Первое отделение закончилось приглушенным «Аминь», затухающим под тихие размеренные аккорды. Какое-то время Дэйзи вместе с остальными зрителями сидела будто в оцепенении, потом зал взорвался аплодисментами.
Солисты и дирижер поклонились и ушли со сцены. За ними потянулся хор.
– Уже ладони болят хлопать, – пожаловалась Дэйзи Алеку, когда они вышли в коридор немного пройтись.
– Это того стоило, – улыбнулся Алек. – Еще раз спасибо, что пригласили. Надо бы написать благодарственное письмо вашей приятельнице мисс Уэстли.
– А я рада, что вы смогли пойти. – Она просунула руку ему под локоть – иначе их бы разъединила толпа. – Не передумали насчет ужина?
– Нет, конечно, для Скотленд-Ярда я сегодня потерян.
– Вот и славно!
– Голодны? Тут есть буфет. Хотите что-нибудь выпить? – поинтересовался Алек. – Наверное, у них и перекусить что-нибудь есть – к примеру, соленые орешки.
– Нет, спасибо. И пить не хочу, аппетит лучше приберегу для ужина.
– А вы заметили, что у Беттины Уэстли под стулом стоит бокал, из которого она понемногу пьет между партиями?
– Наверное, в горле сильно пересыхает.
– Другие же певцы, не говоря о хористах, как-то обходятся. Может быть, этим объясняется ее непопулярность у дирижеров? А голос красивый.
– Подозреваю, что с ней трудно работать не только поэтому. – Дэйзи решила не расписывать, какая Беттина капризная и эгоистичная, чтобы не портить Алеку впечатление от ее пения.
Они как раз завершали круг по коридору, когда прозвенел звонок к началу второго отделения. Началось оно с хоровой партии. Солисты сели на стулья. Дэйзи поглядела в программку: дальше Sanctus[15].
Когда она подняла глаза, Беттина как раз тянулась под стул за бокалом. Да, мучает певцов жажда.
Прима отхлебнула из бокала и поперхнулась. Ее лицо вдруг стало пунцовым. Со сдавленным криком она вскочила на ноги и, выронив бокал, схватилась за горло. Потом, судорожно хватая ртом воздух, согнулась пополам, крутанулась вокруг себя, словно исполняя нелепый пируэт, и рухнула на сцену.
Тело ее изогнулось и дважды дернулось. Каблуки простучали чечетку по сцене, и мгновение спустя там осталась лежать недвижная фигура в голубом платье.
Глава 3
– Полиция! – выкрикнул Алек, пробираясь мимо колен зрителей к проходу.
Первые басовые ноты, последовавшие за бодрым фанфарным вступлением, замерли в тишине. Половина хористов села, другая замерла в нерешительности. Одна Мюриэл Уэстли ринулась вниз с хоровых подмостков, пробираясь мимо торчащих раструбов духовых инструментов и скрипичных смычков.
– Бетси! – закричала она, упав на колени рядом с сестрой.
Откуда-то из зала раздался запоздалый вскрик. Зрители вскочили с мест. В зале по-прежнему стояла тишина, но Алек знал, что в любое мгновение она сменится шумом – толпа ринется к выходам.
Дирижер за пультом замер, уставившись на недвижно лежащую внизу приму.
– Полиция! – громко повторил Алек, подходя к быстро пустеющему первому ряду кресел. – Мистер Кокрейн, сделайте объявление. Всем оставаться на местах.
Кокрейн ошалело помотал головой, с заметным усилием взял себя в руки и повернулся лицом к зрительному залу.
– Дамы и господа, прошу внимания, – начал он взвившимся голосом. – Произошло несчастье…
Алек подошел к Беттине Уэстли как раз в тот момент, когда какой-то тучный коротышка чуть не наступил на мокрый пол, усыпанный битым стеклом.
– Я – врач, – объявил коротышка, беря Беттину за запястье, безвольно свисающее со сцены. Глаза ее были выпучены, губы посинели, а лицо налилось кровью. – Пульса нет. Боюсь, она мертва.
– Причина? – требовательно спросил Алек.
– Очень похоже на отравление цианидом.
Алек наклонился и принюхался. В ноздри ему ударил резкий запах миндаля. Он кивнул.
Над его головой кто-то пронзительно завопил:
– Asesino![16]
Мисс Делакоста с выражением ужаса на лице указывала дрожащим пальцем на Гилберта Говера. Что-то знает, или взыграл темперамент драматической актрисы?
В зрительном зале, в оркестровой яме и на хоровых подмостках нарастал гул. Еще двое зрителей назвались докторами.
– Проклятье! – выругался Алек. Он, офицер Скотленд-Ярда, волею случая оказался свидетелем убийства, причем явного, на сцене толпа подозреваемых, а ему даже некогда проследить за их реакцией – слишком много формальностей надо соблюсти.
Пока доктора совещались, Алек смотрел на сестру покойной. Мюриэл Уэстли рыдала, закрыв лицо руками. Дэйзи стояла рядом с ней на коленях и, обняв за плечи, пыталась успокоить.
– Проклятье! – уже тише повторил Алек. Придется смириться с неизбежным: Дэйзи обязательно ввяжется в расследование. Ну, хотя бы она смотрит по сторонам, наблюдатель из нее хороший, и своими умозаключениями она делится, если почему-либо не решает держать их при себе.
Пожав плечами, инспектор повернулся к докторам.
– Цианид, – утвердительно произнес сухопарый пожилой доктор. – Резкое покраснение кожных покровов, потеря сознания, цианоз – все характерные признаки.
– Может, апоплексический удар? – предположил третий врач – молодой человек в очках с золотой оправой. Он был очень бледен, на лбу у него блестели капельки пота. Удивительно, как много врачей теряются, став свидетелями скоропостижной, непредусмотренной смерти.
– Запах, доктор! – авторитетно заявил первый. – Запах горького миндаля ни с чем не спутать.
– Я его не чувствую.
– Некоторые его не различают, – согласился старик.
– Цианид, – кивнул толстяк.
Двое из трех и собственный нюх – этого Алеку было достаточно.
– Если больше для нее ничего сделать нельзя, джентльмены, – обратился он к докторам, – попрошу вас вернуться на свои места. Позже мне понадобятся официальные показания. Кстати, я старший инспектор Флетчер, Скотленд-Ярд.
– Скотленд-Ярд! – простонал кто-то сзади.
Алек едва успел остановить пузатого человека с щеточкой усов от того, чтобы тот не наступил на осколки. Лоб его тоже покрывала испарина, как у молодого доктора, но лицо было не бледным, а багровым.
– Ей-богу, вы, ребята, времени не теряете! Майор Питер Браун, управляющий Альберт-холлом.
– Распорядитесь, чтобы капельдинеры тотчас закрыли все выходы, майор. Мне нужен телефон.
– У меня в кабинете. – Браун направился к выходу.
– Минуту. Эй! – обратился Алек к ближайшему к нему виолончелисту. – Мне нужны пюпитры.
Озадаченный музыкант передал ему два пюпитра. Алек накрыл ими крест-накрест ту часть пола, где разлилось содержимое бокала и валялись осколки. Пока что сойдет.
Поймав взгляд Дэйзи, он произнес одними губами:
– Телефон.
Она кивнула. Алек поспешил вслед за управляющим.
В тот момент, когда упала Беттина, Дэйзи как раз смотрела на Мюриэл. Видела, как радостное предвкушение на ее лице сменилось вначале испугом, а потом ужасом. Как только Мюриэл бросилась к сестре, Дэйзи поспешила за Алеком мимо коленей ошарашенных соседей по ряду, а затем вниз по проходу – к сцене.
Первая скрипка, Яков Левич, стоял в нерешительности, сжимая в руках свой инструмент. Пока Алек разговаривал с Кокрейном, Дэйзи тихонько обратилась к скрипачу:
– Мистер Левич, помогите, пожалуйста. Я – подруга ее сестры.
Левич положил скрипку и смычок на стул и, наклонившись, протянул Дэйзи худую ладонь с длинными пальцами. Он был сильнее, чем казалось с виду. С его помощью Дэйзи взобралась на сцену, мысленно порадовавшись, что короткие юбки вошли в моду, а корсеты из нее вышли. Пройдя за возвышение, откуда Кокрейн обращался к зрительному залу, Дэйзи подошла к Мюриэл в тот момент, когда толстяк-доктор объявил, что Беттина мертва.
Мюриэл разразилась слезами. Дэйзи обняла ее за плечи, и тут Консуэла Делакоста издала театральный вопль.
Дрожащий палец пышнотелой испанки был обвинительно наставлен на Гилберта Говера.
– Ну же, полно! – запинаясь, тихо проговорил тенор. Вблизи он оказался гораздо старше: мужчина за пятьдесят с редеющими завитыми волосами. – Зачем говорить такие вещи, милая. – Он подошел к певице ближе и сказал что-то еще; что именно, Дэйзи не расслышала из-за нарастающего гула голосов.
Мисс Делакоста тут же устремилась в его объятия, истерично рыдая:
– Oh, mi querido, mi amor[17], я ошибаться. Я не хотеть…
Тенор обнял ее крепче, чем позволяли приличия, и зашептал что-то ей на ухо.
Дэйзи бросила взгляд на баса. Димитрий Марченко по-прежнему сидел на стуле – руки на коленях, на лице выражение невозмутимого спокойствия. Однако в его глазах блестело что-то вроде удовлетворения, а еще он ехидным голосом тихо пропел строку из Confutatis maledictis о грешниках, что обречены гореть в геенне огненной. По крайней мере, одному человеку из присутствующих оказалось не жаль Беттину.
Эрик Кокрейн, напротив, был объят страхом и разве что волосы на себе не рвал. Дэйзи вспомнила любопытную сцену в холле у Абернати, когда Беттина поддела Кокрейна, а Оливия Блейз не выразила ни малейшей радости при виде него. Позже Мюриэл объяснила Дэйзи, что дирижер отдал партию меццо-сопрано Беттине, хотя мисс Блейз ожидала, что партия достанется ей. И все же Кокрейн пришел, чтобы встретиться с мисс Блейз, а Беттина ему, похоже, была даже не симпатична. Сейчас он не то чтобы скорбел о ее смерти, скорее находился в ужасе. «Все интересней и интересней», – подумала Дэйзи.
Пока она размышляла над реакцией окружающих, утешала Мюриэл и старалась не смотреть на лицо Беттины, налитое кровью, Алек разговаривал с какими-то людьми. Один из них пробормотал что-то об апоплексическом ударе, а двое других настаивали на отравлении цианидом. Тогда понятно, откуда запах миндаля. Про цианид Дэйзи слышала раньше: у Люси в проявочной хранился раствор цианистого чего-то там – она применяла его в качестве закрепителя.
Значит, в бокале Беттины был смертельный яд. Теперь бокал лежал разбитый под сценой, осколки разлетелись по мокрому пятну на ковре, которое уже начало подсыхать в теплом зале.
Интересно, сколько должно остаться яда, чтобы его обнаружили в лаборатории Скотленд-Ярда? Хорошо еще, что этот легко определяется по запаху. Тем не менее Алек закрыл пятно пюпитрами – наверное, надеялся, что на каком-нибудь особо крупном осколке найдется то, что сержант Том Тринг называл «пальчики».
Алек заметил ее взгляд, произнес одними губами: «Телефон», и ушел с пузатым, чересчур румяным человеком. «Оставил одну, когда тут полная сцена подозреваемых», – возмущенно подумала Дэйзи.
Один из них подошел к ней, хотя как о подозреваемом ей думать о Якове Левиче не хотелось – он уже расположил ее к себе готовностью помочь. На худом лице читалось участие, а обеспокоенный взгляд темных глаз был обращен на склоненную голову Мюриэл. Однако для соболезнований еще слишком рано.
– Похоже, мистер Левич хочет с вами поговорить, – прошептала Дэйзи на ухо Мюриэл. – Сказать, чтоб ушел?
– Нет! – Мюриэл подняла залитое слезами лицо и робко улыбнулась скрипачу, потом с помощью Дэйзи встала и протянула ему руку.
Левич взял ее в свои ладони.
– Дорогая мисс Уэстли, – проговорил он. Его стеснение было заметно, несмотря на сильный акцент. – Мне очень жаль.
– Благодарю вас, мистер Левич, – ответила Мюриэл, смущенно глядя на него снизу вверх; проступивший на щеках легкий румянец украсил ее лицо.
Ну вот, еще одно осложнение!
– Бетси! – От отчаянного крика оркестранты тут же смолкли и расступились. Роджер Абернати проковылял по образовавшемуся проходу и остановился, в ужасе глядя на мертвую жену. – Бетси, нет! – Полный тоски голос надломился. – О, моя дорогая девочка!
Толстые стекла его очков запотели. Губы приобрели синюшный оттенок, а лицо побелело. Он схватился за грудь, совсем как недавно Беттина за горло.
– Роджер, присядь скорее. – Нежно, но решительно Мюриэл взяла его под руку и усадила на ближайший стул, потом обратилась ко все так же стоящему рядом Левичу: – Нужен стакан воды.
– Я принесу. – Скрипач удалился широкими размашистыми шагами.
– Разве не лучше будет прилечь? – спросила Дэйзи.
Мюриэл извлекла из внутреннего кармана сюртука Абернати пузырек с таблетками.
– Нет, дышать труднее… О боже! Всего одна осталась. Роджер, вот, положи под язык.
Он послушно, как ребенок, открыл рот; по его щекам текли слезы.
– Таблетки есть? – возникла рядом Оливия Блейз.
– Всего одна, – пояснила ей Дэйзи, не зная, сколько нужно на самом деле.
– Двое хористов принимают это же лекарство. Я сейчас.
Хор и оркестр уходили со сцены, однако мисс Блейз удалось найти того, кого она искала, вернулась она уже с полдюжиной крошечных таблеток.
– Благодарю вас! – Мюриэл пересыпала их в пузырек зятя. Она и мисс Блейз заботливо склонились над Роджером с двух сторон.
Вернулся Левич со стаканом воды. Едва скользнув по нему взглядом, мисс Блейз посмотрела куда-то дальше, да с таким презрением, что Дэйзи оглянулась посмотреть, кто там.
Эрик Кокрейн беседовал с женщиной в шелковом, сплошь украшенном вышивкой платье, поверх которого было наброшено манто из чернобурки. По шее дамы струились нити бриллиантов – едва ли уместное украшение на дневном спектакле. Несмотря на умело наложенный макияж, было ясно, что она старше молодого дирижера.
– Мне конец, Урсула, – говорил он в отчаянии. – Ни один хороший оркестр теперь меня не пригласит.
– Вздор! То, что какой-то там… несчастной молодой женщине вздумалось умереть на твоем концерте, вовсе не повод отчаиваться. – Она бросила полный неприязни взгляд на всеми покинутое, неоплаканное тело Беттины.
Как раз когда Дэйзи подумалось, что нехорошо оставлять искаженное кончиной тело у всех на виду – взгляд все время невольно возвращался к ужасному зрелищу, – подошел один из капельдинеров с чем-то вроде покрывала.
Однако Алеку не понравится любая попытка потревожить скрюченный труп до приезда полиции.
– Приказ господина старшего инспектора, мисс, – пояснил капельдинер. – Я не буду ничего трогать, только прикрою. Вы ведь мисс Дэлримпл? Он просил передать, чтобы вы держали оборону, а он придет, как только сможет.
Довольная тем, что Алек ценит ее помощь, Дэйзи помогла расправить широкое, странной формы зеленое покрывало.
– Чехол для рояля, мисс, – пояснил капельдинер.
Музыкальные атрибуты не оставляли несчастную и после смерти – Беттина исчезла под необычным зеленым саваном.
Дэйзи оглянулась на овдовевшего Роджера – склонившийся над ним молодой доктор разговаривал с Мюриэл.
– Да-да, верно, мистеру Абернати нельзя ложиться, – говорил он, – но следует пересадить его в более удобное кресло. Кстати, доктор Вудвард к вашим услугам.
– Он не может идти, доктор Вудвард, – запротестовала Мюриэл.
Яков Левич положил ладонь ей на руку:
– Я помогу.
Доктор кивнул:
– Спасибо, сэр, вдвоем мы справимся. Вот только куда?
– В кабинет дирижера, – предложила мисс Блейз с неожиданным злорадством. – Я проведу вас.
В глазах Мюриэл читалась тревога.
– Пойдете со мной? – умоляюще обратилась она к Дэйзи. – Бедному Роджеру так плохо, и…
– Я бы пошла. – Дэйзи обняла ее за плечи и вдруг заметила на сцене какую-то женщину, которой там раньше не было. – Но Ал… старший инспектор Флетчер просил меня оставаться здесь. Я приехала с ним. Он скоро вернется, и тогда я сразу вас найду.
– Да, пожалуйста. – С этими словами Мюриэл последовала за остальными.
Незнакомка была среднего возраста, полная, с невыразительным лицом. Ее наряд, даром что недешевый, смотрелся невзрачно и безвкусно. Как только она увидела Гилберта Говера, с излишним жаром обнимающего пышногрудую Консуэлу, губы ее сжались.
Говер тут же отпрянул от певицы как ужаленный и нервно пригладил завитые волосы.