– Сообщал?
Голый молча показал на себя.
– Ладно. Отойди на обочину. Жди.
Голый послушно пошел к обочине.
Лейтенант с наслаждением расправил плечи, потягиваясь и не садясь за руль, сказал кому-
то в машине. Ему подали микрофон, в динамике коротко хрюкнуло.
– Второй, я Первый. Нашли. Возле озера на подъеме. Выезжайте. Берите все, и его тоже.
Отсюда и начнем. Времени не осталось.
Вскоре появилась «Волга» с шашечками на борту и Голый сразу узнал в ней свою машину.
Из нее вышел всего лишь один человек, водитель, безучастно стал в сторонке, закурил.
– Ну что, герой, – сказал лейтенант, подошел вплотную к Голому, взял его за руку и ловко
набросил наручники. – Давай в свою колымагу, приятель, – и легонько подтолкнул к открытой
задней двери «Волги». Голый растерялся и не сразу сообразил, что ответить.
– А это зачем? – глупо спросил он, указав глазами на наручники.
– А это для спокойствия души.
– А я и так спокоен, – машинально ответил Голый.
– Залазь в машину, сейчас твое спокойствие сразу испарится.
И как только он сел, лейтенант тут же его пристегнул наручником к верхней ручке над
головой. Сам сел на переднее сидение, повернулся в полуоборот, зажег свет. Теперь Голый
обнаружил рядом своего клиента. Да, это был Босс, с которым они так неудачно провели
время в крутом кабаке, и Голый понял, что вопросов к милиции у него больше не будет.
– Узнаешь? – коротко спросил лейтенант.
Голый уныло кивнул.
– Не слышу.
– Узнаю.
– Еще что ты узнаешь?
10
Голый осмотрелся вокруг. Лежали рубашка, пиджак, брюки, жакет-тройка клиента,
навешенные на спинку переднего сидения… Он даже не сомневался, что и туфли тоже лежат
где-то под сидением.
– Мои вещи.
– Разве? А тогда чьи же вещи на господине Назарове, Владимире Александровиче из
Майами?
– Не знаю.
– Ну, тогда одевайся.
Голый растерялся. Посмотрел на Босса. Он был одет, как полагается аккуратному
джентльмену, даже с галстуком в одежду таксиста и молча, а точнее – с безразличием –
созерцал сцену.
– Я жду, – приказал лейтенант.
Голый, в недоумении пожав плечами, стал одевать все, что принадлежало клиенту,
несколько свободное, чем собственное.
– Хорошо. Вот теперь все правильно. Как и предполагалось. Не хватает только этой вещи,
которую ты небрежно бросил на сидении и не помнишь, как докатил сюда, – лейтенант
положил на колени Голого кейс клиента, – вещь господина Назарова, которого ты двинул по
голове и оставил на произвол в туалете. Вот и все. Я правильно излагаю, товарищ Назаров?
Назаров инертно покивал головой.
– Не волнуйтесь, Владимир Александрович, вор будет наказан, и дадим вам другого
водителя. Нам приказано доставить вас по назначению. Все будет в порядке, – лейтенант
приоткрыл дверь и сделал знак водителю:
– Поехали.
Водитель в свою очередь повторил ту же фразу человеку, стоящему возле «газика», сел в
машину, включил зажигание.
– За ним, – скупо проговорил лейтенант.
Они развернулись и ехали по пустынным дорогам города очень быстро, еще около
получаса, пока не остановились на дороге перед шлагбаумом у переезда железнодорожного
полотна, ведущей к поселку Бавария.
Лейтенант посмотрел на часы. Человек из «газика» зашел в будку дорожников, вскоре он
вышел с человеком в желтом жакете. Они постояли, покурили и ушли в темноту лесополосы.
Чрез несколько минут человек вернулся один, сел в свой «газик» и затих, будто заснул.
Лейтенант снова посмотрел на часы. Некоторое время молча все чего-то ждали. Потом
лейтенант посмотрел в очередной раз на часы и сказал водителю:
– Поехали.
«Волга» медленно тронулась с места, объехала стоящего с погашенными фарами «газик» и
шагом запрыгала по деревянному настилу переезда. На середине полотна вдруг двигатель
заглох, водитель нервно попытался снова завести машину, но попытки одна за другой
оказались тщетными. Лейтенант спокойно открыл свою дверь, вышел, обошел машину,
произнес «давай отсюда» и выдернул за рукав водителя наружу. В то же время из темноты
вырвался локомотив. Тяжело дыша длинным товарным составом, он неумолимой небыстрой
поступью надвигался на переезд, освещая полотно зловещим светом и левый бок «Волги».
Голый вначале взвизгнул как-то неестественно, потом, словно набрав полные легкие воздуху,
издал хриплый разрывающий связки голос. Назаров бессмысленно изо всех сил принялся
бить плечом по двери машины…
Еще несколько секунд, и тревожная прерывистая сирена тепловоза слилась с визжащими
тормозами колес состава, но противный скрежет металла после тупого удара о скорлупу
кузова «Волги» покрыл этот звук. Привычные глазу части машины, сморщенные и сбитые в
11
бесформенную свалку металла локомотив протянул по полотну несколько метров вперед,
теряя по пути искореженные фрагменты, и только оставалось непонятным, почему эта груда
не воспламенилась.
Глава 4
Сила привычки
Телевизор был общим, семейным и стоял в зале трехкомнатной квартиры, куда домочадцы
сходились на просмотр только интересной или важной передачи. Женечка садилась напротив
экрана в кресло, чуть сбоку на тахте устраивалась теща, тесть почти всегда игнорировал
развлекательные программы, зато просиживал на футболе, отодвигая всех с любыми
фильмами и женскими передачами. Роберт присутствовал эпизодически, появляясь во время
фильма в перерыве работы над рукописью, тихо подходил сзади к Женечке, обнимал за плечи,
касаясь подбородком ее короткой прически, аккуратно, чтобы любопытная теща не оценила
его поступок слишком вульгарным, опускал руку в отворот жениной пижамы, нащупывал
желанное место и с независимым видом приобщался к общему созерцанию экрана.
На этот раз, завершив только первую часть своей программы, он успел обнять ее плечи,
коснуться подбородком прически и уже собирался вознаградить любимую женщину своей
лаской – опустить руку к желанным местам – но… вдруг замер от неожиданности. Волосы
милой супружней головки испускали незнакомый запах!.. В следующий момент он
обнаружил, что обнимает не собственную жену, а тещу…
Роберт поворочался с боку на бок, просыпаясь окончательно. Ночная работа в лаборатории
выбили из колеи нормальной жизни и часто отдельные моменты минувших событий,
зафиксированные памятью, долго крутились в догадках, к какому сюжету они могли
принадлежать, пока испытанные временем сами по себе не определялись. Насыщенные
фантазией сюжеты переполняли голову настолько, что утром в просоночном состоянии
Роберт не сразу смог поставить все на свои места и даже не старался это сделать, путая
сновидения с яркими картинами своего воображения, наслаждаясь необыкновенным
превращением текущей жизни в новую реальность, им выдуманную.
Всплывшая сцена была явно не из «текущих» и напоминала обычный идиотский сон
минувшей ночи. Женечки рядом уже не было, она всегда вставала рано, настолько рано,
чтобы к его бодрому состоянию завтрак был бы уже готов. И, конечно же, что это было – явь
или сон – могла разрешить только она, прибавив постскриптум на предмет «что бы это могло
означать?»
– Ничего особенного, – скромненько пискнула Женечка, кладя в тарелку пюре и
приспосабливая сбоку котлету. – Просто ты в силу своего мужского темперамента немного
позаигрывал с моей мамой.
– Фантасмагория в чистом виде! – с досадой заметил Роберт, беря вилку.
– Но главное, что не придуманная тобой, а та, что на самом деле была, – добавила она,
отвернув лицо в сторону, чтобы скрыть улыбку.
– Шутить изволите? – угадав выражение на ее лице, пробубнил себе под нос Роберт.
– Ну почему же… действительно так и было, – сказала она, наталкивая полный рот, чтобы
не выдать себя откровенным смехом.
Роберт перестал жевать и застыл, внимательно рассматривая лицо жены. Женечка
демонстративно повернулась на откровенное обозрение и сделала ироничный
вопросительный взгляд. Теперь стало совершенно ясно, что и на самом деле он подзалетел на
12
«интимных отношениях» с тещей, что это не его бредовая фантазия и даже не сон и как он
будет смотреть теще в глаза – совершенно не понятно. Все ярче осознавая свой позор, он
медленно сгорал от стыда…
– Как же так?!
– Очень просто.
– Так ведь ты же всегда там сидела!
– А когда ты вернулся, уже не сидела. Мы с мамой поменялись местами. Ей там лучше
видно.
– И ты промолчала…
– А мне было интересно, как ты отреагируешь на другую женщину.
– Ну и как? – с досадой спросил он.
– Не адекватно.
– То есть?
– Стал обнимать так же ласково, как и меня.
– И что это означает?
Женечка пропустила вопрос мимо, а минутой позже задала встречный вопрос и в голосе
чувствовалась настороженность:
– Можно тебя спросить?..
– Ты уже спросила.
– Нет, правда. Это для меня имеет большое значение…
– С женой я развелся по самой банальной причине, милая. Тебя это интересует?
– Ты мне говорил, Роберт. Из-за несовместимости взглядов, да?
Роберт вытер салфеткой губы, сказал Женечке «спасибо, дорогая», поцеловал, и устало
отвалил на кушетку.
– Что тебя волнует?
– Просто у меня в последние годы сам по себе стал возникать вопрос: что приводит
супругов, в основном мужчин, к неожиданному беспричинному разрыву? Разлюбил, как
говорят?..
Роберт пожал плечами:
– Можно и так сказать.
– После десяти двадцатилетней любви? – Женечка с презрением взглянула на Роберта,
словно это касалось именно их с Робертом, именно между ними разрыв, и по его вине, и она,
как женщина, перекладывала всю вину на мужчину, своего супруга. В этот момент всплыла
их брачная ночь, когда после безумного соития, во время бесконечных поцелуев он услышал у
своего уха ее шепот, лишенный плоти всех человеческих тормозов: «Ты меня не бросишь, не
бросишь, да?» Получается, что бы ни случилось, а он заранее обязан на всю жизнь «не
бросать» свою жену ни под каким предлогом. Своего рода – пожизненное заключение, точнее,
законное покушение на свободу его творчества. Мысль слабо сказать тяжелая – гнетущая,
уничтожающая.
– Значит, любовь может пройти после стольких лет безукоризненных духовных
отношений? Возможно ли такое?
Роберт задумался. И в самом деле, «возможно ли такое?» Что удерживает человека от
перемены?
– Наверное, в момент выбора – что оказывается сильней.
– Что?
– Свобода творчества или любовь.
13
– Боже! Это же инквизиторство, Роберт! – Женечка грустно покивала головой кому-то за
окном. – И ты об этом так хладнокровно говоришь. Разве для тебя твое творчество не важней
моей любви?
– Почему «твоей»? – Роберт, не замечая, невольно задал обнаженный вопрос. – Я не в счет?
– и вышло действительно хладнокровно, как от пресыщенности жизнью.
Женечка это, наверное, почувствовала, и не ответила. Сам по себе его вопрос уже ответ. Он
неожиданно подтвердил догадку охлаждения чувств, незаметно пришедшего в их жизнь, и
непонятно было, как к этому нужно относиться. Так же, как и он, не придавая особого
значения, видно так бывает во всех семьях, ей не знать, она впервые замужем, а у него опыт и
не волнуется, значит, уверен в том, что так и должно быть. Чувствовалась личная вина в
неопытности, вышла очень поздно, не девочка и не женщина, и Робкерт был у нее первый.
Хотя понимала, что основная вина запоздалого создания семьи лежит на родителях, на
каждом шагу твердящих дочери в расцвете юных ее лет о благоразумии советской
«порядочности» будущей супруги в получении высшего образования, а не в счастливом браке.
Меньшее – позор для советского человека, тем более – для семьи такого авторитетного лица,
как заместителя главного конструктора завода танкостроения. С уходящими годами она сама
себе не признавалась, не допускала мысли, что поезд ушел, и приходилось пользоваться тем,
что осталось. Это и унизительно и так же разумно, как все-таки нужно жить. И определить –
возникшие к каким трудностям нужно причислить – временным или постоянным. Конечно
самые опасные постоянные трудности. И если они появились у нее с Робертом, то оставалось
выяснить причину.
– Так что же удерживает супруга от перемен, если не любовь? – с нескрываемым
интересом спросил Роберт.
– Сила привычки, если не корысть, – подражая Роберту, заверила она.
– Всему есть предел.
– Да, но то и другое, что ты сказал, меняет время. Как говорят, время лечит.
– И изменяет цель, – в унисон добавил Роберт. Ему понравилось направление мысли,
которую невольно затронула Женечка. Это полностью отвечало его убеждению, что причина,
по которой ему не везло в семейной жизни, лежит именно в этом.
Но Женечкины, видно, с его мыслями не совпадали. Она покачала головой:
– Дело не в этом. Ты помнишь, Назаров рассказывал, как еще в ранние годы их с Ниной
супружеской жизни она уходила от него. На каком году их супружества это было?
– А зачем это тебе?
– Говорят, есть роковые числа разводов. На третьем, седьмом, девятом, двенадцатом году
супружества.
– Именно такие числа? Ты не путаешь? Почему?
– Не знаю, может быть, другие. Но говорят.
Роберт встревожено подошел к окну. С высоты четвертого этажа поверх макушек кленов и
каштанов раскрылся, сохранив утреннюю прохладу на росистой траве, школьный стадион, а
за ним – пустырь, обросший редким кустарником чайной розы. Что-то терзало, не давало
спокойного сосредоточения. Может быть, причина крылась в Назарове. Пора бы Володе
позвонить. Руки произвольно тянулись к телефонной трубке.
Женечка примолкла, сзади подошла, охватила его плечи, прижалась к нему.
– Роберт, что-то здесь не так. Позвони ему.
Роберт не удивился ее чувству:
– Не хотелось нарушать договор.
– Наверное, придется. Позвони, не мучайся, дорогой.
– Нет, вначале съезжу, привезу то, что мне приготовили. Я прав?
14
Женечка немного подумала, сказала:
– Да, Роберт, ты прав. Может потом что-то изменится, и он позвонит. Давай, собирайся. И
будь осторожен, как тебе советовали.
Он скривил кислое лицо:
– Не напоминай. Я не слышал, значит, ничего не было, – заявил самоуверенно, надел
футболку и, прихватив сумку, направился к двери.
– Подожди, – Женечка подошла, обвила шею, зашептала, – Возвращайся скорей, дорогой.
Ты на машине? Будь осторожен. Я волнуюсь…
Глава 5
Клиент
Машина завелась сразу. Будто просилась на долгожданную прогулку. Способствовала сухая
теплая погода. Роберт мысленно сказал «спасибо», глянул на количество бензина, стрелка
оставалась почти на нуле, повернул ключом зажигание и, успокоив себя обещанием при
первой же возможности заправиться, тронул машину. Перед шлагбаумом стоянки
остановился, нажал пару раз на тормоз, глянул на реакцию дежурного. Старик недовольно
покачал головой.
– Что?
– Правый моргает, а левый вообще «молчит». Могу не выпустить.
– Опять контакт, – сказал Роберт, выбрался из машины, рассерженно пнул ногой
светильник.
– Посмотри теперь, – кинул раздраженно, сел в машину и нажал на педаль.
– Теперь нормально, – недовольно произнес дежурный. – Ты это вот… Не очень доверяй.
Опасно ведь.
– Знаю. Отъеду, проверю еще. Не боись, Петрович! Я сам боюсь, – шуткой ответил Роберт
и выехал к перкрестку главной дороги.