— Совершенно верно. Леди Лейонель приехала в Лондон под видом лорда Сеймура. Тут Томсон, как друг детства, сразу разгадал ее тайну, может быть потому, что ему пришлось случайно увидеть леди в ее настоящем образе. Он стал искать нового сближения. Теперь уж он не был бедняком, он был богат и знатен, почему бы леди не напомнить о своей прежней привязанности? Она стала с ним встречаться, но не в замке, а где-то в другом месте, когда она будто бы уезжала в далекие путешествия. Таким образом, Томсон, пользуясь, что ему известна тайна леди, начал ее преследовать. Но леди более уже не любила Томсона. Она встречалась с ним только потому, что чувствовала себя в его руках. Напрасны были все ее попытки освободиться: чем более она старалась от него отделаться, тем страстнее делались его письма, тем тон их становился все более и более угрожающим.
Вот они, эти письма! Они в моих руках! Томсон не даром пришел искать их, даже рискуя быть при этом накрытым. Он знал, что эти письма, выдавали мне всю его тайну, из них я узнал то имя, под которым он вращался в аристократических кружках; благодаря им, я получил косвенное доказательство, что он убийца леди Лейонель, которую убил из безумной ревности.
— Ревности? — переспросил Снаттербокс.
— Да, ревности. Ясно, что постоянные маскарады леди Лейонель имели какую-то определенную цель. Зачем ей было снимать мужское платье? Но то обстоятельство, что она так часто снимала его, доказывает, что она тяготилась им, что она имела потребность оставаться женщиной для кого-то другого. В своих письмах Томсон говорит о каком-то другом мужчине, которому при первом удобном случае непременно свернет шею. Слушайте, что он пишет:
«Да, я его убью! Во всем Лондоне нет никого, кто стал бы его искать; никто его не узнает; вы знаете так же хорошо, как я, что у него нет родственников, что он не поддерживает никаких знакомств, что его знают одни только товарищи по жизни на море. А пока те вернутся, все дело давно уже забудется»…
— Можете себе представить, — продолжал Холмс после небольшой паузы, — как оскорблял бедную леди уже один тон этих грубых писем. Наконец катастрофа разразилась. Леди, которая в роли лорда Сеймура объявила кастеляну, что уезжает, на следующий день должна была вернуться в качестве подруги лорда. Ночью в замок должен был явиться Томсон. Она была еще в мужском костюме, но женское платье, которое она собиралась надеть завтра, лежало наготове. Вероятно, она начинала Томсона бояться, и на всякий случай, позвала в замок того другого, которого любила и который, в случае опасности, должен ее защитить. Как именно произошли события той ужасной ночи — я, конечно, не знаю; но мы можем догадываться о них на основании тех немногих фактов, которые нам пока известны. Томсон, вероятно, задушил сначала леди. Крепко сдавив ей шею, он лишил ее возможности позвать на помощь, и несчастная умерла в то время, когда любимый ею человек даже не подозревал о том, что случилось. Собака леди присутствовала при нападении на госпожу и бросилась на Томсона; тот выстрелил и верное животное, в предсмертных судорогах обагрило своей кровью, лежавшее тут же белое платье леди. На выстрел прибежал неизвестный молодой друг леди Лейонель. Началась борьба на жизнь и смерть. Несчастный очевидно не устоял против богатырской силы Томсона; негодяй задушил и его, а затем должен был подумать о том, как отделаться от трупов.
Если бы леди осталась в мужском костюме, то в ней, пожалуй, слишком легко могли бы признать мнимого лорда Сеймура. И вот негодяй одел ее в приготовленное белое платье, выкрасил ей волосы и еще наклеил рыжий парик, а молодому человеку обрил голову. Таким образом, он надеялся окончательно стереть всякий след погибших и ввести полицию в полное заблуждение.
— Что ему, однако, не удалось, — гордо заметил Снаттербокс, — я сейчас же узнал…
— Да, вы сейчас же узнали, что голова мужчины выбрита, сейчас же, как только м-р Холмс надел на нее черный парик! — заметил Гарри.
Снаттербокс бросил на него молниеносный взгляд.
Шерлок Холмс продолжал:
— Томсону важно было внести в дело как можно больше путаницы. Не подозревая, что этим именно ему суждено будет себя выдать, он положил в гроб кубок из церкви Спасителя, рассуждая так: найдя труп, полиция решит, что молодой человек был вор и грабитель церквей, или окончательно запутается, не зная, как и чем объяснить наличность кубка. Словом, каковы бы ни были комбинации преступника, он совершенно правильно предположил, что кубок должен еще более затемнить и без того уже таинственное дело. Тем самым подвалом, в котором Томсон явился нам в роли духа, он отнес трупы к берегу Темзы. Там стояла маленькая будка, вероятно, служившая купальней. Негодяй положил в нее несчастных, скрестил их руки в тесное объятие, запер ящик на замок и сбросил этот импровизированный гроб в реку, которая на своих волнах понесла его вниз и вскоре прибила к берегу, вместо того, чтобы, как рассчитывал преступник, унести в далекое молчаливое море.
Гарри Тэксон и Снаттербокс ничего не возразили. Каждое предположение сыщика нашло себе неоспоримое подтверждение; как звенья одной цепи они соединились в одно непрерывное целое.
— Теперь я понимаю, — сказал, наконец, Гарри, — почему Томсон написал нотариусу письмо, подделываясь под руку лорда Сеймура, прося его продать замок, как можно скорее за самую ничтожную сумму. Он хотел овладеть замком, чтобы уничтожить все, что могло навести на его след и послужить против него уликой.
Холмс кивнул головой.
— Совершенно верно. В эту роковую ночь он, вероятно, пытался узнать у леди, где она хранила его письма. Она была достаточно умна и отважна, чтобы отказать ему в выдаче, важных документов и он, ослепленный к тому же страстью, убил ее, не получив писем. Она знала, что эти письма в ее руках были самым сильным и могучим орудием простив него; дело в том, что она, очевидно, знала о его преступной профессии; вероятно, он сам, в безумии страсти, сказал ей, что стал вором и грабителем, что опустился на степень преступника из-за нее, из-за того, что она ему изменила, словом сваливал на нее всю ответственность. Таким образом, если, с одной стороны, он имел возможность угрожать ей раскрытием ее тайны, то, с другой — и она имела против него очень веские доказательства. Этим-то и объясняется, почему Томсон не захотел воспользоваться самым простым средством: выдать леди Лейонель ее родственникам и тем вогнать ее в нищету и позор. В этом случае леди, без сомнения, тоже выдала бы его тайну. Она очень хорошо знала, как важны были для нее эти письма, в которых Томпсон, в минуту сентиментального отчаяния, сам уличал себя в воровстве и грабеже. Поэтому она спрятала их в потайной нише в подвале. В предсмертную минуту, думая себя спасти, она, быть может, намекнула на это; но подвалы велики и Томсон, долгое время разыгрывая роль привидения, бродил по подвалу, но писем так и не нашел; мы предупредили его. Но я уверен, что он завтра ночью явится опять, хотя, конечно, знает, что мы теперь настороже. Вероятно, он придет вооруженным с головы до ног и при первой встрече будет стрелять. Поэтому — подстерегать его в подвале безумие. Я предлагаю другой план; сегодня, после полуночи, когда можно предположить, что Томсон находится уже в замке, мы расположимся около потайного входа; тогда уж он от нас не уйдет, и мы поймаем его без кровопролития.
Сказав эти слова, Холмс встал и позвонил.
— Мне очень хотелось бы знать, — поспешил его спросить Гарри Тэксон, — как вы полагаете, начальник, удастся ли когда-нибудь установить тождество личности того погибшего молодого друга леди Лейонель?
Холмс, не отвечая, обратился к вошедшему кастеляну.
— Скажите, пожалуйста, не стояло ли здесь несколько недель назад какое-либо судно?
Старик задумался.
— Вы говорите об «Атланте»?
— Вот именно.
— Да это судно часто здесь приставало. Оно стояло здесь по несколько дней, а потом опять уходило в море. Кажется, оно совершает правильные рейсы между Нью-Йорком и Лондоном и перевозит товары какой-то большой торговой фирмы.
— Благодарю вас. Можете идти.
Кастелян ушел.
— Итак, раскрывается последняя завеса, — обратился Холмс к Гарри и Снаттербоксу. — Тот несчастный был одним из офицеров судна, может быть, даже самим капитаном. Здесь он встречался с леди Лейонель. Здесь влюбленные жили для своей любви. Теперь понятно, почему и этого несчастного никто не узнал, почему никто не приходил давать о нем показания. Его товарищи, единственные, которые его знали, плавали в это время в Атлантическом океане. Когда «Атлант» вернется в Лондон, тогда мы и узнаем, кто тот молодой человек, который так жестоко поплатился за свою любовь к прекрасной леди Лейонель.
Шерлок Холмс посмотрел на часы.
— У нас еще очень много времени. Хочешь, Гарри, пойдем немного прогуляться!
— С удовольствием начальник.
— А я остаюсь, — сказал Снаттербокс, — мне необходимо составить большой рапорт.
Глава VI
Гениальная проделка полицейского инспектора
Снаттербокс остался в замке один. Было около шести часов вечера. Над Темзой начал спускаться голубоватый туман.
Полицейский инспектор зашагал по комнате.
— Ну вот, опять все та же история! — начал он сам с собою разговор. — Шерлок Холмс опять пожнет все лавры, а я, конечно, останусь на бобах! Во всех газетах станут писать о Шерлоке Холмсе, начнут курить ему фимиам… а над инспектором Снаттербоксом будут разве только смеяться. Нет, я до этого не допущу! Быть подручным у Холмса, благодарю покорно! Гм! Но как же быть?
Он подошел к окну и стал раздумывать. О рапорте он совсем забыл. Целый час стоял он и все думал, думал…
Наконец у него как будто явилась какая-то необычайно остроумная мысль. Он хлопнул себя по лбу побежал в соседнюю комнату, подсел к письменному столу, достал бумагу и быстро набросал на нее следующее:
«Вы узнаны! Спасайтесь! В полумиле от замка вы найдете в заливчике небольшую моторную лодку. Садитесь в нее и уезжайте. Вас спасает друг, тоже участвовавший в ограблении церквей».
С этой замечательной запиской Снаттербокс отправился в подвал и, отыскав то самое место, где Холмс нашел роковые письма, положил туда записку, но так, что каждый должен был ее заметить с первого же взгляда.
— Перехитрил тебя, великий сыщик! — внутренне ликовал он. — Да, со Снаттербоксом шутки плохи!
Он вспомнил, что видал в селении две моторные лодки. За небольшое вознаграждение, владелец одной из них, согласился отвести лодку в залив, в означенное место.
Затем полицейский инспектор попросил рыбака получше объяснить ему, как управлять и пользоваться лодкой и припасти побольше бензина, чтобы хватило на целую ночь.
Сделав все эти приготовления, Снаттербокс вернулся в замок, потирая руки, довольный своей хитроумной выдумкой. Когда Холмс и Гарри вошли в кабинет, он сидел уже над огромным листом бумаги и что-то строчил.
Шерлок Холмс мельком взглянул на него.
— Голову даю на отсечение, что, этот молодец опять что-то такое придумал!
Подали ужин. Все подкрепились.
— Пора! — сказал после этого Холмс. — Уже одиннадцатый час!
Все осмотрели револьверы, вышли из замка и, сделав большой круг, снова вернулись к тому месту, где находился потайной вход в подвалы.
Холмс указал на стоптанную траву.
— Попалась лиса! Сидит в ловушке!
— А где Снаттербокс? — спросил вдруг Гарри, оглядываясь.
Полицейский инспектор исчез. Но разыскивать его было некогда. Шерлок Холмс и Гарри должны были сосредоточить все свое внимание на выходе, чтобы не пропустить момента, когда покажется преступник.
Прошло два-три часа. Наконец начала заниматься заря. Холмс приподнялся.
— Пойдем.
Гарри нервно провел рукою по лбу.
— Кажется, мы попались впросак! — мрачно проговорил он. — И наверно тут опять виноват этот болван, этот осел Снаттербокс.
— Не смею тебе противоречить! — лаконически ответил Холмс и на животе пролез в ту самую дыру, перед которой он напрасно просидел всю ночь.
Сыщики забрались в подвал. Вскоре они дошли до того места, где Холмс нашел письма; там лежала какая-то разорванная надвое записка. Сыщик составил ее и прочел; Гарри смотрел ему через плечо.
— Черт возьми! — в бешенстве закричал он, — пускай только попадется мне на глаза; ей Богу, я задушу его!
— Ради Бога, Гарри! Нам остается одно — пойти спасать инспектора от смерти, если только он еще жив!
И Холмс со всех ног бросился наверх.
Дверь подвала стояла открытой; в вестибюле видны были следы грязных ног.
— Да, этак мы могли бы прождать хоть целую вечность! — сказал Холмс не без некоторого юмора. — Пока мы сидели там, как кошки перед мышиной норкой, наш красавец преспокойно вышел парадным ходом, да и был таков!
Сыщики бегом пустились вдоль берега реки и вскоре нашли залив, в котором Снаттербокс назначил грабителю свидание.
Но никакой моторной лодки не было. Тихо и спокойно было на реке и только в одном месте зоркий глаз сыщика заметил, что слегка помят камыш.
— Камыш помят с севера на юг. Лодка, следовательно, поехала по Темзе вниз, — сказал Холмс, — надо поскорее раздобыть себе судно.
Сыщики бегом понеслись обратно в селение.
Рыбаки, узнав, что незнакомцы пришли за моторной лодкой, не хотели ее давать, по причине сильного тумана.
Но Холмс сунул им несколько золотых, а Гарри, отлично умевший обращаться с такого рода лодками, без разговоров пустил машину и стал к рулю.
Как стрела, лодка понеслась и вскоре скрылась из глаз оторопевших рыбаков.
А что сталось со Снаттербоксом?
Улизнув от Шерлока Холмса и Гарри, он со всех ног побежал к заливу. Моторная лодка стояла на месте. Он сел в нее и стал ждать. Прошло немного времени и из-за кустов показалась высокая темная фигура.
При свете луны Снаттербокс увидал в ее руке револьвер.
— Кто там? — спросил незнакомец.
— Друг! — ответил Снаттербокс.
Но незнакомец не опустил револьвера.
— Это вы положили в подвале записку?
— Я!
— Зачем?
— Болван! Чтобы вас спасти!
Послышался громкий смех.
— Вы думаете я такой дурак, что поверю вам!
Темная фигура подошла поближе. Снаттербокс и преступник стояли друг против друга. Снаттербокс увидел богатырские плечи, бледное лицо и сверкающие злобою глаза.
Несправедливо было бы назвать инспектора трусом. Бывали минуты, когда он выказывал действительную отвагу; как, например, в данном случае, когда, повинуясь безграничному тщеславию, он думал только об одном — как бы не дать Холмсу победы.
Преступник, вероятно, понял, что данное положение было для него чересчур опасно.
— Вы умеете управлять лодкой? — спросил он.
— Я чувствую себя, как рыба в воде, — ответил Снаттербокс.
Преступник вскочил в лодку:
— Валяйте!
Но Снаттербокс не шевельнулся.
— Оставьте сначала эту штуку! — сказал он, указывая на револьвер, который тот все еще держал в руке.
Томсон опять захохотал.
— Ничего! Ведь мы — друзья! — сказал он, и в то же время, оттолкнув лодку, так что она сразу отлетела на несколько футов от берега, поднес револьвер к самому носу Снаттербокса.
— Говорю вам — валяйте! Не то я всажу вам пулю в лоб!
— Куда же ехать? — спросил инспектор.
— В Кале! Только, когда я буду на французской территории, я буду чувствовать себя более или менее безопасным.
Послышался целый град ругательств по адресу Шерлока Холмса; наконец, мошенник снова заревел:
— Пусти мотор, негодяй, слышишь! Не то…
У Снаттербокса выступил холодный пот. Томсон не отводил револьвера. Пришлось повиноваться. Он пустил мотор и лодка, подгоняемая течением, стрелою полетела вниз.
Тут только убийца сел.
— Слава Богу! Через час мы будем в море!
Между тем начал собираться густой туман. Снаттербокс, никогда в жизни не управлявший ни одной моторной лодкой, поминутно направлял ее то туда, то сюда.