1947, октябрь, 9
Сегодня у меня большой день – Франц отвёз меня на трамвае до кладбища в Шмерли. Он не стал заходить на кладбище, он трусит, остался ждать недалеко от ворот. Я его понимаю. Я ничего не боюсь, я пошла одна. Кладбище полностью разрушено, надгробия повалены и разбиты. Мне всё-таки кажется, что я сумела найти папину могилку – это в самой правой линии, совсем близко от входа. Я всё рассказала своему папе, но он итак, наверное, всё знает. Я провела много времени на кладбище. Я вышла из ворот, когда уже начало темнеть. Франц по-прежнему сидел на каком-то камне. Он ничего мне не сказал и не ругался, что я так долго задержалась. Мы опять ехали в трамвае, полностью набитом людьми. На меня никто даже не посмотрел, а я всё равно волновалась на протяжении всей поездки. Мы с Францем выглядели точно так же, как и другие пары в трамвае. Видимо я сумела полностью перевоплотиться в Эльвиру Бунгардс. Франек только так меня теперь называет.
1948, март, 12
Сегодня воскресенье, но я целый день провела одна. Франц с утра ходил в костёл, а потом ему нужно было съездить к Бекерису домой. Он вернулся только в пять часов вечера, весь на взводе и сильно выпивший. Как и всегда, после выпивки, он начал приставать ко мне. Я уступила, хотя предпочла бы заниматься этим позже, когда мы пойдём спать. Я сразу поняла, что с ним сегодня что-то не так – он был необыкновенно нежным и ласковым. Он долго целовал там, внизу моего живота и лишь потом осторожно вошёл в меня. Если бы от него так не пахло водкой, то и я тоже могла бы испытать свой спад внутреннего напряжения. Но этот проклятый запах не дал мне расслабиться и поймать ритм, требующийся моему лону. Когда всё кончилось, по его глазам, я сразу догадалась, что он сейчас начнёт что-нибудь просить у меня. Я рассчитывала, что речь, как всегда, пойдёт о ребёнке – Франц хочет отвести меня на проверку к женскому врачу, а я отказываюсь, я боюсь быть среди людей. Но на этот раз Франц сказал:
- Эльвира, ты меня любишь? Ты понимаешь, что я тебя спас от гибели?
- Я очень высоко ценю всё то, что ты для меня сделал…
- Бекерис решил уехать отсюда, в Швецию. Он нашёл возможность уйти из Юрмалы, на рыбацком сейнере в Швецию, навсегда. Это не очень дорого стоит. Бекерис зовёт нас с собой – он считает, что в Латвии никогда нельзя будет заниматься настоящим делом в большом масштабе, здесь больше не осталось места и возможностей для предприимчивых людей. Он говорит, что очень хотел бы, чтобы мы с ним вместе там, вдали от советов, стали партнёрами в бизнесе и вместе открыли своё пошивочное ателье. Я не могу уехать без тебя. Любимая, давай уедем в Швецию вместе с Бекерисом. Здесь, на этой земле, погубили всех твоих близких, так чего же тебе держаться Латвии. Мы там поженимся и начнём жить открыто, ничего не боясь, мы снова станем нормальными людьми. Ты сможешь продолжить учёбу в университете. В Швеции никогда не преследовали евреев. Если я решусь уехать один - тебе тут не выжить без меня…
- Франц, я в любых условиях уже не смогу стать нормальным человеком. Я живой труп. Я перестала понимать жизнь. Тебе лучше меня бросить. Я знаю, что я не выживу без тебя – я совсем не чувствую новую жизнь, которой сейчас живут простые люди в Латвии. Я готова умереть – для этого мне нужно совсем немного, только убить своё тело. Я никуда отсюда не уеду, я должна быть вместе со всеми своими…
1948, март, 30
Сегодня Франц опять завёл разговор:
- Эльвира, ты по-прежнему стоишь на своём, отказываешься уехать?
- Я больше не хочу обсуждать эту тему!
- Бекерис ищет покупателя для своего дома в Кемери, он хочет на вырученные деньги купить какие-то дорогие ювелирные изделия, чтобы налегке уйти в Швецию. Эльвирочка! Я Богом тебя прошу. У тебя, наверняка, что-нибудь осталось от отца. Твоя мать просто не могла тебя отпустить и ничего не дать в дорогу. Я несколько раз видел, как ты перепрятывала какой-то узелок. Я никогда у тебя не просил никакой финансовой помощи в нашей жизни, я привык всегда полагаться только на самого себя. Помоги мне всего один раз – дай что-нибудь из ценностей твоих родителей. Арнольдасу много не надо. Сейчас в Латвии почти не осталось людей, которые в состоянии покупать дома. Деньги есть только у русских военных и приезжих представителей новой власти. Бекерис боится этих людей – были случаи, когда они просто отбирали дома за бесценок, стоило только засветиться, что ты продаёшь недвижимость. Короче говоря, нам с тобой он дёшево продаст свой дом. Мне нужна твоя материальная помощь и прямо сейчас. Потом будет поздно. Покопайся, пожалуйста, в своей сумке, которую ты всегда прячешь от меня в кладовке на кухне.
- Хорошо, Франц! Ты прав! Я тоже должна принимать материальное участие в нашей жизни. Мне самой ничего не нужно. Ты так много для меня сделал. Я сейчас покопаюсь в своей сумке.
1948, апрель, 7
Я отдала Францу половину камней из носового платка мамы. Это справедливо – он мой настоящий гражданский муж. Франек не виноват, что я больше не умею любить, он сам искренне меня любит и, как может, всегда заботится обо мне. Когда он начал работать, то первым делом пошил мне новое пальто, из остатков материала заказчиков. Франц часто покупает мне вещи и вкусную еду на базаре, муж ничего не жалеет для меня.
Бекерис разбирается в драгоценных камнях. Арнольдас в восторге от предложения моего мужа и честно признал, что совсем не ожидал получить такие ценности за свой дом. Он сам взялся переоформить свой дом на Франца. В последнее время Арнольдас стал частым гостем в нашей квартире. Почти каждый вечер они с Францем шепчутся о деле. Им приходится давать взятки направо и налево – советская власть установила много новых правил, а её функционеры сами помогают желающим эти правила обойти. Правда их помощь очень дорого обходится. Но Франц говорит, что всё идёт хорошо. Этим летом мы с ним переедем в Юрмалу.
КАБИНЕТ ВЕТКИНА, СЛУЖЕБНОЕ СОВЕЩАНИЕ, 26 ИЮНЯ
Протокол.
Присутствуют: начальник отдела полковник Михаил Веткин, старший инспектор Станислав Радзиевский, инспектор Зита Калныня.
Веткин: Господа офицеры, как вы уже знаете, мы установили с очень большой вероятностью имя человека, подозреваемого как участника преступной группы, осуществившей аферу с недвижимостью, которую мы сейчас расследуем. Я имею в виду двойную продажу дома Ковальского. Его имя – Борис Розин, он программист из Соединённых Штатов, работавший полгода по контракту в ВЦ министерства коммунального хозяйства. Заслуга в установлении подозреваемого лица принадлежит лично инспектору Зите Калныня. Зита, я поздравляю тебя с достижением в расследовании и обещаю, что в случае успешного раскрытия преступления, я буду ходатайствовать перед руководством о твоём повышении и поощрении. К сожалению, арест и допрос подозреваемого лица сейчас невозможен, так как за месяц до начала расследования он успел уехать в Америку. Для того, чтобы затребовать его арест и выдачу у американских властей нам нужны материалы по полностью раскрытому преступлению. А для большей убедительности нам крайне необходимы доказательства связи финансовой афёры с убийством Франца Ковальского. Для категории преступления – «убийство» даже американские демократы не смогут найти отговорки по линии защиты прав человека.
Беда в том, что по причине отсутствия в Риге, первый подозреваемый не может быть эффективно использован нами для выхода на других участников преступной группы. Но всё равно нам следует поработать по установлению прошлых связей Бориса Розина. Меня не покидает мысль, что кандидатуры покупателей дома не были случайными. Скорее всего, Фридманис и Звягин были заранее выбраны преступниками, как удачно согласующиеся во времени жертвы обмана. Из этого следует, что должен существовать ещё хотя бы один человек, который знаком с обоими покупателями и который представляет финансовые возможности их обоих. На этом этапе расследования нам следует заняться установлением связей Бориса Розина. Для начала пойдём по нашей обычной схеме: где он жил в течение шести месяцев, с кем дружил, с кем спал, с кем общался на работе и вне работы, имел ли любовницу и так далее по обычной схеме. Связями Розина займётся Зита. А тебе Слава поручается более тонкая миссия – ты должен составить списки людей из окружения Юриса Фридманиса и отдельно из окружения Андрея Звягина. Сопоставляя эти списки, мы можем случайно обнаружить пересечение – человека, который, возможно, и является постановщиком и режиссёром всей аферы с двойной продажей дома.
Господа, какие будут дополнения или вопросы?
Калныня: Мне кажется, что имеет смысл предъявить сотрудникам и знакомым Бориса Розина фотографии участников пикника у Звягиных. Может так случиться, что кто-нибудь случайно опознает на фотографии какого-то приятеля Розина. Как вы считаете?
Веткин: Ты права Зита. Эта идея может оказаться плодотворной.
Радзиевский: Господин полковник, вы имеете в виду окружение Фридманиса и Звягина только в Риге?
Веткин: Я думаю, что на первом этапе нам следует просмотреть окружение их обоих в Латвии. Вполне возможно, что нам придётся ещё изучать знакомых обоих покупателей ещё и в Швеции, так как Юрис Фридманис восемь лет проработал в Стокгольме, а Андрей Звягин уже десять лет занимается поставками нефтепродуктов во все скандинавские страны. Я уверен, что и у него тоже образовались обширные связи среди деловых кругов Швеции.
Радзиевский: Я думаю, что стоит показать фотографии с пикника самому Фридманису. Вдруг он сразу узнает там кого-нибудь.
Веткин: Я поддерживаю и эту идею. Ещё вопросы есть?
Вопросов нет. Приступайте к делу, господа офицеры!
КЛИМОВЫ
-Мама, мне нужно с тобой поговорить…
- Моя дочусечка дома в такую рань! Что случилось моя дочечка? Нужны деньги и, как всегда, на ремонт машины? Опять разбила машину? Я тебя прошу, я умоляю никогда не быть за рулём под алкоголем. Неужели трудно взять такси?
Это всё твой партнёр по работе, Олег Грановский, виноват – он тебя сбивает на богемный стиль жизни. Мол мы – артисты живём только сегодняшним днём…
- Мама, ну что у тебя за манера с недавних пор появилась вести разговор за себя и за «того парня». Стоит только запустить диалог, а дальше ты сама за собеседника все его проблемы выложишь и все решения предложишь. Ты у меня умная мамусечка, но способностей по чтению мыслей у тебя до сих пор не наблюдалось.
Мама, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Я собираюсь вернуться в Москву! Я занималась в Москве очень интересным делом. Здесь, в столице третьеразрядной и провинциальной страны, мало того, что меня вынуждают чувствовать себя гражданкой второго сорта, так я ещё и занимаюсь всякой ерундой – веду балаганы…
Мама! Я в Москве занималась пиаром! Пиаром…
Я уже начала работать с большими людьми. Я почти сделала себе имя. И тут внезапно случился твой развод с Климовым, наш отъезд в Ригу и моё полное крушение…
Мне нужно вернуться, мама. В «узких улочках Риги» хорошо бродить туристом, а жить здесь скучно и бесперспективно. В начале я ещё рассчитывала, что я сумею построить здесь бизнес. Так не дают развернуться латыши. Они полностью захватили всю сферу обслуживания – мозгов больших не требуется, а бабки серьёзные сделать можно. В индустрию сервиса и развлечений в Риге теперь не пробиться. На них, пожалуйста, работай, а свое дело открыть – так через городских чиновников не пройти, пока латыша себе в партнёры не возьмёшь. Да и не хочу я заниматься бизнесом услуг, я хочу работать в пиаре.
- Доченька, у тебя в Москве больше негде жить. Ты это понимаешь? Да и твоё имя там забыли за три года твоего отсутствия.
- Мама, но там же есть Климов. Он официально считается моим отцом. Он меня любит, он должен мне помочь.
- Маша! Он раньше считался твоим отцом. Более того – он, фактически, тебя вырастил. Мавр сделал свое дело. Сейчас Климов уже совсем не тот человек. Он по-настоящему влюблён. Он женился на твоей ровеснице. Он полностью под каблуком у новой жены. Мои бывшие сотрудники мне звонят и рассказывают о Климове очень забавные истории, он совсем обезумел от своей любви. Рижский журнал и трёхкомнатная квартира – этот набор, как я посчитала на тот момент, был довольно приличной ценой, которую Климов заплатил за свою свободу. С той поры он серьёзно раскрутился и, если бы он попросил развод сегодня, то цена свободы для него была бы гораздо весомей. Пойми, Маша, с молодой женой, ему будет совсем некстати появляться в обществе с дочерью – ровесницей жены. Он ни за что не станет тебе помогать всерьёз. Он не возьмёт тебя к себе жить, а в лучшем случае, даст тебе денег на месяца три, для снятия квартиры…
- Меня Олег замуж зовёт, при условии, что я к нему в Москву перееду. Он уже вернулся в Москву, у него квартира там есть.
- Маша, ты взрослая девушка. У тебя в жизни были ошибки, не будем ворошить старое, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. После всего ты опять хочешь связаться с человеком тёмного происхождения. Я попросила бывшего мужа собрать информацию о твоём Олеге. Полностью расстроенный Климов, сказал мне по телефону, что отец Олега Грановского в прошлом – бандит и возможно даже вор в законе. Он провёл треть своей жизни в местах заключения. Почему тебя снова тянет к отбросам общества?
- Потому, мамочка, что я сама непонятного происхождения…
А что, этот длинный, седой рифмоплёт на юбилее у Голдиных действительно мой отец? С ним ещё жена-маломерка присутствовала. Это он?
- Это он доченька. У меня тоже были свои ошибки молодости…
- Какой подлец! Хоть бы на юбилее подошёл или потом позвонил – мой телефон у Голдиных записан. Я всю свою жизнь представляла нашу встречу совсем иначе. Это так романтично: ты приезжаешь в чужой город и узнаёшь, что у тебя есть взрослая дочь. При этом ей ничего от тебя не нужно – только узнать своего биологического родителя. Я совсем не знаю его, но уже ненавижу…
- Маша, мы тогда были совсем детьми. Мы с ним сразу потерялись. Он ничего так и не узнал. Не суди его так строго.
- Но ты же обещала ему сказать обо мне на юбилее…
- Я сказала, но он не поверил. Он ничего не помнит или делает вид, что не помнит. Не суди его строго…
Маша, а что с твоим американским женихом, Борисом Розиным? Он, что совсем пропал?
- Да не жених он мне вовсе. Я никогда серьёзно его не воспринимала, я его просто использовала, пока он был нужен моему Олегу. А теперь пропал мой американский претендент, на связь не выходит, а мне и не надо. Не смогу я мама жить с таким человеком. У этого американца повадки лавочника из еврейского местечка начала прошлого века на Украине. Я его долго выдержать не могу.
Мне нужно в Москву, не обижайся, мама. Да, ты ведь и сама скоро замуж выйдешь и укатишь с Бергманом в Стокгольм…
В ГОСТЯХ У ЗВЯГИНЫХ, ПЯТНИЦА, 28 ИЮНЯ
Голос Андрея Петровича в телефонной трубке звучал хрипло и как-то встревожено.
- У меня серьёзные проблемы, - сообщил он Марку.
Маричек, нужна твоя помощь, я уже дома – полчаса, как возвратился из Вентспилса. Ты не мог бы сегодня или завтра забежать к нам в гости, Катюшу возьми с собой и гостей своих из Штатов тоже возьми. Посидим, выпьем, закусим, а потом посекретничаем. Я тебя сильно нагружать не стану…
- Сегодня мы свободны, а завтра неизвестно, как сложится. Если позволишь, Андрюша, так мы сегодня зайдем.
- Мы с Наденькой будем весьма рады.
Оказалось, что Звягины живут в десяти минутах пешей ходьбы от дома Голдиных, фактически через пару кварталов частных домов. Марк даже машину брать не стал. Дверь нам открыла невестка Звягиных - Жанна, не по-домашнему вырядившаяся в короткие модные брючки и яркую чёрную майку, расписанную серебристыми птицами.