- Некоторое время назад федералам удалось протянуть видеокамеру через вентиляционное отверстие, и с тех пор мы можем видеть и слышать все, что происходит внутри.
- Ты вроде говорила, что они собираются выполнить требование этих парней? В конце концов, на кону жизни шестнадцати человек против одного потенциально опасного террориста, который окажется на свободе.
Картер секунду молчит, потом, кашлянув, произносит, уже не пытаясь скрыть тревогу и напряжение в голосе.
- Все как-то слишком усложнилось, и я не могу понять почему. Мне с трудом удается раздобыть хоть какую-то информацию о происходящем, я все время натыкаюсь на жесткие препоны. Департамент полиции полностью отстранили от дела, мы на подхвате, просто ждем, что будет дальше. Только что мне удалось узнать, что возможно, и даже очень вероятно, будет штурм.
У Риза на секунду темнеет в глазах.
- Они там совсем спятили? Открывать стрельбу в закрытом помещении, полном невинных людей – скольких заложников они угробят в процессе? Какого черта вообще происходит, Картер?!
- Я не знаю. Попытаюсь еще кое-что разузнать до твоего приезда.
За все время ожидания полиции, Риз едва перекидывается парой фраз с Ингрид Кьюсак – говорит, что они с дочерью в безопасности, и полиция уже в пути, передавая ей на заднее сидение бутылку с водой, хранившуюся в бардачке, и отвечает нечто невразумительное на вопрос о муже. По счастью, Ингрид не задает больше вопросов, у нее есть дела и поважнее – Эми не произнесла ни слова с момента освобождения, девочка явно в шоке, так что мать пытается ее напоить и разговорить.
На самом деле, это очень непросто. Непросто сохранять внешнее спокойствие и заниматься тем, чем должен заниматься, в то время как внутри вопят и корчатся, подобно запертым в клетке диким животным, сотни мыслей и эмоций. Это называется «профессионализм», но Риз, скорее, назвал бы это «самоотречение». То, что делают они с Финчем. Финч запрограммировал Машину так, чтобы она игнорировала опасность, грозящую лично ему, а когда Машина все-таки выдала его номер, он даже не сказал об этом напарнику, чтобы тот целиком и полностью сосредоточился на Кьюсаке. Сам Риз готов был без колебаний защищать, даже ценой жизни, совершенно незнакомых ему людей, становясь между ними и тем, что им угрожало. Но он не был готов защищать их ценой жизни Финча, его самоотречение не простиралось настолько далеко. Финчу изначально было не место на первой линии, и в те, к счастью, редкие моменты, когда он там оказывался, Риза настигало ощущение абсолютной и категорической неправильности происходящего. Если бы Финч работал на правительство, его бы и близко не подпустили к оперативной работе, он, скорее всего, сидел бы в самом безопасном офисе, которое только разведка смогла бы для него найти, и у него наверняка была бы серьезная личная охрана, учитывая его ценность. Интересно, он сам когда-нибудь задумывался о том, какую ценность представляет собой? Сам Риз и подобные ему агенты были всего лишь расходным материалом, и тут не было ничего обидного – кто-то должен был делать эту работу, и они пошли на это по доброй воле. Но таких, как Финч, следовало сохранить любой ценой.
Риз в какой-то момент ловит себя на том, что занимается самообманом. Дело ведь не в ценности Финча для всего прогрессивного человечества, дело в ценности Финча для него самого, дело в его крайне эгоистичных, не рациональных, противоречащих здравому смыслу личных чувствах. Наверное, ему бы следовало приложить усилия и избавиться от этого балласта, чтобы он не мешал работе, но отчего-то именно сейчас Джону Ризу, впервые в жизни, хочется побыть совершеннейшим эгоистом.
- Послушайте, - вынув платок из кармана, Финч вытирает капли воды со лба и протирает запотевшие стекла очков. Изморозь на волосах и одежде растаяла, пропитав все влагой, и теперь он ощущает себя так, словно попал под дождь, или принимал душ прямо в одежде. - Я вам уже говорил, что мое имя Гарольд Кроу, я владелец частного сыскного агентства. Все это, все документы, которые вы у меня нашли – они нужны мне для работы.
- Ты не сказал нам, что делал здесь, - главарь сверлит его взглядом так, словно пытается прочесть мысли.
Финч пожимает плечами.
- Я бы все объяснил, но вы же не дали мне и слова сказать, помните? Просто засунули в морозильник, а потом выволокли обратно. Я едва не замерз там насмерть. Там еще остались люди, они тоже могут…
- Это тебя не касается, - обрывает его главарь, - если мне сейчас не понравятся твои ответы, то ты снова отправишься составить им компанию. Итак – что же ты здесь делал, мистер Кроу?
- Вы, возможно, мне не поверите, но я всего лишь зашел купить чай и собачью еду, - главарь недоверчиво хмыкает, и Финч беспомощно разводит руками. - Послушайте, взгляните на меня. Я не способен вести слежку, я не способен выполнять какие-либо действия силового характера, я едва передвигаюсь после травмы. Всей подобного рода работой занимаются мои помощники. Если бы я вздумал вмешаться в… то, что здесь происходит, я никогда не сделал бы это лично. Поверьте мне, я оказался здесь случайно. И, поскольку у меня всегда с собой два телефона, один я отдал вам, а второй остался у меня. Да, я пытался связаться полицией. Вы можете наказать за это меня, но те люди, которые сейчас там замерзают, они ни в чем не провинились.
- Как зовут твою собаку? – отрывисто спрашивает главарь, чуть сузив глаза.
- Его зовут Медведь. Бельгийская овчарка, кобель. Очень умный.
Секунду помолчав, все так же, не сводя с Финча глаз, главарь, наконец, произносит.
- Ладно. Ты меня почти убедил. Поступим так…
Прервавшись на полуслове, главарь лезет в карман за мобильным, и, прежде чем ответить на звонок, отворачивается и отходит на несколько шагов к двери. Кажется, он не произносит ни слова, только слушает, и так продолжается около минуты. А когда он оборачивается, то взгляд его упирается в Кьюсака, и по выражению его лица Финч понимает – этот телефонный разговор касался похищенных жены и дочери. Что-то случилось, только пока неясно что. Риз должен был их вытащить, он не мог потерпеть неудачу. Финч невольно задерживает дыхание, пока главарь вплотную приближается к Кьюсаку, на ходу вынимая из кобуры ствол и снимая его с предохранителя; его люди наблюдают за происходящим с легким недоумением, а заложники с испугом. Он прижимает дуло ко лбу Кьюсака, стоящего неподвижно, а тот даже не пытается воспользоваться своим оружием, изначально зная, что оно не заряжено. Просто глядит на своего потенциального убийцу, будто загипнотизированный, а капля пота медленно сползает вниз по его виску, застревая в двухдневной щетине.
- Гарри, Гарри… Тебя ведь предупреждали, верно? Тебя предупреждали, что если ты попытаешься попросить кого-нибудь о помощи, то твоя жена и дочь погибнут? Что ж. Их кровь теперь целиком на твоей совести. Я хочу, чтобы ты полностью осознал это, прежде чем умереть самому.
Кьюсак заметно вздрагивает, взгляд его лихорадочно мечется, на секунду обратившись на Финча, и тут же снова возвращается к главарю, потихоньку наполняясь гневом и отчаянием.
- Что… Что с моей семьей?! Что с ними случилось?! Отвечай!
- Они мертвы, Гарри. Кто-то проник в дом, где их держали, и они погибли в перестрелке.
У Финча все внутри скручивается от ужаса, он наблюдает, как у Кьюсака дрожат губы, расширяются зрачки, почти закрывая радужку, а лицо заливает бледность. Не помня себя, тот оборачивается к Финчу и почти кричит:
- Ты же обещал! Ты обещал, что их спасут!
Удовлетворенная улыбка мелькает на лице главаря, он медленно опускает ствол.
- Что ж, теперь ясно, что мистер Кроу здесь не просто так. Хотя, думаю, тебе не за что его благодарить.
Финч глядит в глаза Кьюсака, не пытаясь отвести взгляд, его голос слегка вибрирует от напряжения.
- Мистер Кьюсак, у вас нет причин верить этому человеку. Если он говорит, что ваши жена и дочь мертвы, то это вовсе не значит, что так есть на самом деле.
Судя по всему, его слова доходят до сознания Кьюсака, поскольку его взгляд становится более осмысленным. Но, кажется, в планы главаря не входит дать им возможность выяснить правду – резким движением вскинув ствол, уже по направлению к Финчу, он спускает курок; Кьюсак, реагирует на одних инстинктах, толкнув его под локоть, но движение запаздывает на какую-то долю секунды. Финч успевает осознать происходящее прежде, чем ощущает нечто похожее на сильный толчок в грудь, отбросивший его к стене. Он медленно сползает вниз, с каким-то детским удивлением наблюдая, как мир вокруг вдруг приходит в хаотичное движение, смазывается, превращаясь клубок из криков, выстрелов и суеты, становится мутным и расплывчатым, будто он глядит на него своими глазами, а не через стекла очков. Он пытается абстрагироваться от словно бы разгорающегося где-то внутри раскаленного уголька, пытается вспомнить нечто важное, существенное, то, чего ни в коем случае нельзя упустить, но оно все время ускользает куда-то, словно уходит под воду, в глубокий омут. И потихоньку утягивает его за собой.
========== 5. ==========
- Отсюда хороший вид.
Гарольд сделал глоток и аккуратно поставил чашку с чаем обратно на блюдце. На этот раз они с Архитектором оказались за столиком в его любимом ресторане, расположенном в пенхаусе одного из самых высоких зданий Нью-Йорка, откуда открывалась замечательная панорама города, и теперь он расслабленно наблюдал, как багровый диск солнца медленно выползает из-за небоскребов, окрашивая зеркальные стекла офисных зданий в золотистый и розовый цвета. На секунду отвлекшись от созерцания, он неожиданно поймал обращенный на себя взгляд Архитектора, слишком цепкий и пристальный, слишком напряженный для человека, просто пришедшего полюбоваться восходом солнца.
- Что-то не так?
Архитектор вдруг нахмурился, его гладкий, будто у кукольного Кена, лоб, прорезала вертикальная морщинка.
- Я уже думал об этом…
- О чем думал?
- Что будет, если ты вдруг умрешь. Как это повлияет на оболочку.
- Если ты о Машине, то я уже давно никак на нее не влияю, я полностью закрыл доступ. Она всего лишь выдает мне номера. Если она вдруг перестанет их выдавать, то я ничего не смогу с этим поделать.
Шевельнув бровями, Архитектор глянул на него как будто даже слегка обиженно.
- Что такое Машина, как ты думаешь? Какой-нибудь примитивный механизм, или обыкновенная компьютерная программа, к которой можно так просто перекрыть доступ, и она будет следовать заданному алгоритму? Это Разум, Гарольд, живой разум способный обучаться, развиваться, расти, обладающий инстинктом самосохранения. Тебе как-то уже говорили, что ты создал Бога, помнишь?
Гарольд внезапно ощутил болезненную пульсацию в висках, его слегка замутило.
- Так говорила Алисия Корвин перед тем, как Рут ее застрелила. Она была не в себе. Не надо повторять ее слова, пожалуйста.
- Прости, что вызвал у тебя тяжелые воспоминания. Но она в чем-то права. Да ты и сам частенько об этом думаешь.
- О чем?
- О том, что людям нельзя доверять. О том, что ты предпочитаешь, чтобы за тобой следила Машина, а не агенты правительства. И ты совершенно прав, Гарольд – людям нельзя доверять управлять этим миром. Тебе еще предстоит узнать о людях, которым ты отдал Машину кое-что в самое ближайшее время, кое-что, что тебе сильно не понравится. Впрочем, у тебя уже есть кое-какие подозрения на этот счет, насколько я знаю.
- Я не понимаю…
Запнувшись, Гарольд замер, настороженно прислушиваясь. Нет, ему не почудилось – чайная ложка, лежащая на блюдце, вдруг сдвинулась, будто сама по себе, мелко завибрировала, издавая звон, следом завибрировала остальная посуда, и только потом он ощутил толчки, будто при небольшом землетрясении.
- Началось, - Архитектор вдруг порывисто поднялся со своего места. - Нужно поторопиться.
- О чем ты? Я не понимаю.
- Боже, Гарольд, соображай быстрее! – впервые в голосе Архитектора вместо неизменного дружелюбия прозвучали нотки раздражения. - Нам нужно сделать так, чтобы ты не умер. Идем!
Он потянул Гарольда за собой, цепко ухватив за правое запястье, и тот машинально подчинился, где-то на обочине сознания отметив, что это впервые, когда Архитектор прикоснулся к нему физически, и что ощущения от прикосновения довольно странные, хотя непонятно почему – пальцы, сомкнувшиеся на его запястье, казались вполне человеческими.
Пока они преодолевали бесконечные коридоры, переходы и лестничные пролеты, подземные толчки понемногу усиливались, заставляя ощутимо содрогаться стены и пол. Гарольд заметил, что Архитектор избегает лифтов - вполне логичное поведение при землетрясениях. Что было ему непонятно, так это направление их движения: они не спускались вниз, а поднимались все выше и выше, минуя технические этажи, надстройки и пожарную лестницу. Наконец, когда уперлись в металлическую дверь с надписью «вход запрещен!» и дальше двигаться было некуда, Архитектор легко повернул ручку, и потянул дверь на себя. Мощный поток воздуха обрушился на них, слегка ошеломив; здесь, на крыше, было много солнца и открытого пространства, и почти весь город виднелся как на ладони – знакомый, и одновременно пугающе чужой, без следа движения и какого-либо присутствия людей. Толчки сделались настолько сильными, что сложно стало сохранять равновесие. Гарольд стоял, широко расставив ноги для баланса, и заворожено глядел, как где-то вдалеке, от самого горизонта, одно за другим рушились здания, складываясь, будто карточные домики. Рушились в абсолютной тишине, хотя, по всем законам физики, он должен был прямо сейчас слышать оглушающий адский грохот.
- Давай же, – Архитектор нетерпеливо потянул его к краю крыши, - у нас мало времени.
Гарольд инстинктивно уперся, дернувшись назад – площадка, на которой они стояли, была совершенно открытая, без намека на ограждение, так что перспектива оказаться на самом ее крае, в то время как поверхность ходуном ходила под ногами, его отнюдь не прельщала.
- Ты хочешь, чтобы мы спрыгнули вниз? – спросил он слегка дрогнувшим голосом.
- Разумеется, нет, мы разобьемся насмерть, если упадем вниз. Нам нужно попасть на крышу соседнего здания.
Почти насильно подтащив Гарольда ближе к краю, Архитектор мотнул головой в сторону соседней крыши, до которой было метров десять; тот лишь недоуменно моргнул, отметив, что здания в этом районе никогда не строили настолько близко друг к другу, тем более небоскребы.
- И как мы туда попадем?
- Перепрыгнем, конечно. Другого способа нет.
Гарольду внезапно стало холодно и отчего-то очень страшно, впервые за все время пребывания в этом непонятном мире, он выдернул руку из захвата и зябко обхватил себя за плечи.
- Хватит! Прекрати издеваться! Я хочу уйти отсюда, хочу проснуться. Прямо сейчас.
- Боже, неужели ты не понимаешь?! – лицо Архитектора выражало крайнюю степень нетерпения и раздражения. - Я как раз помогаю тебе это сделать! Если мы останемся здесь, то здание обрушится, и ты непременно умрешь, и уж точно никогда не проснешься; если ты упадешь вниз, то тоже умрешь. Единственный шанс выжить – допрыгнуть до соседней крыши.
Гарольд досадливо поморщился.
- В этом нет никакого смысла.
- Я советую тебе прямо сейчас прекратить искать во всем, происходящем здесь, привычный тебе смысл, и просто поверить мне на слово. Поверь мне, Гарольд. Пожалуйста.
Секунду они глядели друг другу в глаза, затем Гарольд едва заметно кивнул.
- Хорошо. Но даже если я тебе поверю, я все равно не в силах преодолеть и половину этого расстояния - мало того, что я никогда не был хорошим спортсменом, так, вдобавок, это в принципе лежит за пределами человеческих возможностей.
- Здесь действуют совершенно иные законы, если ты до сих пор не заметил. Чтобы преодолеть это расстояние, тебе нужно всего лишь поверить в то, что ты способен это сделать. Поверить накрепко и без оглядки. Примерно вот так.