В прошедшую ночь зарезали Джингера. Колени подгибаются при мысли, что в то время, как я спал, не помня себя от глубины сна, Джингер кричал от боли. Возможно, и не кричал, хотя, как мне кажется, под ножом все бы орали как резаные, ведь действительно — резаные.
Если бы не пришедшие с утра пораньше копы, никто в нашем коллективе и не знал бы. Я стоял на кассе, и сразу стал недоумевать: зачем два жирдяя в полицейской форме зашли в нашу забегаловку, если у них в руках уже есть по стаканчику кофе.
Не стараясь быть скрытными и не вызывать подозрений, тот, что потолще, в лоб задал вопрос: «Какие у вас были отношения с Джингером Лонгелло?»
Я немного растерялся, потому что не знал, что мне сделать в первую очередь: сказать, что нормальные, или поправить Лонгелло на Лонгфелло? Ведь у Джингера фамилия именно Лонгфелло. Была.
— Сэм, — выручил меня его напарник, — он ЛонгФелло.
— Да какая разница к ебеням, — отмахнулся Сэм пухлой ручонкой, — парниша и так понял, про кого я.
Я, ну, то есть «парниша», закивал, в уме прикидывая, что же случилось. Если честно, то в первую очередь я подумал, что Джингера сбила машина. Сам не знаю почему. Воображение нарисовало, как Джингер покидает клуб в полупьяном виде и, матюкнувшись под нос, выходит на дорогу, где — «Ба-бах!» — и всё, больница, сломанная нога, сотрясение мозга какой-то там степени и… два копа с кофе, желающих выяснить по долгу службы, кто был за рулём и был ли мотив.
— Нормальные отношения, а что, что-то случилось? — стараясь быть естественным, я немного подался вперёд и нахмурился.
У напарника Сэма зазвонил телефон и, взяв трубку, он отошёл от нас подальше, чтобы поболтать.
— Да, случилось восемнадцать ножевых ранений, — Сэм похлопал себя по пузу. — У вас есть пончики в шоколадной глазури?
В нашей забегаловке мы торгуем картошкой, салатами, сэндвичами, колой, кофе… да много чем, но не пончиками, и, пожалуй, я ещё никогда так не жалел, что у нас нет пончиков в шоколадной глазури. Мне хотелось угодить, а угодить я не мог.
— Нет, извините, — промямлил я и заметил, что Роза, протиравшая столы, то и дело бросала на меня и копа косые взгляды. — А уже есть подозреваемые? Убийца оставил следы?
Сэм прищурился и усмехнулся, но ничего не успел ответить, потому что его напарник, закончивший болтать, вернулся и хлопнул его по плечу.
Они ушли, но обещали вернуться.
Как только зазвонили дверные колокольчики, оповещающие о закрывающейся за копами двери, в зал вышел Тренк. Тренк Уоллс, хозяин нашей дрянной забегаловки на самой окраине этого дрянного города.
— Где этот чёртов управляющий?! — Тренк был недоволен и, конечно же, искал Джингера.
Не то чтобы раньше Джингер приходил всегда вовремя на работу. Он частенько опаздывал утром, а в ночную смену позволял себе даже уйти. Клуб, который он любит… любил, находится всего в десяти минутах отсюда на такси. Я так подозреваю, что Тренк знал об этом, но почему-то молчал или всё же делал выговоры, просто я не слышал.
— И где Стюарт?! — Тренк всё негодовал, правда уже по уборщику. — Почему Роза вытирает столы вместо этого лентяя?!
— Мистер Уоллс, — обратил я на себя внимание босса. — Приходили полицейские, сказали, Джингера убили этой ночью.
Тренк изменился в лице, набирающая силы ярость слетела сразу, и оголилось что-то болезненное. Быть может, такой же налет внезапной печали был у меня на лице, а, быть может, и нет. Босс открыл было рот, чтобы ответить мне, но сразу же закрыл, как рыбка, и ушёл. Скорее всего, он побежал к себе в кабинет, и, возможно, даже выпил.
— Оу, — Роза остановилась и кинула тряпку в стол, будто хотела его сбить, — Джингер, ну ты и сволочь.
Она горько усмехнулась и снова взялась за тряпку, чтобы протереть последний стол. А я подумал: могла ли она его убить? У них всегда были непростые отношения, хотя у Джингера, кажется, со всеми они были такие.
Посетителей было мало, и я прошёл через кухню в коридор для персонала. Всего семь дверей: кабинет Тренка, кабинет Джингера, уборная, раздевалка, подсобка, кухня, чёрный (задний) выход.
Мне захотелось покурить. Сигарет в карманах давно не было, да и зажигалки тоже, поэтому пришлось зайти в раздевалку и стащить их с верха шкафчиков. Не знаю, кто их там вечно держит, но где-то полгода назад я их там обнаружил, и запас вечно пополняется.
Вышел через заднюю дверь и закурил первую сигарету в этом году. Я ведь в прошлом бросил курить.
Так и получилось, что сейчас и здесь у меня подкашиваются колени при мысли, что в то время, как я спал, не помня себя от глубины сна, Джингер кричал от боли.
Тушу окурок об облезлую стену и прикидываю, каковы шансы, что копы всё-таки вернутся. Они ведь наверняка уже знают, что Джингер был геем, поэтому я могу представить слова в их головах: «Педики вечно друг другу сосут, ничего им не мешает друг друга резать». Быть может, даже Сэм и его напарник обрадовались, что на одного гея в этом забытом Богом городе стало меньше. Так каковы шансы, что они вернутся и будут расследовать дело?
И где, чёрт возьми, Стюарт?
Закуриваю вторую сигарету.
Мог ли малыш Стю убить Джингера? Они ненавидели друг друга. Джингер то и дело штрафовал Стюарта, а тот, в свою очередь, писал «Джингер-говнюк» в уборной на зеркале, правда сам же потом и стирал, но делал это только после того, как туалет посещал управляющий.
Не знаю, с чего зародилась эта ненависть, как они стали врагами. Вообще не знаю, почему у Джингера тут со всеми нелады, потому что я в этом коллективе самый новенький, хоть и пришёл почти семь месяцев назад. Да и никогда не интересовался, с чего это с Джингером все «не друзья». Если говорить про меня и него, то…
— Эй, Стив!
Морин быстро припарковывает свою развалюху на стоянке и уже улыбаясь идёт ко мне.
— Привет, — киваю ему и, когда он оказывается рядом со мной, мы пожимаем друг другу руки, словно приятели. Хотя, быть может, мы и приятели.
— А говорил, бросил, — он смеётся, глядя на сигарету в моих пальцах. — Да ещё и джингеровские куришь, узнает, что ты стащил, — шкуру сдерёт, ну или, как минимум, штрафанёт.
Мне не хочется говорить ему, что Джингера больше здесь не будет, стрёмно, ведь Морин может ещё раз засмеяться. Морин и Джингер — они же ненавидели друг друга.
Просто усмехаюсь и решаю подождать, когда Морин провалит сам собой. Зайдёт в раздевалку и, напялив форму, встанет возле кассы. А там уже Роза ему всё сообщит.
Долго ждать не приходится, и Морин, прищурившись, бросает взгляд на солнце, прежде чем войти в кафе через чёрный ход.
Так вот, если говорить про меня и Джингера, то мы тоже фигово ладили. Но, возможно, он считал иначе.
Помню, как впервые открыл дверь этой закусочной и спросил у парня с большой головой, не нужны ли тут сотрудники. Это был Стюарт, и он сказал мне подождать, в то время как сам открыл дверь «Для персонала» и пропал. Через пару минут он правда вернулся, чтобы проводить за эту дверь меня.
Стюарт отвел меня в кабинет Джингера.
Хозяин кабинета мне показался привлекательным и презентабельным. Я даже подумал, что это он — владелец забегаловки и что, раз она ему досталась от дядюшки, в память о нём он не хочет её продавать. А так у него несколько магазинов, ресторанов… но, конечно же, это было ложное представление. В свои тридцать три Джингер имел только эту работу, на которую оплачивал съёмную квартиру не в лучшем районе и свои походы по клубам.
Но, как я уже сказал, он показался мне привлекательным и презентабельным, быть может, поэтому я сам виноват в том, как всё пошло дальше. Быть может, Джингер уличил в моём лице зародившуюся симпатию и просто взял своё.
После нескольких вопросов о моей бывшей работе, которой не существовало, и о моей учёбе, а также почему я переехал в этот город, он меня раскрутил на секс.
Уперевшись в стол и терпя сквозь зубы болезненность проникновения Джингера, я сакрально размышлял: «Ёбля — это обязательное условие принятия на работу? Или мне не повезло?»
Акт был отвратительным. Он не растянул меня предварительно, и поэтому прошло некоторое время, прежде чем я смог получать удовольствие от быстрых толчков. Джингер торопился, словно не был на работе, а только спешил на неё. И кончил он именно тогда, когда я подумал, что смогу трахаться сутки. Мне пришлось доводить себя до оргазма самому и стыдиться этого.
— Завтра в восемь, — Джингер закурил, и именно в этот момент я понял, что нифига он не презентабельный и сомнительно привлекателен вообще.
Если спросить меня, какой же он, то по прошествии почти семи месяцев моего знакомства с ним я наконец могу точно ответить — Джингер напыщенный или, другими словами, Джингер — говнюк (словами Стю, который всегда был прав насчёт него). Сейчас я постараюсь описать почему именно изначально складывалось ложное впечатление о нём: немного усталый вид, словно он завален работой, причём не физической, а, скорее, мыслительного характера. Такое потёртое, странно-благородное лицо на самом деле он получал от ночных гулянок. Практически не спя по ночам, он ходил по клубам, трахался и, не высыпаясь, приходил на работу. Под глазами залегали тени, придавая немного мученический характер, и эти взъерошенные волосы, которые он по нескольку раз в день старательно укладывал на аристократический манер… но они у него по природе очень непослушные, даже самый сильный гель признавали максимум на пару часов.
Ещё у Джингера всегда была лёгкая небритость. Словно его бросила жена и некоторое время ему было не до этого. «Ну как бриться, когда потерян любимый человек?!» Но на самом деле Джингер так ходил, думая, что это придает ему сексуальности. Вероятно, рассчитывая, что люди смотрят на него и думают: «У парня была горячая ночка и не одна… ну как бриться?». Интересно, на сколько он бы меня оштрафовал, если бы я сказал, что его расчёт не сработал, и все думают иначе?
Джингер любил штрафовать. Его зелёные глаза при этом так блестели, будто ничего приятнее для него нет. Хотя, конечно, это неправда, приятнее для него было физическое удовольствие от спаривания — никакой «любовью» он не занимался, да даже «сексом» это не назвать.
«Примитивщина» — вот такой Джингер, если ковырнуть.
Помню, как мы смеялись в раздевалке над Джерри и его манерой произносить слово «аплодисменты» всегда так, будто он на сцене, когда вошёл Джингер и не оценил нашей веселости. Морин тогда закрывал шкафчик и не увидел Джингера, сделал шаг назад и напоролся на него. Всё бы ничего, ведь не страшно, но у Джингера в руках был кофе, и он пролился на пол и немного капель попало на ботинки.
Находясь всё ещё в весёлом состоянии, мы все засмеялись, и Джингер крикнул:
— Минус десять баксов, Стив, за слишком громкий смех! — ушёл, чтобы, вероятно, очистить ботинки, так как в отношении себя он был очень честолюбив, а я так и стоял с натянутой улыбкой, не понимая, почему он оштрафовал именно меня. У меня был нормальный смех, не громче, чем у остальных.
Почему не Морина? Ведь именно он виноват в том, что пролился кофе. Хотя, как подозреваю, Джингеру всегда нравился Морин в сексуальном плане, но это не мешало ему с ним враждовать… поэтому всё равно не ясно, почему оштрафовали меня, а не его.
Не стоит думать, что мои напряженные отношения с Джингером сложились из-за штрафов и первого неудачного секса. Я не мелочен, чтобы таить за это злобу.
Джингер практически не замечал меня в первый месяц работы. А потом была ночная смена, в которую остаются всего два человека и иногда Джингер. В ту ночную смену был я и Джерри — один из наших «поваров» и также Джингер, хотя его не должно было быть. Он появился внезапно, и так смешно перебирал ногами, что я сразу догадался, что он пьян. Немного, но всё же пьян.
Рукава его рубашки были закатаны, и сама рубашка была почти наполовину расстёгнута. На часах было почти три ночи, посетителей не было, а вот Джингер был.
— Пойдём пересчитаем твою за-а-арплату, — он засмеялся, а я, немного недоумевая, отошел от кассы.
— Но я получил расчёт на той неделе, — почесал затылок и сел напротив Джингера.
Джингер не любил сидеть в кабинете, предпочитая зал и столики, за которыми люди едят фастфуд. Поэтому в ту ночь без посетителей Джингер по своему обыкновению занял место у окна, за которым было темно.
— Так-с, — отодвинулся от стола и расставил широко ноги, — отсоси мне.
Мягко говоря, это было нагло, и я не хотел сосать этому утырку. Вообще не понимал, какого фига ему никто не отсосал в клубе и какого фига он подумал, что это сделаю я. Но подумал он верно. Я опустился перед ним на колени не потому, что он мой начальник, и, как я уже сказал, не потому, что хотел. Скорее потому, что подумал, что с меня не убудет, а он отвянет. Так сказать, поработать немного — и нет проблем.
Вытащил член из его штанов и удивился, потому что до этого считал, что у него член больше. Когда он меня трахал на столе, мне ощущалось, что у него там дубина, а не хуй, а оказалось… не совсем маленький, скорее средний.
— Живее, Стив, — он так поторопил меня, словно за сигаретами послал.
Я ничего не чувствовал пока отсасывал. Разве что небольшую горькость на языке, и было неприятно, когда его волосы в паху попадали мне в нос. А так, я насаживался ртом и массировал ему яйца, надеясь что Джингер и в этот раз быстро кончит. Но надежды не оправдались, вероятно потому, что он был пьян, ему не легко дался оргазм.
Струя ударила мне прямо в горло, и показалось, что я сдохну от негодования, но я проглотил его так же, как и сперму.
Поднялся, вытер колени и рот, по-прежнему мало что чувствуя, а Джингер улыбался, кажется, к тому времени уже протрезвев.
— А ты умница, Стив, — похвалил и, улыбаясь ещё шире, добавил: — Заработал себе премию.
Если честно, особенно сейчас мне кажется, что я так плохо о нём отзываюсь, потому что знаю, что он мёртв. Нет, не в том плане, что я раньше боялся о нем плохо думать, просто… иногда мне казалось всё же, что он мне нравится — а я ведь этого не упоминал в повествовании до сих пор, да? Ну, не считая той обмолвки, каким он мне показался при знакомстве.
Да, быть может, иногда нравился, когда буйная ночь стирала с него напыщенность и убеждение в индивидуальности — которой он не обладал на самом деле. Такой обычный Джингер, хмурящийся с похмелья и не помнящий, с кем спаривался, он мне нравился. Его массивный, волевой подбородок, который он поглаживал пальцами, его строгий взгляд с оттенком печали, не совру, если скажу, что в такие моменты его глаза были не зелёными, а серыми, как небо туманное.
Нравился… или это я лгу опять же потому, что знаю, что он мёртв? Может, мне хочется думать, что всё, что я делал, для него — делал по симпатии? А не потому, что мне было труднее сказать «нет» и нарваться на возможные проблемы, нежели дать и всё? Бесхребетность или таки скомканное чувство?
А, к чёрту, его зарезали, и уже всё неважно.
Третье спаривание произошло почти ровно через две недели после отсоса, и вот после него до меня дошло, что у Джингера я в качестве не кассира, а личной шлюхи, которой даже коктейль покупать не надо.
Как ни странно, он трахнул меня утром в раздевалке. Это было опасно, так как к утренней смене должна была прийти Роза (так же «повар» нашего «ресторана», как и Джерри) поэтому я кончил почти одновременно с Джингером. Если честно, тот оргазм был хорош, так как я получил его чуть раньше, и мне понравилось ощущать его твёрдый член в себе.
Джингеру, кажется, тоже понравился тот раз сильнее предыдущих, потому что он ласково провёл по моей ягодице, и мне почудилось, что мы любовники.
Дальше всё покатилось как снежный шар по склону. Я работал и в особо тоскливые дни думал, что вот надоест, вернусь домой. К родителям, к сестре, к друзьям. Что вот брошу всё к херам, похороню мечту стать архитектором и буду работать у отца в зоомагазине, как и планировалось.
Работал, думал, и несколько раз в месяц удовлетворял Джингера. Ни разу ему не отказал, ни разу даже не остановил.