Зачеркнул последнее предложение и продолжил: «Прояснение обстоятельств гибели агента Саниона также не представляется возможным ни путём исследования останков погибшего, ни путём осмотра места его предполагаемого убийства. Проведение дальнейшего расследования гибели обоих агентов считаю нецелесообразным в связи с отсутствием достаточного количества улик».
— Молодец, оставляй. Теперь можешь про Хеймскра написать — что он не более, чем городской сумасшедший, которого стража регулярно гоняет.
С новой строки продолжил: «Кроме того, считаю своим долгом донести до вашего сведения, что в городе Вайтран в районе, именуемом „Ветреным“, мною был замечен нищенствующий проповедник по имени Хеймскр, норд, в возрасте не более сорока пяти лет. Данный человек проповедует сильно искажённое учение о Талосе, говорит не соответствующие официальным церковным догматам вещи, а также сеет среди населения панику через обещание скорого конца света, за что регулярно прогоняется городской стражей со своего места и препровождается ими в городскую тюрьму. В связи с действиями городской стражи, а также несоответствием официальному учению Имперского Культа и здравому смыслу считаю вышеуказанного Хеймскра не представляющим опасности с точки зрения соблюдения условий Конкордата Белого Золота».
— Всё, оставляй так. Проси теперь разрешения свалить из города, если нужно.
Я злобно вздохнул. Будто бы эти люди прочли все мои мысли и воспоминания, пока я без сознания лежал! Снова продолжил с красной строки: «Своё задание в Вайтране считаю завершённым. Прошу у вас разрешения покинуть город и вернуться в посольство. Подотчётный юстициар Первого Эмиссара, Эстормо».
— Переписывай на чистовую. Только на сей раз уж постарайся не испортить бумагу, хорошо? Давай, быстрее закончишь — быстрее мы оставим тебя в покое.
Передо мной положили чистый лист, и я принялся переписывать этот лживый отчёт на чистовую. Ненавижу этот город, ненавижу здешнего ярла и его сподручных… Ненавижу себя.
— Готово, — пробурчал я, поставил дату и свою роспись.
— Молодец. Теперь иди к курьерам, отправляй, куда надо и жди. Как получишь ответ — вали на все четыре стороны.
Я сложил письмо конвертом, написал обратный адрес, забросил свёрток с грязной одеждой на плечо, взял купленный у Белетора кусок мыла и вышел из комнаты. Мужчины направились за мной, посмотрели, как я закрываю дверь на ключ и выхожу на улицу. На первый взгляд они отстали от меня, некоторое время я даже не чувствовал слежки за собой. То необычное предчувствие появилось, лишь когда я вышел за городские ворота и уже отдал курьерам письмо. Норд возле конюшен, делает вид, что бесцельно подпирает своей спиной столб. Или другой норд, который делает вид, что решил срочно расчесать какой-то лошади гриву. Возможно, они оба. Впрочем, пусть что хотят, то и делают. Пусть наблюдают, как чистокровный алинорский альтмер свои грязные вещи стирает, и ухмыляются. Пусть потешаются.
Я направился вдоль ручья, вытекающего из стен города, дошёл до самого моста, где вода, как мне показалось, уже должна быть более или менее чистой, спустился к воде и разложил вещи на камнях. Взял рубаху и опустил её в воду. Сначала мне показалось, что я опустил руки в кипяток, затем пальцы начали неметь от холода, я поспешил вытащить их из воды. Пятно, казалось, немного посветлело, я принялся как следует тереть его мылом, но засохшая кровь лишь желтела. Кажется, бесполезно. Роба мага вместе с нижней рубахой испорчены. Руки уже устали, тело всё намокло от пота и неприятно охлаждалось холодным ветром. Я сел отдохнуть прямо на землю, спиной опираясь о каменный мост. Надо ещё хоть как-нибудь штаны и плащ отстирать от грязи. Хоть с этим, надеюсь, проблем не возникнет.
Я взял в руки мыло, как следует смочил его — но заледенелые руки потеряли остатки ловкости и подвижности и выпустили скользкий брусок. Я пытался поймать его, но потерял равновесие и сам рухнул в воду, а мыло благополучно поплыло по течению. Идиот криворукий. Даже с такой элементарной задачей, как собственные вещи от грязи отстирать, справиться не могу. Со всех сил несколько раз ударил кулаком по воде и выполз на сушу. Вернусь в таверну, дочитаю книгу. Роба-то всё равно испорчена, а плащ только испачкается ещё больше. Плевать на всё, задание я выполнил — выяснил, что Лоркалин и Санион мертвы, даже отвёз из тела в Фолкрит, где их похоронят, узнал, что Балгруф причастен к их гибели — хоть и написал, что нет. Что мне ещё делать в Вайтране? Нечего мне делать. Захочет Эленвен наказать меня — пусть. Я этого заслуживаю.
Ветер неприятно охлаждал меня, тело задрожало, я ёжился от холода, старался идти быстрее — но выбивался из сил, задыхался. Приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, но чем дольше я стоял, тем сильнее ветер хлестал по мокрой коже. Пришлось терпеть усталость, ненависть к себе и своей слабости, но всё же идти. Я старался выбросить все мысли из головы — но они всё равно пролезали, одна за другой, я прогонял их — но на место одной приходило, казалось, сразу несколько, я даже не мог проследить их ход. Люди кричали мне вслед какие-то гадости — наверное, из-за того, что я случайно натыкался на кого-нибудь, но я ничего не отвечал, пока не добрёл, наконец, до «Гарцующей кобылы». Собрал оставшиеся вещи — в том числе топор, нужно же Эленвен предъявить эту «улику». Снова выпил зелье (после него хоть немного легче становится), надел плащ и капюшон, взял с тумбочки книгу и вышел в общий зал. Хульда всё так же делала вид, что чем-то занята.
— Хульда, передай книгу Фаренгару, — попросил я.
— Сам зайди и отдай, — фыркнула трактирщица.
— Не могу, я уезжаю. А в Драконьем Пределе показываться не хочу. Пожалуйста, передай хоть через кого-нибудь.
Я оставил книгу на барной стойке и побрёл прочь. Надо же, даже «до свидания» мне не сказал никто, будто бы я сделал им что-то плохое. Я ведь должен быть готовым к такому отношению к себе, да и почему меня вообще взбрыки каких-то нордских баб волнуют? Почему мне так обидно?
Кое-как собравшись с мыслями, я вышел на улицу, побрёл через базарную площадь к городским воротам. Не помню, как я добрался до конюшен, как седлал лошадь, как отправился в путь и как вообще доехал до Фолкрита. Всю дорогу меня терзали неприятности, свалившиеся на меня за последние сутки с небольшим, а когда странное помутнение сознание прошло, я уже стоял перед домом Рунила и стучал в дверь. Руки дрожали всё сильнее, сознание снова странно помутнело, а к горлу подступал странный комок.
— Эстормо? — испуганный старческий голос сорвал последние скрепы в моём сознании. — На тебе лица нет. И выглядишь жутко.
— Каст дома? — это было последнее, что я мог более-менее спокойно спросить.
— Нет.
Я рухнул на колени, сжался в комок и зарыдал.
========== 16 ==========
Рунил поднял меня на ноги, проводил внутрь дома и усадил на лавку, а я всё рыдал. Старик обнял меня, не пытался ничего говорить — ждал, пока я выплачусь, но слёзы у меня будто не желали заканчиваться.
Я должен быть сильным.
Я должен немедленно успокоиться.
Нет, не могу. Я слишком слаб.
— Всё хорошо, мой мальчик, — успокаивал Рунил. — Всё хорошо.
— Ни хрена… не хорошо, — сквозь всхлипы ответил я.
— Поплачь. Как будешь готов — расскажешь мне всё, что считаешь нужным.
Старик продолжал ласково гладить меня по спине.
— Я — идиот, — всхлипнул я. — Неполноценный…
— Не надо так говорить, — потребовал жрец. — Твои родители — чистокровные альтмеры. Тебе позволили вырасти и жить на Алиноре. Тебя приняли в Талмор.
Наконец я смог высвободиться и вытереть слёзы, но моё дыхание всё ещё не было ровным, лицо будто бы горело, а голос дрожал.
— Лучше бы меня убили во младенчестве, — настаивал я.
— Не смей так говорить, глупый мальчишка! — рявкнул Рунил. — Ты до сих пор жив, а значит, умнее многих своих коллег!
Да. В этом он прав. Милостью Ауриэля я до сих пор жив.
— Возьми, выпей, — жрец налил в стакан воды и протянул мне, я жадно осушил его. — А теперь расскажи, почему ты вдруг пришел к такому выводу.
— Балгруф вычислил меня и подослал ко мне свою шпионку, нордскую девку. Я, идиот, запал на неё. Стал её лёгкой добычей, — я выпил ещё воды. — Она заманила меня в ловушку и ранила в живот — так, чтобы я не умер. Специально, чтобы её хозяин смог поговорить со мной, заставить меня написать в отчёте так, как ему удобно.
— Конечно же, выбора у тебя не было.
— Да. Меня отравили чем-то, что парализовало меня, я был без сознания около суток, — неприятные воспоминания снова окатили меня, голос снова задрожал, к горлу подступал тяжёлый комок. — Утром мне сказали, что я… что моё тело…
Старик положил руку мне на плечо, затем снова прижал к себе, поняв, что произошло.
— Тебе могли наврать, — успокоил он. — Балгруф мог приказать своим людям сделать всё, чтобы унизить тебя.
— У него получилось, — вздохнул я. — Трактирщица, у которой я жил, после этого случая возненавидела меня, хотя я ничего ей не сделал. Впрочем, это мне помогло окончательно в собственной бездарности убедиться. Я даже свою одежду постирать не смог!
На губах жреца проскользнула добрая усмешка.
— Этому я тебя без проблем научу. У самого не с первого раза всё получалось. Пойдём, отведём твою лошадь в конюшни, разберём твои вещи и поужинаем.
Впервые за целый день я услышал по-настоящему хорошую идею, сказанную добрым голосом, и это ободрило меня. Мы вместе вышли за порог, вместе довели лошадь до конюшен; Рунил отдал работникам деньги и взял кое-какие мои вещи. Обратно я едва дошёл, чуть ли не опирался о старика. Когда мы вернулись, нас ждал Каст — чем-то недовольный, но, на моё счастье, трезвый.
— Опять этот ублюдок припёрся? — пробурчал он.
— Эстормо сейчас тяжело в жизни, будь милосерднее, — попросил жрец. На норда, однако, это не произвело ни малейшего впечатления, милосердным ко мне он быть не желал.
— Здесь гнилой эльфятиной воняет, — процедил Каст. — Можешь не ждать меня, старик, я к родне в Рорикстед завтра поеду.
От этого человека ничего иного я не ожидал — наоборот, обрадовался, что он собрал свои вещи и ушёл. Буду спать не на полу, как думал сначала, а в кровати.
— Не понимаю, как ты это быдло терпишь? — моему возмущению не было предела. Рунил, боевой офицер (пусть и отставной) армии Альдмерского Доминиона, чистокровный альтмер, наверняка состоявший в Талморе, даже не пытается поставить какого-то деревенского мужлана на место! Вот окрепну — и объясню этому норду, как надо себя со старшими вести!
— Больше никто не хочет помогать мне, — качнул плечами старик. — А я уже слишком стар, чтобы следить за кладбищем в одиночку. Ладно, давай ужинать. Как обычно, небогато…
— Не страшно, — перебил я.
Еда казалась мне совсем безвкусной, но отчего-то я съел всё. Затем выпил такой же безвкусный чай — и даже не смог понять, из чего он сварен.
— Тебе хоть дали какое-нибудь лекарство? — поинтересовался Рунил.
Лекарство… Я ведь оставил это зелье в Вайтране, в комнате. Даже ту записку от жреца не взял. Что же, буду в наказание терпеть слабость и постоянную усталость.
— Я… забыл его в Вайтране.
— Ничего, я поговорю с Зарией.
И снова этот старик проявляет ко мне неслыханную доброту, словно я чем-то дорог ему. Не верю, что всё это лишь из-за того, что я чем-то напомнил ему погибшего сына. Может, всё-таки пытается выслужиться передо мной, как перед талморским юстициаром?
— Просто не верится, что ты настолько добр ко мне, — невзначай заметил я. — На какое-то мгновение там, в Вайтране, мне казалось, что от меня все отвернулись, желают мне скорейшей смерти… Скажи, что ты хочешь от меня в благодарность?
Жрец позволил себе несколько смешков.
— Ты и правда глупый мальчишка. Или Талмор настолько испортил тебя, что ты перестал верить в добро.
Не лжёт. Моё выработавшееся за годы службы чутьё подсказывало мне, что Рунил не лжёт мне, что ему действительно ничего не нужно от меня.
— Я уже стар, Эстормо, — продолжил он. — Всё, чего я хочу — это умереть с мыслью, что мне не стыдно за прожитые годы. Или по крайней мере знать, что я искупил всё причинённое каким-либо разумным существам зло.
— Но ты вполне способен пережить здесь всех!
— Кто знает, мальчик, — старик грустно усмехнулся, осушил кружку с элем до дна. — Кто знает. Но если ты и правда хочешь мне помочь… Я не буду настаивать или нагружать тебя слишком тяжёлой работой — но, думаю, небольшая помощь с кладбищем поможет тебе быстрее восстановиться.
Конечно, я помогу ему поддерживать на кладбище порядок. Хоть так отплачу ему за то, что он не отворачивается от меня, что дал мне кров и пищу. А если Эленвен намекнёт, что я совсем уж бездарен и мне лучше оставить службу, я вернусь сюда, в Фолкрит. Вот местным потеха будет: два чистокровных алинорских альтмера, бывшие члены Талмора, боевой маг и юстициар, возятся со скайримскими покойниками, ухаживая за местами их погребения! Может быть, после смерти Рунила я займу его место, затем вытащу с того света какого-нибудь ещё бездарного талморца… Так и традиция сложится, что за фолкритским кладбищем будут отставные талморцы следить.
— Конечно. Я буду помогать тебе.
После ужина Рунил принялся рассматривать мою испорченную одежду, велел мне принести ему горстку соли и воды, и обмазал крепким соляным раствором пятна крови, сказав, что завтра всё должно сойти. Остальное он просто велел замочить в тёплой мыльной воде.
— А откуда у тебя этот топор? — спросил он.
— Люди Балгруфа подсунули — вместо меча, который я нашёл на месте убийства Лоркалина. Велели мне таким образом подставить Братьев Бури.
— Значит, твоих коллег убили люди Балгруфа? И потому ему было важно разоблачить тебя и запугать?
Я кивнул.
— Даже не верится, что слышу это, — вздохнул жрец. — Про Балгруфа все только и говорят, насколько он мудр и благороден. Неудивительно, впрочем, что он не настолько благороден, каким пытается быть в глазах народа.
С недоумением посмотрел на старика.
— По-настоящему благородный человек у власти долго не задержится, ты ведь сам это понимаешь.
Да, конечно. Все более или менее крупные игроки на политической арене должны быть теми ещё хитрецами и подлецами. Если они не успеют первыми ударить — то сами получат кинжал в спину.
— Ладно, бери плащ и оттирай грязь, — приказал Рунил.
Я закатал рукава, склонился над тазом, где в мыльном растворе лежали мои вещи, наугад выудил что-то — штаны, кажется.
— Теперь ищи, где грязь, и оттирай.
— Намылить надо? — спрашивая это, я чувствовал себя идиотом.
— Нет, — на удивление, в голосе старика не слышалось ни единой ехидной нотки. — Бери двумя руками вокруг грязного места и начинай тереть.
Никогда я не чувствовал себя глупее, чем сейчас. Хорошо, что мы за дом зашли, и никто из местных нас не видит! Не то, наверное, сейчас со смеху бы попадали. Я тёр грязь, но не видел особой разницы, лишь вода становилась всё грязнее.
— Отложи штаны, ототри с плаща грязь и поменяй воду.
Я послушался Рунила, достирал плащ и вылил воду на землю. Старик тем временем налил в таз холодной воды и велел опускать туда вещи. Обречённо вздохнул: опять в ледяной воде плескаться.
— Просто прополощи как следует, вот так, — жрец подал мне пример, я принялся повторять за ним; Рунил тем временем взял мой плащ, я пытался возразить — всё-таки это мои вещи, но переубедить старика мне всё же не удалось.
Вдвоём мы закончили быстрее, даже отстирали рубахи и накидку. Рунил приказал мне занести вещи в дом и развесить их в подвале — и пока покойников там не было, я не возражал. Завтра всё равно вынесу их на улицу, на солнце быстрее высохнут.
— Видишь, ты справился, — ободрил старик. — Завтра с утра починим твою робу.
Усталость уже брала своё — и всё, что я мог сделать, это кивнуть головой. Завтра так завтра, оно и к лучшему.
— Не возражаешь, если я пойду спать? — спросил я.
— Конечно. Тебе нужно отдохнуть.
Спать я ложился, лишь сняв ботинки и рубаху — на большее просто не было сил. Едва щека коснулась подушки, как разум отказал мне, и я провалился в сон.