утром, проснувшись лежа в постели, он ясно обнаружит утечку информации.
Утечка информации… Совсем не обязательно ей появиться в результате действий
посторонних лиц или собственной оплошности. Достаточно периодически думать о ней,
чтобы вселить ее в бессознательную память другого. А потом ожидай невольную фразу о
5
любовнице, о которой знаешь ты один. С одним условием, конечно, что не бредишь ты во сне,
называя имя Татьяны… Но это исключено, иначе, учитывая откровенный Женечки характер,
втайне умолчанием такая информация в ее головке не удержалась бы ни на минуту, спал он в
это время или не спал! Язык же просто невольно произнес, а значит это неспроста. И если бы
человек не был настолько глух к природе, то пользовался бы этим, пользовался…
Роберт бросил промывать собственные косточки, прислушался к ровному дыханию
супруги. Стало не по себе. Лучше пусть Женечка об этом ничего не знает. Живет, как живется,
без волнений, а он уж как-нибудь справится со своими чувствами. Хорошо, что это не главное
в жизни. Главное – преимущественный виртуальный соперник повседневного – творчество,
приносящее ни с чем не сравнимую полноту личной жизни.
Вообще, что такое личная жизнь? Совершенно не понятная штука. Если рассматривать ее с
понятия привычного советского термина – она хамски унизительна хотя бы потому, что
формальна, и заставляет лицемерить в самом сокровенном, приобщаясь к коллективному
образу жизни. Ничего личного, индивидуального. Если видеть в этом закрытую для
постороннего вмешательства интимность мыслей и желаний, то тогда можно сразу на личной
жизни, какая у них с Женечкой была, поставить точку.
В причине разобраться было невозможно, как Роберт ни старайся, с какой стороны не
подходи – деловой, любовной, сексуальной… Объяснить себе даже по отдельности – было
просто невозможно. Единственно, к какому выводу можно было бы прийти – это то, что сама
жизнь, как ни крути, со временем поставит все на свои места.
Он посмотрел на Женечку, на гладкое сонное личико и вдруг ярко представил себе ее
загнанные беспомощные черты, трагическую преувеличенную печаль… «И станет тогда твоя
тайная жизнь твоей личной», – подумал Роберт, грустно улыбнулся, как будто и на самом деле
пришел к такому решению, с усмешкой раскрыв неизбежное своему прототипу.
И заснул.
Глава 2
Москва, Назаров
Лайнер мягко приземлился на посадочную полосу аэропорта Шереметьево-1. Рабочие в
комбинезонах подкатили трап, к нему спокойной походкой подошли мужчины в униформе с
золотыми звездами в петлицах, и два официальных лица в костюмах «тройка» при галстуках
– встречающие и сопровождающие прибывших. Со стороны аэровокзала отделился
автовагончик, жужжа трансмиссией, направился к самолету для перевозки пассажиров к
выходу в город. Все, как и должно быть, все родное располагало встрече, невольно вызывая
радость. Назаров заметил ее на лицах прибывших, но не смог принять чужое чувство,
осознать возбуждение, неожиданно возникшее вокруг, оно казалось неуместным, фальшивым.
Наоборот, немного чего-то недоставало. Он взял дипломат с навешенным на ручку ярлыком с
надписью «in cabin»* , который почему-то до сих пор не снял, направился за всеми к выходу.
Переступив порог, на секунду остановился, прищурившись от яркого теплого солнца. Внизу у
основания трапа двое в штатском не удивили, это то, чего не хватало, они уместны и не были
фальшивыми, не отвечали настроению прилетевших. Назарова они не расстроили и не
обрадовали, как и заранее, должно быть, было предусмотрено, что лежало где-то у него
внутри и вот сейчас последовательно воплощалось в очевидность, ни малейшим явлением не
трогая чувств.
6
Мужчины в костюмах дружно и неспешно шагнули навстречу, как только Назаров ступил
на бетонный настил посадочной полосы. Один из них протянул руку и, судя по выражению
лица, не для приятного знакомства, уверенно взял профессора под руку и, уводя в сторону как
для интимного разговора, жестко доложил:
– Назаров Владимир Александрович, вам необходимо пройти с нами.
Назаров ответил спокойно и невозмутимо:
– Я согласен, но…
– Мы все учли…
Они молча шли к стеклянному входу в помещение вокзала, вошли в зал. Открылась
щемящая обстановка отъезда в Майами, за спиной оставался стеклянный фронтон
Шереметьево-1. Он увидел, как направился к регистрационному входу, обогнув барьер из
никелированных труб, толкнул дверь ногой и боком вошел в ярко освещенный зал. На втором
этаже буфет. Там он выпил рюмочку коньяку с черным кофе. Сразу перед входом находилась
стойка с весами, у которой образовалась небольшая очередь, справа в глубине виднелись
турникеты и застекленные кабинки с пограничниками, слева пассажиры заполняли, стоя за
конторками, бланки деклараций. Изящные на вид девицы в синих форменных жакетах
оформляли билеты, здоровый мужик в комбинезоне снимал очередную поклажу, чемоданы,
ящики, аккуратно навешивал бирки и выстраивал багаж. Очередь к регистрации медленно
двигалась и вызывала у профессора нетерпеливое раздражение. Потом, наконец, получив
номерок и прицепив его к ручке дипломата, стал пробиваться вдоль стойки к таможенному
контролю. На этот раз под руки своих сопровождающих этот путь они прошли
беспрепятственно. Перед ними расступались. Изящная красавица в элегантной униформе с
золотыми звездами в петлицах предупредительно распахнула стойку, пропуская их, кивнула
головой в сторону двери помещения отгороженного от зала. Они вошли и мужчина, подавший
возле трапа руку, наконец, представился:
– Комитет Государственной Безопасности, подполковник Горин Петр Васильевич. Будьте
добры, откройте ваш кейс.
Назаров открыл, взял плотную кожаную папку с надписью «Практическое пособие –
изменение генотипа склонного к террору» и подал ее Петру Васильевичу.
– Вас интересует это?
– Да. Нас интересует это. И вы тоже. Назаров Владимир Александрович, вы задержаны по
обвинению в передаче документации секретного оружия государственным представителям
США. Окончательное решение будет вам предъявлено по завершении следствия.
– Я согласен, но позвольте мне повидаться с семьей.
– Мы это предусмотрели, уважаемый профессор. Но вам неизвестен один нюанс. Ваша
жена с сыном сейчас находится не в Москве, а в Харькове у своих родственников. Вам дается
трое суток, чтобы посетить знакомых в Москве и повидать семью в Харькове. В вашем
распоряжении машина «Второго таксопарка» из Харькова круглосуточно. Машину менять
запрещается. Водитель может быть другой. Вскоре мы с вами снова встретимся.
Назаров ни движением, ни выражением лица не проявил подавленность. Ему и самому
была не понятна своя холодность и отчужденность в кульминационный момент. Ему не
надевали наручники, его вежливо вывели на улицу к стоянке такси и посадили на переднее
сидение. Машина действительно была Харьковская. Таксисту приказали отвезти Владимира
Александровича, куда он скажет, поскольку профессор только что из Майами и должен
вовремя вручить жене зарубежный подарок. В Харькове профессор также может посетить
этот адрес, Петр Васильевич протянул таксисту визитку.
– А это на мелкие расходы. Все указания клиента беспрекословно выполнять, – строго
сказал он, небрежно бросив на колени водителя сверток. – Владимир Александрович,
7
самолетом вам лететь в Харьков не предусмотрено. Да и вас это будет связывать, – добавил он
и, отдав честь, захлопнул дверь машины.
Поведение майора КГБ было настолько странным, что даже таксист, видавший виды на
своем тернистом шоферском пути, не смог воздержаться от комментариев:
– Он что, всегда такой? Ваш друг.
– Он мне такой же друг как вам бабушка, – саркастически заметил Назаров, которому было
все равно, о чем говорить – плохом или хорошем.
Таксист кривой улыбкой оценил безобидное замечание пассажира, включил зажигание и
тронул машину.
– Мне так не показалось, уважаемый.
– Почему?
– Деньги, и при том немалые, так просто ненужным людям не дают. И обслуживание
другое, – добавил он, разглядывая визитку-приглашение.
– Да, действительно, я ему нужен. Он и сам это сказал, не постеснялся. А познакомился я с
ним пятью минутами раньше вас.
Таксист даже притормозил на прямой дороге, услышав странную информацию. Значит,
подумал он, чутье не подводит – пассажир дорогой и, скажем прямо, сидит тут рядом «в
наличии», а не по перечислению или в кредит, наивный и прямой как сама простота, а потому
напрашивается только один вопрос – на самом деле он такой или за этим кроется что-то
значительное. Не часто же посторонние люди одаривают тебя бесплатным маршрутом с
пятикратной оплатой да еще в придачу вруливают дорогой «мандат-пропуск», приглашение в
кабак закрытого типа, где тебе «готов и стол и дом».
Таксист окинул Назарова внимательным взглядом, оценил сумасшедшей стоимости
костюм, какого не нюхали даже крутые партийные лидеры страны Советов, новенький
аккуратненький кейс с двумя блестящими защелками, удивленно смотрящими широко
раскрытыми глазами банкира на «куда попал?», а уж что в нем, в этом кейсе – и догадываться
не нужно, – заранее дух захватывает!
Назаров скосил глаза на визитку в руках таксиста и водитель не смог не отдать ему тут же
дорогую карточку для гостей.
– Я бы не сказал, что ваш покровитель вами слабо заинтересован.
Назаров кивнул.
– Здесь вы правы.
– И что вы теперь собираетесь делать? Неужели поделитесь с этим типом?
Назаров скупо усмехнулся:
– Да нет, он хочет все.
Таксист от неожиданности снова затормозил и теперь уже окончательно. Остановился и
молча посмотрел на профессора, откровенно демонстрируя свое критическое отношение к
очень простому с явным акцентом советско-американскому бизнесмену, хладнокровно
бросающему свои достояния, как излишки капитала, первому попавшемуся на его пути
подпольно-партийному боссу. А партийные боссы, как известно в наши семидесятые, просто
так ни на чем, свои отношения с бизнесменом не строят. Значит, у бизнесмена больше чем у
партийного лидера. Это и ежу видно.
– И вы с этим согласны?
– Что поделаешь! У меня есть еще. И потом на этом свои планы не построишь, этим нужно
еще суметь воспользоваться, приятель. Мы едем?
– Как прикажете, босс, – неожиданно для самого себя произнес таксист и дружелюбно
засмеялся. – Когда приедем, если пожелаете, заглянем по этому адресу, – он кивнул на
8
карточку, – нужно же впервые оценить, как живут там и как – здесь, – он с хитрой улыбочкой
скосил глаза в сторону Назарова.
– А что? Поехали! – почувствовав отвязную лихость, как перед последней возможностью
по-настоящему пожить в Стране Советов, воскликнул Назаров. – Угощаю!
– Вот это по мне! – радостно отозвался таксист. – Я сразу угадал в тебе своего человека,
босс.
– Правильно угадал. Гони.
Таксист чиркнул стартером и машина, резко взяв с места, понеслась в сторону окружной
дороги.
Глава 3
Харьков, все те же…
Он проснулся в полной темноте на сухой мягкой травке возле свежепахнущей плещущейся
о берег воды совершенно голый, даже без трусов. Возникли одновременно несколько
вопросов: находился он на привычном, часто посещаемом месте, был в отходящем угаре
вчерашней пьянки, хоть и чувствовал себя вполне нормально, но не понимал одного – как его
сюда занесло на ночь, где в этот момент его рабочая машина и почему обязательно голый, как
мать родила? Где в таком случае его одежда… вплоть до трусов? Где кейс, в котором, как
предполагалось, ценное содержимое клиента? Вопросы навалились сразу и при таком
положении разобраться, что к чему просто было невозможно. Тогда решил начать с того, как
он сюда попал и почему он здесь. Нет, опять два вопроса сразу. Вначале, почему он здесь?
Очень просто: всегда, возвращаясь поздно вечером домой, в доску пьяный после
мальчишника, по пути заваливался сюда на уютный бережок озера Салтовского массива
искупаться нагишом, потом, не меняя места дислокации, отсыпаться до утра. Это
гарантировало избежать вытрезвителя и, соответственно, фатальных неприятностей на
работе. Один вопрос решен. Второй: как он сюда попал? Помнит, как оставил машину у входа
в очень крутое заведение. Куда впускали только по особой визитке, какая была у клиента, и
только крутых… Звали его почему-то боссом. Значит, Босс был тоже крутой. Предполагалось,
что в кейсе у него лежали хорошие бабки или ценные вещи. А может и то, и другое. В баре
после последней… впрочем, не понятно была ли это последняя, он был почти готов, и
последовал за Боссом в туалет, где пришлось бизнесмена легонько стукнуть по темечку.
Потом взял кейс и уже как в тумане вернулся к машине… Вот тут все расплылось и ничего не
осталось в памяти. Что было дальше – как в многосерийном детективе – в следующей серии.
Он еще раз осмотрел все вокруг, где ощупью, где при неплохом свете луны, а ближе к
трассе проспекта Тракторостроителей помог желтый отсвет ламп уличного освещения –
трусов, одежды нигде не было. Машины тоже. О кейсе уже и думать не хотелось. Такое
подлое коварство ввергло его в панику. По всему, не обошлось без злобных намерений.
Неужели Босс? В тихом болоте? Так ошибиться в клиенте! Не может быть!.. И даже смешно –
хотел кого-то грабануть, а вышло – тебя!
Голый, и считая себя достаточно потерпевшим, вышел на трассу во всем, как есть, с
поднятыми руками на расклад победителя. Был второй час ночи, и проезжего транспорта
почти не предполагалось, но как раз в этот момент не вовремя на дороге с нескромной
скоростью «гнала» первая модель «Жигулей». Водитель, видно впервые так близко увидел
обнаженный призрак в мужском варианте, что не смог справиться с управлением и прямиком
нырнул в прибрежные заросли озера, откуда только что вышел Голый. Пришлось в желтом
9
освещении дорожных фонарей, как на сцене, ожидать очередную машину (он ее мысленно
назвал залетной), снова поднять обе руки, надеясь, что на этот раз водитель правильно его
поймет и не примет за извращенца ищущего сексуального напарника.
Второй оказалась двадцать четвертая «Волга» с милицейской фуражкой на полке возле
заднего стекла. Машина остановилась, водитель – мужчина крупного телосложения
приоткрыл дверь и, улыбаясь, заметил:
– Ты хоть прикройся фиговым листочком, или веник пристрой. Вон их сколько, – кивнул он
в сторону зеленого насаждения и, удивленно покрутив головой, поехал дальше, на ходу
закрывая дверь.
Идея показалась разумной, и Голый уже собирался было вернуться в кусты для ее
осуществления, как неожиданно «на горизонте» появился милицейский «газик» с маячком-
мигалкой. Голый понял, что это его единственный шанс на спасение – отдаться властям, как
потерпевший.
«Газик» остановился близко возле Голого прямо посреди дороги, из него вышел лейтенант,
сдерживая улыбку, подошел, проговорил:
– Ну что, вот так и будешь стоять до утра? Или еще пойдешь, покупаешься. Может, хоть
трусы вернут, пока будешь в воде… Что случилось, приятель?
– Товарищ лейтенант, только вы мне можете помочь. У меня действительно украли одежду.
– И больше ничего? – во взгляде милиционера промелькнула ехидная улыбочка.
– Это верно, начальник. Рабочая машина. Волга. Угнали.