Сашка покрутил головой:
– Ты же сам орал, чтобы мы тебе не вздумали график сорвать? Мы и так идем день в день, никакого запаса на непредвиденные обстоятельства. Я и с мужиками договорился, все выйдут в выходные, на трехсменку.
Он посмотрел на меня и примирительно сказал:
– Да ладно, не дергайся. С Шумиловым я созвонюсь, заливку твой главный проконтролирует, а я сам буду здесь, прослежу, чтоб с доставкой бетона было все, как надо. А ты бери Веронику, хоть на выходных вместе побудете. Привет ей от меня передавай!
Вот для чего нужны друзья! Я возликовал в душе, зная, что Сашка обо всем позаботится. Значит, я могу быть на два, нет, на два с половиной, дня совершенно свободен.
Кое-как я распихал все текущие дела, съездил в супермаркет за всякой съедобной чепухой, которую Вероника, как все дети, просто обожает, и пристроился у огромного окна аэровокзала на втором этаже, чтобы не пропустить прилет ее борта.
Я подошел к турникету, где объявили выход пассажиров львовского рейса, и сразу же увидел маленькую фигурку Вероники. Она шла рядом с высокой крупной женщиной, отчего показалась мне неожиданно маленькой и худенькой.
Я подхватил ее и с удовольствием всмотрелся в узкое большеглазое лицо, которое окружали пышные рыжие волосы. Вероника засияла мне навстречу всеми своими веснушками:
– Папа, познакомься: это Ганна Яковлевна, она преподает у нас в школе рисунок. Мама просила ее присмотреть за мной в поездке.
Я поблагодарил преподавательницу за проявленную заботу. Она только рассмеялась:
– Да что вы! Какие могут быть заботы! Мы с Вероникой очень мило провели время.
Ее тоже встречали, так что мы расстались взаимно довольные друг другом, как только получили багаж.
На стоянке Вероника сняла рюкзачок и по-хозяйски уселась впереди. Я не стал ей делать замечаний, надеясь, что милиция на нас не обратит внимания, только попросил пристегнуться.
По дороге она вертела головой и расспрашивала меня обо всем. Я поинтересовался, не голодна ли она, но Вероника только помотала головой.
– Поедем домой, я ужасно соскучилась по тете Кате. Как там она?
Я засмеялся:
– Угадай, что она сейчас делает?
– Тоже мне, загадка! Конечно, печет пироги. Ох, как я люблю ее сдобу! Мама презирает всякие кухонные выкрутасы, мы покупаем все только в магазине. – Она погрустнела. – Мы с бабушкой любили печь, она мне доверяла всякие украшения…
Я покосился на Веронику, но ничего не сказал. Она очень любила бабушку, думаю, ей будет не хватать ее и сейчас. После похорон Дагмара сразу улетела, и Вероника не была в Петровском без бабушки.
Одной из причин, по которым я затеял этот долгий и трудный ремонт, было как раз то, что я не хотел делать этот дом музеем Вероникиных и своих воспоминаний. Пусть дом останется живым. В нем сохранится память о родителях, мамины безделушки, посуда, книги отца, семейные альбомы с фотографиями, но он будет предназначен для жизни, здесь будут, я надеюсь, жить и любить, рожать детей, встречаться с друзьями, будут пить чай на веранде, гулять вечерами к реке. Память должна быть светлой. Может быть, когда-нибудь в нем поселится и Вероника со своей семьей.
– Ты, наверное, не узнаешь наш дом. А особенно – свою комнату. Я попросил свою приятельницу помочь мне. Правда, она не успела все закончить, но это как раз и лучше: ты ей поможешь, ведь верно? Вика поживет у нас. Я думаю, вы понравитесь друг другу.
Вероника недоверчиво и насмешливо посмотрела на меня:
– Папа, ты, наконец, влюбился? Она красивая?
Я кивнул:
– Очень, – подумал и добавил, – впрочем, скоро сама увидишь. Она еще талантливая, и добрая, и умная. И вообще, у меня к тебе просьба: побудь с ней рядом. У нее недавно случились крупные неприятности. Я хотел бы, чтобы моя взрослая, умная и добрая дочь помогла моей подруге.
Вероника сощурилась:
– Так я не поняла, она тебе подруга или подружка?
Я расхохотался.
– А что, есть разница? Как они отличаются?
– Ой, папа, ты прямо как маленький. – Вероника укоризненно глянула на меня. – Если у вас уже было что-то, то подружка, а если она тебе просто очень нравится, то подруга.
Я вздохнул. Современные дети запросто вслух рассуждают о таких вещах. Впрочем, ничего удивительного тут нет: телевидение и Интернет не оставляют даже флера тайны над человеческими чувствами. Правда, сводят их к примитивно простым понятиям.
Я признался:
– По твоим критериям, она мне подруга.
Вероника засмеялась:
– Мама говорит, что в мире нет ничего постоянного. Не переживай, она может присмотреться к тебе внимательней. Тогда она увидит, какой ты у меня красивый и вообще самый лучший, влюбится в тебя по-настоящему, и тогда будет все.
– Что все?
– Ну, она станет твоей подружкой. – Она засмеялась и сказала: – Может, не такая она и умная, раз уже все это в тебе не рассмотрела?
Я вздохнул:
– Э, не все так просто. – Я поколебался, стоит ли докладывать об этом десятилетнему, пусть даже и излишне просвещенному в таких вопросах, ребенку, но продолжил: – Она замужем. Ее муж – твой дядя, Юзик Голембиевский.
Вероника сморщила нос:
– Мама знакомила меня с ним, он мне совершенно не понравился. Зануда!
– Нельзя так говорить о взрослых, тем более он – брат твоей матери. – Чтобы сменить тему, я спросил: – Кстати, как там Дагмара?
Вероника фыркнула:
– Мамин руководитель ей недавно сказал, что у нее молодежный период, как у Пугачевой. Сейчас она переживает новое увлечение, сопровождающееся творческим подъемом, они вместе готовят выставку, так что на этом фоне я получила возможность уехать к тебе. Представь, она отпустила меня почти до середины августа.
Я отметил про себя, что, взрослея, Вероника приобретает фамильные черты Голембиевских: насмешливость Дагмары, но без материнской резкости и грубой прямоты, и язвительность, смягченную чувством юмора, полученную со стороны дяди. Вот уж, не из родни, а в родню, как часто говорил мой отец.
Мы свернули к дому, и Вероника нетерпеливо заерзала. Я ободряюще улыбнулся ей.
Ворота были открыты полностью, у боковой веранды стояла наша «Газелька», а мои ребята вытаскивали из машины какие-то растения в кадках и горшках. Сама Вика, в шортах и короткой майке, стояла спиной к нам, держа в руках два горшка цветущих роз.
Она весело распоряжалась, что и куда надо нести, и мы услышали, как она ответила нашему водителю Вите:
– Монстеру несите в зал. – И, на его попытку забрать из ее рук цветы, возразила: – Нет, нет, эти горшки я отнесу сама. Это на балкон в комнату Вероники.
Почувствовав что-то, она оглянулась, увидела нас, и закричала:
– Тетя Катя, приехали!
Она пристроила горшки в руки Вите, отряхнула ладони о шорты, и подошла к нам, улыбаясь:
– Ну вот, не успели буквально чуть-чуть к вашему приезду!
Я представил их друг другу, и Вероника неожиданно церемонно наклонила голову. Вика взяла ее за руку и доброжелательно сказала:
– Пойдемте в дом? Там тетя Катя не может оторваться от своих пирогов.
Они прошли вперед, Вероника на ходу оглянулась и показала мне большой палец, кивнув в сторону Вики. Я засмеялся, от сердца отлегло. Все-таки я чуть-чуть переживал, как встретятся девочки.
На пороге Вика опять подхватила из рук Вити горшки с розами, и мы вошли в дом. Вероника, не бывавшая в этом доме со дня похорон бабушки, чуть замешкалась, и умница Вика сразу все поняла:
– Вероника, ты, наверно, просто не узнаешь дом. Здесь, конечно, еще не все закончено, но, я думаю, ты поможешь мне устроить все, как надо. И, если честно, мне не терпится показать твою комнату. Я расспрашивала о тебе отца и тетю Катю, и пыталась вообразить себя на твоем месте. Мне было очень приятно сочинять твою комнату, надеюсь, что ты оценишь мои усилия.
Вероника с разбега запрыгнула на появившуюся из кухни тетю Катю. Пока все снова ахали и радовались встрече, я огляделся.
Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Знакомые комнаты приобрели совершенно незнакомый вид. Обстановка комнат нижнего этажа дышала достоинством и респектабельностью. Мой взгляд везде натыкался на знакомые с детства вещи. И вместе с тем, Вике удалось добиться того, что в новом расположении они производили на меня совершенно иное, чем раньше, впечатление.
Подсвеченные витраж в холле и объемные ниши, расположенные по стенам огромного коридора, с вазами и всякими редкостями, которые папа привозил отовсюду, придавали неповторимое изящество дому.
Мастер меня не обманул: мебель и действительно великолепно вписалась сюда, притом, что удалось сохранить часть мебели родителей: мамин инкрустированный столик, бюро на выгнутых ножках. Я узнал два комода вишневого дерева, раньше стоявшие в маминой спальне, теперь они украшали коридор.
Я заглянул в столовую, и увидел, что Вика исполнила мою просьбу: натюрморт с фазаном, помещенный в новую раму, украшал стену.
Вероника восторженно носилась везде, радостно восклицая:
– О, как здорово!
Мы с Викой переглянулись, и я одобрительно кивнул ей.
Вика виновато проговорила:
– А вот с портьерами не везде успели. Все-таки тут лучше не поспешить. Еще спасибо, что мне Таня помогала, а то и Вероникину комнату не закончили бы. Ну, что, вы готовы?
Мы поднялись по лестнице, Вероника с разбега влетела в свою детскую комнату и ошеломленно замолчала.
Мы зашли следом, и тетя Катя встревожено спросила:
– Чего притихла? Неужто не понравилось?
Вероника подошла к этажерке, на которой неугомонная Вика рассадила с десяток кукол, провела рукой по полке, как будто проверяя, нет ли пыли, и повернула к нам свое личико с проступившими от волнения веснушками:
– Папа, вы все и правда меня так любите? – и неожиданно заплакала.
Вика сунула свои горшки мне, обняла Веронику, и подозрительно задышала. Тетя Катя обняла их обеих и горестно вздохнула.
– О-о-о! Вот только сырость мне тут разводить не надо! – возмутился я.
Слезы у моих дам высохли так же неожиданно, как и начались. Они разом все затеребили занавески, захлопали дверцами шкафчиков и бюро, потом вышли на балкон, уселись в плетеные кресла. Вика, наконец, отобрала у меня цветы и поставила горшки с белыми и красными мелкими розами в подвесные кашпо по обеим сторонам балкончика.
– Правда, здорово?
Вероника важно кивнула. Потом не выдержала роли, влезла на кресло с ногами и спросила тетю Катю:
– А Марина Шатрова приехала уже? Мы с ней в Интернете весь год переписывались, она обещала быть у бабушки, когда я приеду.
Тетя Катя кивнула:
– Приехала твоя Маринка, родители ее привезли. Да только перед отъездом она ногу сломала, так что в гипсе еще недели две или три будет. Она вчера нас с Викой расспрашивала о тебе.
Вероника обрадовалась:
– Вот, похвастаюсь ей, как у меня тут здорово!
Меня отправили к машине за вещами. Я спустился вниз, отпустил ребят, которые закончили выгружать цветы. Мы переговорили с Николаем несколько минут, пока ребята усаживались.
– Ну, как у вас тут дела? Как Вика? – поинтересовался я.
– Командир, все нормально. Вика твоя, как птичка, кажется, все время в хорошем настроении. Или она всегда такая? С ребятами у нее отношения хорошие. Если что, она все выспрашивает, прислушивается. Во всяком случае, и дело свое она знает, вон как дом преобразился. Знаешь, вроде ничего особенного и не делает. А как посмотрю на результат – у самого душа радуется. Знаешь, я ее немного привлек к работам по детскому саду, так их заведующая послушала-послушала Вику, а потом попросила ее заняться дизайном помещений. Отделку мы уже почти закончили, так что там теперь Вика командует.
– Ну, я рад. Спасибо тебе, Коля, – я протянул ему сигареты, мы затянулись. – Еще недельку тут побудь, а с понедельника перекину вас куда-нибудь.
Коля засмеялся.
– Мы тут у тебя разбаловались. Ребята кафешку нашли – просто чудо: готовят вкусно, чистота, а цена по московским меркам – копейки. В обед еще на речку успевают. Ни тебе пробок на улицах, ни шума и толкотни. А на полдник Вика и Екатерина Алексеевна нас чаем с домашним печеньем угощают, не поверишь!
Я кивнул ребятам, забрал вещи Вероники и поднялся в дом.
Вероника играла внизу с Джедаем. Пес взлаивал от избытка радости и вертелся у всех под ногами.
Девочки уже накрыли стол на веранде, Вероника на ходу подцепила ложку салата и с полным ртом обернулась ко мне:
– Вкусно как!
Вика засмеялась:
– Иди, мой руки и садимся.
Вероника умчалась. Я подошел к Вике:
– Ты как?
Она кивнула, подняла ко мне спокойное нежное лицо:
– Уже гораздо лучше. Ты у Николая обо мне выспрашивал? Я видела, как вы разговаривали.
Я покаянно кивнул:
– Просто я ему поручил оказывать тебе помощь. Хотя и сам вижу, что ты прекрасно справляешься.
Вика искоса глянула:
– Не жалеешь, что разрешил мне все это?
Я улыбнулся:
– Я бесплатно получил превосходного дизайнера. Честно, я просто потрясен, как здорово у тебя все вышло.
Она робко улыбнулась:
– Правда? Это ты еще мансарду не видел. Я тебя прошу, не заглядывай туда пока, а то впечатление не то будет. В понедельник приедет моя однокурсница, она работает в студии «Деко-АРТ», я договорилась с ней насчет панно, она обещала мне помочь и с оформлением стен в мансарде. Она приедет с братом, он хороший художник, я его работы бегала смотреть еще в институте. Знаешь, такие средневековые замки, каменные мосты, старинная охота с соколами и гончими, ну, и все в таком духе. Мне они сделают очень приличную скидку.
Ужинали все вполне мирно. Тетя Катя расспрашивала Веронику о школе, о подругах, интересовалась ее успехами в художественной школе. Оказывается, одна из ее кукол была отмечена дипломом. Я вспомнил, что она тогда звонила мне, чтобы похвастаться. Это было как раз накануне последнего маминого приступа.
– Из чего ты их делаешь?
– Кого? – озадачилась Вероника.
– Кукол своих. Из тряпок и ваты, что ли?
Вероника засмеялась:
– Я их пеку, как тетя Катя свои пирожки. Только они ужасно невкусные!
Вика с интересом стала расспрашивать ее, и я некоторое время молча слушал, присматриваясь к их порозовевшим от горячего чая лицам. Тетя Катя изредка вставляла в разговор реплики.
Я подумал, что мне давно не было так хорошо и спокойно.
Глава 7. Виктория.
Я уже вовсю хлопала глазами, борясь со сном, а Вероника была свежа и весела. А, разница во времени! Конечно, у них дома на 2 часа время отстает от нас.
Наконец, мы все-таки, проводив тетю Катю, разошлись по комнатам. Я вышла из душа и сбросила халатик, чтобы улечься.
В дверь тихо поскреблись, и появилась виноватая мордочка Вероники.
– А где папа? У меня окно не закрывается…
Черт, наверно, она подумала, что Тим у меня! Я мигом вылезла из-под одеяла:
– Там такая пимпочка, ее надо прижать и потянуть створку вниз. Пойдем, я покажу.
Босиком мы прошли по коридору в ее спальню.
Из окна, действительно, тянуло прохладным вечерним воздухом. Я опустила створку и защелкнула замок.
Вероника влезла под одеяло и наблюдала за мной блестящими глазами. Я еще раз подивилась, как сильна порода отца Юзика: с лица девочки на меня смотрели зеленые глаза моего бывшего мужа, та же бледная кожа с проступающими веснушками, нервный нос. Очаровательное лицо окружали пышные медно-рыжие волосы.
Я присела на край ее постели и поджала под себя босые ноги.
Мы зажгли лампу (ту самую, что из Карловых Вар!), ее мягкий свет падал на воздушные кружева подушек, просвечивал сквозь кисею полога, освещал лица кукол.
– Ты не боишься оставаться одна?
Она засмеялась.
– Ты просто не знакома с моей матерью. Я с детства ночую одна. Мама часто задерживается допоздна, я ее потом ругаю, а она уверяет, что ей для творчества необходима насыщенная личная жизнь. Потом утром у нее раскалывается голова, и полдня ей лучше на язык не попадаться, враз можно заработать комплекс неполноценности. Ты не подумай, все равно она меня очень любит, просто характер такой.
Я кивнула:
– Конечно, любит. – Вспомнила, как она плакала сегодня, и покивала еще: – Тебя все очень любят, и папа, и тетя Катя. И я. Думаю, мы с тобой хорошо проведем время вместе. Может быть, Тимур выберет время, чтобы побыть с нами. Хотя, летом у него всегда много работы.