Странные я испытывал ощущения. Казался себе одновременно и очень сильным, и очень слабым. Я помнил, по какой причине приехал в Атлантик-Сити, помнил, чем занимался последние годы, и теперь понимал, на какие глупости растратил столько времени. А теперь все изменилось. Мир предстал передо мной в ином свете.
— Ленни…
— Я знаю.
— Такого у меня…
— Я знаю, Мона. У меня тоже.
— Мне пора идти.
— Почему?
— Кейт. Он будет гадать, где я. На меня ему наплевать, но он хочет, чтобы я была при нем. — В ее голосе звучала горечь.
— Это его имя? Кейт?
Она кивнула.
— Давно вы женаты?
— Почти два года. Мне двадцать пять. В этом сентябре исполнится два года со дня нашей свадьбы. Тогда мне было двадцать три.
— Почему ты вышла за него?
— Деньги. И скука. Двадцать три уже не восемнадцать. Были и другие причины. Почему молоденькие девушки выходят замуж за старых богатых мужчин? Ответ ты и так знаешь.
— И теперь хочешь вернуться к нему?
— Я должна.
— А потом?
— Не знаю.
— Мы можем встречаться каждую полночь неделю или две. И каждую ночь ты будешь проводить с ним. А потом вы уедете, и ты забудешь про меня.
Мона молчала.
— Такая у нас перспектива?
— Не знаю. Такого раньше не было, Ленни.
— И мы поставим на этом крест?
— Не знаю. Больше я ничего не знаю. Я привыкла к тому, что на все вопросы у меня есть ответ. Теперь изменились вопросы.
Я понимал, о чем она толкует. А Мона продолжала:
— У нас дом в Чешир-Пойнт. Участок земли в два акра со старыми деревьями, дорогая мебель. И мой гардероб стоит немало. Соболиная шуба, горностаевая, палантин из шиншиллы. На норку мы даже и не смотрели. Такие вот у Кейта деньги.
— Как он их зарабатывает?
Она пожала плечами.
— Он — бизнесмен. Контора у него в центре, на Чамберс-стрит. Я понятия не имею, чем он занимается. На работу он ходит несколько раз в неделю. О бизнесе не говорит, деловых бумаг домой не приносит. По его словам, он что-то продает и что-то покупает. Это все, что мне известно.
— А как вы развлекаетесь?
— Даже не знаю, что тебе и сказать.
— У вас много друзей? Ты знакома с его коллегами? Вы играете в бридж по воскресеньям и жарите мясо во дворе?
— Перестань, Ленни.
— Так ты собираешься вернуться с ним в Чешир-Пойнт? Делить его постель, рожать ему детей и тратить его деньги? Ты…
— Замолчи!
Я замолчал. Мне хотелось потянуться к ней, обнять, сказать, что все у нас будет хорошо. Но я и сам в это не верил.
— Возможно, все это ничего не значит, — говорила она сама с собой. — Первый раз — не показатель. Нам этого хотелось, мы к этому готовились. Вот все и получилось, как надо. Но это еще ничего не значит. Я могу забыть тебя, а ты — меня. Через неделю мы можем забыть друг друга.
— Ты в это веришь?
— Нет, разумеется, нет. Я в это не верю.
— Ты уйдешь от него?
— Я бы ушла сию минуту. Но ты спрашиваешь не об этом. Тебя интересует, готова ли я уйти от его денег?
Я промолчал.
— У тебя есть деньги, Ленни?
— Пятьдесят долларов. Может, сто.
Она рассмеялась, потом вздохнула.
— Я не могу уйти от него, Ленни. Он дает мне деньги, сколько ни попроси, и я без них не проживу. Из этого ничего не выйдет. Почему я не встретила тебя два года тому назад? Почему?
— А что бы это изменило?
— Многое. К деньгам привыкаешь. Я же не родилась такой, Ленни. Я могла обходиться без денег. Другие же обходятся. Если бы я встретила тебя до того, как познакомилась с Кейтом…
— Если б у этого одеяла были крылья, мы могли бы улететь.
— Или оно называлось бы ковер-самолет, — улыбнулась Мона. — Но ты понимаешь меня, не так ли? Я привыкла к тому, что у меня много денег. Я знаю, как здорово, когда ты можешь делать все, что тебе вздумается, покупать, что душе угодно. И прежняя жизнь меня уже не устроит.
— А как ты жила раньше?
— Не так, чтобы плохо. Я не ходила в обносках. Не голодала. У нас был дом, мы ели утром, днем и вечером. Но на большее денег не хватало. Ты знаешь, о чем я.
Я знал. И удивлялся себе. Зачем я убеждал ее уйти от богатого мужа и стать моей женой? Чтобы мы могли голодать на пару? Воспитывать детей и жить в картонном домике в Яховилле? Чтобы я ходил на работу с сэндвичами, которые съедал бы на ленче, а банк, финансовая компания и прочие живоглоты опутали бы нас долгами? И ради чего ей идти на такое, если она даже не знала моего настоящего имени?
Но я произнес совсем другие слова.
— У нас все может получиться, Мона. Если мы постараемся.
Она посмотрела на меня, ее глаза блеснули. Хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. Просто поднялась и начала одеваться. Я наблюдал за ней.
— Одеяло я оставлю здесь. Отель переживет. Меня могут не понять, если я появлюсь в холле с одеялом. — Она встретилась со мной взглядом. — Мне пора. Действительно, пора. Я… я свяжусь с тобой. Уж не знаю, как, но свяжусь. А сейчас мне надо возвращаться к Кейту. Я же его жена. Миссис Эл. Кейт Брассар.
Я не отреагировал на ее слова. Потому что наблюдал, как она уходит, покачивая бедрами. Наблюдал и думал о ней, думал о себе, о том, что уже произошло между нами и что еще могло произойти.
Она подходила к Набережной, когда меня словно громом поразило. Я понял, что она мне сказала на прощание.
На вокзале я украл чемоданы ее мужа.
Л. Кейта Брассара.
Глава 3
Я складывал одеяло, пока оно не превратилось в маленький пуфик площадью в два квадратных фута. Сел на него и уставился на океан. Мне хотелось броситься в воду и плыть, плыть, плыть, пока Атлантик-Сити не пропадет из виду.
Он бизнесмен. Контора у него в центре, на Чамберс-стрит. Я даже не знаю, чем он занимается.
Она уже в отеле, поднимается на лифте к своему номеру. Интересно, где ее номер? Может, на том же этаже, что и мой?
На работу он ходит несколько раз в неделю. О бизнесе не говорит, деловых бумаг домой не приносит. По его словам, он что-то покупает и что-то продает. Это все, что мне известно.
Мне оставалось только гадать, сказал он ей об украденных чемоданах или нет. А вот в том, что о героине она ничего не знает, я не сомневался. Поэтому кража чемоданов не могла произвести на нее особого впечатления. Человек, который купил ей соболиную и горностаевую шубы и палантин из шиншиллы, безусловно, мог заделать брешь, прорубленную кражей в его гардеробе, безо всякого ущерба для семейного бюджета. Человек, живущий в роскоши Чешир-Пойнт, мог приобрести несколько новых костюмов и с десяток комплектов нижнего белья.
Я думал о нем, думал о ней, думал о себе. Подбиралась компания уникумов. Л. Кейт Брассар — импортер-экспортер, приторговывающий героином, прикрывающийся красавицей-женой и роскошным особняком. Мона Брассар, от одного взгляда на которую у меня перехватывало дыхание. Она хотела меня и она хотела деньги, а я не знал, как дать ей и первое, и второе.
И, наконец, Джо Марлин. Так звали меня до того, как я представлялся Дэвидом Гэвилэном, Леонардом Е. Блейком и десятками других имен и фамилий. Имеет ли имя значение? Никакого.
Но по какой-то причине мне хотелось, чтобы она звала меня Джо.
Мы были очаровашками, Дэйв, Ленни и я. У нас был белый порошок и мы только что поимели сладкую женщину. Никто и ничто нас не связывало. У нас было все, кроме будущего.
Я выкурил сигарету и швырнул окурок в океан. Затем спрятал одеяло за опорой причала и зашагал к набережной.
В номере взял трубку и попросил бюро обслуживания принести мне бутылку «Джека Дэниелса», ведерко со льдом и стакан. Потом уселся в кресло и стал ждать, что будет дальше. Кондиционер работал на полную мощность, поэтому номер медленно, но верно превращался в холодильник.
В дверь постучали. Вошел коридорный, шустрый молодой человек, глаза которого ничего не упускали. Он поставил на комод бутылку бурбона и ведерко со льдом, потом дал мне счет. Я его подписал, дал доллар на чай.
— Благодарю, — улыбнулся он. — Если вам что-то нужно, только скажите. Меня зовут Ралф.
Он ушел, а я принялся за бурбон и начал искать ответы на свои вопросы.
Я не мог стать счастливым обладателем как Моны, так и денег, никак не мог. Я пил бурбон, думал об этом, и всякий раз приходил к одному и тому же неутешительному выводу. Если и существовало решение стоящей передо мной задачи, найти его я не мог.
Бутылка наполовину опустела, когда в конце темного тоннеля, наконец, забрезжил свет.
Брассар мог умереть.
Мысль эта так перепугала меня, что я дважды глотнул бурбон прямо из бутылки. Затем разделся, залез в постель и мгновенно отключился. Может, потому, что много выпил. Не знаю. А может, заснул, потому что боялся бодрствовать.
Стук в дверь разбудил меня, и сон растаял, как дым. Я осторожно приоткрыл глаз. Похмелья не было, я чувствовал себя прекрасно.
Стук повторился.
— Кто там?
— Горничная.
— Уходите! Ну и отель! Будят с самого утра! Возвращайтесь в следующем году.
— Откройте дверь, мистер Блейк…
— Прибирайтесь в других номерах. Мне не до вас…
Тон переменился.
— Ленни, — проворковали за дверью, — пожалуйста, открой дверь.
На мгновение я подумал, что вновь перенесся в сон. Потом вскочил с кровати и завернулся в простыню. Выглядела она очень аппетитно, в белой блузке и шортах цвета морской волны. Я тут же затворил дверь.
— Ты сумасшедшая. Прийти сюда! Он мог тебя увидеть. Твоя идея — не из лучших.
Она улыбалась.
— У тебя очень смешной вид. В этой простыне прямо арабский шейх. Ты спал?
— Конечно. На дворе же ночь.
— Ты хотел сказать, день.
— Который час?
— Почти полдень. И увидеть меня он не мог. Ушел из отеля на заре. Сказал, что срочно появилось неотложное дело. Даже в Атлантик-Сити у него дела. Бизнес превыше всего. Как всегда.
Я знал, какой у него бизнес. Поневоле задергаешься, когда у тебя крадут крупную партию товара.
Мона надула губки.
— Разве ты не рад меня видеть?
— Ответ тебе известен.
— Вроде бы, не рад. Даже не поцеловал меня.
Я поцеловал. И все вернулось, все незабываемые вчерашние ощущения. Хватило одного поцелуя. Вот какая это была женщина.
— Так-то лучше.
— Гораздо лучше.
Много позже я открыл глаза. Она свернулась, как спящий котенок, разметав по подушке белокурые волосы. Я провел рукой по ее телу, от плеча до бедра. Она не шевельнулась. Я перегнулся через нее, взял пачку сигарет со столика, нашел спички и закурил. Когда вновь посмотрел на нее, она уже открыла глаза.
— Ты, однако, хороша. Мне будет недоставать тебя.
Она прикусила губу.
— Ленни, я… Помнишь, что я сказала тебе на берегу? Насчет того, что не смогу отказаться от таких денег? Сегодня я кое-что уяснила для себя. Здесь. С тобой. Я… не смогу отказаться от таких денег.
Табак приобрел вкус соломы. Я затянулся и закашлялся.
— Но я не могу отказаться и от тебя, Ленни. Я… не знаю, что нам теперь делать. Мне нужны деньги и мне нужен ты, но я не могу получить и то, и другое. Я — избалованная маленькая девочка. Ничего не могу делать, могу только хотеть.
Я уже знал ответ, но знал и кое-что еще: я боялся поделиться с ней выводом, к которому пришел. Но выбора у меня не было.
— Сколько лет Кейту?
Она пожала плечами.
— Пятьдесят. Пятьдесят пять. Понятия не имею. Никогда его не спрашивала. Глупо, не так ли? Не знать, сколько лет собственному мужу. Пятьдесят или пятьдесят пять, или около того. Не знаю. А что?
— Есть у меня кое-какие мысли. Я хочу сказать… он уже не молод, Мона. Мужчина его возраста не может рассчитывать на то, что будет жить вечно… — Я пристально вглядывался в нее. И лицо выдало Мону. Чуть-чуть, но выдало. Видно, мы думали одинаково. — Может, у него нелады с сердцем, — продолжал я, старательно обходя главное. — Может, в самом ближайшем будущем он упадет и уже не встанет. Такое случается каждый день. Может случиться и с ним.
Она ответила мне моими же словами.
— Если б у этой кровати были крылья, мы смогли бы улететь на ней, Ленни. Или если бы у нас был ковер-самолет. Сердце у него в полном порядке. Три раза в год он ходит к врачу, как говорит, на диспансеризацию, и проводит в клинике целый день. Проверка состояния его здоровья ведется с помощью самой современной аппаратуры. Последний раз он проходил осмотр месяц назад и не преминул похвалиться, что у него все в полном порядке.
— Все равно, у него может быть инфаркт. Даже если человек в прекрасной физической форме…
— Ленни…
Я замолчал и посмотрел на нее.
— Ты думаешь не о сердечном приступе. В голове у тебя совсем другое. Ты подразумеваешь, что он может стать жертвой несчастного случая. Речь об этом, не так ли?
Я глубоко затянулся. Мрачно посмотрел на нее, еще раз попытавшись найти возможность сложить все в единое целое. Не удалось. Отдельные фрагменты картинки-головоломки никак не желали занять положенное им место.
— Жаль, что мы такие, как есть, — вздохнула Мона. — Мне бы хотелось, чтобы мы были совсем другими. Другим не приходят в голову такие отвратительные мысли. Это ужасно. Я не люблю его, Ленни. Возможно, я люблю тебя. Точно сказать не могу. Но я знаю, что мне хотелось бы быть с тобой, а не с ним. Однако… он — хороший человек, Ленни. Я видела от него только добро. Он не кричит на меня, не бьет…
— И что ты предлагаешь?
Она предложила сменить тему. Обняла меня, улыбнулась.
— У нас есть еще несколько часов. Давай проведем их в постели.
Мысль ее мне понравилась. Но какое-то время спустя я заснул, а вот она — нет. Наверное, не следовало мне этого делать. Видать, я допустил ошибку. Расслабился и потерял бдительность.
А проснулся от того, что она трясла меня за плечо. В ее широко раскрытых глазах стоял страх. Честно говоря, я не понял, в чем причина, но она быстро все растолковала.
— Ленни…
Я сел, мягко убрал ее руку с плеча, потому что ее ногти впились мне в кожу. Она, похоже, этого и не заметила.
— Чемоданы…
Я по-прежнему ничего не понимал.
— Ленни, почему в твоем стенном шкафу стоят чемоданы Кейта?
Находка потрясла ее, и она залепетала что-то бессвязное. Мне удалось усадить ее в кресло, и она молча уставилась на меня.
— Только не перебивай меня, — предупредил я. — История длинная. И, чтобы у тебя не осталось вопросов, ее надо выслушать всю.
Я рассказал ей, как взял в секции выдачи багажа два приглянувшихся мне чемодана, зарегистрировался в отеле под вымышленной фамилией, встретил ее, открыл чемоданы, нашел героин. Вот в это она поначалу не поверила, но я убедил ее. Мона чуть не забилась в истерике. Она прожила с Кейтом два года, не подозревая, что он занимается чем-то предосудительным, и мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Наконец я выложил все и замолчал. Теперь она знала все. Ее муж — преступник, его товар — в сейфе отеля, мы — в моем номере, и перед нами открыт весь мир.
— Это меняет дело, Ленни. Я хочу сказать, Джо. Наверное, теперь я могу называть тебя Джо, не так ли?
— Полагаю, что да.
— Джо Марлин вместо Ленни Блейка. Ладно. Так мне даже больше нравится. Теперь мне не нужны его деньги. Я просто не смогу с ним жить. Мне нужен только ты. Мы можем убежать вдвоем и жить долго и счастливо.
Звучало неплохо, но лишь на словах. Она еще не до конца понимала, в какую влипла историю. Он по-прежнему оставался для нее добряком Кейтом. Ей, правда, претило, что у него грязные деньги, но она еще не осознала, что Кейт — далеко не добряк.
— Нас убьют, Мона. Мы убежим, и нас поймают. Он — гангстер, Мона. Ты знаешь, что означает это слово? Ты — его женщина. Он купил тебя, дал хорошую цену. Горностаевую шубу, соболиную шубу, палантин из шиншиллы. Эти вещи стоят больших денег.
— Но…
— Теперь ты принадлежишь ему и не можешь убежать. Он тебя поймает и прикажет убить. Хочешь, чтобы мы умерли, Мона? — Я всматривался в ее глаза и вспоминал легкое презрение, звучавшее в голосе Моны, когда она говорила о профилактических осмотрах Брассара. Она еще сказала, что он, возможно, боится смерти. Получалось, что не только он. Она тоже боялась. Да и я ничем от нее не отличался. — Мы не сможем убежать. Не сможем спрятаться.