— Драко Люциус Малфой, где вы были в ночь с первого на второе декабря?
Кингсли Шеклболт взирал на него с места Верховного Судьи Визенгамота. Драко отвел глаза.
— Драко Люциус Малфой, ваша палочка найдена после нападения на Отдел Тайн в ночь с первого на второе декабря. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Ничего, господин Министр.
Он будто услышал свой голос со стороны, глухой, надтреснутый и совершенно чужой. Не его губы шевельнулись, произнося эти слова.
— Вы подтверждаете, что были в Министерстве в ночь нападения?
— Меня не было в Министерстве в ночь нападения.
Он сам не понял, как смог выдавить из себя эти слова.
— Кто может это подтвердить?
Тишина зала заседаний Визенгамота номер десять резала по ушам.
— Никто.
Он не стал говорить, что такой человек есть, потому что она ни за что, никогда, даже под угрозой поцелуя дементора не сознается, что в ту ночь он был с ней. А значит, не сознается и сам Драко.
Кингсли покачал головой и с тяжелым вздохом опустился на место. Перси Уизли поднял со стола свой пергамент.
— Ввиду изложенного, а также учитывая неоспоримые улики, такие как палочка Драко Люциуса Малфоя, обнаруженная на месте преступления, и в силу отсутствия фактов, отрицающих причастность Драко Люциуса Малфоя к нападению на Отдел Тайн в ночь с первого на второе декабря, прошу Визенгамот вынести приговор. Кто за то, чтобы снять все обвинения с подозреваемого и отпустить из-под стражи в зале суда?
Линия жизни на левой ладони значительно короче, чем на правой. Драко только теперь заметил этот странный факт, и даже пожалел, что нельзя спросить хоть у кого-то, что это значит.
— Кто за то, чтобы признать Драко Люциуса Малфоя виновным в нападении на Отдел Тайн в ночь с первого на второе декабря и приговорить к заключению в Азкабане?
Холм Луны весь иссечен линиями. Драко никогда этого не замечал, не придавал этому значения.
— Виновен, — голос Перси Уизли оборвал мысли Драко. — Приговор привести в исполнение немедленно.
Скрипнула дверь, и в зале стало ощутимо прохладно, даже холодно. Двое дементоров проплыли по залу и остановились за спиной у Драко.
— Может быть, вы желаете что-то сказать напоследок? — Шеклболт посмотрел на Драко так, что того передернуло. Так смотрел Дамблдор — словно все знает, все видит и лишь ждет, пока ты сам озвучишь ответ.
— Почему линия жизни на левой ладони короче, чем на правой? Это что-то значит?
— Я не знаю, мистер Малфой. Я не знаю, — Шеклболт снова тяжело вздохнул, как будто ему всерьез было жаль. — Увести.
Драко вздрогнул, когда из-под мантии дементора выскользнула рука — точнее, кости, покрытые струпьями — и тронула его за плечо. Пришлось сделать шаг, затем другой, третий — ноги двигались сами по себе, а взгляд был устремлен в пол. Все, лишь бы не видеть глаз других волшебников и не ловить на себе взгляда той единственной, чью честь — несомненно, именно ее честь — он купил за столь высокую цену.
***
— Гермиона, ты в порядке?
Рон с видом победителя вошел в гостиную, но сник, увидев, что Гермиона застыла у окна, устремив взгляд на холмы.
— Гермиона?
— Тебе не кажется странным, что Малфой даже не попытался оправдаться? Мне кажется, он кого-то прикрывает, вот только я не могу понять, кого.
Она повернулась и поджала губы, заметив, что ликование на лице Рона сменилось раздражением.
— Ты серьезно? — процедил Рон. — Я, считай, в одиночку поймал и отправил за решетку преступника, напавшего на Министерство, а теперь получается, что я ошибся?
— Рон, я говорю, что Малфой не особо сопротивлялся или прятался. Ты не мог чего-то упустить? Какой-то мелочи, которая…
— С меня довольно, — перебил ее Рон. — Я пришел разделить со своей невестой миг триумфа, а она не рада моей победе?
— Тебя где-то обманули, — мягко произнесла Гермиона и потянулась к его руке, но Рон отпрянул.
— Если тебе нравится выгораживать Малфоя и искать для него оправдания, можешь продолжать. Только без меня.
Он развернулся на пятках и вышел, хлопнув дверью. Из прихожей раздался хлопок аппарации, и в маленьком доме с видом на холмы воцарилась тишина. Гермиона вздохнула и снова посмотрела в окно. В конце концов, никто ведь не запретит ей просто спросить.
«Здравствуй, Драко.
Я была на слушании твоего дела и удивилась тому, как легко ты сдался. Мне кажется, ты кого-то прикрываешь. Более того, я уверена, что в Министерстве в ту ночь был не ты, и что твою палочку подкинули на место преступления. Драко, я хочу тебе помочь и наказать действительно виновного. Ты можешь рассказать мне правду.
Гермиона Грейнджер».
Сова с посланием вылетела из окна и устремилась на север, а Гермиона еще какое-то время стояла у распахнутой створки и смотрела, как солнце садится за заснеженный холм.
***
— Я думал, здесь повсюду дементоры, — Драко брел по коридору Азкабана, подгоняемый в спину мрачным надсмотрщиком.
— Порядки изменились. Дементоры теперь только на нижних уровнях, там, где пожизненно заключенные. У тебя ведь срок не пожизненный?
— Десять лет, — мрачно произнес Драко.
— К таким закон более мягок. Вам теперь позволено свидание раз в полгода, плюс право переписки.
— Лучше скажи, что в камере окно застеклено, — буркнул Драко.
— А вот этого обещать не могу, — надсмотрщик мерзко ухмыльнулся и открыл заклинанием дверь. — Обед через час.
— Я хочу воспользоваться правом на переписку, — Драко спокойно вошел в камеру и повернулся к надсмотрщику. — Можно мне пергамент, перо и сову?
— Да хоть две, — надсмотрщик пожал плечами и захлопнул решетку камеры. Послышался скрежет запираемого замка и Драко остался совершенно один. За стеной слышалось чье-то пение, но уж этому можно было и не придавать значения.
Драко прислонился лбом к холодной, но не обледеневшей решетке — хвала Мерлину, в его камере было-таки стекло — и с тоской посмотрел вниз. Волны бились о каменистый высокий берег с первобытным остервенением, и Драко хотел бы сейчас стать одной из волн. С ревом бросаться на камень, разлетаться тысячей брызг, безумствовать от отчаяния и выть от безысходности. Единственное, что удерживало сейчас от надсадного, гортанного крика — это надежда на то, что она оценит его жертву. Он заплатил за ее честь своей свободой, и теперь оставалось лишь ждать того часа, когда все окончится. Десять лет — это не вечность. Десять лет — и он вернется к ней, в плен нежности, ради которой не жалко пожертвовать свободой.
— Перо, пергамент и сова.
Решетка открылась на короткий миг, а после — снова захлопнулась. На жесткой, не застеленной тюремной койке лежал пергамент, рядом стояла чернильница с облезшим пером, а полусонная сова была такой тощей, что Драко всерьез засомневался, сможет ли она взлететь, не говоря уж о том, чтобы доставить его короткое послание по нужному адресу.
«Дорогая моя. Прими мою жертву как единственно возможный дар моей любви. Об одном лишь прошу: приедь. Мне позволено свидание раз в полгода, но без твоих глаз, без касанья твоей руки эти десять лет будут смертельной пыткой. Уж лучше поцелуй дементора, чем жизнь без возможности коснуться твоих губ хоть раз.
Д.»
Несмотря на все опасения, сова все же взлетела, хрипло ухнула и вылетела в окно, оставив Драко с дрожью в сердце наблюдать, как она улетает все дальше и дальше на юг, уменьшается с каждым взмахом крыльев, превращается в точку на горизонте. Наконец, сова окончательно пропала из виду, и Драко вновь опустил голову, устремив взгляд на бушующее море.
***
— Кингсли, мне показалось, или вы были против того, чтобы Драко Малфоя осудили?
Гермиона ворвалась в его кабинет без стука, уселась в кресло напротив Министра и скрестила руки на груди, решительно настроившись не двигаться с места, пока не получит все ответы.
— Знаешь, Гермиона, я не верю в то, что это он пытался пробраться в Отдел Тайн, — тяжело выдохнул Кингсли.
— Тогда почему…
— Потому что он не предоставил ни одной улики и ни одного свидетеля, которые подтвердили бы его непричастность. Более того, Гермиона, ты сама слышала, он признался.
— Я уверена, он сделал это под давлением.
— Я тоже. Но…
— Кингсли, вы не против, если я сама займусь этим делом?
Он поднял голову и смерил ее долгим взглядом.
— Дело закрыто. Нет, если ты хочешь в свободное время копаться в недавнем прошлом Драко Малфоя — Мерлина ради, я не в силах тебе запретить. Но объясни мне, зачем.
— Кингсли, как долго мы боролись с Волдемортом? Что мы говорили все эти годы? О том, как построим прекрасное, справедливое общество — так где же оно? Пусть это Малфой, и пусть многие до сих пор считают, что он не заслуживает прощения. Но он человек и он заслуживает справедливости.
— Гермиона, я не спорю с тобой, я сам не считаю его виновным. Но я не могу переубедить или надавить на всех членов Визенгамота.
Кингсли развел руками, и Гермиона отметила, что у него грустный взгляд.
— Я найду настоящего нападавшего и тогда мы восстановим справедливость. Мы посадим его и освободим Малфоя.
Кингсли кивнул и вернулся к бумагам, от которых Гермиона его отвлекла. Она не возражала. В конце концов, ответы были получены и пришло время приниматься за дело.
***
Драко изучил скалы за окном до малейших деталей. Хотя дементоров на этом уровне и не было, их дух, их присутствие ощущалось в каждом камне, из которого были сложены эти стены, в каждом глотке затхлого воздуха, от которого сводило легкие, в каждом шевелении и звуке, будь то пение соседа в камере слева, едва различимое бормотание соседа справа или шаги надсмотрщиков. И все же в душе теплилась надежда. Драко смотрел в неизменно серое небо за окном, стараясь не вспоминать каким голубым оно было там, дома, и как она смеялась, запрокидывая голову. Она смеялась голубому небу, белым всклокоченным облакам и Драко. Теперь же он остался в абсолютном одиночестве под этим серым небом — если не брать в расчет соседей с песнями и бормотанием.
— Вернусь. Я вернусь к тебе, слышишь, вернусь, — бормотал он, прижавшись лбом к холодному металлу и чувствуя, как горячка пробирается вдоль позвоночника, как озноб обнимает своими лапами, царапая ребра. Драко откашлялся, выплевывая мокроту вперемешку с собственным отчаянием, и вернулся к созерцанию неба. Появившаяся на горизонте точка стремительно росла, и сердце вздрогнуло, затрепыхалось в грудной клетке, словно птица, жаждущая свободы. «Она ответила», — набатом стучало в голове.
Птица оказалась вовсе не той, что он отправил. Холеная сипуха с мощными крыльями уселась на карниз и требовательно стукнула клювом по решетке. Дрожащими — от холода, определенно — пальцами Драко открыл окно, отвязал от лапы пергамент и торопливо его развернул. Нет.
Этого просто не могло быть. Драко перечитал письмо еще два раза, на всякий случай перевернул его и разочарованно вздохнул. Это была всего лишь Грейнджер. Отчасти из-за нее Драко так заинтересовали собственные руки — никаких сил не хватало на то, чтобы сносить ее жалостливые взгляды. И вот теперь она решила восстанавливать справедливость. Но Драко лучше было оставаться здесь, в Азкабане, лишь бы только честь любимой осталась незапятнанной.
Сова опять стукнула клювом по решетке и нетерпеливо переступила с лапы на лапу. Драко снова перевернул письмо Грейнджер, выдернул перо из чернильницы и нацарапал на обороте одно единственное слово.
Нет.
Ему не нужны ни ее помощь, ни ее поддержка, ни ее жалость, ни даже освобождение — если это растопчет его любимую женщину.
Сова клюнула озябший палец Драко, пока тот привязывал ответ к ее лапе. Птица явно не одобряла ни реакцию, ни ответ, но ничего не могла поделать, кроме как еще раз клюнуть руку, обиженно ухнуть и вылететь в окно. Ее можно было понять: проделать такой путь ради отрицательного ответа было крайне неприятно. Если вообще птица способна понять, что происходит.
— Идиот, — прошипел Драко, злясь на самого себя за такие глупые мысли. — Как птица может понять, что я ответил? Хотя если это птица Грейнджер, мало ли, чему ее научили.
За стенкой снова донеслись стенания, которые сосед явно считал пением. Драко с трудом закрыл окно, опустился на жесткую койку, подобрал под себя ноги и принялся раскачиваться в такт завываниям соседа, обхватив голову руками.
***
— Какой идиот, — пробормотала Гермиона, насыпая совиный корм в клетку Лаэрта. Бедняга слетал в Азкабан и обратно только лишь за тем, чтобы Малфой нацарапал короткое «Нет» на обороте ее послания. Лаэрт нахохлился и отвернулся к стене, явно считая, что хозяйка, обычно рассудительная, на сей раз выбрала крайне неудачного адресата для посланий.
— Прости, дружок, но тебе придется еще пару раз туда слетать, — Гермиона протянула руку к Лаэрту, но он лишь глухо ухнул и перелетел на шкаф.
— Ух, — похоже, это должно было означать категоричный отказ.
— Такой же упрямец, как и Малфой, — Гермиона усмехнулась и посмотрела за окно. Солнце поднималось из-за горизонта, и в снегу на холмах начинали свой пляс разноцветные искры.
— Хочешь дуться — дуйся. А я собираюсь в аврорат. Надеюсь, Гарри более сговорчив, чем Рон, и позволит мне взглянуть на единственную улику, которая может мне помочь.
Лаэрт даже не ухнул в ответ — видимо, уснул после долгого перелета.
В кабинет Гарри Гермиона ворвалась вихрем.
— Гарри, мне срочно нужна палочка Малфоя.
— Но Гермиона, дело уже закрыто, я не понимаю…
— Кингсли позволил мне немного в этом поковыряться и у меня есть одна догадка. Копия дела у тебя?
— Нет еще, но скоро должны передать, — Гарри блаженно улыбнулся и прошел мимо Гермионы к высокому шкафу, в котором стояли коробки разных размеров. — Вот, держи. Улики по делу Малфоя.
Он протягивал ей обычный футляр для палочки и улыбался. Все же с переводом в архив Гарри стал намного спокойнее. И Гермиона его понимала, видя в нем все того же мальчишку, которого тяготит слава и смущает известность. Здесь же, в архиве Аврората, никто особо и не видел Гарри, а тот и радовался.
— Приори Инкантатем, — прошептала Гермиона и взмахнула палочкой Малфоя. Та послушно воспроизвела Ступефай, доставшийся бедолаге-невыразимцу, затем Бомбарду, которой вышибли дверь, несработавшую Алохомору, после которой пошли простенькие бытовые чары. Как будто Малфой выпил чашечку чаю и вымыл чашку, прежде чем отправиться в Отдел Тайн. Точнее, не Малфой, а настоящий преступник.
— Гермиона, мы и так знаем, какие заклинания Малфой использовал при нападении.
— Да. Но самого главного палочка не воспроизвела! Ваш пострадавший утверждает, что слышал из коридора хлопок аппарации. Но заметь, эта палочка не производила этого заклинания!
— Что ты хочешь этим сказать? — Гарри приподнял очки и потер переносицу.
— Вообще, я склонна полагать, что настоящий преступник где-то добыл палочку Малфоя, и нападал с ее помощью. Потому-то нападение и провалилось. Палочка в руках чужого человека работает не совсем правильно. Малфоя подставили.
— Да-да, Рон говорил, что ты собралась бороться за Малфоя.
— Я собралась бороться за справедливость, — поправила его Гермиона.
— Знаешь, а ведь в твоих словах есть смысл, — Гарри взъерошил волосы на затылке. — Я помогу тебе, хочешь? Можно просмотреть записи каминной сети и список посетителей, которые спустились в Министерство в лифте.
— Но ваш потерпевший точно слышал хлопок аппарации.
— Да. Просто давай убедимся, что Малфой не попадал в Министерство через камин или лифт. Хорошо? А ты пока могла бы заняться чем-то еще.
— Я схожу к продавцам волшебных палочек. Олливандер да магазинчик, продающий последние запасы творений Грегоровича — не так-то и много. Нужно получить у них доказательство того, что Драко Малфой не покупал у них палочку в последнее время. Думаешь, полугода достаточно?
— Если Малфой покупал палочку, они вспомнят это, как бы давно это ни было. Особенно Олливандер — он же помнит все палочки!