночуют ковбойки! Поэтому я её и рассмотрела хорошенько. Свет из окна падал ей прямо на морду, и она смеялась!
— Я не ослышалась, вы были с ружьём в руках?
— Да, но я в жизни ни в кого не стреляла, и она, похоже знала об этом. Мне показалось, что она скручивает сигарету; я подняла ружьё и пальнула. Пусть меня громом разнесёт, если она в ту самую секунду не стояла под окном барака, прямо на свету… Да ещё, похоже, сигарету скручивала… Короче, я стрельнула, а она уже была за углом барака.
— А где были ваши люди?
— Ну, они повыскакивали из барака как ошалелые. Я попыталась им было крикнуть, чтобы они рванули за этой девкой, но куда там! Они слышали стрельбу; мой заряд через окно влетел к ним в барак. Они так галдели, что даже не услышали моего крика. Чёрт бы их всех побрал! Эти идиотки будто с ума посходили. Вместо того чтобы сразу рвануть в погоню, они ещё долго рассуждали, потом стали седлать лошадей, так что эта свинья успела окончательно сбежать. Утром мы прошлись по следам. Она подъехала прямо к бараку, в котором спали ковбойки, оставила там свою пегую и отправилась дальше пешком. Проследили мы её до самых Чёрных гор, но в этих чёртовых скалах невозможно ничего толком обнаружить. Так что, значит, шериф, вот почему я теперь у вас. Через неделю, в лучшем случае, я уже буду покойницей, если вы, мэм, не придумаете, как меня защитить.
— Гвен, — произнесла шериф, — это действительно удивительный рассказ. Естественно, вы находитесь под моей защитой в любом случае. Что-то заставляет меня глубоко задуматься над вашим делом! Всё это можно разъяснить лишь единственным образом, а именно: признать, что вы правы, а я ошибаюсь в своих предположениях. В этом случае следует вывод: выстрелить в вас через окно, а потом стоять на освещённом месте, издеваться над вами и над вашим ружьём, видя, что вы вышли из дома, мог только один человек!
— Что вы хотите сказать этим?
— Ну же, разве вы не понимаете меня, Гвен? Этот человек — идиотка! Душевнобольная!
— Идиотка! — облегчённо произнесла Гвен. — Ей-богу, шериф, вы правы! Это, конечно, хорошо, но я опасаюсь, что, если просто так вернусь домой, всё опять повторится сначала, и тогда уж нервы у меня не выдержат.
— Как у вас обстоят дела с ковбойками?
— Они тоже слабонервные ребята. Был у меня один надёжный, опытный человек, но она уволилась и приехала в город вместе со мной. Она ещё вдобавок разболтала налево и направо, так что теперь никто не хочет наниматься ко мне ни за какие деньги.
— Да, это крупная неприятность, Гвен. А с племянницей у вас какие отношения?
— Тут всё в полном порядке. Стейси ничего не боится. Когда я была помоложе, у меня тоже были вполне приличные нервы, но они ведь с годами тоже сдают. Впрочем, Стейси готова поддержать меня в самую трудную минуту. Я молю Бога, чтобы эта шизофреничка с Чёрных гор не ухлопала теперь вместо меня Стейси. — Голос её дрожал от возбуждения.
— Гвен, — растроганно произнесла шериф, — я и сама бы с огромным удовольствием прямо сейчас отправилась на ваше ранчо, но ведь вы сами прекрасно знаете, что у меня теперь масса хлопот с Дучесс. Сейчас я нужна здесь, на передовой, но я придумаю, как защитить вас самым достойным образом.
— И чем раньше, тем лучше, мэм!
— Как можно быстрее и как можно лучше, дорогая. Да не оставит вас мужество, Гвен! Может, никогда больше вам и не доведётся встретить эту проклятую горную крысу!
Владелица ранчо пробормотала под нос нечто неразборчивое и тяжёлым шагом вышла из комнаты. Шериф заперла за ней дверь и моментально отключилась от проблем посетительницы. Она уже давно боролась таким образом со страхами и заботами граждан, вот и теперь, радостно напевая и приплясывая, направилась к собственному письменному столу. Именно этот момент выбрала Дучесс для того, чтобы появиться из своего убежища.
========== 3. Дучесс развевает все сомнения ==========
Для шерифы это был жестокий удар. Посерев лицом, она воскликнула дрожащим голосом:
— Дучесс?!
— Собственной персоной, — ответила Дучесс весело.
Шериф принялась пожимать плечами, чтобы выиграть хоть немножко времени и прийти в себя. Потом она шагнула вперёд с протянутой рукой. С усилием она раздвинула губы в улыбке, слегка при этом искривив нижнюю.
— Джованна Морроу, — торжественно произнесла она, — что бы там про вас ни говорили сегодня люди, в глазах закона вы пока чистый человек, с незапятнанной репутацией. Поэтому я рада в момент вашего возвращения приветствовать вас в нашем городе и выразить по этому поводу самую искреннюю уверенность в том, что ваше поведение будет исключительно спокойным.
Рука её, на которую Дучесс не обратила ни малейшего внимания, упала вдоль тела. Дучесс смотрела ей прямо в глаза, с тем странным, оскорбительным презрением и спокойным упрямством, благодаря которому она получила своё нынешнее имя.
Шериф отступила назад, мучительно наморщив лоб:
— Похоже, я ошиблась в предварительной оценке ваших намерений, Морроу?
Дучесс улыбнулась ей в ответ, продемонстрировав два ряда ослепительно белых, сверкающих зубов, о которых она заботилась не меньше, чем о кончиках пальцев, с помощью которых, сдавая карты, обеспечивала себе средства к существованию.
— Вы просто не в состоянии ошибаться, шериф, — произнесла Дучесс. — Я вовсе не собираюсь устраивать здесь массовые беспорядки. Я несу вам мир, люди!
Шериф зафиксировала на неопределённо долгий срок торжественное выражение лица и с достоинством кивнула головой.
— Однако вопреки моим благим намерениям, — продолжила Дучесс, — кое-кто в городе хочет лишить меня возможности спокойно и честно отдыхать ночью после упорных дневных трудов, причём лишить не только меня, но и ряд других жителей города. Не так ли, шериф?
Шериф уклонилась от ответа, принявшись скручивать сигарету.
— Присаживайтесь, — сказала она после того, как Дучесс отказалась от предложенного табачка.
Дучесс вежливо взяла стул за спинку и устроилась на нём чуть подальше, в самом уголочке. По крайней мере тут никто не смог бы обойти её со спины или проследить за её движениями сквозь оконное стекло. Шериф с большим вниманием наблюдала за её хитроумным манёвром.
И вдруг неожиданно, усевшись напротив Дучесс, произнесла:
— Морроу, сколько вам лет?
— Мэм, меня нисколько не злит, когда люди называют меня просто Дучесс, — небрежно вымолвила она. — Не надо мучиться и выговаривать это ужасное имя — Морроу. Значит, сколько мне лет? Достаточно, чтобы участвовать в выборах президента.
— Да, я полагаю, столько годочков вам уже исполнилось. — Шериф улыбнулась, впав после этого действия в некоторое раздумье. — Боже, так ведь оно и есть! Вы совершенно правы!
— В ваших устах признание моего возраста звучит как присяга средней степени важности, мэм, — сказала Дучесс.
— Совершенно верно, — не замедлила с ответом шериф. — Однако, Дучесс, сколько человеческих жизней на вашем счету за последние семь лет?
— Вы хотели сказать — за четыре года? — поправила её Дучесс. — Последние три года я, вообще-то, не жила.
И тут она так улыбнулась шерифе, что та нервно затянулась и выбросила перед своим лицом густую дымовую завесу. Она чувствовала себя несколько спокойнее в этом призрачном сизом укрытии.
— Неужели там было настолько плохо? — спросила шериф. — А я всегда полагала, что там с вами обращаются, в общем, пристойно. Разве вам не сократили срок на целый год?
— Совершенно верно. Начальница тюрьмы простила мне год, — ответила Дучесс. — Но разве в принципе возможно хорошее отношение к заключённой? Четыре стены, окружающие тебя, знаете ли, не очень-то могут развеселить человека.
Шериф пожала плечами и поёрзала на стуле.
— Я думаю, вы правы, — произнесла она. — Особенно трудно там было именно вам, человеку, который наслаждался свободой так, как никакой другой средний гражданин этой страны; естественно, вам было там исключительно тяжело.
— Эти три года показались мне тридцатью годами воздержания, — спокойно проговорила Дучесс. — Вот и все мои тамошние ощущения.
Она наклонилась вперёд и сняла шляпу:
— Посмотрите! — И голова её оказалась в круге света, источаемого керосиновой лампой.