И сейчас здесь, в величавом безмолвии ночного леса, Путин, как никогда доселе, проникся тоской одиночества. Образ Дины явственно, до галлюцинаций, вставал перед ним и он жаждал верить, что не все еще потеряно для него в жизни — настанут новые дни, а с ними конец одинокой его маяты.
Повеяло предутренним холодком. Рассветало. Пронесся по лесу шелест, словно деревья стряхнули ветвями ночную дрему. Чирикнул очнувшийся чиж. Свистнула иволга. Сорока застрекотала. Шумно захлопал тяжелыми крыльями глухарь. Заголосил на разные лады пернатый мир и ожил старый лес. Забегали ящерицы по трухлявым пням. Муравьи заворошились в своих кучах. Всякая тварь лесная поползла, побежала… задышал лес миллионами жизней. Серый полусвет таял, алея на востоке. Колеблясь расплывались тени. Ясней выступали контуры дерев-великанов. Погожее раннее утро вставало в полном блеске осенних красок.
Путин зябко поежил плечи, поднялся со своей кочки и бодро зашагал вперед. Два часа ходьбы нисколько не подвинули его поисков. Та же картина дремучего бора вокруг — ни людского следа, ни намека жилья. Нервы Путина задергались, живчик на виске запрыгал — не по себе стало. Этак можно весь день проплутать и опять заночуешь в лесу! Заурчал и желудок — от ужина следа не осталось. Папиросы все скурил — совсем беда! Но вот лес проредел, полянки начали просвечивать, молодняк, вперемежку с кустарником, под уклон пошел и, вдруг, Путин выбрался на проезжую дорогу. Опять задача. Вправо повернуть, или влево? Постоял, постоял, долго смотрел в обе стороны, прислушался и сел на обочине. Авось кто пройдет иль проедет. Ни конного, ни пешего — словно вымерло все верст на сто! Отдохнул Путин, встал посреди дороги и судьбу загадал: закрыл глаза, повернулся несколько раз и махнул в ту сторону, куда лицом пришелся. Порядком отмерил Путин, задумался шагая, и диву дался, не заметив, как дорога уперлась в шоссе! Глянул и залюбовался! Под ним перламутровой далью парило на солнце неподвижное море. Заштилело, как редко выдается в осеннюю пору. Безнадежно маячила большая яхта, опустив паруса. Чайки кружились низко, низко, хлопая по воде крыльями. А влево, на изгибе бухты, высился город. Путин давно не молился, но тут прошептал: «Слава Богу!» и пошел — на глаз верст десять пути.
Едва передвигая от усталости ноги, доплелся он до пригорода и в первой же мелочной лавочке припал к молоку со свежим еще теплым хлебом. Папирос купил, всласть накурился. На счастье попал ему попутчик-фурман и Путин поехал домой, чтобы тотчас залечь отоспаться и со свежими силами за дело — разыскивать Дину.
7
Невообразимая кугерьма поднялась у Игрека с Зе-том, когда они явились к своему пленнику с утренним кофе.
— Удрал! — завопил Игрек.
— А что я тебе говорил! — злорадствовал Зет. — Ты умник старший! Советов не слушаешь — вот тебе и наука!
— Советы, советы! Чорта рыжего теперь в твоих советах!
— Тоже, подумаешь, антимонию радушия развели! Такого пройдоху, как Путин, на цепи держать впору! сопя резонировал Зет.
— Тебя, барбоса лысого, на цепь посадить, чтоб не лаялся!
— Посади, попробуй! Эх ты чертопхай! Много ль без меня сделаешь — опять в лужу сядешь! Документы от Рейнталя достал ли? Где они, эти драгоценные бумажки?
— На себе, видно, носит, все перерыл.
— И опять меня не послушал! — не унимался Зет.
— Как было намечено, так следовало идти неуклонно. Комнату-изолятор для кого приготовили? Для Рейн-таля. А приволокли сюда Путина. Сидел бы Рейнталь здесь — и документы были бы наши. Сотням Путиных и во сне бы не снилось, что здесь происходит. Теперь начинай сначала. Всю музыку испортил — сам втянул старую ищейку в это дело!
— Да перестанешь ли ты зудить! — заорал Игрек.
— А ты горло-то не рви, не из пугливых я!
— Болван!
— Идиот!
Перебранка перешла в такой безалаберный гвалт, что приятели сами перестали понимать, о чем они спорят.
На крик вбежала Ирэн, увидела развороченное окно, ахнула и ткнулась на диван. Вчера, удовлетворяя порыв своей пылающей чувственности, она сама освободила Путина от всяких перед ней обязательств. Она ни в чем его не обвиняла, но было и жаль, что их случайная близость так скоро прервана. Неожиданно возникла эта близость и потому в ней была особая острота ощущений. Ирэн не могла рассчитывать на длительную связь — знала, что мысли Путина далеки от нее, но он ей нравился и был обиден его уход.
Игрек и Зет вдоволь набранились и увидели, наконец, удрученное настроение Ирэн.
— Влюбились вы, что ли, в Путина? — спросил Игрек.
— Хотя бы и так!
— А удержать при себе не сумели.
— Зато вы много успели в своем предприятии! Уж если Рейнталя проворонили, так где вам с Путиным тягаться!
— Что, брат, и она тебя шпигует! — вставил Зет.
— Рейнталь от нас не уйдет, — примирительно сказал Игрек.
— Меня вы оставьте в покое насчет Рейнталя, — заявила Ирэн, — его на телефонную удочку больше не поймаешь. Один раз удалось, да у вас ничего не вышло, только спугнули.
— Необходимо выждать время, чтобы усыпить бдительность Рейнталя, а затем нанести удар с другой стороны, откуда он не ждет нападения. Таково мое мнение! — сказал Зет.
— И я его разделяю! — поддакнул Игрек.
— А Путин вас обоих разделает!
— Кто кого разделает — будет видно в свое время, а сейчас распределим роли в дальнейшей игре. Я беру на себя Рейнталя, — решил Игрек.
— Мне остается Путин — сюжет нелегкий! — сопя пробурчал Зет. — Может быть вы, Ирэн, желаете им заняться? — ухмыляясь добавил он.
— На Ирэн возлагается наблюдение за рыжеволосой дамой Рейнталя — заключил Игрек. — Но, господа, действовать надо обдуманно и тонко. После неудачи с Рейнталем и бегства Путина, они будут осторожны и хитры как мухи. Здесь нам делать пока нечего! Поодиночке переправимся в город — наши задания определены и ясны для каждого. Да сопутствует нам успех! — закончил он, пожимая руки сообщникам, — я испаряюсь, часа через два отправляйтесь вы, Ирэн, а ты двинешься последним, — кивнул он Зету, — Addio!
Ирэн, Игрек и Зет. Что за таинственная компания? Какая цель их объединила и откуда вынырнула эта троица?
Мировая война и революционные вихри перекроили карту Европы. Сотни тысяч людей лишились своей родины, своего крова и достояния. Эмиграция, в невиданном в истории масштабе, раскинулась по всем концам света. В погоне за куском хлеба, примитивом существования на чужбине, перемешались все профессии и специальности. Генерал — заводской сторож, блестящий гвардеец — лакей бара, священник — комиссионер, прокурор — сапожник, фрейлина — швейка. Нет той области труда куда бы не бросалась эмиграция, гнущая спину, мозолящая руки, как заправский чернорабочий. Из «бывших людей» народился и новый тип торгующих на мировом рынке совестью, честью, душою и телом. Аферисты, предатели, провокаторы, наемные убийцы, шпионы. Они продают свои услуги за всемогущее золото — оно не пахнет и кровь с него легко смывается.
Игрек и Зет — герои легкой наживы новой формации. Они сошлись случайно в Будапеште, оборванные, голодные, готовые на любую авантюру. И удача им улыбнулась. Они получили ангажемент — выкрасть дипломатическую переписку двух держав, в пользу третьей. Допускались все средства: подкуп, кинжал, отрава. Кредит неограничен и вознаграждение, ради которого стоит рискнуть собственной головою. В таких предприятиях участие ловкой, интересной женщины небесполезно. Им подвернулась Ирэн. Мораль и принципы, в которых некогда она воспиталась, были отброшены ею легко, без размышлений, как отжившая ветошь. Она быстро впитала идеологию новых пророков, жила сегодняшним днем, извлекая из него максимум наслаждений. Из объятий Игрека перешла к Зету, вскоре остыла к нему и между ними тремя установились чисто деловые отношения. Она помогала им, получая свою долю их барышей, в личной жизни была свободна, располагая собой по своему усмотрению.
Игрек, Зет, Ирэн приехали в этот приморский город для выполнения своей миссии. С первых же шагов выяснилось, что они имеют конкурента в лице Рейн-таля, работавшего в той же области по поручению четвертой заинтересованной стороны. Обсудив положение, они решили предоставить Рейнталю всю опасную часть операции и, когда документы будут у него в руках, похитить их у него. Это и легче, меньше риска и, в случае провала Рейнталя, они в стороне.
Неожиданно вмешался Путин. Задача осложнилась, особенно после неудачного покушения Игрека на Рейнталя и бегства от них Путина. Хотя тайна их и не раскрыта опытным сыщиком, но все же он имеет теперь много шансов в борьбе с ними.
8
Несколько часов глубокого, крепкого сна и Путин встал свежим, полон энергии. Первым его движением было отправиться в адресное бюро. За эти годы Дина могла переменить фамилию, выйдя замуж. Тогда он ничего не узнает и придется ждать новой случайной встречи.
Велика была радость Путина, когда он получил адрес Дины! Томилина оказалась, и притом единственная в городе. Через десять минут Путин стоял перед ее дверью. Сейчас он ее увидит, услышит ее голос, будет говорить с нею! Он волновался как юноша при первом свидании с предметом своих грез.
Но вместо Дины, Путин увидел прислугу. Она словоохотливо сообщила, что барышня на службе, в конторе, возвращается после трех часов. Обедает обыкновенно дома, но иногда за ней заходит ее жених. Они идут в кафэ, потом в театр или кино.
При упоминании о женихе настроение у Путина упало. Он понял, что брюнет, с которым встретил в кафэ «Брюссель» Дину, и есть ее жених. За ним идет охота Ирэн, Игрека и Зета. «Не помочь ли им в этом деле и тем убрать его с пути к сердцу Дины? Но тотчас Путин отбросил эту мысль. Как мог запасть ему в голову такой недостойный прием?
— Может, господин прикажет передать что-нибудь барышне? — нарушила прислуга безмолвие его раэ-мышлений.
— Передать? — очнулся Путин.
— Желаете оставить записку?
— Нет, я зайду еще раз. Или, вот что, не знаете ли вы адрес конторы, где служить фрейлен Томилина?
— О да, это совсем близко! — и прислуга подробно рассказала, как найти контору барышни.
Путин вышел на улицу. До трех оставалось полтора часа. Что предпринять? Вызвать Дину из конторы? Неудобно — возникнут излишние разговоры среди сослуживцев. Ждать ее выхода? Долго и пахнет мальчишеством. Вернуться после трех? Но за это время между конторой и домом с нею может что-нибудь случиться. Сегодня же он должен ее видеть!
Путин направился к конторе. Судьба покровительствовала ему. Наискосок подъезда конторы помещалась кондитерская. Путин зашел, занял столик у окна и спросил чая. Поверхностно просмотрел номера иллюстрированного журнала, поминутно вытаскивая из кармана часы. Стрелка придвигалась к трем, волнение Путина нарастало. Он не узнавал себя, всегда уравновешенного, выдержанного, подчинявшего нервы и душевные движения своей железной воле. Без пяти три он вышел из кондитерской, встал у витрины магазина, шагах десяти от конторы, и замер в ожидании. Захлопала дверь подъезда. Вынырнул господин с портфелем под мышкой, за ним другой. Дама с сумочкой засеменила прыгающей походкой, застегивая перчатки, за нею — Дина. Скромно, со вкусом одетая, не спеша приближалась она к Путину. Поравнялась с ним. Скользнув глазами в витрину, встретила пристальный взгляд Путина.
— Мое почтение, Надежда Николаевна, — негромко произнес он, приподняв шляпу.
Дина приостановилась. Звук голоса точно отбросил ее далеко назад. Давно где-то слышала она этот голос — ровный и твердый, властью и силой звучащий, но избранный сердцем чует в нем негу и ласку. Что-то огромное, чудное, давно пережитое распахнулось перед Диной. Все потерянное в прошлом: семья, родные березки у обрыва над Волгой, ее девичья комната, розовая как румяна утреннего неба и… семнадцатая весна ее жизни… Она — впервые одевшая длинное платье взрослой девушки. Белая кисея волнистыми складками падает почти до полу. Широкой голубой лентой перехвачена тонкая талия и пышная коса двумя змейками вьется ниже бедер. Как хороша жизнь в семнадцать лет!… Роскошное волжское утро… Легко вливается в молодую грудь живительный воздух. Какой упоительный ландшафт раскинут перед террасой! Простор и даль… Сад уступами спускается к берегу. Внизу купальня, пристань с лодками и белеется чей-то китель. Это студент, репетитор брата. Он успел уже нагуляться, выкупаться и сейчас придет сюда, к утреннему чаю. В руках у него васильки. Она любит вплетать в свои косы эти голубые глазки. В ее рыжевато-золотистых волосах они словно у себя дома в спелой, налившейся колосом, ржи.
Дина застыла перед Путиным, зачарованная как в сновиденьях, что иногда балуют ее отзвуками далеких милых дней.
— Узнаете, Надежда Николаевна?
— Господи… Владимир… Серге-евич! Вот когда мы встретились! — ответила Дина, подавая Путину руку.
— Как странно все это и… хорошо!
Это «хорошо» было сказано Диной так просто, сердечно, в нем светилась такая откровенная радость, что Путин за одно это слово быль готов простить миру всю тоску, всю горечь и страданья своей души.
— Мне многое надо сказать вам, Надежда Николаевна, сегодня, сейчас же… Позвольте вас проводить!
— Конечно! Господи, что же мы стоим! Идемте ко мне… Я живу недалеко отсюда.
— Я уже был у вас сегодня.
— Как вы узнали, что я здесь? Впрочем, помолчим, наговоримся дома. Все еще не могу прийти в себя от неожиданности нашей встречи.
Дина и Путин шли рядом в толпе шумного города, но им казалось, что в целом свете их только двое, что только их существование важно и нужно, а все окружающее неинтересно, ничтожно и не касается их ни с какой стороны. Годы, разъединявшие их до настоящего момента, сгладились, исчезли в каком-то провале. В их памяти воскресли все тончайшие оттенки переживаний того далекого лета, на Волге. И чувство это было так ярко и свежо, точно расстались они только вчера.
— Ну, вот, моя келья! — сказала Дина, когда они пришли к ней, в ее маленькую, уютную комнату. — Садитесь, рассказывайте о себе, спрашивайте… Мне с вами легко, как с другом юных дней. Не стесняясь буду обедать. Могу поделиться и с вами, хотите кушать?
— Благодарю вас, мне еще рано.
Прислуга подала Дине обед и Путин начал свое повествование. Он рассказал в общих чертах всю свою жизнь, как по окончании университета пробился на дорогу, избрав карьеру криминального агента и достиг в этой области даже известности. Налетела революционная буря и он — один из многих, «бывший человек», бесподданный скиталец. Правда, он зарабатывает очень недурно, состоя заведывающим кустарной мастерской игрушек в русском стиле. У него есть художественный вкус: в молодости увлекался живописью, лепкой, резьбой по дереву и теперь эти знания пригодились. Русское искусство всегда высоко ценилось иностранцами, а сейчас оно в моде. Мастерская поставлено прочно, субсидируется и сбыт обеспечен, особенно в Англию. Ha первой встрече своей с Диной, в кафэ «Брюссель», Путин сделал продолжительную паузу.
— Но как вы меня узнали? Я изменилась за эти двадцать лет, постарела!
— Мы оба изменились, конечно. Но сходство, и большое, с прежней Диной у вас осталось, Надежда Николаевна. Следя за вами в тот вечер, я уловил ваше характерное движение головы. А эта брошь, ваша любимая золотая паутинка, не забыл ее с тех пор…
— Я невеста, Владимир Сергеевич, хоть и запоздалая, — словно обрывая нить с прошлым, сказала Дина.
— Вы меня видели в кафэ с женихом.
— Знаю. И желание предупредить о какой-то, еще мне неясной опасности, грозящей вам и вашему жениху, привело меня к вам. С первой же встречи с вами я уже замешан в эту историю.
Путин рассказал Дине все, что с ним произошло за эти дни.
— Боже, что же это такое?! За нами следят. Третьего дня была сделана попытка выкрасть у моего жениха документы. От моего имени его вызвали по телефону и, во время его отсутствия, перерыли квартиру. Но пока все благополучно — документы целы.
— Личные документы вашего жениха?
— Нет… Не знаю, право!.. Он меня не посвящает в свои дела… Это мучает и… обижает — сказала Дина с грустной улыбкой.
— Надежда Николаевна, скажите мне откровенно, как старому другу, вы хорошо знаете своего жениха?
— Увы, нет! Его дела — непроницаемая тайна.
— И вы с этим примиряетесь?
— Что же делать, Владимир Сергеевич, приходится!