— Все правильно, — говорю, — это бои московской ассоциации женского бокса. Сейчас это у нас большой популярностью пользуется. А ты что, хочешь с женщиной-боксером познакомиться? Аттракцион «Лесбиянки на ринге»?
— Ну, что вы, пан Аркадий. Это чисто спортивный интерес. Я ведь до того, как сделать операцию по перемене пола сделать, был боксером полусреднего веса, в профессиональных боях вступал. Потом серьезную травму глаза получил, пришлось бросить ринг, чтобы не ослепнуть. Потом свою истинную сексуальную вспомнил, сделал из нее профессию. Но к боксу сантименты остались, у меня же вся молодость на ринге прошла. А сейчас афишу увидел, нахлынуло. А я ведь человек очень чувствительный, это у меня от мамы передалось.
— Ядвига, — говорю, — я тебя на завтрашние бои приглашаю, я с их организаторами знаком, в первом ряду сидеть будем. Ядвига даже зарделась от удовольствия. В руководстве московской ассоциации женского бокса у меня действительно знакомые были, когда-то известные спортсмены, которые весь юг Москвы рэкетируют. Я им позвонил и говорю, ребята, тут у меня подружка новая, хочет ваши бои посмотреть. Можете почетное место организовать, к рингу поближе? Выпендриться хочу.
— Да плати деньги, говорят, и приходи. Местами обеспечим, нет вопросов. Приходим. Дерутся огромные мужеподобные тетки, килограмм за сто каждая. Как по мне, такого зрелища и бесплатно не надо, но народу набилось море, все кричат, ставки делают. В общем, грамотно все поставлено. Вышли мы в буфет, спрашиваю Ядвигу:
— Как тебе?
— Да боксом тут и не пахнет, — отвечает, — набрали каких-то коров, объяснили на словах правила и выпустили на ринг.
— А судейство как? — спрашиваю.
— Судейство настоящее, — отвечает, — все как положено. Но боксеров там нет.
— Кончай выпендриваться, — говорю, — это в тебе польский гонор играет. Ты бы на ринг с одной из них вышла?
— Ни одна из этих коров против меня не устоит и одного раунда, — пожимая плечами говорит Ядвига.
— Но они же все гораздо здоровее тебя?
— Пан Аркадий ничего не понимает в боксе.
— А если я тебе устрою схватки, не боишься?
— А за первое место мне хорошо заплатят?
— Я тебе замечательно заплачу и не за первое место.
— Была бы пану Аркадию очень благодарна.
— А как же твой глаз?
— Глаз могут повредить в боксе, а здесь бокса нет.
Подхожу к организаторам. Братаны, говорю, у меня девушка есть, хочет в боях поучаствовать. Это возможно?
— У нас правила такие, — отвечают, — Все строго как в боксе, кроме весовых категорий. Есть четвертьфинал, полуфинал и финал. Хочешь участвовать — плати тысячу евро. Прошла в полуфинал, получи пять тысяч. Прошла в финал — десять тысяч. Победила в финале — получила двадцать пять. На майке можешь писать любую рекламу, твое право. Финалисты в следующих соревнованиях освобождаются от вступительного взноса. Поймаем на купленном бое, кончаем обеих, уже было два прецедента. Найдем кастет в перчатке или что-то в этом духе — покалечим. Мы не шутим, ты нас знаешь. Соревнования идут с шести часов вечера и до утра. Сам боксер играть на тотализаторе право не имеет. Если решишь прислать кого, звонить до среды включительно. С четверга мы проводим жеребьевку и решаем все организационные моменты. В жеребьевке личное участие боксеров обязательно. Бои по субботам. Вот, собственно, и все. Если вопросов нет, то привет семье.
— Пошил я Ядвиге костюмчик у известного модельера, фамилию называть не буду, на слуху. Юбочка коротенькая, на попе реклама «Уникума», маячка просвечивающаяся, лифчик кружевной. На маячке написано «Уникум» спереди и сзади, на плечах светлые волнистые локоны, носочки с кружевами, на боксерских ботинках, оказывается, такие тоже есть, профессиональный художник нарисовал сердечки, проткнутые стрелой.
— В шесть часов в зале зрителей почти нет, народ собирает к полуфиналу. Но как Ядвигу увидели, все чуть не попадали, звонить по мобильникам начали, знакомых звать, пока ее не кончили. Там все бабы как быки размалеваны, у одной на спине реклама собачьих боев, у другой реклама элитного жилья. Все бабы огромные как экскаваторы, у кого-то нос сломан, у кого-то ухо надкусано. Начинается бой. Против Ядвиги в четверть финале выходит что-то толстое и бесформенное. На спине реклама каких-то автомобилей. Грузовик дан почти в натуральную величину. Ставки принимают один к ста! Такого в истории московской ассоциации женского бокса вообще никогда не было. Выходит Ядвига, рукопожатие, Ядвига морщится от боли, кокетливо откинув голову. Немногочисленные зрители стонут от хохота. Один из судей от смеха плачет, сам видел. Начинается бой. Реклама грузовиков бросается вперед и падает в глубоком нокауте. Ядвига жеманно делает публике глубокие реверансы. Свет прожектора делает майку окончательно прозрачной и подчеркивает величину и форму грудей. Никто не хлопает, потому что все говорят по мобильнику. К началу полуфиналов в зале не только некуда упасть яблоку, огрызку некуда упасть. Рекламу автомобилей с пристрастием допрашивают на предмет купленности боя, но к нам не пристают — впереди следующий бой. Зрители в факте того, что бой куплен, и не сомневаются. Организаторы подделывают результаты жеребьевки, и против Ядвиги выходит старый известный боец. Такая женщина коня на скаку не остановит. Лошадь упадет и обкакается при первом на нее взгляде. Удар гонга. Соперница, размахивая пудовыми кулаками, несколько раз пробегает мимо уворачивающейся Ядвиги со скоростью летящего у нас паровоза, после чего останавливается отдышаться. В это время Ядвига, без всякой спешки, бьет ее в живот и в челюсть, после чего, не глядя на поверженную соперницу, замирает в глубоком реверансе. Что интересно, что единственный, кто сделал ставку на Ядвигу на тотализаторе, был я. В финальном поединке стадвадцатикилограммовая соперница Ядвиги весь первый раунд бегала по рингу с изменившимся лицом. У нее был настоящий тренер, который порекомендовал ей больше двигаться, и она поняла его слишком буквально. После окончания раунда она рухнула в своем углу на табуретку. Из ее могучей груди вырывалось шумное дыхание, и ее тренер энергично махал полотенцем перед ее лицом. В это время Ядвига, сидя в левом углу ринга, поправила юбочку, кокетливо закинула ногу за ногу, и начала красить губы. Потом она потребовала заколку, так как у нее растрепалась прическа. Заколки у меня не оказалось. На глазах у всего зала она закатила мне по этому поводу совершенно безобразную сцену, которую прервал удар гонга. Раздраженная пропажей заколки, Ядвига быстро подошла к своей сопернице, и, без ненужного жеманства, сильно ударила ее в нижнюю челюсть. Несчастный мужеподобный гигант, у которого и так голова кружилась от трехминутной бессмысленной беготни, отлетел на канаты, откуда медленно съехал на пол. Судья, путаясь в цифрах, досчитал до десяти и поднял Ядвиге руку. При этом Ядвига чмокнула его в щеку, оставив там следы губной помады. Сказать, что аудитория при этом рыдала, это не сказать ничего. Зрители лежали друг на друге, не в силах от смеха поднять голову. В первом ряду, у какого толстого красномордого мужчины, смех перешел в рвоту. Кому-то сдала дурно, у кого-то поднялось давление. Короче говоря, это был триумф. Но, как говорится «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». Вечером ко мне пришло несколько человек. Это были руководители московской ассоциации женского бокса, они же руководители всемогущей ясеневской группировки.
— Вот что, Аркадий, — сказали они, — мы с тебя решили получить миллион евро.
— Почему? Я что, покупной бой организовал?
— Да Господь с тобой! Если бы это случилось, мы бы тебя кончили без всяких разговоров.
— Так в чем же дело?
— Ты понимаешь, в чем дело, Аркадий. У нас остался тяжелый осадок от последних боев. Но не потому, что ты тотализатор снял, не потому. Из-за этого мы бы слова тебе не сказали. И снимать в этом случае с тебя деньги было бы беспределом. А мы живем по понятиям, ты же знаешь. Дело совсем в другом. Насмехался ты над нами, Аркадий, гонор свой еврейский сдержать не смог. А титульную нацию уважать надо. Ну, чего ты вытаращился? Не понимаешь? Я тебе подробнее объясню. Если бы ты просто нашел боксершу, которая всех бы побила, тут вопросов нет. Но ты же спектакль устроил, с наложением тонального крема на ринге. На всю московскую ассоциацию женского бокса обильно покакал. Ты не поверишь, я домой по Рублевскому шоссе еду, мимо Крылатского проезжаю, вдруг вижу, на меня дети пальцем показывают. Их мамаши улыбку прячут. Да за такое миллион евро снять — это бесплатно практически. В натуре. Не могу спокойно говорить об этом, ком к горлу подкатывает. Не могу, пойду я. А ты уж, Аркадий раны мои не береди, сумку с деньгами, или там пакет, ты уже сам реши, принуждать тебя не буду, принеси мне к следующим боям. Как полуфинальные бои начнутся — я тебя жду. Ты уж меня не подведи, голубчик, поспей во время. У меня там серьезные гости обычно приходят, мы потом пиво пойдем пить, а потом финальные бои. Сам понимаешь, не до тебя тогда будет.
Такое вот дело. Сегодня суббота, но сегодня я туда не пойду. В этот день евреи не работают, да и миллион евро для меня явно неподъемная сумма. Я даже искать и не пытался.
— Наверное, мы вам поможем, Аркадий. Как твое мнение, Ноготь?
— Аркадий, а она действительно мазохистка?
— Понятно. Спасибо Ноготь.
— Хомяк, лучше я вам порекомендую хорошего психиатра. Вы представляете, о ком идет речь?
— Скажите, Аркадий, а где происходит эти ваши девичьи схватки и потуги?
— Спорткомплекс на Фрунзенской, а…
— А эти двое похожих на поэтов бритых юношей в красном джипе с символами московской ассоциации женского бокса …
— А кто же еще? Скажите, а вы действительно…
— Аркадий, я вам советую провести сегодняшний вечер в родном «Уникуме». Мы вам обязательно позвоним.
23 часов 00 минут того же дня. Телефонный звонок в кабинете владельца «Уникума».
— Аркадий?
— Исаакович.
— Что!?
— Зовут меня Аркадий Исаакович.
— Вы смотрели последний выпуск новостей?
— Нет. У нас в «Уникуме» по вечерам много работы, особенно по субботам.
— Я йогурт.
— Что!?
— Моя кличка Йогурт. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Я бы не хотел показаться не вежливым…
— Я единственный бригадир ясеневских, который остался в живых после бойни во время финального боя. Покойный Череп страшно обозлился на тебя за боксершу в кружевах, которая всех побила и еще губы красила в перерыве между раундами. Сегодня он всех пригласил, чтобы видели, как ты в зубах миллион евро принесешь. Причем хвостиком махая. Все и пришли, только меня почечная колика скрутила.
— Желая вам, господин Йогурт, скорейшего и полного выздоровления.
— Что!? Да я в порядке. Камень уже выссал. Слава Богу, теперь уже не болит. Я бы с вами хотел встретиться. Вам меня опасаться нечего. Там всех положили, в том числе и Генерала. Кто такой Генерал, вы знаете?
— Нет.
— Нет, так нет. Это я к тому, что будет с теперь ясеневским — никто не знает. Так что с вас, собственно, спрашивать некому. Так что и опасаться вам нечего.
— Вы уверены, что до беседы с вами я чего-то опасался?
— Так я могу приехать?
— Конечно, Йогурт, конечно. Буду рад нашему знакомству.
— Сейчас я поднимусь, мы тут у дверей твоей лавочки стоим.
— Ты действительно «Уникум». Значит, ты ничего не знаешь? Тогда я тебе расскажу. У нас на боях строго. Было, мать твою! Зрителей охрана всегда проверяла на входе на предмет оружия. Правительственная ложа, где самые братаны сидели, защищена пуленепробиваемым стеклом и охраняется особо. Так что эти козлы сделали! Приходят двое, у обоих за спиной рюкзаки. С рюкзаками у нас вообще не пускают. Охрана им говорит, что у вас ребята в рюкзаках? Давайте глянем. А они отвечают, рюкзаки открывать мы не будем. Нас сам Череп ждет, что в рюкзаках лежит, он знает. Охрана звонит своему начальству. Начальство звонит Черепу. А тот, пидар, уже поддатый был, не терпелось ему покрасоваться, все головка ясеневских уже там сидела. Ну, все! Даже Генерала пригласил, черт бы его побрал. Приводят этих двоих с рюкзаками. Сами же в правительственную ложу их провели! Ладно, отвлекся я. Заводят их, значит, а они и говорят: «Кто здесь Череп?». Там все чуть со стульев попадали, кто же Черепа не знает, у него даже по телевизору интервью брали. «Я, Череп, я, — говорит, а сам ржет. — Не волнуйтесь братаны, расстегивайте рюкзаки». Они спокойно так рюкзаки с плеча поснимали, свертки достали, и вдруг палить вовсе стороны начали. Там у них какие-то автоматы короткие были в газеты завернутые. Никто и предположить не мог! Всех за сразу и покосили, никто и дернуться не успел. Только телка одна была. Сам Череп ее привел. Обычно туда с телками никто не приходил. В стороне она стояла, сразу не завалили ее, а добивать потом не стали. Чего им телка молодая, явно она не при делах. Пожалели ее, один из них так и сказал: «Девчонку еще не одну не убил, даже в Чечне. Начинать не хочу». Потом они из правительственной ложи по-тихому вышли и среди зрителей растворились. У них в зале свои люди были. Быстро их спрятали и переодели. Так и ушли. Да и не искал их никто особенно. Все начальство уже неживое было, организовать их поиск некому было. Ну да ладно, Аркадий, заговорились мы с тобой. Ты нам адресочек братанов тех дай, мы с ними поговорить хотим. А не дашь — придется за всех ясеневских ответить, прямо сейчас. Ты нас понял?
— Хочешь говорить — говори. А Аркадия нашего пугать не надо. Он у нас смелый, мы его даже медалью «За мужество при совершении полового акта» наградить собираемся. Правда, Хомяк?
— Сейчас лично ему на пиджак награду прицеплю, только автомат разряжу. Автомат то узнал, Йогурт?
— Спокойно, братаны, спокойно. Опустите автоматы, расслабьтесь. Мы просто стрелку забить хотели. Аркадий ваш нам как зайцу триппер нужен.
— Поговорить так поговорить. Говорить мы любим. Только учти, Йогурт. Сегодня в «Уникуме» санитарный день, посетителей не принимают. Как твоя бригада зашла, мы двери сразу и закрыли. В зале стриптиз твои братаны смотрят, и моя бригада на них поглядывает. И во всех трех джипах мы шоферам твоим лапки связали, ты уж извини нас, братан. Это чтобы беседа наша плавно протекала. Ничего личного.
— Примерно что-то такое я и предполагал. Ну что же, давайте знакомиться. Я, как вы метко заметили, Йогурт. Единственный оставшийся в живых бригадир ясеневских. Ты, как я понял, Хомяк. Друга твоего как звать-величать?
— Ноготь я, в натуре.
— Хм. Хомяк и Ноготь, Ноготь и Хомяк. Братаны вы, конечно, резкие, но не знаю я вас. Значит не московские вы. Из каких краев бригада? Как обществу представить вас?
— С сегодняшнего дня мы московские. Или не прописались?
— Как не прописались, прописались, конечно, слов нет. Еще вопрос, вы по понятиям живете или как?
— Какие понятия! Если мы сидеть будем, так почти все на милицейской зоне.
— Вот как? А что это у вас за автоматы, братаны, вроде не ментовские?
— Это израильские «Узи». Так себе автомат, плохой, можно сказать. Кучность при стрельбе не плохая, но прицельная линия короткая, целиться неудобно. Воевать бы им я не стал. Другое дело бандитские разборки. Короткий он, прячется легко, хоть под одеждой, хоть в рюкзаке, хоть где, да и скорострельность приличная. Ствол то короткий, оттого и греется медленно. Так что курок нажал и води по сторонам. В тесноте правительственной ложи пользоваться им самое милое дело, ты заметил?
— Обратил внимание. А сам ты, Хомяк, вряд ли мент. Спецназ какой-нибудь?
— Есть такое дело.
— Почему ясеневских положили?
— Аркадий пожаловался. Обидели парня. Череп правила обозначил, а потом сам же за их выполнение на счетчик поставил.
— А говорите, что не по понятиям живете.
— Это случайное совпадение.
— А что, Аркадий с вами расплатился? Вы для него серьезно поработали.
— Расплатится, время есть. Мы ему только сумму обозначили, а во времени не ограничили.
— Понял. Значит, при вас состоять будет Аркаша-Уникум. Теперь его так звать-величать. Через вас он конкретным братаном стал, самому Черепу обиды не простил.
— Уникум так Уникум. Нас он представлять будет. Через него и найти нас можно, если кому-то понадобимся.
— Понял. Все понял. Последний вопрос, не по делу, для души. Можно?
— Спрашивай.
— Не боитесь, ребята? Ясеневские — это фирма солидная. Была, по крайней мере.
— Слышишь, Ноготь. Сам йогурт, а автоматов не боится.
— Не бери в голову, Хомяк. Не понимает он. Свежий. А может, по жизни диетический.
— А Ноготь то наш, из блатных. Птицу видно по сранью в полете. Угадал?
— Угадал, Йогурт, угадал. Как в минеральную воду глядел.
— Что-то вы сегодня без настроения, братаны, пойду я, пожалуй.
— Иди Йогурт, иди. Кто спрашивать о нас будет, говори, мол, чеченские мы, русские беженцы с Гудермеса. Пока в Москве по углам скитаемся, но уже в столице прочно прописались и принимаем заказы. Работаем быстро и качественно, но берем дорого. Найти нас можно через Уникума.