что опоздает, подбежал и, тяжело дыша, выпалил:
– Дядя, подождите! Давайте лучше я его доем!
Роберт остановился, окинул Костика растерянным взглядом, заметил:
– Но я его еще не начал…
– Не надо, – сказал Костик, – я его сам начну.
Роберт протянул Костику мороженое, снял очки, протер платком запотевшие стекла,
словно это не Костик переволновался, а он, взрослый человек, только что лишившийся
приятной влаги. Малыш взял стаканчик и, осторожно ступая, принялся медленно слизывать
верх. За ним, опустив хвост, понуро поплелся Плутон. Когда Роберт и Костик приблизились к
песку, Борька торопливо отвернулся и, едва сдерживаясь, стал прыскать закрыв лицо
ладонями. Его вполне оправданный смех невольно передался Роберту. Еще бы! – знакомство
состоялось в непринужденной обстановке!
С тех пор, появляясь в Поселке, Роберт не забывал о прохладном стаканчике, и Костик
принимал угощение, как обязательный ритуал, разрешающий Роберту принимать участие в
ребячьей компании.
В этот раз его появление на проселочной дорожке вначале заметил Плутон. С веселым
радостным гавком, щедро виляя хвостом, он подскочил, вытянул лапы вперед и, прижав уши,
стал припадать к ногам Роберта. На ходу вручив традиционный стаканчик подбежавшему за
угощением Костику, Роберт устроился на скамеечке с намерением независимо понаблюдать за
нехитрыми играми ребят.
Получив угощение, Костик вернулся к ребятам, предусмотрительно остановился в
сторонке. Наташа, увидев Роберта, сорвалась с места, с разбегу прыгнула ему на руки, крепко
охватила шею, зашептала:
– Миленький папочка! Я так соскучилась! Ты посидишь, правда? Пока мы поиграем,
хорошо?
25
– Ну конечно! Я поэтому и пришел… – сказал он, как и она, таинственно тихо, целуя ее
возле ушка.
Она живо спрыгнула с рук, бегом вернулась к детям и, присев на корточки (Татьяна ей
запрещала садиться на влажный песок), сердито, исподлобья смерила Костика осуждающим
взглядом. Борька тоже не оставил Костика без внимания, выдержал паузу, заметил с
усмешкой:
– А мороженое нашару вкуснее, правда, Косточка?
– Бессовестный, – негромко произнесла Наташа, покосившись на Борьку.
Костик же, стараясь побыстрей справиться с мороженым, независимо смотрел куда-то в
сторону, как будто слова друзей его не касались.
– Ты всегда так делаешь. Ты знаешь, что он глупый и поэтому так говоришь, – кинула она
Борьке. – Бессовестные вы все! – расстроено проговорила Наташа, украдкой исподлобья
глянув на Роберта, – и Плутон тоже – дурак.
Услышав о себе, Плутон опасливо пригнул к земле голову и отвернул острую морду. Ему,
наверное, показалось, что нужно поскорее незаметно уйти, чтобы не влетело как следует.
– Из голодного края… – ворчливо вполголоса добавила Наташа.
Разумеется, замечание относилось к Костику. Борька глянул в ее сторону, его маленькие
глаза на круглом довольном лице хитро спрятались в улыбке.
– А у Костика аппетит лучше, чем у тебя. Правда, Косточка? – едко заметил Борька.
Костик же кивнул без особого восторга:
– Ага, я съем!
– Я съем… – передразнила его Наташа. – Тебе что, мама не готовит?
– Ага.
– У него бабушка, – сказал Борька, – а маме некогда. Она с дядей ездит на машине.
– Бабушка не может, она старенькая, – возразила Наташа. – Нужно, чтобы мама оставляла
ему обед. Или записала в наш детский садик. Нас кормят, знаешь как, Боречка!
– Ничего, пусть привыкает сам добывать себе пищу. Правда, Косточка? А то вырастет
тунеядцем. Ты бери пример с Плутона. Плутоша, ко мне!
Пес вильнул хвостом. Он понял, что его прощают. Непонятный спор улегся, ему снова
оставлено место среди ребят и возвращено прежнее уважение. Он быстро опомнился, от
радости закрутил головой, тыча мордой Борьке в живот. Борька притворно опрокинулся на
спину и, ежась, будто от щекотки, запищал:
– Ой, мамочки, волк!
– Ты, Боречка, все врешь!
Борька приподнялся на локоть и нахмурился.
– Это все ты придумал, – продолжала Наташа, – человек не должен брать чужой еды без
разрешения. Понятно? Еду нужно заработать!
– Сказала, тоже! Он еще маленький. Правда, Косточка?
– Ага, я съем…
– Съем, съем… Э-э! – показав язык и собрав морщинки на веснушчатом носу, передразнила
Наташа. – Нахальный ты, вот что!
– Ничего ты не понимаешь. Мой папа умнее тебя, – возразил за Костика Борька. – Он
говорит, что человек должен все брать себе сам. А то другие заберут. И тогда он умрет.
Косточка, ты скоро умрешь?
Костик задумчиво уставился на Борьку. Мороженое он давно уже съел, и теперь сосал
палец и слушал то Борьку, то Наташу, не вмешиваясь в разговор и нисколько не выявляя
своего отношения к тому, о чем говорили ребята. Насытившись, он словно пришел в себя
26
после голодного шока, молчал, как будто пытался разобраться – а что, собственно,
произошло?
– Не бойся, Костик. Он обманывает. У Кости мама есть, Боречка. И он не умрет.
– Ага, ты сама сказала: Косточка не работает, а его кормит мама. Ну, что, чья взяла? А
говорила, что еду нужно заработать!
– Он еще маленький. А когда вырастет… – обидчиво пропищала Наташа.
– Когда вырастет… когда вырастет… Вот ты не работаешь, а тебе мама игрушки покупает.
Ну, вот, – Борька перевалил на другой бок, уперся локтем в песок. Другой рукой он держал за
ухо Плутона, развалившегося рядом, и победно смотрел на Наташу.
Костик, наконец, вынул палец изо рта, посапывая, сел в ямку, вырытую в песке накануне, и
сказал задумчиво:
– А мне мама конструктор купит.
– Она и в прошлом году тебе обещала. А пока она купит, мне папа купил уже два – один
железный, другой пластмассовый, – сообщил Борька.
Костик промолчал, принялся что-то чертить пальцем по песку. Он снова задумался. Стал
похож на Буратино – тонкий с острым носом и большими откровенными глазами, бесцельно
смотрящими себе под ноги. На нем неплохо сидел добротно сшитый модный костюмчик –
кофточка с рукавами до локтей и шорты – измазанные зеленью и глиной. Он не сразу ответил
Борьке:
– Ей было некогда. А сегодня она купит мне конструктор. Я сделаю самокат. Такой, чтобы
не отталкиваться. Встал и поехал. Солнечный.
Наташа с надеждой глянула на Костика:
– А потом, когда вырастешь, будешь покупать маме. Да, Костик?
Борька притворно засмеялся, показывая на Наташу пальцем.
Наташа сердито нахмурила брови:
– Ты не смейся, Боречка. Я тоже буду покупать моему папе и моей маме. Ясно тебе? –
выпалила она, смущенно покраснев.
– Да? Вот тебе! – и Борька сунул в лицо Наташе кукиш. – У тебя нет денег.
– Я деньги заработаю, – сказала она спокойно.
Борька почувствовал, что проигрывает, вскочил на ноги. В голосе у него появились
крикливые нотки:
– Да кто тебя примет на завод? Ну, скажи, кто?!
Не обращая внимания на спор, Костик продолжал основную мысль:
– А потом, когда испытаю свой самокат, отдам на завод. Пусть сколотят побольше. Только
настоящие. И чтоб досталось всем пацанам на всей земле. Моему самокату бензин не нужен.
И атома тоже. Он солнечный. А солнца много – всем хватит.
Он замолчал в ожидании, что скажут Борька и Наташа. Чувствуя свое превосходство,
Борька с усмешкой смотрел на Наташу.
– Ты такой глупый, Боречка. Я же тогда вырасту, – наконец объяснила Наташа.
От возмущения Борька даже подпрыгнул. Он запищал, вертясь перед Наташей, обвиняя ее
в том, что она неправильно понимает жизнь.
Неизвестно, чем бы закончился их спор, но как раз в этот момент к дому Костика, хлопая
скатами по неровностям почвы и шурша галькой возле ворот, мягко подкатили красные
«Жигули». Из машины вышла стройная женщина, одетая в модное легкое платье, с сумочкой
на длинном узком ремешке через плечо.
Костик подбежал, обхватил руками высокие ноги, уткнулся лицом в гладкую ткань.
Женщина на минуту замерла, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, тяжело вздохнула,
осторожно отстранила сына.
27
– Костя… Костя… подожди, дружок, – произнесла женщина. На ее тонком и ровном лице
появилось выражение нетерпения. – Вовик! – нервно позвала она.
Водительская дверца отворилась, полный мужчина в джинсах и белой навыпуск рубахе
выставил ногу наружу и стал вытирать тряпкой лобовое стекло.
– Идиотская мошка… – сказал он громко тонким голосом.
– Костя, подожди, – повторила женщина, – я так устала! Вовик, ах, я изнываю. Эта жара
меня скоро доконает…
– Мама, – перебил ее Костя, – ты купила конструктор? Ты обещала.
Женщина обморочно закатила глаза, глубоко вздохнула, ловко поправила короткие
вьющиеся волосы:
– Ты же видишь, мама валится с ног. Чего ты хочешь? Какой конструктор?
– Такой… – он взмахнул руками.
– А… не успела. Пусти. В другой раз, – она оторвала Костины пальцы от платья и пошла к
калитке. Костик, уныло последовал за ней, опустив голову.
Возле машины остался один Вовик с ведром воды и тряпкой. Жидкая грязь, стекая по
гладкой поверхности металла, глухо шлепала в пыль.
Сумерки спускались на землю. Было душно и тихо. Громко плескалась вода…
Улица затихала. Роберт поднялся и пошел в дом бабы Насти.
На следующий день, была суббота, пользуясь бесконечным гостеприимством бабы Насти,
Роберт, разлегся на тахте, спасаясь от жары, перечитывал журнал «Наука и жизнь».
Из приоткрытого окна доносились звуки поселковой улицы: ребятня, крича, носилась под
окнами, редкие прохожие шли мимо по асфальтированной дорожке, громко выбрасывали
обрывки своих проблем, жужжала, резко стучала о стекла оса, бесцеремонно влетевшая в
прохладное помещение. Несколько минут спустя, словно в самой комнате, заговорил Борька,
потом, – Наташа…
Они снова сошлись на своей любимой песочной куче.
– Я решила вот что, – хозяйским тоном произнесла Наташа. – Я буду мамой, Костик
сыночком, а ты Боря, – тут она помедлила, собираясь с духом, и более строго добавила, –
папой.
– Ты что, с ума сошла?! – завопил Борька.
– Нет, Боречка. Я решила это вот почему. . У Костика целый день нет мамы. Он
беспризорный. Его бабушка старенькая и боится выходить на улицу, чтобы его покормить.
Поэтому мы с тобой создадим семью. Я – мама, ты – папа…
– Ты что?! – вскрикнул Борька.
– Ты не бойся, Боря, – серьезно сказала Наташа, – не правдашнюю. А то наш сыночек,
Костик, умрет с голоду. Он целыми днями ничего не ест.
– Я съем, – сказал Костик, – что хочешь.
– Давай варить, – продолжала Наташа. – Это суп. Он на мясном бульоне, с картошкой. Ты
лук не отгребай, он полезный. А это лепешки. С вареньем. Пока не съешь суп, лепешек тебе
не видать, как своих ушей. И вилку держи в кулаке, вот так…
Наташа перечисляла различные блюда и обучала Костика достойным манерам. Ее никто не
перебивал, и Роберт уснул под монотонную музыку ее голоса.
Разбудила тишина. Солнце перевалило на запад, и теперь баба Настя, наверное,
набегавшись за день, отдыхала у себя во флигеле, приготовив обед к приходу Григория с
работы.
Думать о Женечке не хотелось. Все равно, ни он, ни милиция ничего не сможет сделать,
пока все не выявится само собой. Осталось два дня до официального объявления в розыск.
Перед сном с таксофона звонил домой, хватала трубку теща уже на первом сигнале, услышав
28
голос своего преступного зятя, взрывалась обвинениями в его адрес, грозила подать на него в
суд.
Привлек внимание осторожный звук. Роберт пошарил рукой на пуфике, нашел очки, и
через открытую дверь в прихожей перед распахнутыми дверцами накрытого старенькой
клеенкой кухонного стола, увидел Костика. Малыш сидел на половике, по-турецки скрестив
босые ноги, перед ним прямо на полу стояла миска с румяными блинами. Не торопясь, он ел,
сосредоточенно глядя на теплую пахучую горку.
Когда на дне миски осталось еще есколько блинов, часы «кукушка», висящие перед столом
на стене, издали шипение. Костик вздрогнул, глянул на высунувшуюся птицу и замер. Роберт
тихо произнес:
– Костя…
Малыш не шевельнулся. Смотрел прямо перед собой.
– Скажи честно, ты наелся?
Он молчал.
– Но, между прочим, мог бы, и попросить у бабы Насти. Она тебе никогда не отказывала.
Или у меня.
Роберт присел перед малышом. Глаза Костика ушли в себя.
– Ну, скажи, зачем обижаешь бабушку Настю? Ты же знаешь – она старенькая, готовить ей
трудно, а дядя Григорий придет с работы, и его нечем будет покормить.
Костик шмыгнул носом, заморгал. От широко открытых глаз на щеках до подбородка
образовалась мокрая дорожка.
Роберт пожалел о сказанном, поднялся и с опаской глянул в окно. Дверь во флигель была
открыта. Баба Настя, склонившись над корытом, стирала белье.
– Ты вот что, Костя, – сказал он заговорщически, – беги отсюда. Баба Настя идет…
И едва прозвучало последнее слово, Костик вскочил, украдкой глянул в сторону Роберта,
схватил оставшиеся блины и выбежал прочь.
Еще протяжно и громко скрипя закрываясь тяжелая дверь, а на пороге, ведя Костика за ухо,
предстала перед Робертом баба Настя.
– Ты чего, малец, тута распоряжаисси? – проговорила она, обращаясь к Костику и
обшаривая глазами углы прихожей. – Божечки мои! – всплеснула она руками, увидев на полу
пустую миску из-под блинов.
Костик рванулся к двери. Баба Настя, хватая руками воздух – пыталась удержать беглеца –
кинулась следом, на ходу срывая с гвоздя висящую на стене бельевую веревку. Ее длинная
юбка, едва не защемленная дверью, хлестнула в проеме.
Роберт подбежал к окну:
– Баба Настя, у тебя молоко, кажись, сбежало, – крикнул он, перегнувшись через
подоконник, – чем-то пахнет…
Она остановилась и затопталась на месте, не зная, что ей делать в первую очередь.
– Убег, – сказала она, – и про молоко я, старая карга, совсем запамятовала! Беги, милок,
погаси огонь… Ан нет, погоди. Да погоди, говорю! Откель молоко? – она посмотрела на
Роберта мутными доверчивыми глазами. – Сегодня ж суббота. Сегодня ж я не брала молока.
Забил ты мне голову, сынок. И негодника я этого упустила, – с досадой махнула она рукой. –
Ах ты, окаянный, чево наделал! Иродова душа… убег, – сокрушалась она, старчески
покачивая головой, покрытой ослепительно белой косынкой. Она возвращалась быстрым
дробным шагом, шаркая в тапочках во дворе по цементному настилу.
Незлобно и обидчиво баба Настя еще ругалась, хлопотала по хозяйству, когда Роберт
вышел на улицу, посидеть перед наступлением вечерних сумерек.
29
Как только подкатили «Жигули» и из машины вышла мать Костика, а с водительского
места высунулся, выставив ногу в джинсах, Вовик, откуда-то выбежал Костик. Перед
матерью замедлил шаг, нерешительно подошел поближе и цепко ухватился за оборку подола.
– Чего тебе, Костя? – женщина одернула платье, поправила волосы, легким движением
провела пальцем вдоль губ… – Вовик, поставь машину и пошли!
– Мама, ты мне купила конструктор?
– Ой, Костя, ты же видишь, что мама с работы? Когда бы я тебе купила? И потом, что – у
меня сегодня получка? Да? Ну, вот…
Костик вяло отпустил платье, достал из-за пазухи свернутые в трубочку блины. Его рука,
выпачканная маслом, заблестела в свете заката. Женщина с ужасом вскрикнула:
– Что это за дрянь у тебя?!
– Это не дрянь. Это блины. Тебе… – понуро сказал.
– Фу! Где ты это взял?! – закричала женщина, ее лицо резко изменилось, стало некрасивым
и злым. – Ты почему, когда меня нет, по мусоркам лазишь? Ну! Говори, почему?! – она