Прах и безмолвие (сборник) - Реджинальд Хилл 4 стр.

— Ты и театральный критик к тому же? — воскликнул Огильби, не скрывая восхищения предприимчивостью молодого человека. — В театр сходи, пожалуй, а потом загляни ко мне. Нам стоит еще раз все обсудить, прежде чем приниматься за миссис Фолкингэм. Мы должны быть предельно осторожны в вопросе с Брэдфордом.

Большая и постоянно растущая азиатская община в Брэдфорде привлекла к себе внимание потому, что проблема смешанного образования оказалась там совершенно запущенной. Обычный вопрос — как удовлетворить потребности меньшинства — осложнялся в данном случае тем, что здесь таковым было по преимуществу белое население. «Челленджер» традиционно придерживался консервативных взглядов, но Огильби не собирался с порога отпугивать тысячи потенциальных читателей.

— О'кей, Генри, — произнес Огильби, ставя точку в их разговоре. — Хороший улов!

Генри остался настолько доволен собой, что, уходя, чуть было не забыл о своем сходстве с Робертом Редфордом.

Интерес к завещанию на этом не иссяк.

Несколькими часами позже зазвонил телефон в одной из квартир в северной части Лидса, недалеко от университета. Беседа была короткой и осторожной.

— Я слушаю!

— Кое-что в «Ивнинг пост» может заинтересовать вас. «Женщины за Империю», этот небольшой кружок любительниц чая под руководством спятившей Фолкингэм из Илкли, может получить неожиданное наследство.

— Знаю.

— Неужели?

— Да, вы, как всегда, опоздали с новостью. Об этом уже давно позаботились.

— О, в таком случае извините.

— Ну что вы, ничего, спасибо, что позвонили. Вы говорите из телефонной будки?

— Нет.

— Прекрасно. Но часто звонить сюда не следует. До свидания!

— Пошла к черту! — злобно выругался звонивший, когда в трубке послышались гудки. — Высокомерная сука!

Сержант Уилд лежал на диване в своей небольшой квартирке в пригороде и тщетно силился заснуть. «Ивнинг пост» с новостями о завещании и вандалах в театре валялась непрочитанной на полу в холле, а растаявшие кубики льда в стакане виски, которое он так и не пригубил, разбавили его настолько, что из густо-янтарного напиток превратился в бледно-соломенный.

Уилд думал о Морисе Итоне. Поразительно, как редко он вспоминал о нем в последнее время! Любовники под поющими небесами мая, однажды они чуть не пришли к решению, очень важному в то время, в том месте и в тех обстоятельствах, — открыто поселиться вместе. Но Морис, работавший на почте, неожиданно был переведен на север, в Ньюкасл.

Тогда это казалось компромиссным решением, посланным самим Богом: Ньюкасл был достаточно близко, чтобы встречаться регулярно, и в то же время достаточно далеко, чтобы их с Морисом стремление завести общий дом превратилось в географическую проблему.

Но даже небольшие расстояния ведут к большим разочарованиям. Уилд когда-то гордился своей неистовой верностью Морису, сейчас же она представлялась ему разновидностью эгоцентризма. С чувством удивления и стыда он вспомнил полуистерический взрыв ревности, когда Морис признался, что встречается с другим. Полчаса Уилд не мог справиться с эмоциями, которые он подавлял в себе долгие годы. С того дня он больше ни разу не видел Мориса.

Единственным человеком, догадавшимся о том, что ему пришлось пережить, была его сестра Мери. Они тогда не говорили о сексуальных наклонностях Уилда, но их связывало понимание, проникнутое любовью. Через два года после того, как он порвал с Морисом, Мери тоже уехала из Йоркшира. Когда ее мужа уволили со службы, он решил, что Канада сулит его семье больше надежды, чем никчемная Англия.

Теперь Уилд был одинок. И остался один, не поддаваясь никаким искушениям. Сейчас он относился к своим физическим и эмоциональным особенностям как к какому-то физиологическому недостатку вроде алкоголизма, побороть который можно лишь полным воздержанием.

Изредка у Уилда случались кризисы, но в первую же секунду, когда он услышал по телефону голос Шермана, ему стало ясно: началось последнее сражение.

Он снова мысленно вернулся к их разговору, как будто читал протокол допроса в полицейском участке.

— Где ты встретил Мориса?

— В Лондоне.

— В Лондоне?

— Да. Он приехал туда с Севера пару лет назад, ты не знал об этом? — Этот вопрос можно было и не задавать, парень прекрасно знал ответ на него.

Уилд спросил:

— Новая работа? Он все еще служит на почте?

— Нет, в «Бритиш телеком». Разъезжает по всей стране.

— У него… все в порядке?

Вероятно, ему не следовало выказывать любопытства, пусть и в такой приглушенной форме. Парень улыбнулся в ответ.

— Да, у него все хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было, так он говорит. Ты же знаешь — в Лондоне совсем другая жизнь. На Севере, как любил повторять Морис, по календарю могут быть и восьмидесятые годы, но у людей там сохраняется менталитет гетто, понимаешь, что я имею в виду? Что касается меня, это первый раз, когда я выбрался куда-то дальше Уэмбли!

— Вот как? А зачем?

— Что «зачем»?

— Почему ты решил попутешествовать, парень? Разыскиваешь Соломоновы копи?

— Пардон? Ты хочешь сказать — угольные копи?

— Ладно, забудь об этом. Просто скажи, с какой стати ты приехал сюда?

Юноша замешкался с ответом. Уилд понял, что тот колеблется, не зная, какое решение принять, что лучше — продаться задешево или задорого, иметь свободу действий или заняться шантажом.

— Просто подумал, не переменить ли обстановку, — произнес наконец Шерман. — Мы с Морисом решили отдохнуть друг от друга.

— Вы жили вместе?

— Да. — Юнец понимающе ухмыльнулся. — Вам ведь не удалось это, насколько я знаю. Морис говорил, что вы всегда боялись соседей. Вот почему ему нравится жить в Лондоне. Никому нет дела, кто с кем трахается!

— Так ты решил приехать в Йоркшир и повидать меня? — спросил Уилд.

— Нет! Я просто путешествовал автостопом и оказался сегодня здесь, а, вспомнив, что ты живешь где-то рядом, сказал себе: «Привет, почему бы тебе не повидать старого приятеля Мориса и не поприветствовать его?» Вот и все.

Звучало не очень убедительно, но даже если это и было правдой, Уилд не был склонен верить этому. Те, кто путешествует автостопом, обычно не высаживаются на автостанциях.

— Значит, Морис рассказал тебе все обо мне?

— О да, — заявил Шерман уверенно. — Однажды ночью в постели он показывал мне фотографии, я спросил: «Кто это?» — и он поведал мне о тебе, и о том, что между вами было, и о том, что вы должны были держать это в секрете, так как ты был копом, и все прочее!

Настоящая боль пришла только теперь. Боль от предательства. Острая и жгучая; такая же, как в тот первый раз, — старая рана, которую снова разбередили.

— Приятно услышать о старых друзьях, — произнес Уилд мягко. — Сколько ты собираешься пробыть здесь, Клифф?

— Не знаю… — Парень был явно озадачен столь вялой реакцией. — Может, огляжу окрестности, раз уж: я здесь, пообщаюсь с туземцами. Мне нужно найти, где остановиться, что-нибудь подешевле. Можешь посоветовать?

Что это — первая попытка шантажа? Но он действительно должен где-то ночевать, к тому же не мешало бы последить за ним, пока ситуация не прояснится. Уилд попытался проанализировать свое заключение, не заблуждается ли он, но быстро сдался. Всю жизнь таясь от других, трудно в конце концов не научиться обманывать и самого себя.

— Сегодня ты можешь переночевать у меня.

— Правда? Премного благодарен! — В улыбке парня было что-то среднее между признательностью и триумфом. — Свернусь калачиком, ты и не заметишь меня.

Но он был здесь, в ванной, плескался и распевал, как беззаботный ребенок. Уилд остро ощущал его присутствие. Он долгое время вел монашеский образ жизни. Однажды темнокожий курсант пробудил в нем чувство против его воли, но из этого ничего не вышло, а курсанта перевели в другое место. Шерман напомнил того юношу, но Уилд знал, что на сей раз опасность была куда больше. Хотя, казалось бы, чему может угрожать присутствие Шермана? Его образу жизни? Но что же это за жизнь, если простой всплеск желания может подвергнуть ее такому риску?

Сумка юноши валялась на полу. Чтобы отвлечься от своих мыслей, Уилд наклонился, открыл молнию и начал изучать содержимое. Вещей оказалось не так уж много: кое-что из одежды, ботинки, пара книг в мягкой обложке и бумажник. Он открыл его. Шестьдесят или семьдесят фунтов пятифунтовыми банкнотами, в другом отделении лежали два листка бумаги. На одном были имена и телефоны, одно имя бросилось в глаза — М. О. Уилд списал номер телефону и взялся за второй лист. Это было расписание автобусов из Лондона на Север. Время отправления из Лондона и прибытия в Йоркшир было подчеркнуто. Автобус прибыл в Йоркшир за десять минут до того, как Шерман позвонил в участок. Маленький ублюдок не терял времени даром. И он еще трепался, что попал сюда случайно!

Уилд услышал, как Шерман в ванной спускал воду. Быстренько сложил все обратно в сумку. Он не сомневался, что парень появится в комнате совершенно голым, и представил, как потребует у него объяснений.

Дверь открылась, Шерман вышел из ванной. Мокрые волосы торчали в разные стороны, стройное тело было прикрыто старым халатом Уилда.

— Уф, хорошо! — воскликнул он. — Как насчет какао и шоколадного печенья?

Он сел на диван, подобрав под себя ноги. Сейчас ему можно было дать не больше четырнадцати лет, в эту минуту парень казался бесхитростным и доверчивым, как уставший щенок.

Уилд гнал от себя мысль, что пытается оттянуть неизбежное столкновение с Клиффом, хотя ясно было, что самое ужасное произошло. По нынешним представлениям, это было ошибкой. Но уже в тот самый миг, когда Паско сказал, что по телефону спрашивают Мака, Уилд почувствовал, как все его понятия о долге и чести начали таять.

Одно слово, один телефонный звонок… Как может такой пустяк перевернуть всю жизнь?

Он встал и пошел ставить чайник.

Глава 4

— Лэкси! Лэкси Хьюби! Это ваш кузен Род. Помните меня?

— Привет! — сказала Лэкси.

Как бы она хотела, чтобы «Господа Теккерей и прочие» купили более легкие телефонные аппараты. Эти старые неуклюжие бакелитовые штуки не были приспособлены для маленьких ручек и голов, где уши и рот разделяло явно меньше фута.

— Хэлло! — откликнулся Род.

— Что вы хотите?

— Знаете, я опять оказался в ваших краях, не ожидал, что смогу вернуться так скоро после похорон. Но иногда так случается, правда? Расскажу все при встрече.

— При встрече?

— Непременно. У нас не было возможности поговорить в тот печальный день, и я подумал, как было бы приятно пообедать и поболтать с маленькой кузиной Лэкси.

— О чем вы собираетесь говорить?

— Ну, о старых временах. О чем еще обычно говорят кузены? — В голосе Рода Ломаса звучала легкая обида.

— Какие старые времена? — удивилась Лэкси. Их родственные отношения были настолько дальними, что титул «кузен» звучал ненужной пустой любезностью. Что касается «старых времен», то они встречались лишь в те редкие дни, когда набеги миссис Виндибэнкс на Север совпадали с ежевоскресными визитами в Трой-Хаус семейства Хьюби из Олд-Милл-Инна на ритуальные чаепития у миссис Гвендолин Хьюби. Миссис Виндибэнкс всегда относилась к ним так, словно она была хозяйкой поместья, а они — ее крестьянами. А Род вообще не замечал своих кузин. До похорон они в последний раз виделись около трех лет назад у постели больной тети Гвен. У старой леди тогда случился первый удар после поездки за границу. Артур Виндибэнкс погиб в автокатастрофе две недели спустя, оставив жену, по слухам, в тяжелейшем финансовом положении. «Старая Виндибэнкс надеялась залатать прорехи в своем бюджете после смерти старухи. Видели бы вы выражение ее лица, когда доктор объявил, что старая леди поправляется!» — Джон Хьюби не мог удержаться от хохота.

Род Ломас, в то время только что окончивший актерскую школу, вел себя со своими юными родственницами по обыкновению бесцеремонно, но это можно было понять — он казался им таким франтом! Сейчас, спустя три года, Род почему-то стремился наладить отношения, и Джейн, неравнодушная к мужским чарами находила его прелестным. Однако покорить Лэкси оказалось не так уж легко.

— Алло, вы слышите меня? — повторил Род.

— Да.

— Послушайте. Приезжайте, пообедаем вместе. Откровенно говоря, у меня в городе нет ни единой знакомой души, я был бы вам очень благодарен.

Три года работы в адвокатской конторе научили Лэкси, помимо прочего, не доверять откровенности. Но сейчас в ней проснулось любопытство, а кроме того, она слышала шаги своего хозяина, поднимавшегося по скрипучей лестнице.

— В моем распоряжении только час.

— Чудовищно! Даже в ГУЛАГе у человека больше свободного времени! Тогда не будем устраивать пошлый и глупый банкет, а просто сходим в бар. На углу в Декстергейте есть бар «Черный бык», по-моему, это недалеко от вас. Встретимся через полчаса, в половине первого.

— Хорошо, — согласилась Лэкси и положила трубку. В этот момент дверь распахнулась и появился Теккерей.

— Я не знаю, зачем нам суды, впору самому писать приговоры, дайте мне только список судей. У вас было много дел, Лэкси?

Девушка прошла за ним в офис, бывший совершенной копией конторы английского адвоката из голливудских фильмов: панели из мореного дуба, обивка цвета темного вина, за стеклами высоких шкафов — ряды фолиантов в кожаных переплетах. Цитадель неподкупной юриспруденции.

— Несколько звонков, мистер Иден. Я записала. Звонил мистер Гудинаф, представившийся генеральным секретарем Общества защиты животных. Ему хотелось обсудить с вами завещание тети Гвен. Он приедет из Лондона завтра в полдень, поэтому я назначила ему прийти к вам в пятницу утром. Надеюсь, это вас устроит?

— Да, конечно…

— Еще один звонок, и тоже по поводу завещания. Мисс Бродсворт. Сказала, что имеет отношение к «Женщинам за Империю», и интересовалась, как идут дела.

— Боже мой, что за люди! Стервятники! Полагаю, Лэкси, это вас не расстроило? Я совсем забыл, что вам придется иметь дело с завещанием дорогой миссис Хьюби, когда просил вас заменить мисс Дикинсон.

Мисс Дикинсон, постоянная секретарша Теккерея, была срочно доставлена в больницу с приступом аппендицитами, к удивлению большинства и к огорчению немногих, Лэкси — машинистка из справочного бюро — получила эту престижную работу в конторе фирмы «Господа Теккерей и прочие».

— Нет, ничуть, — тихо обронила она. — Правда, я не могла ничем помочь мисс Бродсворт, так как не знала, что происходит.

— Простите, это моя оплошность. Садитесь, я посвящу вас в суть дела.

Девушка уселась в секретарское кресло, которое было явно предназначено для более массивного создания.

— Дело в том, и вы должны понять это, что, хотя мир в целом и ваша семья в частности потеряли дорогую тетушку, точнее, вашу двоюродную бабушку, для нас — фирмы «Господа Теккерей и прочие» — она все равно жива. В юриспруденции клиент — это его дела; сейчас наш долг состоит в точном исполнении завещания, которое диктует свои требования почти в той же степени, что и сама миссис Хьюби, будь она жива.

Теккерей наслаждался игрой в адвоката. Это было своеобразной компенсацией за то, что он был вынужден дни напролет просиживать в этом мрачном склепе, хотя душа его рвалась к ярким огням и компьютерным терминалам. Но он знал, что полдюжины очень богатых клиентов (в том числе миссис Хьюби), вероятно, задохнулись бы от возмущения, узнав о таком кощунстве.

— Так, давайте посмотрим. Где у нас это дело? Ага, вот оно. Естественно, я проинформировал всех возможных наследников об условиях завещания миссис Хьюби. Можете взглянуть на их ответы. Сначала письмо из Общества защиты животных. — Он протянул девушке листок хорошей белой бумаги с аббревиатурой общества, выполненной в виде следа животного, и адресом: Мэблдон-Плейс, Лондон, ВСИ.

Ответ был тщательно продуман: