Мелентьева Алла
Кто-то знает о вас всё. Главы 1-6
Глава 1
- Ты уж потише там будь, в первый день-то, - сказала тетя Николаю, подавая ему пальто, что совсем уж было ненужно и избыточно.
- Как это потише? Зачем? - поинтересовался Коля.
- А вот так. Не высовывайся, веди себя тихо, слушайся.
- Кого слушаться?
- А начальника своего. Что скажет, то и делай.
Николай посмотрел на тетю так выразительно, насколько смог.
- Тетя, ты случайно не жила во время крепостного права?
Тетя покачала головой.
- Ой, не нравится мне твое настроение. Тебе не на пользу. Смирнее надо быть. Мы люди простые.
- Отдай, тетя, мое пальто, да и пойду я уже, - сказал Коля с осуждением, почти вырвал пальто из рук тетки и вышел, надевая его на ходу.
Уже на улице он нахлобучил на голову черную вязаную шапочку. Шапочка придавала ему сходство с молодым послушником, несмотря на то, что Коля был убежденным атеистом. В настоящее время он значился только скромным практикантом в одном из следственных управлений Петербурга, но предпочитал уже думать о себе, как о следователе. Он выглядел нетипично для будущего сотрудника правоохранительной системы: светлые, длинные и прямые волосы, очки в дешевой металлической оправе, студенческая сутулость и юношеская шаркающая походка не придавали ему весу, как следователю. Он и сам понимал, что не похож на настоящего дознавателя, и чтоб придать своему облику немного больше значимости, он шел на разные наивные уловки, чтобы заменить недостающую значимость своеобразной стильностью, в том виде, как он ее понимал. В частности, он носил в своей сумке специальные нарукавники - их он высмотрел у одного персонажа-законника в старом американском вестерне. Нарукавники он детально описал тете, и та, хоть и сильно недоумевала, зачем они вообще нужны, и даже прямо спросила, не будет ли ее племянник выглядеть в них всеобщим посмешищем, все же сшила их на своем стареньком "Зингере", после того, как Коля с самым серьезным видом уверил ее, что "так все ходят" в том отделе, где ему теперь предстояло трудиться. Пусть дитя потешится, пока можно, думала, вероятно, она во время шитья.
Ревностное отношение Коли к своему имиджу отчасти объяснялось фактами его биографии. Биография у него, в его двадцать пять лет, была совсем несложная, и по большей части неудачливая, и этот последний факт служил ему основой для различного рода мнительностей. Коля вырос в небольшом городке в одной из провинций нашего Северо-Запада. Воспитали его мать и бабушка; про своего отца он знал лишь то, что у него была другая семья, и жил он где-то в другом городе. Семнадцати лет от роду Коля закончил школу и приехал в Санкт-Петербург учиться на юриста. Строго говоря, ему гораздо больше хотелось поступить на историческое отделение, но профессия историка ни по каким меркам не могла считаться прибыльной для молодого провинциала из семьи с небольшим достатком. Мать Коли, услышав про исторический факультет, сразу твердо заявила: "Извини, сынок, но подумай о том, что мы люди небогатые; я не в состоянии поддерживать материально такие твои запросы", - и посоветовала ему выбрать в качестве будущей карьеры что-то "более близкое к жизни".
В Петербурге он поселился на квартире у вдовствующей бездетной тетки, которая, как многие одинокие люди, страдала от неприятных предчувствий приближающейся старости. Тетка была очень рада приютить племенника, лелея надежды, что он останется в Петербурге навсегда, обзаведется семьей, и тем самым даст ей возможность почувствовать себя частью этой семьи. Все, в сущности, у Коли в первое время шло неплохо. Он поступил учиться на недорогое коммерческое отделение одного из второразрядных юридических институтов; первые два года обучения оплатили вскладчину из своих сбережений мать и тетка, в надежде, что в дальнейшем Коля отличными оценками заслужит перевод на бюджетное отделение. Так бы, скорее всего, и случилось, но после второго курса вузовское начальство внезапно и вероломно отменило переводы с платных отделений на бюджетные. Денег на дальнейшую учебу вовремя собрать не удалось, и Колю тут же загребли в армию. Из армии он вернулся через два года с больными почками и сильно упавшим зрением. Его мать долго, но безуспешно пыталась выяснить у него, как он заполучил все эти недуги. Он перевелся на заочное отделение и доучился с грехом пополам до четвертого курса, подрабатывая все это время в зависимости от обстоятельств то типографским рабочим, то помощником нотариуса, а то и просто разнорабочим при каком-нибудь предприятии. Пару раз ему приходилось прерывать учебу, чтобы лечь в больницу для залечивания хронзаболеваний, принесенных из армии. Так прошли еще три года. Большинство бывших колиных однокурсников за это время давно успели получить диплом, устроиться по фирмам и обзавестись семьями. Коля со своими больными почками, очками, креслом-кроватью на тетиной кухне и постоянными жизненными неурядицами на фоне многих из них смотрелся довольно бледно.
Коля тоже, в принципе, если бы очень захотел, мог жениться и остепениться, потому что тетя постоянно напоминала ему, что соседка с пятого этажа - его ровесница, девушка из семьи потомственном интеллигенции, не прочь с ним познакомиться поближе и куда-нибудь пойти вдвоем, в кино или в кафе; и у нее, что немаловажно, есть своя отдельная квартира. Квартира находилась в престижном районе и досталась в наследство от бабушки, потомственной петербурженки. Но Коля каждый раз отнекивался. Соседка не нравилась ему своим длинным носом, деловитостью и немного визгливым голосом, которым она здоровалась с ним, когда им случалось встретиться на лестнице. В соседкиных интонациях явственно чувствовалась склонность к истерии, как у большинства потомственных интеллигентных девушек. Кроме того, Коля был очень щепетилен в подобных делах, и ему претил такой, если можно так выразиться, бытовой способ заводить знакомство. Каждый раз, когда тетя начинала разговор о женитьбе на интеллигентной девушке, он отнекивался, неопределенно бормоча, что "это так не делается".
Несмотря на неудачи, Коля был оптимистом и не терял надежды добиться каким-нибудь способом жизненного успеха и оправдать упования всех женщин своей семьи, которые только им одним и жили - матери, тети и бабушки. Для этого он твердо намеревался испробовать все разрешенные законом способы. На предпоследнем курсе он записался проходить практику в одном из городских следственных отделений в надежде получить там место. Практика засчитывалась как преддипломная, и, само главное, была преподнесена красноречивым проректором как Великий Жизненный Шанс, воспользовавшись которым можно было получить место в следовательском отделе и взыскать многие блага в дальнейшем. Коля записал свою фамилию в список у секретарши из деканата и через неделю получил приглашение на практику в следственное отделение одного из районов города. Туда Коля и направлялся в это утро с нарукавниками в сумке.
В обшарпанном здании его встретил низкорослый косматый человечек, сидевший на дежурстве. Ни говоря ни слова Коле и не глядя на него, он набрал номер по внутренней связи и сказал кому-то бесцветным голосом: "ваш пришел". Через пару минут Коля стоял в кабинете перед огромным дубовым столом, в дальнем конце которого сидел полноватый и лысоватый человек в белой рубашке и галстуке. Предположительно, это было самое главное лицо всего отделения. Из таблички на двери его кабинета Коля узнал, что его зовут Юрий Васильевич Соколов. Подробности его облика Коля издалека не рассмотрел из-за плохого зрения. Эта важная персона, помогая себе отчаянными жестами, сообщила ему, что отдел, где Коля будет трудиться, выполняет задачи по вопросам исполнения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, проводя неотложные следственные действия по установлению лиц, которые могли совершить преступление... - ну и многое другое в таком же духе.
После того, как Юрий Васильевич произнес все слова, которые полагается произносить при приеме на работу в бюджетную организацию, он повел Колю из своего кабинета в другое место. Настал момент, когда самый главный начальник должен был торжественно представить Колю его будущему непосредственному начальнику. Коля и от непосредственного начальника ожидал многого по части жесткости и крутости - и в данном случае его ожидания в какой-то мере оправдались.
Непосредственный начальник оказался достаточно молодым, крепким и бодрым. Он был всего лет на пять постарше, однако крепость телосложения и бодрость придавали ему вид настоящей зрелости по сравнению с сутулящимся и худым Колей. Он вполне подошел бы под колино представление о крутом парне, если бы не напомнил ему чем-то одного вороватого сержанта, которого Коля помнил еще по армейским будням. Он привстал из-за стола и энергично пожал руку Коле, проделав это примерно так же, как и большинство других непосредственных начальников. Юрий Васильевич представил их и удалился. Начальник и его подчиненный остались одни.
- В общем так, - тут же приступил к делу непосредственный начальник, - Сразу переходим на ты. Тебе Юрий Васильевич сказал, что я Кирилл Анатольевич, но ты зови меня просто Кирилл. Я так привык. Или - тут он оживился, - зови меня шеф. Значит вот как будем: я - шеф, ты - Николай. Все. С этим определились. Теперь переходим к делу. Работы у нас навалом, и хорошо, что тебя именно к нам приписали. Поэтому сегодня давай поезжай на задание, а завтра я тебя оформлю по ведомству.
- Как? Прямо сейчас - на задание? - опешил Николай.
- А что тебе не нравится? - удивился "шеф", - Есть задание. Есть ты. Оба вы созданы, что называется, друг для друга. Садись давай и слушай. Поедешь сейчас в Академию так называемую Сервиса и Экономики и расследуешь там хорошенько одно дельце. Как будто специально для такого как ты, молодого Пинкертона, - отчасти насмешливо, отчасти серьезно-поучительно добавил он. - В вышеуказанной Академии на днях случилась вечеринка в среде педагогического состава - старушки-пенсионерки там всякие, педагогини, собрались погулять по случаю своего женского праздника. И закупили, решив сэкономить свои небольшие бюджетные денежки-зарплаты, немножко паленой водки из ближайшего ларька. С ближайшими ларьками мы уже работаем. К счастью - твоему и моему - городские власти значительно облегчили нам шмон, издав указ о ликвидации ларьков, торгующих на остановках, так что их осталось в том районе не так уж много. Так что с ларьками я разберусь и сам. Твое же дело будет...
- Пенсионерки паленой водкой отравилась, что ли? - спросил, не соблюдя субординации, Коля.
- Пенсионерки как раз убереглись. Ты слушай, слушай, не отвлекайся. У тебя, я вижу, не слишком приятная манера перебивать старших по званию. Повторяю суть: на вечеринке педагогов случайно оказался контрафакт. В результате одна молодая преподавательница к своему несчастью отравилась и была найдена в аудитории мертвой после праздников. К сожалению, к тому времени, как ее обнаружили, мусор из здания был уже вывезен, и искомая бутылка водки не была найдена. В чем заключается наша задача, как по-твоему? - спросил он.
- Наверное, для начала выяснить источник происхождения паленой водки? - ответил Коля. Он был по характеру человеком исключительно миролюбивым. Его миролюбивость бросалась в глаза и была постоянным искушением для всех его начальников, получавшим возможность безнаказанно его муштровать. Нынешний, как следовало ожидать, не был исключением.
- Не понял: наверное или точно? - сказал Кирилл, увеличивая в голосе степень строгости.
- Наверное точно, - ответил Коля.
- Точно! - еще раз сурово поправил его шеф, - точно! и никаких "наверное" я в работе со мной не потерплю. Поэтому ты сейчас поедешь туда и проведешь тщательный опрос всех, кто мог быть свидетелем этой трагедии. Вид у тебя как у студента, поэтому ты легко войдешь им в доверие. И все у них выведаешь. Поспрошай там, как это их так угораздило, и где они надыбали эту паленку. И аккуратненько все запиши на бумажку. А завтра мне доложишь, какая у них оперативная обстановка. А тебе это будет отличная возможность проявить инициативность, желание работать и зарекомендовать себя на будущее. Как стажеру тебе не полагается проездная карта - на, даю тебе свою, вечером сдашь диспетчеру. Все понял?
- Все, - несколько обескуражено ответил Коля.
- А теперь мы пойдем в тот отдел, где у нас база данных, а потом на пункт ксерокопирования, и скажем лаборантке сделать тебе копии всех объяснительных записок, которые нам удалось собрать с участников этой педагогической оргии. Понял?
- Понял, - сказал Коля.
- Тогда пошли.
После того, как копии документов были сделаны, Кирилл проводил его до вахты.
- Документы ты просмотришь в транспорте, - сказал он Коле, подавая ему папку с бумагами, - все равно, все и так понятно. Его строгий начальственный тенор немного потеплел от сознания того, что он сбыл хлопоты с рук, и сегодня ему не придется больше с возиться с новичком. - Одного я только не пойму, - добавил он напоследок, - если эти педагогические бабы так бедны, что не могут себе заработать на бутылку приличной фирменной водки - зачем им вообще пить? Я вообще не понимаю, зачем интеллигентным женщинам трескать водку!
Коля обратил внимание на то, что это было единственное замечание его шефа, которым он высказал свое личное отношению к случаю в Академии.
Глава 2
Во время поездки в Академию Сервиса и Экономики в общественном транспорте Коля задумчиво пролистывал ксерокопии документов и размышлял о том, нормально или ненормально для интеллигентных женщин пить водку. В принципе Коля не видел в этом ничего страшного или необычного. Его мать и бабушка охотно наливали себе по одной или две стопке водки или коньяка, если случалось застолье, а тетя так и вовсе могла вполне порядочно заложить за воротник, потому что, как она объясняла, таким способом пристрастилась снимать приступы одиночества после смерти мужа. Все эти женщины в колиных глазах являлись безусловно интеллигентными. Поэтому, сделал вывод из своих размышлений Коля, вероятность того, что интеллигентная женщина случайно отравилась водкой из-за того, что принимала последнюю внутрь в силу каких-то уважительных причин, была достаточно велика.
Академия Сервиса и Экономики находилась в несколько окраинном районе N.- в одном из самых загадочных районов Петербурга. В этом странном месте собрались образцы всех архитектурных течений двадцатого века. Центр района формируют монументальные кварталы сталинской эпохи - авторам этих строений показалось мало возвысить колонны на четырехэтажную высоту, и они, ничуть не колеблясь в своем творческом устремлении, надстроили прямо на портиках еще колонн на два этажа. Вокруг этих удивительных монстров, стоящих ровным строем, таким же ровным строем выстроились гарнизоны хрущевских домов, похожих на большие спичечные коробки, уложенные набок. К ним в свою очередь подступают высотки семидесятых со знаменитыми витринами-стекляшками в первых этажах, которые по большинству теперь выбиты и наспех заложены фанерой. Дома разных десятилетий отделены друг от друга широкими улицами и масштабными пустырями. Уютные с виду, но неудобные внутри малоэтажные особняки, построенные для рабочих в тридцатые годы, располагаются без всякой системы; их можно видеть то целыми кварталами, то поодиночке (в виде вкраплений) в причудливом сочетании с домами других стилей. В таком градостроительном разнообразии ощущается дух какой-то величественной заброшенности, как будто создавали эти перспективы для некоей высокой цели и прекрасного будущего, но потом передумали, и махнули рукой, оставив проект без продолжения - история подсказывает нам, что, в сущности, так оно и было.
Академия Сервиса и Экономики располагалась в одном из зданий тридцатых годов. Особняк этот, расположенный среди промышленных зон и пустырей, издали смотрелся таинственно. Предназначение его было не до конца продумано пролетарским архитектором тех лет. Здание для обучения революционной молодежи напоминало модернизированную усадьбу для барской семьи: с двумя флигелями, соединенными лестницей и большим актовым залом, который каждый, кто знаком с планировкой дворянских усадеб, мог без труда представить бальной комнатой. Актовый зал был битком набит неровно стоящими столами и стульями - администрация использовала его не только для собраний, но и для учебного процесса. Руководство вуза не упускало ни единой возможности делать деньги, и коммерческие группы были раздуты до предела. Аудиторий под занятия постоянно не хватало, и поэтому часто случалось так, что в разных концах актового зала, словно в деревенской школе, сидело сразу несколько разных групп с преподавателями.