тебя.
121
- Ешь, ешь… А я пока расскажу, что разведать
удалось за полтора дня. Кузьма! Чаю принеси…
Выслушав рассказ приятеля, Малинин подвёл
итог:
- Однако не густо.
- Это, мой друг, слишком мягко сказано.
Совсем пусто. Миша Хлудов в этой истории не
замешан - нет у него причин для мести Малютину.
Ермакову, как выяснилось, Удалой и даром не
нужен. Даже караим Шапшал и тот ни при чём
оказался. Единственная зацепка - записка, которую
мне вчера подложили в карман. Да ещё гуляющие по
Москве слухи, что похищение жеребца дело рук
Портаненко. Ладно. Будем искать автора записки.
Поинтересуемся от кого слухи идут. К Ильюшину
заглянем посоветоваться.
- Ничего другого, Лёша нам с тобой и не
остаётся. Потому что мне вчера, как говорят цыгане,
тоже выпали пустые хлопоты. Сразу от тебя поехал
я в адресный стол…
Слушая товарища, Алексей то и дело
восклицал:
- Ну, вы даёте!... Молодец Степанов, как ловко
с комиссией придумал,… Упустили?!... Ай да
Муравьёв!...
Чувствовалось, он невольно завидует Сергею,
на долю которого выпали перестрелки и погони.
- Мы его в бане голого взяли. Оказалось, что
это Курилов, один из трёх «жоржей» похожих на
самозваного хлудовского секретаря.
122
- А ты говоришь пустые хлопоты!
- Пустые, Леша, пустые. Сегодня утром я
попросил Муравьёва вызвать в сыскное Малютина и
его управляющего Сергеева. Для опознания
задержанного. Посмотрел управляющий на
Курилова и сказал, что видит его впервые, за
Удалым совсем другой человек приходил.
- А Малютин?
- Николай Павлович его сразу признал. Это
говорит, мой хороший знакомый по Купеческому
клубу херсонский коннозаводчик Владимир
Иванович Горицветов. А тот, который Подъячевым
представлялся, совсем иначе выглядит. Он
поплотнее, ростом повыше и глаза у него карие, а не
разноцветные.
Очень заинтересовал Алексея рассказ о
женщине приезжавшей к Курилову с письмом от
адвоката.
- А ты знаешь, кто такая Ольга Карловна
Ветрова? - спросил Лавровский.
- Пару минут назад ты сам сказал, что это
очередная жена Николая Павловича.
- Не только, мой друг, не только. Она родная
сестра известного прохвоста Карлушки Гехта.
Правда Семён Гирин и малютинская экономка
уверяют, что она женщина порядочная, на кражу
неспособная.
Немного поспорив, пришли к выводу, что
Ольгу исключать из числа подозреваемых
преждевременно.
123
Лавровский долго не мог решиться сообщить
товарищу о том, что дал согласие на их помощь
приехавшему из Петербурга начальнику секретной
части дворцовой полицейской команды Ширинкину.
Понимал, Малинин может и не одобрить. Наконец
выложил всё как есть.
- Алексей, кто дал тебе право решать за меня?!
- сразу же возмутился Сергей. - Зная о моих
политических убеждениях…
- Причём здесь убеждения, мой друг? Нас с
тобой попросили поучаствовать в розыске не
мечтателя какого-нибудь по ночам недозволенные
книжки читающего или нелегальные газеты
распространяющего, а террористов.
- Всё равно! Разумеется, я не одобряю образа
их действий. Но надо признать, что цели у них
благородные. Люди идут на каторгу и эшафот,
чтобы добиться свободы для всех нас. Ты
полагаешь, самодержавие даст конституцию
добровольно?
Нет,
Алексей,
глубоко
заблуждаешься! Согласись, что…
Но тут Алексея прорвало:
- Не соглашусь! Ты думаешь, царя одного на
тот свет отправят, если беговую беседку взорвут?
Нет, Сергей, так не бывает! Заодно и Сахновских с
Бутовичем, Колюбакина с Приезжевым, да и нас с
тобой.
- Конечно, всё это ужасно, - неуверенно
попытался возразить Малинин. - Но новый
124
император может испугаться и дать конституцию
народу.
Лавровский взорвался:
- Да на хера мне нужна такая конституция, за
которую всех близких людей мимоходом угробят?!
…Кузьма!
Кузьма себя ждать не заставил:
- Чего прикажите-с?
- Водки принеси. И закусить.
- Балычок отменный порекомендую, рыжики
солёные, огурчики…
- На твоё усмотрение, - раздражённо махнул
рукой Алексей.
Они молчали. Малинин нервно барабанил
пальцами по столу. Лавровский безуспешно пытался
раскурить сигару. Первым не выдержал Сергей:
- Всё равно не убедил ты меня, Алексей. Я
остаюсь при своём мнении, что монархия это
пережиток прошлого. И от неё надо избавляться…
Но, как ты любишь говорить, когда лошадь
заскакала на старте не побежишь в кассу - отдайте
деньги обратно, я передумал. Раз ты уже дал слово,
придётся нам помогать этому Ширинкину.
- Ну вот, опять я во всём виноват, -
сокрушенно развел руками Алексей. - А сам ты,
между прочим, террористов ещё вчера ловить начал.
Полтора пуда динамита нашёл, Курилова
подранил…
Малинин улыбнулся:
125
- А что же мне у него спрашивать надо было:
«Вы сударь блатной или политический? Ах,
политический! Тогда, извините».
Оба расхохотались.
- Когда мы должны с Ширинкиным
встретиться? - спросил Сергей.
- Завтра утром он обещал зайти ко мне часам к
десяти.
Расторопный Кузьма уже спешил к столу с
полным подносом.
- Всё как вы любите, - говорил он, расставляя
тарелки с закусками. - Балычок, рыжики солёные.
огурчики… А вот и селёдочка с картошечкой
горячей. Знатоки говорят-с она у нас не хуже, чем у
Николая Павловича Малютина.
- Скажи-ка, братец, часто у вас бывают Бык,
Курносый, Кацман? - поинтересовался Алексей.
- Быка, опосля мордобоя с битьём посуды,
хозяин-с запретили пускать. Он теперь в «Мире»
ошивается. Михал Абрамыч давненько не
заглядывали-с, а Лёха Курносый почти каждый
вечер.
- Рассказывал, что-нибудь любопытное? -
продолжал расспросы Алексей.
- Он завсегда много болтает - о бабах, у кого и
сколько в карты выиграл.
- Меня не это интересует. О малютинском
Удалом говорил?
126
- Было дело-с. Сидел он позавчера с
наездниками Марковым и Королёвым. Водочки
заказали, икорки парной…
- Кузьма, ты про Удалого давай.
- Вот Курносый и говорит - Удалого теперь в
Вене искать надо. Граф какой-то австрийский на
него глаз положил, попросил Портаненко пособить,
а тот и прислал за жеребцом из Харькова «жоржей».
Когда вышли из «Перепутья» Лавровский
сказал:
- Зайду я сейчас на Башиловку к Ильюшину.
Ты со мной?
- Нет. Лёша. Сегодня ведь Татьянин день, мы с
однокурсниками встречаемся… Но немного
времени в запасе имеется, поэтому заскочу в «Мир».
Хочу с Быком пообщаться.
- Ты поосторожней с этой образиной. Он
силён как бык - оттого так и прозвали.
- А он меня уважает.
- С чего вдруг такая честь?
- Да я ему как-то морду от души начистил,
зато в участок сдавать не стал.
- Тогда понятно. Заодно и Ломоносова
расспроси.
Ломоносов, человек без определённых
занятий, постоянно проживающий в «Мире», был
давнем «агентом» Алексея и иногда снабжал его
интереснейшими сведениями.
- Ты только поуважительней с ним, -
напутствовал Алексей товарища. - От меня привет
127
передай, называй не Ломоносовым, а Василием
Тимофеевичем. Пивом угости.
Глава 13
«Андел мой»
- Здравствуйте, Василий Петрович.
Невысокий, очень широкоплечий мужчина,
судя по всему обладавший большой физической
силой, приветливо улыбнулся:
- Здравствуй, андел мой.
Василий Петрович Ильюшин ко всем, без
исключения, обращался только на «ты» и через
слово, всегда добавлял «ангел мой». При том
звучало это, как «андел мой».
… Ещё несколько лет назад первейшим
московским, да пожалуй, российским, барышником
считался Григорий Савельевич Бардин. Никто не
мог сравниться с ним в знании лошадей, умении с
первого взгляда определить будет толк из жеребёнка
или нет. Да и такими связями, как у него никто из
конеторговцев похвастаться не мог. Среди
пользовавшихся его услугами, был сам император
Александр II. А с его братьями, великими князьями
Николаем и Михаилом, Бардин не раз чаи гонял. Но
умер старик, а его сын, хоть и был хорошим
лошадником, хваткой отца не обладал. Он свернул
дело, продал конюшни вместе с роскошной дачей. А
место Бардина в конеторговле заняли Демин,
Мягков, Портаненко, Файнберг… В Москве на
первое место уверенно выдвинулся Ильюшин.
128
Торговлю Василий Петрович вёл с размахом.
Лошадей простых пород его приказчики скупали
косяками. Разводили по многочисленным
ильюшинским конюшням, где их «обламывали» -
приучали к сбруе и вожжам, ставили на ход. А
потом, разумеется, по цене значительно
превосходящей первоначальную, перепродавали.
Широко использовал Ильюшин и торговлю в
рассрочку. Не может извозчик сразу выложить за
приглянувшуюся ему «киргизку» 45 рублей - не
беда. Покупай за полста. Двадцать заплатишь сразу,
а остальные будешь отдавать постепенно - по
пятёрке в месяц. Всем удобно и выгодно - и
продавцу, и покупателям. Сперва находились
охотники не возвращать кредит. Но для разговоров с
ними у Ильюшина имелись специальные люди. Они
же помогали рыночным смотрителям следить за
порядком на Конном рынке.
Рысаками Ильюшин занимался лично. Сам
объезжал лучшие конные заводы и покупал
молодняк целыми ставками. Зорко следил он за
беговыми новостями и веяниями мировой моды.
Допустим, выиграл дурасовский Полкан Большой
императорский приз и вскоре Василий Петрович
предлагает желающим его двухлетних полубратьев
и полусестёр. Стали парижские модницы кататься в
шаробанах, запряженных только светло-серыми
лошадьми, у Ильюшина тут же появляются рысаки
такой масти, да ещё и от лучших производителей
голицынского завода…
129
- С чем пожаловал, андел мой? Поди,
объявления для своего журнала просить будешь?
- Не буду. Зачем вам на объявления деньги
тратить, когда Ильюшина и без них по всей России
знают.
Польщенный барышник заулыбался:
- Это ты, андел мой, правильно сказал. Да
только приврал малость. В Москве меня знают, в
Тамбове, Рязани… В Сибири даже. А где-нибудь в
Польше люди и не слышали.
- Пока не слышали, а вот почитают мой
журнал…
- Ох, и ловкач ты, андел мой! Уговорил,
подумаю на досуге.
- Да я к вам не из-за объявлений.
- Никак рысачка купить надумал? Это
правильно. Репортёр на извозчике и конке мотаться
по городу может. А редактору-издателю без своего
выезда не солидно как-то.
- Нет, Василий Петрович. На хорошего
рысачка у меня сейчас денег мало, а бракованного
покупать не стану.
- Так чего тогда, андел мой, надо? Ты знаю,
человек занятой, без дела не приехал бы.
- Вопрос один к вам имеется. Деликатный
вопрос.
- Да ты не мнись, андел мой. Я мужик
простой, со мной можно и без политесов разных.
- Слухи по Москве ходят насчёт Удалого,
Феодосия Портаненко…
130
Ильюшин сразу помрачнел:
- Вот ты о чём. А тебе зачем? Пропечатать в
газетах хочешь?
- Газеты здесь ни при чём. Пообещал я
Николаю Павловичу найти и вернуть жеребца.
- Тогда совсем другой расклад, андел мой.
Только о таких делах на дворе толковать невместно.
Пошли ко мне в контору.
Конторой Ильюшин называл тесную
комнатушку при конюшне, вся обстановка которой
состояла из небольшого стола и двух табуретов.
Трудно было поверить, что здесь зачастую
заключаются сделки на десятки тысяч рублей.
Василий Петрович распорядился принести самовар.
Как и большинство москвичей, он был большим
любителем чая и пил его по шесть-семь раз в день.
- Страна у нас большая, - сказал Ильюшин. -
Лошадей не счесть.
- По данным Всероссийской конской переписи
прошлого года более двадцати миллионов голов, -
уточнил Лавровский.
- Вот и я про то. Места и лошадей всем
хватит. Покупай и продавай, сколько хочешь.
Другим только не мешай. При Григории
Савельевиче, вечная ему память, мы дружно жили.
Покойный мужик крутой был. Любого за
самовольство мог в бараний рог скрутить. А как
помер, так и начались свары. То полтавские хохлы
на уваровскую ярмарку под Тамбовом косяки
«украинок» пригонят и цены собьют. То саратовские
131
ребята на ярмарке в Белой Церкви свои порядки
устанавливать начнут. До смертоубийств доходить
стало… А на заводах такое твориться началось!
Припозднился я как-то с поездкой в Тульскую
губернию. Приезжаю к Офросимову. Нет, говорит,
молодняка, позавчера Феодосий Портаненко весь
скупил. И заплатил, мол, поболее вашего. Еду к
Кулешёву - то же самое. Поехал к Попову.
Оказывается, и тут меня опередили. Только на этот
раз не Портаненко, а Хмара.
- Ну и, что вы на это? По другим тулякам
поехали?
- А я, андел мой, не святой. Когда по правой
щеке вдарят - левую не подставляю. Махнул я под
Харьков на завод Георгия Ивановича Рибопьера.
Потом по киевщине и херсонщине помотался. До
самой Одессы добрался. Таких рысачков накупил -
залюбуешься. А на обратной дороге их у меня
отнять захотели.
- Отобрали?
- Держи карман шире. Мои молодцы себя и
меня в обиду не дадут. Да ты, андел мой, их,
кажись, видел?- хитро прищурился Ильюшин.
- Довелось однажды, - не стал скрывать
Алексей.
… В 1880 году Лавровский и Малинин, только
что занявшиеся частным сыском, вызвались помочь
графу Рибопьеру у которого конокрады угнали
несколько призовых рысаков. Лошадей нашли. Но
недалеко от Харькова, по незнанию местности,
132
угодили в засаду устроенную цыганами. Очень
плохо кончилось бы это для сыщиков, но на помощь
им подоспел Рибопьер со своим неразлучным
другом Карлом Петионом и тремя ильюшинскими
служащими…
- Одно слово, настоящая война началась, -
продолжал конеторговец. - Огромные убытки несём.
А ворью всякому от нашего раздора раздолье.
Краденых лошадей на ярмарках и рынках чуть ли не
в открытую продавать стали…. Спасибо Михал
Михалычу Дёмину. Умнейший он человек, дай ему
бог здоровья. Мужики, сказал он, пора за ум
браться, договариваться надо. Собрались мы у него
в Козлове - я, харьковский Портаненко, полтавский
Хмара. Вася Панин из Питера приехал. Да ещё
Мягкова и Файнберга позвали. Потолковали по-
людски, за самоваром и договорились. От Харькова
весь юг за Портаненко и Хмарой остается. Мы туда
не лезем. Зато и они дальше Харькова в Россию нос
совать не станут. На том все крест целовали.
- И Файнберг крест целовал? - пошутил
Алексей. Но барышник шутку не принял:
- Он именем своего бога поклялся. А у евреев,
андел мой, на этот счёт строго… Почти два года
живём мирно, душа в душу. Уговор не нарушаем. И
вдруг такое… Беда… До сих пор не верится, что эту
афёру с Удалым Феодосий затеял. Ведь он, сукин
кот, знает, чем отвечать придётся.
133