Дина приняла предложение Рейнталя спокойно, без душевных переживаний и восторга. Глубокого чувства она не питала, но дружеское расположение к нему, после долгих лет одиноких скитаний, создалось само собою, без усилий с ее стороны. Он был не урод, неглуп, хорошо воспитан. Обо всем мог поговорить содержательно и не банально, следил за литературой, артистически играл на рояле.
Дина одна уцелела из всей семьи после разгрома их усадьбы большевиками. Отца расстреляли. Мать вскоре умерла от горя и всяких лишений. Брата забрали в красную армию и он пропал на одном из фронтов гражданской бойни. Бежав из Совдепии, Дина перебивалась частными уроками, потом попала в контору. Предстоящее замужество сулило ей иллюзию прежней жизни, но которой она так стосковалась.
Приведя свой туалет в порядок, Рейнталь вышел из дома, направляясь к Дине. Она жила в меблированной комнате, через три квартала от его улицы. Открывая парадную дверь, он столкнулся с господином в нахлобученной шляпе, с поднятым воротником пальто. Взаимное извинение, — господин вошел в подъезд, а Рейнталь продолжал свой путь. Он был очень удивлен, когда прислуга, открывшая ему дверь, заявила, что барышня еще не вернулась со службы, но, вероятно, скоро будет, так как обедает сегодня дома. Утром просила ей оставить порцию.
Рейнталь прошел в комнату Дины.
«Странно, непонятно! — соображал он, — только что звонила, собираясь в кафэ, а дома распорядилась об обеде. Что за противоречие?!»
Вскоре пришла Дина.
— Виктор, вот, мило! Я все хотела позвонить вам, да так и не решилась. Сегодня патрон торчал весь день. Он бывает очень недоволен, когда служащие занимают телефон личными разговорами.
— Вы не звонили мне Дина? — озадаченно переспросил Рейнталь, целуя ее руку.
— Сегодня?
— Полчаса назад.
— Нет!
— Вы шутите!
— И не думаю, Виктор, что с вами?
— Но позвольте, это какая-то мистификация! Я зашел по вашему вызову, Дина, чтобы идти с вами в кафэ «Брюссель» обедать.
— Ничего не понимаю, милый Виктор! Или вы грезили наяву, или…
— Кто-то нас дурачит! досказал Рейнталь.
— Расскажите, Виктор, как это было. В этом надо разобраться!
— Около трех часов, когда я просматривал за письменным столом свои бумаги…
— Какие это бумаги? Вы никогда их мне не показывали.
— И не покажу. Эти бумаги, — результат моих работ, источник моего, а в скором будущем нашего общего с вами существования.
— Но мне-то вы могли бы доверить вашу тайну…
— Никому в мире!.. Простите Дина!
— Я хожу около вас вслепую, не зная, кто же вы, наконец! Это тяжело, Виктор!
— Верю и вижу, дорогая… Потерпите еще немного… Скоро мои дела завершатся заключительным аккордом и я освобожусь от всяких тайн и обязательств.
— Итак, около трех часов, — вздохнув, напомнила Дина.
— Затрещал телефон. Женский голос, мало похожий на ваш, грубый и сиплый, заговорил со мною. Я усомнился, вы ли это. В ответ выслушал легкую нотацию, с оттенком ревности. Изменение голоса обяс-нялось простудой. Вслушиваясь, я уловил как бы вашу интонацию и успокоился. В результате говорившая со мною вашим именем просила зайти к вам, чтобы вместе отправиться обедать в «Брюссель».
— Все это странно, Виктор… И я нахожу связь этого телефонного разговора с некоторыми явлениями последних дней.
— Именно?
— За нами следят.
Рейнталь вздрогнул и насторожился.
— Из чего заключаете вы это, Дина?
— Я часто встречаю одного господина около моего дома и у конторы. Наконец, третьего дня, этот господин был с другим подозрительным субъектом и дамой в кафэ. Они сидели невдалеке от нас, присматриваясь и прислушиваясь. Помните, я еще обратила на них ваше внимание?
— Да, да…
— Когда мы уезжали, они последовали за нами в автомобиле.
— Так, так… И только затор экипажей и авто на площади цирка, где мы раньше успели проскочить, задержал их и они отстали.
— Виктор! Я чувствую… с вами говорила по телефону эта дама… Боже, вас хотели выманить из дома!.. Ваша тайна…
Рейнталь не слушая далее, вихрем вылетел от Дины. Его мысли, нервы, мускулы сжались в один молниеносный зигзаг, стремившийся через все преграды туда, домой… Скорей!.. скорей!!
Первым его движением, когда он вбежал в свою квартиру, не заметив, что над замком входной двери кто-то поработал, было броситься к креслу. Отшвырнув его в сторону, Рейнталь пошатнулся и, почти задыхаясь, медленно осел на пол… Шкатулка была на месте. Он улыбнулся, потом встал, отирая пот с лица и принялся хохотать как безумный. Успокоясь, пересчитал документы и привел в порядок кресло. Только теперь он обратил внимание на следы чьего-то посещения. Вскрыты ящики письменного стола и все хранилища — картонки, сундуки, корзины перерыты. Гравюры на стенах, несколько книг в ночном шкафике перевернуты. Все, куда можно спрятать документы, осмотрено. Неприкосновенным осталось одно кресло, так удачно послужившее ширмой драгоценной шкатулке.
На этот раз Рейнталь оказался неуязвимым. Но было ясно, что это только начало охоты за его тайной. Последует ряд новых покушений и против них необходимо принимать меры.
5
Наступила вторая ночь приключений Путина. Дня он не видел. Круглые сутки в его темнице горело электричество. Кормили отлично. Пленившие его джентельмены сами приносили утренний кофе, завтрак, обед. Стараясь скрасить часы его заключения, притащили книги, карты для пасьянса, предложили даже граммофон и гитару, если он играет. Создавалось впечатление, что Путина собираются выдержать здесь немалый срок.
Ужин принесли с двумя приборами. С джентельменами вошла их сотрудница, дама, бывшая с ними в тот знаменательный вечерь в кафэ «Брюссель».
— Надеюсь, господин Путин, вы не откажете мне в удовольствии немножко за вами поухаживать, как подобает гостеприимной хозяйке? — кокетливо произнесла она сипловатым голосом.
— Мадам, я польщен и обласкан! — иронически ответил Путин.
— Мы оставляем вас в приятном tete a tete, — сказал старший.
— Запирать на ключ с дамой не принято в порядочном обществе. Но предваряем вас, — всякая попытка к бегству будет пресечена в корне: в соседней комнате мы во всеоружии.
— Совершенно излишняя предосторожность, господа! Бежать в сторону наибольшего сопротивления, просто глупо. Присутствие же очаровательной дамы исключает всякую мысль о желании с моей стороны лишиться ее общества! — галантно парировал Путин.
— Мадам, прошу! — сказал он, указав на диван, а для себя к столу придвинул стул.
Джентельмены вышли.
«Бабец невредный!» — мысленно решил Путин, разглядывая свою даму, среднего роста, хорошо сложенную смуглую брюнетку.
— Вы, кажется, изучаете мою наружность? — улыбаясь, сказала она.
— Как и полагается при встрече с новым противником.
— Это скучно! Наконец, я вовсе не желаю числиться в списке ваших врагов. Не можем ли мы с вами стать друзями, Путин, как вы думаете?
— Предположение маловероятное!
— Почему?
— Наши взаимоотношения так далеки от этой возможности. Вы преследуете известных лиц, я взял на себя задачу всемерно вам противодействовать.
— Ах, Путин, все это ерунда! Главное… вы мне нравитесь! — томно щурясь сказала брюнетка.
— Ого! Откровенность, вызывающая на ответ.
— С этим не торопитесь. Ответ отрицательный выслушать больно, а положительный будет понятен без слов!..
— И не глупа, и недурна, и расставляет мне тенета! Воздержись, мальчик, воздержись! — предостерег себя Путин, аппетитно проглотив пару тартинок и принимаясь за рябчика.
— Вы предлагаете мне дружбу, — сказал он, — а я знаю о вас не более, как о мадам Икс, сообщнице господ Игрек и Зет!
— Настанет время, узнаете многое…
— Хотя бы имя?
— Ирэн.
— Красиво!.. Отчество?
— Оно вам ничего не скажет.
— Итак, мадам Ирэн, с вашего позволения…
— «Мадам» отбросьте, слишком официально за нашим интимным ужином… Наконец я, может быть, девушка! Непорочная, чистая голубица! Редкий экземпляр в наше время.
— Не смею сомневаться… Но разве ни Зет, ни Игрек не…
— Ни тот, ни другой! — перебила Путина Ирэн. — Я отрицаю брак и свободна в своих чувствах как ветер!
Она откинулась на спинку дивана, грациозно потягиваясь, как шаловливая кошечка.
— Путин, налейте вина!
Аромат старой, выдержанной мадеры приятно защекотал нервы, когда Путин открыл бутылку.
— Садитесь поближе и выпьем за нашу дружбу.
— Вы снова возвращаетесь к этой теме, Ирэн! — опускаясь на диван, полуупреком заметил Путин.
— Она вас отталкивает?
— Но и не привлекает.
— Ах, Путин, Путин! Молодая, интересная женщина ищет вашей дружбы… А вы…
— А я?
— Как деревяшка, скромно сидите, опустив глаза. Где ваш темперамент? Ну, какой же вы мужчина?
— Вам люб темперамент, который демонстрировался вчера ночью в этом милом учреждении? Скажите, Ирэн, зачем ваши сообщники завлекли меня туда?
— Что за вопрос, Путин! Вы ли это, знаменитый сыщик Путин? Вас надо было где-нибудь усыпить, чтобы вы не знали, как вас привезли и где вы сейчас находитесь.
— Где же?
— В некотором царстве, в тридесятом государстве, за синими морями, за высокими горами, в дремучем лесу, на зеленой поляне стоял зачарованный замок. В нем жила-была принцесса молодая, всех красавиц пригожей и милее. Ждала она отважного рыцаря, кто смело проникнет в замок и своим поцелуем снимет чары злого волшебника. И вы, Путин, как в сказке, в заколдованном замке. И принцесса ваша — я, и никуда вы от меня не уйдете. Нет отсюда ни пути, ни выхода…
— И выход я найду, и пути передо мною откроются…
— Так целуй же, ласкай меня, милый… — исступленно зашептала Ирэн, обвивая руками шею Путина.
— Что вы делаете, Ирэн… сумасшедшая… — стараясь освободиться из объятий, бормотал Путин.
Но поцелуи Ирэн заглушали его слова, туманили рассудок, разжигая в крови ответный огонь желаний.
— Как в сказке, как в сказке… пришел мой рыцарь… — стонала страстно Ирэн, извиваясь на его груди.
Слабел, изнемогая, протестующий голос в сознании Путина. Он уже отвечал на поцелуи Ирэн и руки его обнимали горячий стан молодой женщины…….
Мгновения миновали… Вздохи ровнее, спокойнее взоры и вялы движения. Благодарно нежась, Ирэн склонила головку на плечо Путина.
— Сегодня ты мой, а завтра… Я ничем не связываю тебя, мой милый, никаких обещаний.
— Я не прощу себе этой минутной слабости, Ирэн… Зачем все это было.
— Никаких упреков! Я так хотела. И знаешь, о чем я сейчас мечтаю? Уйти отсюда с тобою. Мне опротивела эта жизнь… Устала. Надоели эти, как ты называешь, Игрек и Зет.
Путин напряг свое внимание. Вот, вот раскроется тайна и он все узнает.
— Так кто же они, эти Игрек и Зет, и что у вас тут происходит? — осторожно спросил он.
— Нет, мой милый! Предательницей я не была и не буду. В этом направлении ты от меня ничего не добьешься!
В дверь постучали, приоткрылась щель и раздался голос:
— Ирэн, ваша болтовня уже утомила нашего гостя. Второй час — пора бай-бай!
Ирэн дружески пожала руку Путина, шепнула: — Завтра опять поужинаем вместе, — и бесшумно выскользнула из комнаты.
6
«Отвратительно! Безобразно!.. Раскис перед чарами шальной бабенки…» — казнился Путин, сидя в том же положении, как оставила его Ирэн. Он еще чувствовал теплоту ее тела и запах духов на диване.
«Надо действовать! Или сегодня же ночью, или Бог весть когда я отсюда выберусь с этими совместными «ужинами».
Путин решил дождаться трех часов, когда, по его соображениям, в таинственном доме все утихнет и уснет крепким сном. Если его темница оборудована не внутри дома, а имеет наружную стену, в ней должно быть замаскированное окно. Обнаружить его не так трудно. В противном случае этот план бегства рушится, и Путину придется ждать неопределенное время, все расчеты строя на возможной оплошности Игрека и Зета. Необходимо прибегнуть тогда к помощи Ирэн, чтобы усыпить их бдительность. Добиться полного ее доверия, подогревая вспыхнувшее к нему чувство или чувственность, не все ли равно в данном положении! Был бы аппетит во время их «ужинов». Если сегодня Ирэн категорически отклонила его попытку, то после ряда этих «ужинов» Путин сумеет выведать от нее все, что ему нужно.
На худой конец, — последний выход — совместное бегство. Устроить его для Ирэн сущий пустяк, использовав как-нибудь отсутствие сообщников.
В три часа, по намеченному плану, Путин приступил к обследованию стен. Стена, противоположная двери, не дала никаких результатов. Прощупывая стену слева от двери, Путин ощутил, как войлок, на высоте пояса, слегка продавливается под рукою. Перочинным ножом он сделал прорез и увидел под войлоком папку. За нею блеснуло стекло окна. Свобода была близка!
Путин подтащил столик, взобрался на него и прорезал войлок в ширину и высоту окна. Потом погасил электричество, чтобы необычным светом не привлечь случайного внимания. Когда глаза освоились с темнотою, он принялся за работу. Срезал войлок, не без усилий отодрал по кускам папку и, наконец, раскрыл окно.
Резким холодом пахнуло в комнату. Темная ночь притаилась за окном. Ни единой звездочки не мерцало в затученном небе. Моросил мелкий дождь. Долго и пристально вглядывался Путин, пока не различил силуэт толстой березы, чуть белевшей на расстоянии аршина-двух от окна. Этого было для него достаточно. Он вырвал из записной книжки листик, чиркнул зажигалку и быстро набросал карандашом прощальное приветствие:
«Благодарю за непрошенное мною гостеприимство. Прошу извинения за необычный способ освобождения. Путин».
Он встал на край подоконника, выпрямил корпус и сделал наклонное движение вперед. Ухватясь вытянутыми руками за березу, Путин в следующий момент поймал ногою сук и начал спускаться. Не нащупывая больше опоры, Путин прыгнул и мягко упал в траву. Главное сделано — он свободен. Но впереди предстоял еще нелегкий путь. За ночь, пока не рассвело, ему надо уйти как можно дальше отсюда. Где он? В каком направлении город? Чуть дыша, медленно передвигая ноги, Путин обошел вокруг дома, придерживаясь стен. Никаких указаний, ни признаков дороги, хотя бы тропинки. Всюду лес, глушь и тьма. Оставалось одно: идти наугад, стараясь не сбиться с прямой линии, чтобы не плутать бесплодно вокруг да около.
Путин двинулся, взяв направление от широкого каменного крыльца. Шагов пятьдесят ступал по ровной, покрыто травою площадке, наткнулся на толстый пень, еще шаг — и заросли старого леса охватили его со всех сторон.
Есть особая, жуткая прелесть в ночном лесе. Тишина — за версту слышен каждый шорох. — Гукнет заяц… Филин простонет… Дятел спросонья задолбит по сосновой коре… Хрустнет валежник под ногою… а кажется — и невесть что творится вокруг одинокого путника. Замигают вдали светлячки на болотистой мшинке, а уж чудится — волчья стая залегла, поджидает. Коряга, бурей заваленной липы раскинула толстые корни, — ну, совсем медведь на дыбках, вот-вот облапит! Причудливый кустик, что шапкой прикрытый, притулися меж елей, — то ли добытчик лихо притих, острый нож за пазухой наготове!.. Полон чудес, наваждений старый ночной лес! Человек в нем ничтожен и робок, как младенец в первых потугах ходить.
Путин с трудом пробирался сквозь лесную чащу. Попадались густые поросли малинника, перепутанные высокой крапивой. Руки горели от ожогов и ссадин, разомлели ноги от напряженной ходьбы. Порывисто выстукивало сердце, шумно пульсировали виски и мучительно хотелось пить. Путин чиркнул зажигалку и посмотрел на часы. Было около пяти. При самок медленном, черепашьем, шаге, он отдалился от дома версты на две, если только леший не водил за нос на одном месте. Путин решил подождать рассвета, когда можно хоть немного ориентироваться и двинуть полным ходом.
Он сел на пушистую кочку, прислонясь спиною к толстому дереву и с наслаждением вытянул усталые ноги. И как бы сладко заснул он! Истомная нега погружала мысли и чувства в нирвану. Но засыпать нельзя — проспишь и до полдня в этой тиши ароматного леса… Чтобы развеять сонливость, Путин подряд выкурил две папиросы. Сорвал травинку и принялся щекотать в носу. Прочихался и сон разогнал. Думки нахлынули и совсем оживился Путин. Пылкая Ирэн вспомнилась. И как это у них скоропалительно вышло. Раз, раз и готово! Мог ли он ожидать такого романтического конца своего пленения? И не вообразить обиды и гнева хорошенькой женщины, когда откроется его бегство! Как сложатся их отношения, если придется им встретиться снова?.. Не нужна ему вовсе Ирэн, не искал ее близости. Вспышка крови, минутный каприз толкнул их в объятья. Мимолетный эпизод и больше он не повторится… Стушевался образ Ирэн и к Дине потянулись мысли Путина. Неужели и она такая же? Надругалась ли над нею жизнь, изломав некогда крепкие устои старой, барской семьи? Иль по-прежнему гордо несет она свою золотисто-огненную головку, смело глядя каждому в лицо непорочно-голубыми глазами?.. Как любил он тогда этот чистый, открытый взгляд! И теперь, после долгих лет разлуки, Путин, увидев ее, понял, что прежнее юношеское чувство не умерло в нем, а где-то глубоко-глубоко, в уголке сердца, осталось до последнего вздоха. Первая любовь не глохнет бесследно. Это такое большое чувство, такая неизмеримая радость, как первый крик новорожденного для матери, первый луч солнца для прозревшего слепца, первый полет из гнезда оперившегося орленка. Первая любовь!. В тебе вся поэзия жизни, вся молитва к творцу этой жизни, вся красота извечной красоты!..