человек две ночки подряд с одной и той же бабой
спать. Вот и знакомила его сводня каждую неделю с
двумя-тремя новенькими. Выбирал Горицветов
исключительно вдов или незамужних, имеющих
собственные дома и согласных принимать его у
себя. Живущих на съемных квартирах, в
меблированных комнатах или предпочитающих
встречаться в гостиницах, отвергал сразу.
- Понятно, - кивнул Малинин. - Паспорта нет,
или такой ненадёжный, что в гостиницу не
сунешься, а ночевать где-то надо.
- Где он сейчас может быть? - вздохнул
Соколов. - Если проверять адреса всех вдовушек, с
которыми его Марковна перезнакомила - недели не
хватит. Но придётся.
- Всё бы тебе проверять, женщин честных
беспокоить, - проворчала сводня. - Не дам я тебе
никаких адресов.
- Очень надо, Марковна! - взмолился Соколов.
- Понимаешь, очень…
110
- Зачем? Когда подлец этот сейчас в моей
баньке парится.
Оказалось, Горицветов пришёл часа полтора
назад, закоченевший, без шубы и шапки, в
окровавленном пиджаке. Посетовал, что впервые
отступил от своего правила и связался с замужней
дамой. На чём и пострадал. Благо легко отделался -
ревнивый муж стрелок никудышный, пуля лишь
слегка плечо зацепила. Матрёна Марковна
сжалилась - напоила рябиновой и горячим чаем,
велела растопить баню.
- С кем он там? - спросил Соколов, доставая
револьвер.
- Один, - ответила Марковна. - Где я ему
середь ночи бабу найду?
- А эта? - Сашка взглядом указал на потолок.
- Староват он для неё, Саня. Митрофановна
любит жеребчиков молоденьких, необъезженных…
А Дуняша моя девушка честная, одному тебе дает.
- Ага… Дождешься от неё. После дождичка в
четверг, - засмеялся Соколов. - Но кажется, сегодня
ей с нами в баньку сходить придётся. Для пользы
дела…
… Горицветова взяли на удивление легко.
- Барин! Я пива холодного принесла! Будете?-
предложила Дуняша.
- Конечно.
Из парной в предбанник вышел голый
Горицветов:
- Буду, милая, и пиво, и…
111
Окончание фразы застряло в горле, когда он
увидел направленные на него револьверы.
- Я тебя, тварь, за Кузьмича и Степанова сразу
уложу, только повод дай, - пообещал Соколов. -
Оденешься или в таком виде в сыскное поедешь?
В выдержке Горицветову было не отказать:
- Браво, ребята, браво! С пивом и девкой вы
ловко придумали. Ваша взяла.
Малинин внимательно посмотрел на
задержанного и понял, почему Матрёна Марковна
называет его разноглазым.
- Саня! А ведь это не Пиндос.
- Сам уже догадался. Один глаз карий, другой
- зелёный. Бывший помощник саратовского
полицмейстера Иван Сергеевич Курилов
собственной персоной… Знатный улов!
Глава 12
Харьковский след
С утра пораньше к Лавровскому заехал Семён
Гирин. Новость он принёс хорошую.
- Напутал я вчера, Алексей Васильевич,
немного. Выяснил у сестры - не Мишке Хлудову
Ольга Карловна от ворот поворот дала, а его
двоюродному братцу Пашке.
… Павел был единственным сыном
совладельца
Егорьевской
мануфактуры
миллионщика Герасима Ивановича Хлудова. И
внешностью, и нравом похож он был не на отца -
сухого и чопорного, чем-то напоминающего
112
англичанина, а на дядю Алексея Ивановича и
двоюродного брата Михаила. Такой же красавец и
жизнелюб. Он очень рано пристрастился к
разгульной жизни. Уже в двенадцать лет стал
завсегдатаем лучших московских трактиров и
ресторанов, где появлялся всегда в сопровождении
двух-трёх дорогих кокоток. Павел, привыкший, что
окружающие исполняют любые его капризы,
пришёл в ярость, когда простая цветочница отвергла
его домогательства. Он бил посуду и ломал мебель,
катался по полу. «Ты меня ещё попомнишь!» -
зловеще пообещал на прощание. Кто знает каких
пакостей могла дождаться от него Ольга Карловна,
но в прошлом году, ещё до того как она сошлась с
Малютиным, Пашка умер. Ему не исполнилось и
двадцати лет - не выдержал юный организм
безудержного пьянства и разврата…
- Вот и, слава богу, - сказал Алексей, имея в
виду, конечно, не раннюю смерть беспутного
купеческого отпрыска, а то, что у Михаила Хлудова
нет причины для мести Малютину и, следовательно,
он к тёмной истории с Удаловым не причастен.
Очень уж не хотелось Лавровскому, чтобы оказался
Михаил в ней замешан.
… В 1876 году Алексею, как корреспонденту
петербургской газеты «Русский мир», довелось
побывать на Балканах в разгар сербско-турецкой
войны. Сотни русских добровольцев сражались за
свободу братьев-славян. Среди них и Михаил
Хлудов, который за свою отчаянную храбрость был
113
награждён сербским орденом и нашим солдатским
Георгием. Нельзя сказать, что за полтора месяца они
подружились. Но сошлись довольно близко. Миша,
вызывая изумление и восхищение окружающих, пил
ром чайными стаканами. Алексей ему в этом не
уступал. Один ненавидел интендантов, ворующих у
солдат всё подряд, и при каждом удобном случае
бил им морды. Второй рукоприкладством не
занимался (к сожалению, не по чину!), но писал
такие зубодробительные корреспонденции, после
которых у ворья погоны с плеч летели. Но главное в
другом. Несколько раз они вместе с пластунами
ходили за «языками». Как-то Лавровский оглоушил
и скрутил турка, который уже занёс кинжал над
сбитым с ног Хлудовым. А через несколько дней,
когда во время неудачного поиска они были
обнаружены неприятелем, и пришлось бежать,
Алексей вывихнул ногу и Миша пять вёрст тащил
его на себе. Такое, сами понимаете, не забывается…
- Отвези-ка меня на Пресню, - попросил
Алексей Гирина.
По дороге Семён рассказал ещё кое-что
интересное: по Москве уже поползли слухи о
похищении Удалого, поговаривают, что это дело рук
харьковского барышника Портаненко.
- От кого слышал? - сразу заинтересовался
Лавровский.
- От извозчиков на нашей «бирже».
- А они от кого? Поди, не догадался выяснить?
114
- Обижаете, Алексей Васильевич, - Гирин
вытащил из кармана синего халата записную
книжку. - Извозчик Петраков сказал, что узнал об
этом от Быка. Извозчик Татаров точно не помнит -
от Курносого или Мишки Кацмана.
Бык, Курносый и Мишка Кацман были
мелкими букмекерами, вечно ошивавшимися в
трактире «Перепутье», бильярдной гостиницы
«Мир» или возле бегов - на ипподром их, как
неоднократно уличённых в недозволенной игре не
пускали. Людишки, как на подбор, довольно
неприятные - туповатый и наглый Бык, служивший
раньше на городской бойне; скользкий и
изворотливый аптекарский ученик Мишка Кацман;
хвастун и враль вечный студент Лёха Курносый. Но
осведомлены обо всем происходящем вокруг бегов
они бывали зачастую неплохо. Ладно, найду время и
на них, подумал Алексей, сейчас надо пообщаться с
людьми посерьёзнее.
- Приехали. Алексей Васильевич, - сказал
извозчик, остановившись возле одного из трактиров,
недалеко от зимнего ипподрома на Нижнем
Пресненском пруду.
Трактир этот был излюбленным местом сбора,
как наездников, так и всех причастных к бегам.
Летом они собирались в «Перепутье» на
Петербургском шоссе, а на зиму, когда бега
проводились на льду Нижнего Пресненского пруда,
перебирались сюда. Здесь вдоволь можно было
115
наслушаться всякой всячины про призовое дело,
узнать все последние слухи и сплетни, а порой и
тайны.
За чайком «с угрызеньицем», то есть с
сахаром
вприкуску,
сидели
«для
времяпровождения» трое наездников, только что
закончивших проездку лошадей. Двух из них -
степенного, неторопливого в движениях Григория
Кобзева и маленького, вихрастого, вечно
улыбающегося Александра Соколова, к слову
сказать, доводившегося родным дядей Сашке
Соколову из сыскного, Лавровский знал давно. С
третьим - молодым наездником Александром
Сорокиным, появившимся на московских бегах
только осенью - знаком не был. Но от его учителя,
старого маститого наездника Семёна Герасева
слышал, что из этого парня выйдет толк.
- Присаживайся к нам, Лексей Василич, -
предложил Кобзев и, продолжая, прерванный было
разговор, спросил Соколова. - Так как ваш Пряник?
Признаюсь, когда его увидел, глаз отвести не мог.
Красавец!
- Очень на Удалого похож, - заметил Сорокин.
- И по масти, и по формам.
- Вылитый Удалой, - согласился Соколов - Вот
жена господина Кривцова, когда мужу подарок на
день ангела приискивала, и польстилась. А то, что
рысачка этого три раза за год перепродавали, она не
знала.
116
- Выезжен плохо? - догадался Кобзев. -
Неужто вожжи теряет?
- Угадал, Гриша. Путается он на ходу - даже
четверти версты с одинаковой резвостью пройти не
может. То сильно вперёд подается, то стихает. Да и
на такой-то рыси зигзаги выписывает, словно
пьяный.
- Беда, - посочувствовал Кобзев. - Видать
ездок на заводе занимался с ним спустя рукава: кое-
как пообломал, на верный ход не поставил, да и
доложил управляющему - можно продавать. А чьего
завода жеребец?
- Офросимова.
- Понятно. На этом заводишке хороших
ездоков отродясь не водилось - доверяют выездку
вахлакам безруким… Ну и что вы с Пряником
решили?
- Продали мы его на прошлой неделе. Правда,
недорого, себе в убыток.
- Да и то, небось, дядя Саша, пришлось
покупателю голову заморочить! - засмеялся
Сорокин.
Соколов укоризненно взглянул на него:
- Я, тёзка, такими вещами отродясь не
баловался. И тебе не советую. Всё как есть
выложил. А покупатель только улыбается. Я, мол, и
не таких на правильный ход ставил и барышникам
перепродавал, а этого красавца за собой оставлю -
он у меня уже в конце зимнего сезоны призы в
Питере брать будет.
117
- Это кто такой смелый выискался? -
поинтересовался Лавровский. - Уж ежели вы от
лошади отказались, значит, надежды мало.
- Да совсем молодой человек, - ответил
Соколов. - Он на заднем дворе малютинской дачи
домишку снимает. Мишкой его кличут. А
фамилия… фамилия… Вспомнил! Шапшал.
Алексею стало ясно, какого жеребца спешил
отправить молодой караим в Петербург. Пряника, а
совсем не Удалого. Значит Шапшала из списка
подозреваемых можно вычеркнуть… А теперь
самое время разведать о планах супругов
Ермаковых. Кому, как не Соколову о них знать.
Ермаковские лошади много лет у него в работе.
- Поговаривают, Ермаковы тоже свой завод
решили завести? - спросил он.
- Решили, - вздохнул Соколов. - Я из-за этого
завода с ними вдрызг разругался. Ты думаешь,
почему они у меня Воеводу забрали?
Вороной Воевода был лучшим из ермаковских
рысаков. В конце летнего сезона Соколов уверенно
выиграл на нём приз Московского бегового
общества, оставив «за флагом» очень сильных
соперников. Начал готовить к зимним бегам. И
вдруг владельцы передали Воеводу другому
наезднику.
- До сих пор понять этого не могу, - честно
признался Алексей.
- Попросили меня Ермаковы двух-трёх
жеребцов в завод присмотреть. Докладываю, можно
118
взять Нарядного завода Тулинова. Владелец сейчас
очень в наличных нуждается, недорого уступит. А
Анна Дмитриевна аж сморщилась. Мне, говорит,
тулиновские лошади и даром не нужны, все они
рыхлые слишком, сырые. Не сдержался я, когда
лучший русский завод хают, когда потомков самого
Кролика поносят. Сами вы, говорю, сырые! На
следующий день и забрали они у меня с конюшни
Воеводу.
Исключено, что люди, не признающие
достоинств тулиновских рысаков, пойдут на
преступление, чтобы заполучить в свой завод
одного из них. Следовательно, Дмитрий Ермаков к
похищению не причастен, сделал вывод
Лавровский.
- Знатоки, мать их так и растак, - выругался
Кобзев. - Да, что это за завод будет без тулиновских
кровей? Не завод, а одно местоимение… Вон
Малютин, чтобы тулиновского Удалого заполучить,
больших денег не пожалел.
- А вы слышали, украли его у Малютина, -
вступил в разговор молодой Сорокин.
- Колокол льют, - засмеялся Соколов.
Издавна сложился в Москве обычай, когда на
заводе начинают отливать колокол, надо распускать
по городу всевозможные слухи. Считается, что чем
чуднее и нелепее они будут, тем звонче и голосистей
получится новый колокол.
119
- И ничего не льют, - обиделся Сорокин. - Мне
сама Марья Сергеевна рассказывала. Говорит это
харьковский цыган Портаненко постарался.
С солисткой цыганского хора Марией
Сергеевной Шишковой Лавровский знаком не был.
Но от редактора «Московского листка» Пастухова
не раз слышал: «Маша всё и обо всех знает. Вот бы
её к нам в сотрудники, да не согласится».
- А ведь и я об этом слышал, - вспомнил
Кобзев. - От кого-то из наездников. От Кольки
Королёва, кажись. Но не верю. Не сунется
Портаненко в Москву, побоится с Ильюшиным
связываться.
Ничего не скажешь, хороший из меня сыщик,
мысленно бранил себя Алексей. Извозчики,
букмекеры, цыгане, наездники - пол-Москвы уже
Портаненко подозревает. А я полтора дня зря
потратил на Хлудова, Шапшала и Ермакова, а эту
версию проверить до сих пор не удосужился. Ладно,
сегодня же поеду к Ильюшину, сразу после встречи
с Сергеем.
Попрощавшись, направился к выходу.
- Лексей Василичь, подожди, - остановил его
Кобзев. - В воскресенье, в призе принца
Валлийского ставь на моего Молодца. Не
прогадаешь.
Алексей до этой минуты не сомневался, что
один из самых престижных призов зимнего сезона -
«Приз Общества в память посещения Его
королевским высочеством принцем Валлийским
120
зимних бегов в 1874 году» - выиграет Летучий из
призовой конюшни Малютина.
- А Летучий? - не удержался он от вопроса.
- Если бы на Летучем ехал Паша Чернов, то не
видать бы Грише приза, как своих ушей, - вместо
Кобзева ответил Соколов. - Но Паша в Питер
укатил. А его помощнику Богомолову с нами
стариками тягаться пока рановато… А в призе для
пятилетних жеребцов сыграй-ка на Грозного-
Любимца, на нём тёзка мой едет.
У Лавровского и Малинина было условлено -
если назначенная накануне встреча по каким-то
причинам не состоялась, то на следующий день,
ровно в полдень, оба приходят в трактир
«Перепутье».
Немноголюдно в трактирном зале. Да это и
понятно. Скаковой сезон начнётся только в мае.
Поэтому скаковой публики нет. А значительная
часть беговой перебралась на Пресню, поближе к
зимнему ипподрому.
Половой Кузьма радостно устремился
Алексею навстречу:
- Пожалуйте-с за ваш постоянный столик.
Сергей Сергеевич уже там-с.
Малинин за обе щёки уплетал свою любимую
яичницу с ветчиной.
- Маковой росинки во рту со вчерашнего утра
не было, - объяснил он. - Вот и не смог дождаться