— Я был бы очень признателен.
Не подлежало сомнению, что рыбная ловля была главной страстью Лонсдейла в жизни. Он сказал Шону, что больше не собирается посвящать себя финансам.
— Будет всего несколько клиентов, только чтобы не отвыкнуть, — решительно сказал он.
Шон хотел бы с годами походить на него.
У большого стола с каменной столешницей его ждали три доверенных помощника — банкир, бухгалтер и юрист. На них были костюмы едва ли не по миллиону долларов, и, обмениваясь рукопожатиями, они смотрели вам прямо в глаза, делая вид, что принадлежат к сильным мира сего. Но Генри Лонсдейл в своих теннисных туфлях и легких хлопчатобумажных брюках без труда превосходил их. Пока они переговаривались между собой, он с размаху опустился на свой стул, подтянул к себе двенадцатистраничный меморандум о взаимопонимании, пролистал его — и, покончив с ним, сразу же приступил к делу. Смотреть на него было сплошным удовольствием, на то, как легко он отделял зерна от плевел. Вычеркнул одну фразу, заменил другую, крест-накрест перечеркнул ненужные подробности, ввел в смятение своих бедных помощников острыми вопросами и претензиями, отбрасывая все возражения и не терпя промедлений. Ну и шоу! Пораженный Шон не сказал ни слова, но пару раз громко рассмеялся. И лишь после того, как дело было завершено к всеобщему удовлетворению, он осмелился спросить:
— Да, кстати, Генри… Как вы думаете, сможете ли выдать часть наличностью?
Все заулыбались. Наконец Лонсдейл сказал:
— Наличностью?
Шон кивнул:
— Да, мне понадобится немного наличных.
— Все пройдет наличными.
— То есть?
— Все целиком. Мы говорим, что необходимо вообще избавить вас от наличных в тот момент, когда все будет улажено. Обеспечение безопасности, долгосрочные инвестиции, так что вы сможете начать зарабатывать на вашем капитале…
— Но я хотел начать избавляться от него.
— Это я понимаю, — сказал мистер Лонсдейл. — Но нам необходимо создать базис…
— Я не хочу создавать базис. Нет времени.
— Нет времени? Почему же?
— Потому что мир идет к концу.
С какой глупой серьезностью они восприняли его слова. Банкир, бухгалтер и юрист перепугались, и выражение физиономий у них стало как у огорченных коров.
Шон расплылся в широкой улыбке:
— Вы только посмотрите на себя, ребята!
Их лица продолжали сохранять серьезность.
— Да я шучу.
Один за другим они позволили себе рассмеяться.
— Не надо никакой спешки, — заверил он их. — И еще… могу я вам кое-что сказать? Вы знаете, что я сообщил на том телешоу, будто собираюсь все раздать? Так вот — небольшая поправка. Хмм… Не все.
Смех усилился. Он превратился во взрыв визгов и стонов. Но Шон думал, что это понятно — одна только мысль, как он раздает свое состояние, должна была стать оскорблением для их натур. Шон терпеливо дождался, пока смех стихнет, после чего сказал:
— На самом деле я могу потратить часть денег.
— Конечно, — согласился Лонсдейл. — У нас будет несколько ликвидных миллионов долларов. Это вас устроит?
— Великолепно.
— Скажем, пять миллионов. Пока хватит?
— Прекрасно. И когда они появятся?
Лонсдейл повернулся к банкиру:
— Дейв? Если мы все оформим к четвергу, когда вы сможете их конвертировать?
— Зависит от Федеральной резервной системы, — сказал банкир. — Я думаю, они смогут провести такое количество наличности через Саванну к понедельнику. Если сегодня нам удастся все подписать. Так что, думаю, к четвергу все будет выполнено.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Шон. — Это даже скорее, чем я думал. Просто великолепно. Большое всем вам спасибо.
— Вот что я вам скажу, — произнес Генри Лонсдейл. — Когда вы получите эту мелочовку, давайте отметим небольшой охотой на красную рыбу.
РОМЕО свернул направо с 17-й на Белл-Роуд, а затем налево к Индиан-Моунд-Роуд. Проезжая мимо дома Шелби, он услышал «снап-снап-уип-уип» разбрызгивателя и увидел, как сам Шелби на подъездной дорожке чистит пылесосом свою машину.
Ну подожди, подумал Ромео.
Он понимал, что должен вызвать у себя ненависть к этому типу. Не только потому, что его ландшафт отличался нацистской аккуратностью, но также и потому, что он чистит свою машину в субботу днем. Тратит весь этот гребаный день, чтобы выдраить то место, где размещается его жопа. «Знай я его поближе, не сомневаюсь, что он вызвал бы у меня ненависть. Так что, если придется, я смогу убить его».
Он проехал до конца Сихорс-Драйв, развернулся и двинулся обратно, после чего въехал на дорожку. В кармане у него еще лежала листовка, которую ему дала Тесс — от ее церкви Христа Торжествующего. Вылезая из машины, Ромео извлек бумагу из кармана. Он протянул ее дяде Шелби и сказал:
— Привет! Вы слышали слово Иисуса?
Похоже, он вызвал раздражение у хозяина дома.
— Сынок, я священник в церкви «Возрождение веры». Так что мне не нужно. Но спасибо тебе. Может, ты в чем-то нуждаешься?
Ромео задумался. Визит уже сработал. Но у этого типа был слишком самодовольный вид, и Ромео почувствовал в душе легкое раздражение. Он должен как-то развести его. Может, если он заглянет в дом?..
— Сэр, вы знаете, что мне нужно? Стакан лимонада.
Взгляд Шелби недвусмысленно говорил: «Ну, хватит. Убирайся».
— Да? У нас нет лимонада.
— Даже в порошке или чего-то такого? А как насчет воды?
Ты же христианин, Шелби, подумал он. Скорее всего, ты не сможешь отказать бедному прохожему в глотке воды.
— Хорошо. Постойте тут.
Это означало, что Ромео придется ждать снаружи. Но он последовал за хозяином прямо в гараж. У задней двери висели на крючках скейтборды. Ракетки для бадминтона, лакросса, лыжи.
— Тут живет спортивный народ.
Шелби открыл дверь кухни. Оттуда выскочил золотистый ретривер и тихонько зарычал.
— Маккензи! — крикнул Шелби. — Иди подержи Лаки. У нас гость.
Маленькая симпатичная девочка в кудряшках вышла и взяла собаку за ошейник.
Ромео проследовал за Шелби на кухню. Какой рай! Изразцовые плитки цвета земли, абажуры в виде морских раковин и на холодильнике — магнитик, изображающий Ветхий Завет.
— Эй, пап, — донесся из большой комнаты мальчишеский голос. — Тебе стоило бы посмотреть, какой удар только что выдал Тайгер. Он всех сделал. Три удара — и он всего в шести ярдах от лунки.
— Надо же, — сказал Шелби. — Чем Фил занимается?
— Фил ушел.
— Вот проклятье.
Девчушка смотрела на Ромео.
— Маккензи, — сказал ей отец, — ты можешь дать этому человеку стакан воды?
— Маккензи, — повторил Ромео. — Какое прекрасное имя. — Он принял от нее стакан и выпил. До чего приятное ощущение! — Спасибо.
Она взяла у него стакан, сполоснула его и поставила в мойку. Все тут было чисто и аккуратно, как и должно быть. «Все у вас тут продумано», — прикинул Ромео.
— Маккензи, — сказал он, — ты любишь Могучего Мяу-Мяу?
Она улыбнулась. Глаза у нее стали круглыми.
— Да, — сказала она, — я люблю Могучего Мяу-Мяу.
Возможно ли, что когда-то в далеком будущем он вернется и убьет ее? Нет. Как бы он ни был предан Шону. Этого он сделать не сможет.
— Ты видел магнитики? — спросила девочка. Она имела в виду магнитики на холодильнике. — Они изображают сцены из Библии.
— Они прекрасны, — сказал Ромео.
Она показала на вертеп:
— Это из Евангелия от Матфея.
— Правда? А вот что это?
— Это Деяния Апостолов.
— Ты знаешь Писание?
— Да, сэр. Мы ходим в библейский лагерь у Белого дуба. Я и Бенджамин.
Он улыбнулся:
— Это дом, где царит подлинная святость. Ты догадываешься, как я понял это?
— Из-за магнитиков? — предположила Маккензи.
— В общем-то да, но главным образом из-за твоего благородства. Твоей доброты. — Он в самом деле так считал. Войти сюда было ошибкой Он не чувствовал никакой ненависти. Ни к кому. — Спасибо за воду. Пока, Маккензи. До свидания, сэр.
— Милая, подержи Лаки, — сказал Шелби дочери. — Я не хочу, чтобы он выскочил.
Ромео вернулся к своей машине и продолжил кружение в аду.
ШОН и Ботрайты явились на островок Сент-Симон, где состоялась вечеринка по случаю джекпота, к семи часам. Уже темнело, но тут было полно любителей кататься на волнах. Восторженные приветствия, медвежьи объятия. Пробираясь сквозь толпу, Шону приходилось обмениваться многочисленными рукопожатиями: звучали «Дай пять» и «Привет!». Незнакомцы обнимали его за шею и спрашивали, что он предпочитает пить. Он отвечал, что «Джонни Уокера». Красный? Со льдом? Девушка с туго перетянутой талией прошептала ему на ухо, как ей понравилось его выступление. Она бормотала что-то еще, но тут вступил в дело старомодный оркестр — скрипка, банджо и аккордеон, — и он ее не расслышал. Но ее губы щекотали ему щеку, когда она продолжала говорить.
Неужто отныне и навеки весь мир будет его? На серебряном блюдечке?
Ему в руки всучили скотч. Он вытащил бумажник, но какой-то парень сказал:
— Нет, считай, что это мой залог.
И когда Шон рассмеялся, все окружающие поддержали его.
Он убедился, что, куда бы он ни смотрел, девушки застенчиво опускали глаза, делая вид, что вообще не смотрят на него.
Парня, который купил ему выпивку, звали Скит. Три месяца в году он занимался оформлением налоговых деклараций, а остальное время болтался на пляже. Он посоветовал Шону держаться подальше от мошенников и аферистов.
— Успех — это как вершина горы, — сказал он ему, — как только доберешься до вершины, тут же начинаешь скользить вниз. Во всяком случае, у меня так и получается.
Шон засмеялся, и они стукнулись кулаками, после чего он стал проталкиваться сквозь толпу к столику Ботрайтов. Предполагалось, что тут и пресса, и фотографы оставят их в покое, но вспышки ламп продолжались. «Ох, да бог с ними, — подумал он, — кого это волнует? Мы что-то скрываем? Нет, ничего подобного. Мы открыты, как церковные врата в воскресенье». Он пригласил Пэтси на танец. Она уже основательно набралась, но довольно прилично крутилась, изображая па джиттербага и рока. Тем не менее, чтобы как-то компенсировать ее неуклюжесть, он воздержался от некоторых своих движений. Ему удалось добиться, что она выглядела едва ли не грациозной и явно веселилась, не отрывая глаз от него, когда они крутились. Многие заметили это.
Когда музыканты сделали перерыв, собираясь перейти к другой мелодии, он подсел к Митчу. Тот вытаращенными, как у рыбы, глазами смотрел на носки своих ботинок.
Шон прошептал ему в ухо:
— Я не собираюсь волочиться за твоей женой. Я просто хочу, чтобы все остались в живых. Подумай, что через неделю я исчезну, а ты останешься самым богатым человеком из всех, кого я знал. Ты не обязан любить меня, но веди себя так, чтобы все в это поверили. Понял?
А затем он поставил выпить всем в баре.
РОМЕО припарковался на Редвуд-стрит и пешком пошел к Ботрайтам. Эти свиньи, полицейский патруль, перегородили Ориол-Роуд, что его обеспокоило. Но он прошел мимо него, и они даже не попытались остановить его. Они просто не пропускали машины — там уже было скопище внедорожников, фургонов с теле- и радиоаппаратурой.
Жара была такая, что он блестел, залитый потом.
Когда добрался до Ботрайтов, он увидел, что человек двадцать сидят в кружке под большим дубом, распевая псалмы. Среди них были и черные, и белые, и латиносы. Они встретили Ромео улыбками. Один из них показал Ромео портативный холодильник с напитками, он, кивнув в знак благодарности, взял пиво «Стюарт». Попивая его, слушал музыку, пока не набрался храбрости. После чего встал и пошел к крыльцу.
Его ждал худой парень в обтягивающих брюках, который напряженно смотрел на него.
— Ты Трев? — спросил Ромео.
Тот слегка кивнул — это небрежное движение головы было еле заметно.
— А ты друг Шона? Ромео? Шон сказал, что ты появишься. Я должен помочь тебе устроиться.
Они вошли в дом. В комнату Джейса, где обитал Шон. Тут стояли две кровати. Трев показал на одну из них и сказал:
— Занимай вот эту. Для мальчишки мы найдем что-нибудь другое, — и затем оставил Ромео в одиночестве.
Ромео подождал, пока не стихли его шаги. Затем, поднявшись, пересек холл, направляясь к спальне Тары.
В ней стоял аромат, присущий девушке из колледжа небольшого города. Чуть сладковатый и свежий, как пахнет воздух перед грозой, он тем не менее нес в себе легкую сексуальность. Ромео подумал, не побывал ли уже Шон здесь. Не пытался ли соблазнить ее? Он мог. Она относилась как раз к тому типу девушек, которые ему нравились: худощавая и порывистая, с красивыми бедрами и маленькой грудью; кроме того, она любила свою бабушку.
В ее книжном шкафу стояли Стивен Кинг, Эдгар Аллан По и «Страхи» Эндрю Клавана. Значит, она любит ужасы? Хотя тут же были «Ветер в ивах», «Должники» и «Волшебный кувшин», глянцевый Иисус, носорог с косыми глазами и кукла с яйцеобразной головой Джастина Тимберлейка. Снаружи доносилось пение псалма: «Даже когда начинают подниматься воды, даже когда надвигается шторм, я обмыт водами».
Он подсел к ее лэптопу. Включил его, вставил свою карточку кейлоггера, «клавиатурного шпиона», и передатчик. Затем перешел в хозяйскую спальню и проделал такую же операцию с лэптопом Пэтси. Теперь система была задействована так, что компьютер Шона мог перехватывать сообщения и по электронной почте пересылать их прямиком Ромео.
Вернувшись в гараж, он нашел Трева.
— Слышь, — сказал он. — Спасибо, но я не могу занимать кровать мальчишки.
— Вот уж не проблема. Он может устроиться на диване.
— Говоря по правде, я прямо с ума схожу от этого пения. Но передай Шону, пусть он мне позвонит, хорошо?
Он спустился по дорожке, пока собравшиеся затянули «Эль-Шаддай», влез в свою машину и сунул в плеер диск «Гони быстро и закрой глаза», после чего начал очередной неторопливый круг по городу.
На Робби-Лейн жила Хейзел Мотс, ассистент директора в магазине «Фредерика Оптикал», где работала Пэтси. Шон чувствовал, что Пэтси и Хейзел были подругами. Он остановился у ее дома, но он был темен. Ну конечно. Если она в самом деле подруга Пэтси, должна быть на приеме в честь джекпота.
Эноху Эмери принадлежало заведение «Эмери Хелс» на Коммерс-Драйв. Он был «интересным местом», потому что его бизнес несколько раз упоминался на веб-сайте Митча. Для Ромео эта связь казалась неубедительной — но в любом случае офис был закрыт. Ну, естественно. И он на вечеринке.
Неоновые знаки вдоль 341-й трассы, ртутный свет уличных фонарей на бульваре, хриплые птичьи трели, когда он остановился на красный свет у Джи-стрит; все они как сговорились, чтобы Ромео чувствовал себя чертовски одиноким. Двигаясь по 17-й улице, он увидел ряд красных хвостовых огней, которые ждали поворота в проезд, который вел к острову Сент-Симон. Субботний вечер. Все едут на остров. Все, кроме Ромео. Он заправился у Эль-Чипо и двинулся дальше. Ему хотелось плакать. Хотелось разнести ударом кулака ветровое стекло. Гоняя по кругу, он пытался представить, как ты сможешь убить всех этих людей. «В чем ключ, откуда в человеке появляется это сумасшествие? Откуда у меня такое вдохновение?»
ШОН, высоко подпрыгивая, лихо танцевал со старой Нелл, и они вдвоем в голос орали «Роки Топ», и все могли видеть, что они влюблены друг в друга.
Затем Шон взял еще порцию скотча со льдом. И снова пошел танцевать с Нелл.
Тару он не приглашал танцевать, с ней было бы непросто. Все глазели бы на них.
Он взял еще порцию выпивки.
Тут появилась какая-то новая девушка. Как раз у костра. Высокая, крепко сложенная, и ее печальные глаза смотрели на него с большим интересом. У нее было странное украшение: по щеке спиралью вилась змейка. Он знал, кто это такая, потому что видел ее фотографию в «Моем мире». Клио. Лучшая подруга Тары.
Он протолкнулся к ней и поздоровался. Она искоса взглянула на него: