— Да уж, это правда. Ладно, спасибо тебе Гарри, огромное. Я знала, что ты поддержишь сторону правды.
Она выскочила из кабинета, хлопнув дверью.
***
— Нет! — Удар. Кожа на костяшках пальцев кровоточит. Ссадины горят — в кровь явно попала грязь, но это ведь мелочи.
— Нет! — Еще один удар. Второй кулак ноет от боли.
— Нет!
Таким бессильным Драко еще не был никогда. Он даже не думал, что может оказаться таким слабым, пока не прочел ее ответ. Он надеялся до последнего. Когда увидел на горизонте точку, когда различил в ней тощую Азкабанскую сову, когда дрожащими руками отвязывал от ее лапы бесценный пергамент — он все еще надеялся.
«Как ты посмел мне написать? Ты мог меня скомпрометировать! О какой любви ты пишешь, Д.? Это был секс, не более того. О какой чести ты можешь говорить, если не устоял перед женой лучшего друга? Не смей писать мне, не смей вспоминать обо мне. Еще раз — и поверь, я найду способ стереть тебя в порошок.
Никогда не твоя. А. Н.»
Ее «Нет» было чуть более пространным, чем «Нет», которое сам Драко отправил не далее, чем вчера с другой совой — красивой, холеной. Однако все сводилось к отказу. Банальному, грубому отказу. Давно ли эта женщина стонала его имя, давно ли шептала в горящий камин: «Умоляю, приходи, пока Тео нет». Как быстро, однако, ее «Хочу» превратилось в «Не смей».
Сосед за стеной снова завел свою тоскливую песню — одну из двух, которые он знал. Кулак Драко снова врезался в стену, оставляя на черном от влаги камне бурые следы. За другой стеной снова забормотали, и Драко протяжно, во все горло взвыл от тоски.
***
«Драко. Я проверила твою палочку, взяла ее в архиве с уликами. Ты не аппарировал в Министерство, я точно знаю. Либо у тебя была другая палочка, либо твоей палочкой пользовался не ты. Олливандер сказал, что последнюю палочку сделал для тебя в девяносто восьмом, а наследники Грегоровича ничего тебе не продавали. Драко, ты соврал на суде! Ты кого-то выгораживаешь, и я узнаю, кого.
Гермиона Грейнджер».
— Лаэрт, — Гермиона подпрыгнула, намереваясь согнать упрямую птицу со шкафа, но Лаэрт сжался и вмиг превратился из округлой птицы в подобие веточки.
— Нет уж, друг мой Лаэрт, так дело не пойдет, — Гермиона махнула на него полотенцем и откинула волосы со вспотевшего лба. — Я не ловец, ты не снитч, так что заканчивай с этим и отнеси письмо. А я куплю тебе твое любимое совиное лакомство.
Лаэрт приоткрыл желтый глаз, выразительно посмотрел на хозяйку и глухо ухнул.
— Да-да, Лаэрт, то самое, по галлеону за пачку. Давай, дорогой, неси письмо.
— Ухух, — ворчливо изрек Лаэрт, и это прозвучало как крайне недовольное: «Ну ладно». Но все же он снизошел до того, чтобы покинуть свой насест на шкафу, спуститься к Гермионе и милостиво позволить привязать письмо к лапе.
— Ты знаешь дорогу, — произнесла Гермиона и выпустила Лаэрта в стремительно темнеющее небо над холмами.
***
Дни слились в один сплошной поток. Изредка Драко забывался тревожным, рваным сном, после которого зачастую болела голова, а от лежания на жесткой койке ужасно ныла поясница. Все чаще он предпочитал смотреть в окно на бушующие внизу волны, продолжать колотить стену, превращая кулаки в кровавое месиво, или просто выть от безысходности на одной ноте. Если бы она только смилостивилась. Если бы только она прислала письмо — Драко уже и не надеялся на визит — кто знает, может это дало бы силы продолжать существование изо дня в день. Но весточки от нее ждать не стоило — она явно дала это понять. Поэтому когда на горизонте возникла точка, Драко не обратил на это ни малейшего внимания. Когда точка приблизилась, и в ней стала угадываться сова, Драко вспомнил, что не один он на этом уровне может пользоваться правом переписки. В конце концов, совы на средний уровень летали не так часто, как на верхний, но все же диковинкой они не были. Драко отвлекся на созерцание моря и потому вздрогнул, когда птица приземлилась на карниз прямо перед ним. Птица Грейнджер взирала на него не то, что без удовольствия — с плохо скрываемым гневом. Драко хмыкнул и покачал головой: однако же, упорству Грейнджер можно было позавидовать. Он впустил птицу, отвязал от ее лапы письмо и пробежал взглядом по тексту. Да уж, Грейнджер в стремлении добиться правды становилась воистину страшной. Драко даже представил, как она выглядела в момент написания: явно всклокоченная, только вбежавшая в дом, с горящими глазами. И чернилами она наверняка испачкалась по локоть. Все та же энергичная, любопытная до смешного Грейнджер.
«Драко!»
Мерлин, что за фамильярность. Они никогда не общались так близко, чтобы Грейнджер называла его по имени. И куда же делся мерзкий таракан или слизеринская гадина? Да даже назови Грейнджер его по фамилии, было бы не так удивительно, как это омерзительно фамильярное «Драко». Как будто ей всерьез есть дело до него!
От злости Драко еще раз саданул кулаком стену. Сова на карнизе недовольно ухнула и нахохлилась. Пришлось выдохнуть и снова перечитать письмо. В конце концов, это птица Грейнджер, того гляди, заклюет.
Похоже, Грейнджер и впрямь было дело до Драко, раз уж она умудрилась получить улику, проверить ее и даже пробежаться по продавцам волшебных палочек с опросом. Драко глубоко вдохнул, подтянул к себе желтый сырой пергамент, обмакнул облезлое перо в чернильницу и стал царапать ответ непослушными пальцами.
«Грейнджер, тебе не стоит лезть в это дело, серьезно. Не понимаю, почему ты решила за это взяться. Если я кого-то и прикрываю, значит у меня есть на то причины. Успокойся. Д.»
Он привязал письмо к лапе совы и только потом понял, что подписался точно так же, как в послании для той женщины. для единственной женщины, которая стоила его внимания. Но исправляться было уже поздно: сова стремительно удалялась на юг.
***
— Лаэрт, в следующий раз клюнешь его в ухо! — возмущенно воскликнула Гермиона, отбросив ответ Малфоя. — Ну разве не идиот? Я пытаюсь ему помочь!
Лаэрт согласно ухнул и сунул клюв в коробку с совиным лакомством.
Гермиона перечитала письмо три раза, после чего задумчиво уставилась в окно и принялась рассуждать.
— Смотри: у него есть причины прикрывать настоящего преступника. На самом деле именно у Малфоя причин не так-то много. Либо тут замешаны деньги, либо дело касается близкого человека. Кто может знать о делах и проблемах Драко Малфоя?
Лаэрт сдавленно ухнул. Гермиона задала вопрос как раз когда он ухватил очередной кусок лакомства.
— Ты совершенно прав. Родители, Лаэрт. Родители. И не то, чтобы я считала их виновными. Даже если у них есть алиби, вдруг они знают о том, кого еще может прикрывать их сын.
Лаэрт, хлопая крыльями, перелетел на шкаф и устроился на своем насесте.
— Ух, — произнес он, прежде чем отвернуться к стене и погрузиться в сон. Гермиона же бросила короткий взгляд за окно. Верхушки холмов окрасились розовым, приближался рассвет, а значит — пора было собираться в дорогу. Все же стоило побеседовать с родителями Малфоя, и Гермиона не видела причин медлить с этим.
Малфой-мэнор, казалось, охватило уныние. Не только домочадцев, но и сами стены, лужайку и дорожки у дома, живую изгородь, укрытую снежным покрывалом. Гермиона решительно толкнула тяжелую кованую калитку и зашагала по дорожке, которую никто даже не потрудился расчистить. Определенно, либо старшие Малфои настолько убиты горем, что даже не выходят из дому, либо скрываются от правосудия, пока сын отбывает наказание в тюрьме. Гермиона не могла не вспомнить о том, что давным-давно, еще на шестом курсе, Драко шантажировали смертью родителей, чтобы он выполнил задание Лорда. Ничто человеческое не было ему чуждо, а потому для Гермионы казалось совершенно очевидным, что ради родителей Драко мог пойти на все, что угодно. Даже на тюремное заключение.
— Мистер Малфой? Миссис Малфой? — Гермиона осторожно ударила молоточком по двери, и та приоткрылась. — Простите за вторжение, я хотела бы поговорить о вашем сыне.
Раздался негромкий хлопок, и около двери появился маленький домовой эльф.
— Хозяева в столовой, мисс. Идемте, — он вцепился тощими пальцами в ее запястье и повел Гермиону за собой, мелко семеня. Она же старалась не смотреть по сторонам, устремив взгляд себе под ноги. Хотя была в этом и другая сторона — Гермиона не хотела бы зазеваться и наступить на малыша-эльфа. Впрочем, вокруг все равно не было ничего интересного. Люди на портретах дремали — или делали вид, что дремлют — а темно-зеленые стены сами по себе особого интереса не вызывали.
— Я еще раз прошу прощения за вторжение, — пробормотала Гермиона, когда эльф втолкнул ее в двери столовой.
Нарцисса смерила ее безразличным взглядом и отвернулась к высокому, от пола до потолка, окну, за которым простирались бескрайние снежные поля. Люциус даже не взглянул на непрошеную гостью, и продолжал рассматривать предметы на столе, хотя их было не так-то и много. Две чашки да заварник — и те больше занимали его, чем Гермиона.
— Я не согласна с вердиктом, который вынесли Драко, и теперь хочу найти настоящего преступника. Вы можете мне чем-то помочь? — выпалила она. Люциус чуть приподнял голову и исподлобья посмотрел на нее. Нарцисса повернула и чуть наклонила голову.
— Я уже выяснила, что Драко не было в Министерстве в ту ночь. По крайней мере единственная улика — его палочка — указывает на то, что он не аппарировал в Министерство, а жертва нападения слышала именно хлопок аппарации. Поэтому — если у вашего сына не было другой палочки — он непричастен к нападению. В том, что второй палочки у него не было, я уверена: ни мастерская Олливандера, ни мастерская Грегоровича не продавали ему палочку после девяносто восьмого. Поэтому я склонна полагать, что преступник похитил палочку Драко или просто позаимствовал у него. Я хотела бы знать…
— Мы были дома, — даже голос Люциуса казался серым. Надтреснутый, с хрипотцой, он звучал непривычно, и Гермиона на миг даже пожалела, что не слышит той надменности, которой ожидала изначально. — Если желаете, мы вызовем эльфа, который это подтвердит.
— Но я совершенно не это…
— Потси, поди сюда! — севшим голосом произнесла Нарцисса.
— Хозяйка звала, — тот же маленький эльф появился посреди столовой и склонил голову в знак почтения.
— Потси, я продаю тебя этой девушке. Она теперь твоя новая хозяйка, — отчеканил Люциус. — Мисс Грейнджер, я надеюсь, у вас найдется галлеон?
— Да, конечно, — Гермиона в полнейшей растерянности запустила руку в сумочку, извлекла оттуда монетку и протянула Люциусу.
— Хозяйка, — Потси прижался к ноге Гермионы.
— Я не поняла, зачем мне ваш эльф, — она нахмурилась.
— Эльф не станет свидетельствовать против своих хозяев, он будет искать лазейки, — чуть слышно произнесла Нарцисса. — Поэтому сейчас, когда он ваш, он скажет вам все про меня и моего мужа.
— А, — только и смогла сказать Гермиона, вмиг осознав, как далеки от полноты ее знания о волшебном мире. — Потси, скажи мне, где эти люди были в ночь с первого на второе декабря.
— Дома, — пискнул Потси. — Потси принес им чаю, вечерние газеты. Пока мистер и миссис Малфой читали в гостиной, Потси грел воду для постельных грелок. Потом мистер и миссис легли спать и до утра из дома не выходили. Уж Потси-то знает. Мимо Потси и муха не пролетит незамеченной, мисс. Потси будет хорошим эльфом.
— А Драко?
— Молодой мистер Малфой не жил в родительском доме, — пропищал Потси. — Он перебрался в Лондон сразу после войны.
— Хорошо. Мистер Малфой, давайте мой галлеон. Эльф снова ваш.
Люциус кивнул и протянул монету. Потси бросился Малфою в ноги.
— Хозяин.
— Будет тебе, Потси. Принеси нашей гостье чаю.
Эльф часто закивал и исчез.
— На самом деле я надеялась, что вы знаете что-то о том, кто мог так подставить Драко. Я написала ему в тюрьму, но он только отнекивается, говорит, что это не мое дело. Может, у вас получится вразумить его? Пусть скажет правду, где он был в ту ночь.
— Мисс Грейнджер, мы потеряли для него авторитет, — сипло произнес Люциус и откашлялся. — Драко винил меня в неправильном решении, что я выбрал не ту сторону, и из-за этого пришлось терпеть Пожирателей в нашем доме. Винил во всем. Он сказал, что не намерен равняться на человека, который неспособен принять стратегически верное решение.
— Мне жаль, что война так по нему ударила, — Гермиона присела на краешек стула.
— Мисс Грейнджер, почему для вас это так важно? Драко не был вашим другом, насколько я помню.
— Но он осужден несправедливо. А я не терплю несправедливости, — Гермиона нахмурилась. — Я была на суде, я слышала его показания. Он даже не попытался оправдаться! Он кого-то прикрывает. Я не знаю, как это объяснить, как будто чутье подсказывает — это не он.
Перед Гермионой появилась чашка с чаем.
— Благодарю, — она кивнула и отпила.
— Попробуйте поговорить с мисс Паркинсон. Она работает в аптеке Маллпепера. Они с Драко хорошо общались, думаю, она может что-то знать.
— Спасибо большое, — Гермиона закивала и одним махом допила чай. — Пожалуйста, попытайтесь повлиять на Драко. Без его содействия мне очень тяжело.
— Я напишу ему, — в голосе Нарциссы, пусть и заметно севшем, послышалась мягкость. — Мисс Грейнджер, я бы отдала вам весь Феликс Фелицис в мире, чтобы вы преуспели в своем деле. Но, к несчастью, мы израсходовали последний флакончик, чтобы выжить в битве.
— Мне помогает самая мощная сила в мире, — Гермиона решительно вскочила на ноги. — Справедливость. Всего доброго.
Она выскочила из столовой, и Нарцисса задумчиво посмотрела ей вслед.
— Помнится, Дамблдор говорил, что мощнейшая сила — это любовь, — медленно произнесла она.
— К справедливости, Цисси, — Люциус, сам того не ожидая, улыбнулся.
***
Драко проснулся от боли в затекших мышцах и застонал от досады. Впервые за все время пребывания здесь сон был не тревожным. Напротив, он был удивительно теплым. Ему снилось, будто он бредет по залитым весенним солнечным светом холмам, и — к его собственному удивлению — беседует с Грейнджер. Сути разговора, навеянного Морфеем, он не запомнил, однако улыбка и тепло во взгляде никак не выходили из головы. Драко посмотрел в окно, за которым не было ни холмов, ни теплого солнца. Лишь небо, затянутое тучами да бушующее море.
— Завтрак, — раздался из коридора голос надсмотрщика, и Драко подошел к решетке, чтобы забрать тарелку с почти несъедобным варевом.
— Что с руками? — спросил надсмотрщик, бросив короткий взгляд на костяшки пальцев, покрытые толстой коркой спекшейся крови.
— Разбил о стену, — безучастно бросил Драко.
— Баба? — фыркнул надсмотрщик. — Бывает. Очередная дрянь показала свою настоящую рожу. Знаешь, сколько такого я тут повидал? Не ты первый, не ты последний.
Драко уселся на койку и стал ковырять ложкой в тарелке. В чем-то этот хмурый тип был прав. Действительно, женщина, которую он боготворил, показала свое истинное лицо. Хотя чего он ожидал от нее, раз она по два раза в неделю предавала собственного мужа? Но и кое-кто еще показал свое лицо. Грейнджер, которую он презирал до зубовного скрежета, теперь отчаянно хотела ему помочь. Взгляд упал на ее послание. «Драко». Интересно, как бы это звучало? Он слышал, и не раз, как она произносит его фамилию: с отвращением, ненавистью, иногда — с глухой усталостью. Но то, как бы она произнесла его имя, оставалось загадкой. Точно не со страстью или придыханием, как любовница, и не с той нежностью, что неизменно слышалась в голосе матери. Нет. Определенно, Грейнджер произнесла бы его как-то особенно. Непохоже ни на кого. Она в принципе не была похожа на остальных, ни на чистокровных, ни на полукровок, ни на магглорожденных. Недаром она так выделялась в школе.
Глухой стук в окно отвлек его от мыслей и заставил повернуть голову. На карнизе сидел его старый добрый филин.
«Драко. Сегодня к нам приходила Гермиона Грейнджер, помнишь ее? Она так верит в твою непричастность к этому жуткому нападению, так старательно ищет настоящего преступника. Умоляю, помоги ей. Ответь на ее вопросы. Скажи правду, Драко, хотя бы ей, если мы с отцом не заслуживаем более ни твоего уважения, ни общения с тобой.