— Следующий ответ пришел из Фонда помощи родственникам военнослужащих.
Это послание было напечатано рукой непрофессионала на бледно-голубой бумаге:
«Мой дорогой мистер Теккерей!
Благодарю Вас за известие о чрезвычайно великодушном завещании миссис Хьюби. Как я поняла из Вашего письма, представляется совершенно невероятным, чтобы сын миссис Хьюби был в состоянии предъявить права на наследство. Но, увы, наши подопечные не могут ждать — в силу естественного хода вещей число тех, кто получает помощь от нашей организации, к 2015 году практически будет равно нулю. Однако, если оказалось бы возможно получить аванс уже сейчас, эти деньги были бы использованы на благие цели.
Жду Вашего ответа с надеждой.
Искренне Ваша леди Паула Вебб (почетный казначей)».
— Ну и наконец «Женщины за Империю», — сказал Теккерей.
Письмо было написано крупными буквами. Почерк, четкий в начале, к концу стал неразборчивым. На розовой бумаге готическим шрифтом был обозначен адрес: Мальдив-Коттедж, Илкли, Йоркшир. В верхней части листа шла шапка: «ЖЕНЩИНЫ ЗА ИМПЕРИЮ».
«Дорогой сэр!
Весьма опечалена известием о смерти миссис Хьюби. В течение долгого времени она была уважаемым членом нашей организации, и я тронута тем, что она упомянула нас в своем завещании. Я сама не очень здорова. К счастью, у меня есть молодая и энергичная помощница, которая разделяет со мной бремя трудов по руководству „Женщинами за Империю“. Это мисс Сара Бродсворт, которая наделена полными правами в этом деле, равно как и в других делах организации. Я передам ей Ваше письмо, и она свяжется непосредственно с Вами. Боже, храни Королеву!
Искренне Ваша Летиция Фолкингэм (основатель, и постоянный президент ЖЗИ)».
— Итак, Лэкси, что вы думаете об этом? — спросил Теккерей, когда она закончила читать последнее письмо. — Вы уже говорили с двумя из этих людей. Как они вам показались?
— В мистере Гудинафе есть что-то от шотландца, и говорил он по-деловому…
— А мисс Сара Бродсворт?
Лэкси замешкалась, затем сказала:
— Что ж, она тоже показалась весьма толковой. Молодая, но жесткая, даже агрессивная. Правда, я слышала только голос, а некоторые люди по телефону…
— Нет, я думаю, что так и есть, Лэкси. Некоторые выжившие из ума старухи и их противные маленькие организации притягивают очень сомнительных людей, особенно если там пахнет деньгами. Что ж, боюсь, так устроен мир. Вопрос вот в чем: что, по вашему мнению, за этим последует?
— Понятия не имею, мистер Иден.
— Бросьте, Лэкси! Я лучшего мнения о вашем интеллекте. Как вы думаете, почему я попросил вас занять место мисс Дикинсон?
— Точно не знаю, — ответила та. — Сказать по правде, когда вы прислали за мной, я была наполовину убеждена, что сейчас, после смерти тети Гвен… — Она не закончила предложение: вскочив, Теккерей негодующе закричал:
— Боже мой, вы что, вообразили, будто я собираюсь вас уволить?
— Я подумала… Поскольку вы взяли меня на службу во многом благодаря тете Гвен, то, может быть…
Теккерей часто наблюдал в своих клиентах: чем больше была их вина, тем громче они выражали свое возмущение. Теперь он сам оказался в подобной ситуации, ибо знал, что без протекции своей тетки Лэкси Хьюби ни за какие коврижки не получила бы место у «Господ Теккерей». И не потому, что у нее не хватало профессиональных знаний, — она была слишком скованна, не заботилась о своей внешности, и те немногие слова, что ей удавалось из себя выдавить, произносила с сильным йоркширским акцентом, да и выглядела девушка как двенадцатилетний подросток. Но когда старые богатые леди выражают какое-либо пожелание, опытные старые адвокаты встают перед ними на цыпочки. Лэкси приняли на работу и услали подальше, запрятав среди шкафов с документами, дабы она не бросала тень на блистательный имидж «Господ Теккерей».
Это было три года назад. Через месяц после того, как она поступила на службу, у старой миссис Хьюби случился первый удар. Окажись он тогда смертельным, Теккерей недолго раздумывал бы и, выждав для приличия какое-то время, предложил бы маленькой Лэкси подыскать себе другое место — соответствующее ее склонностям и таланту.
Но за прошедшие годы многое переменилось — не столько в самой девушке, которая на вид была все тем же чудаковатым подростком, впервые появившимся в фирме три года назад, сколько в отношении к ней Теккерея. Наблюдение за ее работой убедило его, что в девушке есть природный ум. Он заглянул в ее школьную характеристику и обнаружил, что Лэкси было рекомендовано продолжать учебу после неполной средней школы. Но семья настояла на том, чтобы она бросила учиться. Этот жуткий тип Хьюби! Теккерей вздрагивал всякий раз, когда думал о нем. Отчасти как жест, направленный против Хьюби, отчасти потому, что ему нравилось иногда встряхнуть своих самодовольных клерков, но главным образом оттого, что отсутствие мисс Дикинеон привело к ужасным последствиям, он посадил маленького воробышка на ее жердочку.
— Лэкси, я не стану отрицать, что влияние вашей тети помогло вам получить место у нас. Но только ваши способности помогут вам здесь удержаться, — сказал он резко. — Итак, что вы думаете об этих письмах?
— Разумеется, всем им хочется получить деньги, и чем раньше, тем лучше. Но, судя по тону письма и по тому, что мистер Гудинаф готов тащиться в такую даль ради встречи с вами, можно сделать вывод, что именно он самый решительный из них.
— Превосходно подмечено! Еще до того, как он позвонил, я предположил, что мистер Эндрю Гудинаф окажется в центре событий.
— По-моему, вас это не беспокоит, — изумилась Лэкси.
— Вы говорите — не беспокоит? Напротив, я в восторге, Лэкси. Заниматься завещанием до 2015 года — это очень скучно. Конечно, это будет доходное дело, но от этого оно не станет интереснее. Если же нам придется оказывать сопротивление попыткам оспорить завещание, это будет и прибыльное, и живое занятие. А кроме того, немедленный доход всегда предпочтителен. Поэтому да здравствуют судебные иски!
Ему доставляло удовольствие показать наивному юному созданию, каким острым умом и деловой хваткой он обладает. Чувствовалось, однако, что на «наивное юное создание» это не произвело должного впечатления — она то и дело поглядывала на часы.
— Я вас задерживаю, Лэкси? — спросил Теккерей раздраженно.
— О нет. То есть… Извините, мистер Иден, у меня назначена встреча во время ленча, а скоро будет полпервого. — Она казалась такой встревоженной, что адвокат смягчился.
— В таком случае вы должны поторопиться, — посоветовал он.
Лэкси выпорхнула из комнаты как птичка. Встреча? Может быть, с парикмахером? Хотя ее коротко стриженные прямые волосы не были шедевром парикмахерского искусства. Тогда со стоматологом? Или с молодым человеком? Последнее представлялось самым невероятным. Бедная маленькая Лэкси! Перед его мысленным взором уже рисовалась картина, как она старится на службе у «Господ Теккерей». Нет, он должен сделать для нее все, что в его силах. Вызволить из Олд-Милл-Инна и избавить от жуткого отца — вот что могло бы стать первым шагом. Но как это осуществить?
Теккерей сидел неподвижно, размышляя над этой задачей. Он обладал ясным умом, и ему доставляло огромное удовольствие управлять судьбами других. Слышно было, как постепенно пустеет здание. В дверь просунул голову его племянник и младший партнер Данстен Теккерей.
— Вы идете к «Джентльменам», дядя Иден?
Вопрос не был таким уж странным. «Джентльмены» было расхожим сокращением названия «Клуб Бороу для профессиональных джентльменов». Теккерей являлся членом учредительного комитета этого престижного викторианского заведения и его президентом, правда, еще не вступившим в должность. Как либеральный модернист он презирал это заведение. Как старший партнер в фирме «Господа Теккерей и прочие» он должен был держать язык за зубами. Однако сегодня он не был готов к той тяжелой пище, которую в «Джентльменах» обычно подавали как в интеллектуальном, так и в кулинарном плане.
— Попозже. Может, загляну попозже, — ответил адвокат.
Он услышал шаги племянника на лестнице. Затем все смолкло. Адвокат погрузился в свои мысли, и случайный наблюдатель мог подумать, что он спит. Когда Теккерей открыл глаза, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что случайный наблюдатель уже находится в комнате.
В кресле, откуда упорхнула Лэкси, сидел мужчина. В нем было что-то знакомое и отталкивающее.
Внезапно его осенило. Ну конечно, это же тот самый загорелый незнакомец, который наделал столько шума на похоронах Гвендолин Хьюби!
— Кто вы? Как сюда попали? Какого дьявола вам здесь нужно?
Мужчина пристально смотрел на него, будто пытаясь прочесть что-то на его лице.
— Вы Иден Теккерей? — обратился к нему незнакомец. Говорил он с видимым трудом, словно человек, заново вспоминающий старые слова и обороты.
— Да, это я. А вы кто? — повторил Теккерей.
— Кто я? Последние сорок лет я был Алессандро Понтелли из Флоренции, и в паспорте моем записано то же самое. Но на самом деле я — Александр Ломас Хьюби, и пришел я предъявить права на наследство!
Глава 5
— Что с Уилдом? — спросил Дэлзиел.
— Не знаю. А почему вы спрашиваете?
— В последние дни он кажется каким-то отрешенным, будто что-то задумал. Может быть, он собирается делать пластическую операцию и до сих пор не решил, что выбрать — паяльную лампу или буровую машину?
— Не могу похвастаться, что заметил что-то особенное, — сказал Паско.
— Нечувствительность — твой недостаток. — Дэлзиел рыгнул, потом закричал: — Эй, Уилди! Принеси-ка нам еще пирогов. И скажи Веселому Джеку, что в этом месяце моя очередь есть пирог с мясом.
Никто не обратил на это внимания. Дэлзиел и его подчиненные всегда обедали в «Черном быке», и частое общение привело к тому, что все чувствовали себя раскованно. Через минуту Уилд вернулся из бара с двумя пинтами пива.
— Ты не забыл о моем пироге?
Сержант поставил кружки на стол и полез в карман куртки.
— Слава Богу, что я не попросил тебя принести горячей пиццы! Ваше здоровье! Что с тобой, сержант? Ты не взял себе вторую кружку? — Дэлзиел только сейчас заметил, что Уилд не купил себе пива.
— Нет, допью эту, и мне надо идти.
— Уходишь? Но ведь обед еще не кончился, — раздраженно начал выговаривать ему Дэлзиел. Правда, точно такое же раздражение звучало в его голосе, когда кто-то из его команды начинал ворчать, что, мол, пришлось работать до полуночи, вставать в четыре утра.
— У меня дела, — как-то неопределенно ответил Уилд. — Та кража в магазине. И еще случай в театре «Кембл».
— По «Кемблу» прояснилась ситуация, Уилди? — заинтересовался Дэлзиел.
— Не слишком. Я проглядел старые досье. Существует группа «Национальный фронт». Она действует большей частью среди студентов университета. Но от обычного «Фронта» отличается тем, что работает осторожно, проникает в консервативные студенческие сообщества. Не то что ваши забияки из «Фронта», которые спят и видят, как весь мир восхищается их сапогами! — Уилд показался суперинтенданту необычно возбужденным.
— А почему ты усматриваешь здесь какую-то связь с театром?
— Они называют себя «Белый огонь».
— «Белый огонь»? В этом что-то есть, — пробормотал Дэлзиел.
— На фасаде «Кембла» было намалевано: «Белый огонь сожжет черных», — объяснил Уилд, поглядывая на часы. Он допил свое пиво, встал и со словами: — Мне пора. Привет! — вышел.
Паско глядел ему вслед с легкой тревогой. Он не лгал, отвечая Дэлзиелу, что не заметил ничего странного в поведении сержанта. Однако теперь, размышляя об этом непосредственно, Паско осознал, что с Уилдом действительно что-то происходит, от его былой невозмутимости остались только рожки да ножки. Питера взяла досада, что Дэлзиел оказался на сей раз более проницательным. Он не мог сказать, что Уилд его ближайший друг, но их связывали взаимное уважение и привязанность, близость, обнаружившая себя в том раздражении, которое вызывали у Паско шутки Дэлзиела насчет уродства Уилда.
Голос хозяина бара отвлек его от этой проблемы, если таковая вообще существовала.
— Извини, золотце, не похоже, чтобы тебе было восемнадцать. И если я продам тебе спиртное, это будет стоить мне не одной лицензии! Купи лучше фруктовый сок.
Конечно, говорилось это так громко явно в расчете на полицейских, подумал Паско. Хотя Веселый Джек Мэхони, владелец лицензии, мог и в отсутствие полиции отказаться обслуживать эту покупательницу — девочку в очках, выглядевшую не старше тринадцати лет.
Мэхони наклонился над стойкой и сказал потише:
— Если тебе нужна травка, золотце, иди в ту дверь — там что-то вроде столовой. Официантка даст тебе стакан вина и то, что тебе надо, без, всяких проблем. Видишь ли, те парни — из полиции, поэтому мне неловко.
Девушка не шелохнулась, лишь повернула голову и сквозь совиные очки глянула на Дэлзиела с Паско. Когда она заговорила, ее голос звучал нервно, но решительно:
— Вы, кажется, хвастались в Ассоциации торговцев спиртным, что полиция не тронет вас, пока сотрудники розыска могут пить у вас пиво все двадцать четыре часа в сутки, мистер Мэхони?
У трактирщика отвисла челюсть.
— Тише! Тише! — зашипел он, посматривая с тревогой на Дэлзиела, который с неприязнью наблюдал за ним. — Ты не должна говорить так, девочка. Я тебя знаю?
— Думаю, знаете моего отца, Джона Хьюби.
— Из Олд-Милл-Инна? Бог мой, да это же маленькая Лэкси! Что же ты сразу не сказала, девочка? Тебе, должно быть, сейчас около двадцати. Я знаю ее, ей почти двадцать. — Последняя фраза была произнесена ради Дэлзиела, допившего свое пиво, — тот поставил кружку на стол и погрозил ему пальцем.
В бар вошел молодой человек среднего роста, с элегантной прической, одетый в блейзер с черно-желтыми полосами, марлевую рубашку и кремовые брюки. Его правильные красивые черты осветились улыбкой, когда он заметил девушку и устремился к ней с распростертыми объятиями.
— Дорогая Лэкси, — воскликнул он, — я опоздал. Простите меня. Снимите с меня грех поцелуем.
Паско насмешило, как девушка увернулась от поцелуя, попав своими большими очками прямо в глаз молодому человеку. Тот принес два стакана белого вина, тарелку с сандвичами и уселся с маленькой девушкой в дальнем конце бара. Их можно было видеть, — но слышать разговор стало невозможно. Паско снова обратил внимание на Дэлзиела.
— Кстати, об этом Мэхони. Придется мне потолковать с ним, какого черта он распускает клеветнические слухи о полиции, — сказал Дэлзиел.
— Сейчас?
— Не говори глупостей! Когда он закроется и мы сможем всерьез заняться выпивкой. — Он буквально затрясся от хохота, увидев огорченное лицо Паско.
Лэкси и Род услышали хохот, но только Лэкси поняла, кто смеялся.
— Я действительно очень сожалею, что опоздал, — воскликнул Ломас. — Удивительно, до сих пор все расстояния в городе представляются очень близкими, в какой-нибудь минуте езды от центра Лондона. А вот в селе наоборот, все кажется таким отдаленным. Если бы мы должны были встретиться, скажем, в баре у вашего отца, я был бы там уже час назад.
Лэкси ничего не ответила и надкусила сандвич.
— Вы не очень-то разговорчивы, дорогая кузина, — улыбнулся Ломас.
— Я просто жду, когда вы перестанете создавать для меня непринужденную обстановку.
— Ого, я вижу, с вами нужно держать ухо востро, маленькая Лэкси!
— Я вам не кузина, и во мне пять футов два дюйма без каблуков.
— Ого! — повторил Ломас. — Есть ли еще какие-нибудь деликатные темы, которые мы сразу же договоримся не затрагивать?
— Почему вы называете себя Ломас? Ваша фамилия Виндибэнкс, не так ли?
— Тут вы ошибаетесь, — усмехнулся он, — я изменил свое имя вполне легально. Род Ломас — мое имя и в действительности, и по закону.
— Почему вы изменили его?
— Когда я окунулся в то, что в моем воображении рисовалось мне стремительной театральной карьерой, а в реальности оказалось долгим и трудным восхождением к вершине, мне пришло в голову, что имя Родни Виндибэнкс не очень-то подходит к огням рампы. Род Ломас, наоборот, короткое, энергичное, запоминающееся имя! Ну как, вы удовлетворены?