— Но вы не можете утверждать наверняка, что этот топор принадлежал кому-то из Братьев Бури, и что он был выкован в Виндхельме или в другом подконтрольном мятежникам холде.
— Теоретически мастера можно опознать по клейму на этом топоре.
— Но вы, я надеюсь, в курсе, что подобное… оружие настолько дёшево, что его может позволить себе любой оборванец.
Эленвен пытается найти в моём рассказе слабое место, намеренно будет задавать самые каверзные вопросы. Только она наверняка понимает, что «любой оборванец» не сможет навредить талморскому юстициару, и, следовательно, убийцы Лоркалина обладали весьма неплохой подготовкой.
— Убийцы Лоркалина и его солдат определённо были хорошо подготовлены, раз их… предприятие обернулось успехом. Ну, а Братья Бури, насколько мне известно, вооружаются именно такими топорами из-за каких-то своих странных принципов. Я не могу этого объяснить, лишь делюсь своими наблюдениями.
Словил на себя полный недовольства взгляд, чувствовал себя глупым учеником на сложном экзамене… Первый Эмиссар снова опустила глаза в мои отчёты, затем пронзила меня ледяным взглядом.
— В своём отчете вы так же сообщали, что обстоятельства гибели Лоркалина и его солдат подозрительны и требуют выяснения. Что вы хотели этим сказать?
Придётся рассказывать Эленвен о своём столкновении с фалмером и о том, что это существо ухитрирось ранить меня. Придётся рассказывать, что сначала я посчитал, что Лоркалина убили именно фалмеры. Чем мне грозит это? В принципе, ничем. Буду просто сухо констатировать факты, которые мне удалось выяснить.
— В пещере, где я обнаружил тела Лоркалина и его солдат, на меня напало некое существо. Как мне удалось позже выяснить, местные называют таких «фалмерами».
Первый Эмиссар едко подняла бровь, едва сдерживала едкие смешки, словно посчитала меня маленьким ребёнком, рассказывающим своим родителям о чудовищах под своей кроватью.
— Не очень-то нордское слово, — заметила она.
— Как мне удалось выяснить, некоторые учёные считают их выродившимися снежными эльфами древности, — пояснил я. — Просто слово осталось.
Эленвен снова пронзила меня ледяным взглядом.
— Меня не интересуют доводы учёных, — процедила она. — Просто расскажите, что произошло в той пещере и почему вы сделали свои выводы.
Спокойно расскажу ей, что случилось — конкретно никого не обвиняя.
— Когда я вытаскивал тела из пещеры, на меня напал этот фалмер. Я убил его, но он ухитрился ранить меня отравленным топором. Тем не менее, я сумел добраться до Фолкрита, где Рунил вылечил меня. Затем мы вместе осмотрели тела Лоркалина и его солдат и пришли к выводу, что эти существа, несмотря на свою агрессивность, не могли быть причастны к их гибели из-за характера ран на телах.
Первый Эмиссар едва заметно вздохнула, словно ей надоело мучить меня.
— Мы возьмём ярла Балгруфа на контроль, — заключила она. — В случае, если он всё же примет сторону Империи добровольно, мы отошлём в Вайтран нашего наблюдателя. К вам у меня остался только один вопрос: где тела Саниона, Лоркалина и вверенных ему солдат?
— Похоронены по алинорским обычаям в Фолкрите, — ответил я.
Впервые я увидел на лице Эленвен скупую — но всё же улыбку.
— Хорошая работа, Эстормо. Я довольна вами.
Мне всё же казалось, что Первый Эмиссар чем-то недовольна — но расспрашивать её я не буду, это неприлично и просто опасно. Тем более, что у меня к ней есть другой вопрос, который я могу задать ради любопытства.
— Скажите, леди Эленвен, Анкано жив и остаётся на своём месте?
— Да. Он жив и остаётся на своём месте.
Я грустно опустил голову. Обидно всё же, что этот некомпетентный идиот, отправивший меня на самоубийственное задание, не понёс серьезного наказания за свою глупость. И что у меня закрывается перспектива повышения. Безопасного повышения.
— А вы желали занять его место? — зачем-то спросила она.
Что ей ответить, я не знал. Уж слишком с подвохом звучал этот вопрос, к тому же я не знаю, какой разговор состоялся между Эленвен и Анкано. Возможно, Первый Эмиссар рассказала моему бывшему начальнику, будто я предал его из желания подсидеть?
— Если бы я предложила вам выбор между должностью наблюдателя в Коллегии Винтерхолда и вашим выполненным заданием, что бы вы предпочли? Можете не вилять, этот вопрос ни на что не повлияет.
— Признаю, леди Эленвен: я бы выбрал должность наблюдателя в Коллегии Винтерхолда.
Эленвен снова одарила меня скупой усмешкой.
— К вашему сожалению, Эстормо, на вас у меня другие планы.
Надеюсь, что зародившийся во мне страх никак не отразился на моём лице.
— Я ведь не вернусь под начальство Анкано?
— Я же сказала: у меня на вас другие планы. Можете быть свободны.
Я чинно откланялся, покинул кабинет и предпочёл вернуться в свою комнату — отсыпаться.
========== 21 ==========
«Мои дорогие мама и папа!»
Проклятие. Постоянно забываю, что перед отправкой все письма, в том числе и личные, тщательно проверяются; после прибытия на Алинор вся корреспонденция снова перепроверяется. И что наше начальство эмоциональные письма даже своим родным не любит, да и проявление эмоций в целом очень не приветствует. Тех, кто склонен к подобному, считают слабохарактерными, где-то в мыслях ставят чуть ли не в один ряд с неполноценными.
«Дорогие мать и отец!»
Плевать, пусть будет так. «Дорогие» — устоявшееся вежливое обращение, которое допускается в частной переписке.
«Простите, что опять долго не писал вам — у меня слишком много дел на службе. Вот уже второй год я встречаю в должности следователя по внутренним делам: расследую гибель или исчезновение юстициаров и солдат в верных Империи холдах, либо же их ошибки, приведшие к нежелательным для нашего представительства в Скайриме последствиям. Возможно, это не самая безопасная работа, зато платят хорошо, ещё и дают возможность посмотреть Скайрим. Как всегда, отсылаю вам часть моего жалования; за меня не беспокойтесь, питанием меня обеспечивают, комната в общежитии предоставляется мне бесплатно, а практически всё время я провожу за работой, потому денег мне хватает».
Очень хотелось написать о том, как я скучаю по родителям, как хочу вернуться домой хотя бы ненадолго — чтобы просто увидеть их, обнять и убедиться, что они здоровы и ни в чём не нуждаются. Но, боюсь, подобное наше начальство не устроит. Юстициар ведь должен думать об исполнении своего служебного долга в ущерб чувствам. Как нам говорили на политзанятиях, Родина должна стать для нас цельным понятием, а не отдельно взятыми местами.
Не успел я обдумать, что можно ещё написать родителям, как мне помешал стук в дверь. Странно, сегодня у меня выдался выходной, я надеялся отдохнуть и от поручений Эленвен, и от бумажной работы, написать письмо родителям… Возможно даже, получилось бы съездить в Солитьюд — сегодня барды устраивают День сожжения короля Олафа. Да, праздник глупый, но это ведь не повод отказываться от приятной компании образованных личностей и возможности хоть немного развеяться? Заодно навещу Ненью, сбежавшую из Фолкрита от Братьев Бури, поинтересуюсь её самочувствием, постараюсь как-нибудь развлечь.
Открыл дверь.
— Вас хочет видеть госпожа Эленвен, — отчитался один из секретарей Первого Эмиссара.
Едва удержавшись от недовольного вздоха, я переоделся в форму и последовал за секретарём. Чего хотела от меня Эленвен, я даже не подозревал. Возможно, случилось что-нибудь срочное — например, гибель юстициара и побег конвоируемого им заключённого. Или, может, Эленвен рассмотрела моё очередное прошение о переводе в Коллегию Винтерхолда и готова подписать его?
— Разрешите? — привычно спросил я.
Эленвен жестом приказала мне присесть напротив неё.
— До меня дошли известия о том, что ярл Балгруф принял решение… прекратить оставаться в нейтралитете после того, как Братья Бури были разбиты под его стенами.
Раз Братья Бури были разбиты под Вайтраном, то Ульфрик захотел решить вопрос радикально, но потерпел неудачу. Конечно, при помощи Легиона всё же легче будет оставаться у власти, вот Балгруф и решил дружить с Империей против Ульфрика.
— Простите, леди Эленвен, но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
— Вы ведь помните, какие выводы вы сделали об этом человеке? — неожиданно спросила она.
В животе неприятно заурчало. Нет, но всё же — я простой следователь, даже не оперативный работник, я вообще занимаюсь тем, что собираю о проблемах своих коллег информацию и передаю её тем, кто действительно в силах что-нибудь предпринять. Возможно, я просто должен буду поделиться всеми своими наблюдениями с альтмером, которого Первый Эмиссар отправит в Вайтран в качестве наблюдателя.
— Конечно, помню. И с радостью поделюсь ими с коллегой, которого вы отправите в Вайтран в качестве наблюдателя.
На лице Эленвен на мгновение промелькнула ехидная улыбка — которую она тут же, однако, спрятала, снова вернувшись к своему прежнему ледяному спокойствию.
— Вам не понадобится ни с кем делиться вашими наблюдениями, поскольку в Вайтран в качестве нашего посланника отправляетесь лично вы.
Надеюсь, мои чувства не выдал ни урчащий живот, ни выражение лица. Возвращаться в Вайтран я не хочу: Балгруф же убьёт меня рано или поздно, либо просто превратит мою жизнь в его городе в кошмар! Уж лучше в Винтерхолд с его холодами! Я слышал, что новый архимаг занимает проимперскую позицию и при этом имеет определённое влияние на ярла — следовательно, наверняка готовит переход этого владения на сторону Империи мирным путём! В Винтерхолде наблюдатель тоже понадобится, а после Анкано кто-то должен налаживать приличное к нам отношение со стороны магов Коллегии! Да, я молод, неопытен, ничего в жизни толком не видел… Но, может, для начала им и такого тихони, как я, хватит? В Коллегии сидеть куда безопаснее! Да если понадобится — я её членом стану, говорят, благодаря новому архимагу приток новичков туда увеличился! Может быть, маг я весьма посредственный, но там меня будет и время для самосовершенствования, и грамотные учителя, которые подскажут, что делать!
— Простите, госпожа Эленвен, но как же мой рапорт насчёт перевода в Винтерхолд? Вы обещали рассмотреть его…
Первый Эмиссар прожгла меня полным злобы взглядом, словно собиралась испепелить меня на месте.
— Вы желаете променять тёплый и богатый Вайтран на промёрзшую северную дыру?
Северо-восточную, если быть точным. И, да — я готов променять тёплый и богатый Вайтран на промёрзшую северо-восточную дыру. Очень хотелось сказать о своих мыслях, но слова Эленвен звучали не как вопрос, а, скорее, как упрёк в адрес капризного ребёнка.
— К тому же Винтерхолд ещё не готов принять нашего наблюдателя, — уже спокойно добавила она.
— Но, если понадобится, я готов стать и членом Коллегии. Она ведь далека от политики, и членство в ней ни к чему не будет обязывать меня как талморского…
Эленвен снова прожгла меня наполненным злобой взглядом.
— Достаточно, юстициар, — ледяным тоном ответила Первый Эмиссар. — Озвучиваю вам свой приказ первый и последний раз. С завтрашнего дня вы отбываете на ваше новое место службы во владение Вайтран, где занимаете должность нашего наблюдателя при ярле Балгруфе. В вашу задачу входит наблюдение за ярлом и его окружением, передача сведений о выполнении либо невыполнении этими гражданами Империи условий Конкордата Белого Золота, а также предоставление мне ежемесячной оперативной сводки из данного владения.
Я стыдливо опустил голову. Кажется, меня просто решили пустить в расход. Только почему? Что я делал не так? Эленвен ведь помнит, что от смерти не спасся даже Второй Эмиссар! А ведь он куда опытнее меня, он Великую Войну прошёл, его охраняли опытные солдаты, и всё равно он не спасся из Маркарта, когда местные богачи из числа любителей Ульфрика решили власть захватить! А мне, как простому наблюдателю, даже охрана из числа солдат Доминиона не положена, моя безопасность будет полностью возложена на ярла. Ярл ненавидит Талмор и для меня исключение не сделает, в городе наверняка есть сторонники Братьев Бури, которые хотят занять трон… Не буду же я дружить с кем-то из них против Балгруфа?
— Так точно, леди Эленвен. Только почему всё же я?
— Вы лучше других знакомы с оперативной обстановкой в Вайтране, и за эти два года показали себя с лучшей стороны. Разве это не причина для хорошего повышения?
— Но за два года могло многое измениться, — парировал я.
— Уверена, разобраться заново вам не составит никакого труда. Можете идти. Получите командировочные и документы, которые предъявите на вашем новом месте службы.
Кабинет я покидал в смешанных чувствах. С одной стороны, я очень не хотел возвращаться в Вайтран — неизвестно, что ждёт меня в этом городе, ярл найдёт способ обойти мою дипломатическую неприкосновенность в случае, если его что-нибудь не устроит. С другой — я получаю какую-никакую, но свободу действий, да и Эленвен видеть не буду месяцами. В таких же смешанных чувствах я с набитым золотом мешочком и скреплённым талморской печатью конвертом вернулся в свою комнату, снял форменные перчатки и накидку и вернулся к недописанному письму. Расскажу родителям, что меня переводят в Вайтран. Напишу, что я люблю их — прямым текстом, и плевать на проверяющих. Возможно, это моё последнее письмо им, а следующая весть обо мне станет наполненная фразами-клише похоронка о моей гибели при исполнении служебных обязанностей.
«Так называемая гражданская война в Скайриме сдвинулась с мёртвой точки. Имперцы переманили на свою сторону Вайтран — крупный торговый город на юге провинции, куда однажды меня послали с заданием. Сейчас меня снова переводят туда, на сей раз в качестве наблюдателя. Я надеюсь, что моя служба там будет проходить спокойно, и тамошний ярл покажет себя надёжным партнёром, однако я не знаю, когда смогу в следующий раз написать вам. Очень люблю вас, скучаю по вам и не теряю надежды, что однажды смогу вырваться к вам — хотя бы ради того, чтобы убедиться, что с вами всё в порядке.
Ваш сын, Э.»
Я писал быстро и уверенно, ни разу не прерываясь, словно кто-то диктовал мне, а я лишь повиновался, послушно выводил на листе бумаги буквы и отложил перо в сторону, когда поставил финальную точку. Пусть чернила высохнут, завтра с утра запечатаю и отдам в курьерскую службу перед самым выездом. Пусть думают, что хотят; сами же учили чтить и не забывать своих родных (кроме случаев совершения тяжких и особо тяжких преступлений с их стороны, но ни в чём подобном моя семья уж точно уличена не будет). Вот я и чту и не забываю своих родных. И выражаю вполне здоровое желание лично убедиться в их благополучии.
А пока что буду собирать вещи. Поеду я, разумеется, не в форме — власть в Фолкрите так же насильно перешла к стороннику Братьев Бури, и талморского юстициара там в тот же миг прикончат (хорошо, если мучить не будут) и повесят на воротах. А вот Дозорного Стендарра никто не тронет. Заодно заеду к Рунилу, спрошу, не обижают ли его эти варвары-норды и не заставляют перед ними пресмыкаться лишь за то, что ему сохранили жизнь. На всякий случай стоит взять и приличную гражданскую одежду, мало ли что со мной в Вайтране случится. И жреческую робу — на смену робе Дозорного, если вдруг придётся самостоятельно эвакуироваться. Пожалуй, стоит взять и одежду попроще — чтобы в случае чего раствориться в толпе. Конечно же, несколько комплектов запасного белья, средства для ухода за собой, две пары запасной обуви — на разные случаи, письменные принадлежности, несколько лекарственных зелий на первое время. И пару бутылок пряного вина — подарок для Рунила.
Вечером я зашёл в часовню, расположенную на территории посольства — отчего-то мне захотелось помолиться, попросить богов о помощи. Никогда не считал себя религиозным мером, но сейчас идея обратиться к богам показалась мне не такой уж и плохой.
Ауриэль, не оставь меня среди моих врагов и дай сил сражаться.
Мара, храни меня, как мать бы оберегала своего ребёнка.
Стендарр, я часто изображаю твоего служителя, в своей этой вынужденной игре я стараюсь истреблять тех, кто ненавистен тебе, и помогать тем, кому ты благоволишь. Я ни разу в своей жизни не обидел никого слабее себя. Пошли мне того, кто смог бы заступиться за меня, и кому я мог бы доверять.