Перикл покинул дом гетеры. Сердце его было переполнено противоречивыми чувствами.
Мягкий свет предрассветной луны проникал в комнату сквозь полуоткрытую дверь и смешивался с неярким блеском бронзового светильника, стоявшего на невысоком столе возле широкого ложа. Смутные тени прятались в углах просторного помещения, посреди которого, откинувшись на спинку троноса сидел Андроник, одетый только в набедренную повязку. Могучее тело его было блаженно расслаблено, темные, восторженно блестевшие глаза были прикованы к Елене. Она сидела у его ног на низком табурете, положив руку к нему на колени и склонив на них голову. Ее распущенные волосы окутывали ноги Андроника теплым золотистым покрывалом. Гибкое тело юной женщины было полуприкрыто легким покрывалом, которое не скрывало его изящных линий.
С легким радостным вздохом Елена подняла голову, и взгляд ее огромных серых глаз, казалось, проник в самую душу Андроника.
– Дорогая, как ты прекрасна! Он закрыл глаза… - Мне кажется, я полюбил тебя. Тем больнее думать, что я должен тебя покинуть.
Елена взяла его сильную руку и приложила к своей щеке.
– Ты говорил, что тебе нужно уехать. Это так срочно?
– Это срочно и обязательно. Совет пятисот посылает меня в Навкратис с тайным поручением. Я думаю, финикийцы многое бы отдали, чтобы я туда не попал.
Елена с улыбкой посмотрела на Андроника. – Египет – красивая страна, а египетские гетеры искусны в любви.
– Да, Египет - прекрасная страна, полная тайн, и египетские жрицы искусны в любви, но Елены там нет.
Андроник сжал тонкие руки гетеры. - Великие боги, как поздно вы подарили мне любовь, как поздно!
-Ты никогда не любил? – Елена серьезно и ласково смотрела в глаза любовника, и у него кружилась голова от этого взгляда. – Но твоя жена еще молода и, говорят, красива. Разве ты не любишь ее?
Лицо Андроника помрачнело. – Она моя жена, и я не скажу о ней ни одного плохого слова.
– Прости, - Елена опустила голову.
Андроник обнял ее, посадил к себе на колени и крепко прижал к груди. - Любовь моя, она красива, она отличная хозяйка, умна, но она не любит любовь. Рядом с ней я чувствую себя, как с прекрасной мраморной статуей. Я восхищаюсь ей, но мне не хочется к ней прикасаться. От тебя же я не могу оторваться. И он еще крепче сжал ее в своих объятиях.
Елене было тепло и уютно в сильных руках Андроника. Она прижималась щекой к его груди и слышала, как гулко и часто бьется его сердце. Она чувствовала, как желание вновь пробуждается в них обоих, и радовалась этому. Их губы слились, но в это время за полуоткрытой дверью послышался громкий шорох. Андроник и Елена оторвались друг от друга.
– Кто там? – резко спросил Андроник. Ответа не было.
– Это ты, Европа? - позвала Елена.
Раздалось шумное хлопанье крыльев, и в комнату влетела огромная серая сова. Ее круглые глаза с яростью смотрели на любовников. Лохматой тенью она стремительно пронеслась по комнате и вылетела за дверь. Елена вздрогнула - в городе Паллады водилось много сов, но птица, влетевшая в дом, считалась предвестницей несчастья.
– Не бойся, моя любимая, - прошептал ей на ухо Андроник. – Пусть сам Аид встанет из Эреба – он не помешает мне любить тебя.
Эос своими розовыми перстами уже приподнимала черный плащ Нюкты-ночи, когда Елену разбудил маленькая Европа: - Госпожа, во дворе ждут носилки.
Андроник не позволил молодой гетере провожать себя. Она обхватила его руками за шею и тесно прижалась к нему. – Мне было хорошо с тобой. Возвращайся скорее, - прошептала она с закрытыми глазами. Андроник молча поцеловал ее дрогнувшими губами и вышел.
Глава III
Решив хорошо выспаться после бессонной ночи, Елена приказала служанкам не будить ее. Но проспала она недолго. Ей приснился тревожный сон.
Она видела Андроника, стоявшего на берегу бурного моря и грустно смотревшего на нее. Злые волны раскачивали длинную остроносую триеру, ветер ожесточенно трепал красно-белый полотняный парус. Сумрачное небо с быстро плывущими по нему тяжелыми облаками предвещало бурю.
– Это он отплывает в Египет, - догадалась во сне Елена.
Но тут раздался удар грома, змеистая молния на мгновение ослепила гетеру. И тут она увидела, что никакого моря нет, остромордая хищная триера тоже куда-то пропала. Какая-то мрачная река тягуче катила свои воды мимо безрадостных берегов, и по ней к Андронику подплывал в маленьком, в котором могли поместиться только двое, челноке, старик в грязно-бурой хламиде и протягивал руку, как будто просил денег.
Елена проснулась оттого, что какая-то тяжесть легла ей на сердце. Она открыла глаза, и спальня, освещенная пробивавшимися сквозь закрытые ставни лучами солнца, поразила ее своей безмятежностью.
Стены, выкрашенные светло-голубой краской, по верху были украшены ярким фризом, изображавшим пляшущих девушек. На чистом полу из светлого дерева лежала разноцветные коврики, вытканные служанками. Изящный резной ларь для одежды, трехногий круглый столик, на котором стояли шкатулки с косметикой и украшениями, несколько скамеек с широко расставленными ножками – больше в комнате ничего не было.
Знакомые предметы успокоили Елену. Слабый запах раздавленных розовых лепестков заставил ее вспомнить подробности минувшей ночи.
Это Андроник усыпал ее ложе лепестками роз накануне вечером. Воспоминания зажгли румянец на щеках Елены и огонь в ее крови. Волшебная, незабываемая ночь! Впервые она почувствовала себя не вещью, пусть дорогой и красивой, а женщиной, которую любят и которой поклоняются. Любовь Андроника заставила ее забыть о своем искусстве, много раз проверенных ласках. Все, что она дарила ему в эту ночь, было вдохновлено и рождено им. Елена еще никогда не любила, и теперь, думая об Андронике, она чувствовала, что ее сердце готово проснуться.
Внезапно она вспомнила Перикла. Как смотрел на нее этот юноша! Но что-то знакомое чудилось ей в его лице. Где она могла встречать его раньше? Елена напрягла память, но на ум ничего не приходило.
Тут ее размышления прервал шум в коридоре. Европа громким шепотом запрещала кому-то входить в комнату госпожи.
– Дело не терпит отлагательства, - послышался мужской голос.
Дверь открылась, и в спальню гетеры вошел невысокий изящный человек. Елена с удивлением узнала в нем Пифея, одного из своих немногих близких друзей. Хотя ему было уже тридцать лет, он производил впечатление юноши. Его лицо с правильными, чисто греческими чертами, большими черными глазами, светлой короткой бородкой всегда было свежо и безмятежно спокойно. Его свежевыстиранная туника была уложена гармоничными складками. Вся аристократическая молодежь Афин восхищалась им и подражала его одежде и манерам. Тот, кто не знал его, никогда не смог бы догадаться, что этот изысканный щеголь был одним из самых образованных философов греческой столицы и непревзойденным кулачным бойцом, не раз побеждавшим на Олимпийских играх.
Никто никогда не слышал, чтобы у Пифея была возлюбленная. Для Елены он был только другом, их сблизила любовь к поэзии. Пифей никогда не пропускал симпосионов в доме Елены и накануне тоже был там. Хотя сегодня он был как всегда изящен и спокоен с виду, гетера почувствовала в нем что-то необычное.
Быстрыми шагами приблизившись к ложу, Пифей сел на него и взял Елену за руку. - Елена, - сказал он, твердо глядя ей в глаза, - приготовься выслушать тяжелое известие – умер Андроник.
Несколько мгновений гетера непонимающе смотрела широко открытыми глазами в лицо Пифею. Затем она резко села, прижав к груди легкое шерстяное покрывало, которым была укрыта
–Откуда ты знаешь? Ты был у него дома? – спросила она, надеясь, что его ответ даст ей повод усомниться.
– Я не был у него, но об этом уже говорят все Афины.
– Это неправда! – захотелось крикнуть Елене, но тут она вспомнила свой сон. Андроник и этот старик в лодке, просящий денег! Это же Харон! Значит, когда она спала, Андроник уже стоял на пороге царства мертвых.
Слезы покатились из глаз Елены, она закрыла лицо руками. Пифей молча гладил ее склоненную голову, пережидая первый взрыв горя. Слезы просачивались у нее между пальцами и падали на обнаженную грудь. Но внезапно она опустила руки.
- Отчего…. Почему он умер? – спросила она.
- Я не знаю. Говорят, что когда рабы принесли носилки домой, он был уже мертв. Он умер на обратном пути от тебя.
Елена соскочила с ложа и заметалась по комнате, разыскивая одежду.
– Пойдем…, пойдем со мной…, к нему. Я хочу его видеть. Он был совершенно…, он прекрасно себя чувствовал, - сбивчиво говорила она.
- Дорогая, это неудобно. Ты можешь нарваться на оскорбления, - Пифей пытался остановить ее.
- Нет, я пойду! – Елена иступлено топнула босой ногой. – Ты не знаешь, не понимаешь…. И вновь зарыдав, она упала на ложе. Андроник! Такой нежный, такой любящий! В его объятиях было так спокойно! Она уже начала ждать его возвращения их Египта, а теперь он никогда не вернется! Горе молодой женщины было таким бурным, что Пифей испугался. – Неужели она полюбила его? – подумал философ. – Правда, он был этого достоин. – Хорошо, дорогая, не плачь, - ласково заговорил он. – Я пойду с тобой, если ты так этого хочешь.
Вскоре Елена и философ торопливо вышли из дома. Было еще не жарко. Ветер задорно шелестел листьями олив, теплый солнечный свет, казалось, заставлял розы и жасмин пахнуть еще сильнее, но Елена ничего не замечала. Она надела свой самый старый хитон и с головой укуталась в темный гиматий. Слезы все время навертывались ей на глаза, и Пифею приходилось поддерживать ее и указывать дорогу.
Вот они подошли к дому Андроника. Он мало чем отличался от дома гетеры, только не было перед ним цветов, которые в изобилии росли перед жилищем Елены. Два печальных темно-зеленых кипариса охраняли вход. На пороге гетера и философ столкнулись с небольшой группой мужчин, которые, отдав последний долг покойному и совершив обязательное омовение, покидали дом. Елена не обратила на них внимания, но Пифей успел заметить их любопытные взгляды и услышал шепот: - Это она! – Будет скандал, - мрачно подумал философ.
Когда они вошли в комнату, там были только слуги. На жестком ложе лежало тело Андроника, уже омытое, умащенное душистыми маслами и одетое в белоснежную тунику. Пифей позволил Елене одной подойти к ложу. У гетеры, проплакавшей всю дорогу, слезы внезапно высохли, как будто она не хотела, чтобы они мешала ей в последний раз насмотреться на дорогого человека. Тот лежал в спокойной естественной позе спящего человека, но синеватые тени на висках и под глазами и заострившийся нос говорили о том, что этот сон – вечный. С болью в сердце Елена думала о том, что со временем его черты изгладятся из ее памяти. Она взяла его за руку, чистую ( только у основания мизинца была царапина) ухоженную руку человека, не знавшего никакого труда, кроме ратного, и поцеловала ее. Потом она повернулась к своему другу и сказала: - Пойдем, и спасибо тебе.
В это время из двери, ведущей во внутренние покои, показалась высокая стройная женщина, одетая в черное, с распущенными черными волосами. Огромные темные глаза с ненавистью взглянули в лицо Елене, и та поняла, что перед ней вдова. Резко повернувшись, гетера вышла из комнаты. Пифей последовал за своей подругой. – Мы не совершили омовения, - подумал он, - не к добру это. Но он ничего не стал говорить Елене. Простившись с Адроником, Елена почувствовала себя спокойней. Она медленно шла по Панафинейской дороге, сопровождаемая философом.
Становилось жарко. Солнце двигалось к зениту, и его палящие лучи заставили людей спрятаться в домах. Дорога была пуста. Елене вспомнился последний праздник Великих Панафиней, когда красочная процессия двигалась к храму Эрехтейона на Акрополе. Тогда жрицы Афродиты стояли на обочине, наблюдая, как знатные горожане, музыканты, танцоры, носильщики с приношениями, воины с копьями и щитами, одетые в голубое жрецы и жрицы, сопровождаемые священными животными, следовали во главе колонны, которая везла роскошные новые одежды для статуи Афины.
Каждые четыре года эти одежды ткали самые прекрасные и добродетельные девушки города, названного в честь великой богини мудрости и справедливой войны. Какой веселой и беспечной в предвкушении танцев и развлечений была тогда Елена! С болью в сердце она вспоминала сейчас, что во главе процессии, состоящей из самых именитых граждан, шел Андроник. Это воспоминание заставило глаза Елены вновь наполниться слезами.
Так, печалясь и вспоминая, Елена сама не заметила, как оказалась на агоре. Несмотря на жару здесь было многолюдно. Афиняне пришли на рынок, чтобы купить свежую рыбу, овощи, фрукты у крестьян из близлежащих деревень, раскинувших полотняные навесы посреди рыночной площади. В тени колоннад стои разговаривали со своими учениками философы, расставили маленькие столики менялы. Афиняне любили встречаться со своими друзьями на агоре, где всегда можно было узнать свежие новости и обсудить их. А сегодня, как сразу поняли Елена и Пифей, главной новостью была смерть Адроника.
– Не скоро в Афинах появиться другой такой стратиг, как Андроник, - со вздохом говорил знакомому пожилой гражданин, за которым шли два нагруженных покупками раба. – Любовь в его возрасте до добра не доводит, - усмехнулся собеседник и непоследовательно добавил, - кто бы не согласился умереть в объятиях красотки.
- Это недешево стоит, - вмешался в разговор молодой меняла с хитрыми глазами. – Вы уже слышали, какой куплет сочинил Н? И он затянул во все горло:
Эй, плати двойную цену
И узнаешь под конец,
Что любовь в объятьях смерти,
Это больше, чем … .
И он припечатал в конце такую чудовищную непристойность, что все кругом покатились со смеху.
Пифей заметил, как окаменело лицо Елены. Он твердо взял ее за руку и повел прочь, преследуемый шепотом: - Вот она!
Поздним вечером Елена была одна в своей спальне. Как и накануне, комната была слабо освещена дрожащим светом масляного светильника. Гетера опустилась на колени перед пустым троносом, вытянув руки на его сидении и опустив на них голову. Печаль и тревога терзали сердце молодой женщины. Смерть Андроника потрясла ее так же, как в свое время потеря родителей. Вновь она чувствовала себя одинокой в этом мире, который казался враждебным и полным опасностей.
Погрузившись в свои мысли, гетера не заметила, что дверь ее комнаты медленно открылась. Порыв ночного ветра загасил светильник, и наступившая темнота заставила Елену поднять голову. В дверном проеме она увидела высокую темную фигуру.
– Кто здесь? – хотела спросить она, но внезапный ужас сжал ей горло. На мгновение ей показалось, что это Андроник вернулся из царства мертвых, чтобы забрать ее с собой. Фигура медленно стала приближаться к Елене, и это заставило ее обрести мужество.
– Эй, Европа! Кто-нибудь! Света!
Прошло несколько мгновений, и в коридоре появилась маленькая рабыня. Тростниковая свеча освящала ее круглое испуганное личико, и в этом неверном свете Елена разглядела того, кто так напугал ее.
– Я надеялась, Геронт, что ты больше никогда не появишься в моем доме, - холодно сказала она, беря свечу из рук рабыни и зажигая от нее светильник. – Выйди, Европа, - попросила она девочку и шепотом добавила, - но не уходи далеко.
Архонт молча ждал, пока Европа выйдет из комнаты. Теперь его лицо было хорошо освещено, и гетера смогла разглядеть в его глазах злобную насмешку.
– Оплакиваешь своего любовника? – с издевкой спросил он.
- Оплакиваю достойного человека, которого любили все Афины, - сдержано ответила Елена.
Геронтуу почудился в ее словах обидный намек, и он вспыхнул: - Теперь этот «достойный человек» будет украшать своим присутствием Эреб. Он свое получил!
От невероятной догадки сердце Елены неистово забилось.
– Так это ты ...?
Архонт злобно расхохотался: - Я? Нет, ты! Это ты убила его, и завтра об этом будет знать весь город.