Ладно. Оставим эти проблемы в покое. Все равно ни от одной из них не избавиться. Просто делай свое дело.
Митч уже был на месте, ждал в нише. Когда он увидел Барриса, то стал подниматься, но Баррис махнул ему, чтобы он сидел:
— Сиди, Митч. Ну, как ты?
— Я в порядке.
— Вот в это я верю, — сказал Баррис, стараясь придать разговору непринужденный характер. Он втиснулся в нишу. — Похоже, твоя жизнь решительно переменилась, не так ли?
— Вроде да, — согласился Митч.
— Ты все еще занят с головой?
— Не совсем.
— Эти телевизионщики — они, наверно, здорово тебе докучают?
— Как тебе сказать…
Подошла официантка. Они оба заказали кофе.
— Ты продолжишь заниматься своим бизнесом?
— Не знаю, что еще я могу делать.
— А что, если прикупить землю для выращивания перепелок?
— Это идея.
— Пара тысяч акров могут очень пригодиться.
— Н-н-ну…
Митч старался быть сдержанным и немногословным. Он нервно теребил верхнюю пуговицу рубашки.
Вот теперь пришло время. Давай. Внимательно наблюдай за ним, особенно за пальцами, и приступай к делу.
— Митч, я хотел бы поговорить с тобой о Шоне Макбрайде.
На мгновение пальцы застыли. Хотя это было беглое впечатление: они было вцепились в рубашку, а потом рука расслабилась. Когда он заговорил, голос звучал достаточно спокойно:
— Что я могу сказать тебе, Баррис?
— Ну, для начала… Был ли Шон Макбрайд с тобой, когда ты покупал тот лотерейный билет?
— Ты хочешь сказать — был ли он со мной в магазине? Нет.
— А где же он был?
— Я думаю, в своей машине. Я предполагаю, что он решил вернуться в свой мотель. Я пригласил его к обеду, чтобы познакомить с Пэтси и моими детьми. Он очень изменился. Я испытывал гордость. Тебе стоило бы увидеть человека, которым он был, — и как он изменился сейчас. И мне приятно думать, что, может быть, я что-то сделал для него.
Каким потоком из него лились все эти слова. Как гладко он излагает.
— Я думаю, что это большое дело, — продолжал он. — Этот парень просто переполнен любовью. Когда он сказал, что собирается раздать все эти деньги, он в самом деле имел это в виду. Боже! Он нашел меня, чтобы поблагодарить за любезность, которую я оказал ему три года назад. А затем мы на пару выиграли лотерею. Можешь говорить все, что хочешь, но я думаю, что во всем этом видна длань Божья. Она должна быть.
Баррис чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он задумался. Он не может использовать эту возможность. Не может. Он имеет дело не с каким-то голливудским актером. Это сын Нелл, который пережил настоящее духовное перерождение, каждую неделю ходит в церковь, а по средам — к «Львам Иуды», и, ради всего святого, как он может нести такую ложь и при этом смотреть ему в глаза, и не запнуться ни в одном слове. Объяснение одно: все, что он говорит, — чистая правда.
«О Иисусе. Ладно, в таком случае я ему выложу все на стол».
Баррис сделал глоток кофе. И собрался с мыслями.
— Митч, я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал.
— Ладно.
— Макбрайд оказал на тебя хоть какое-то давление?
— Давление? — Вскинутые брови дали понять, каким странным показался ему этот вопрос.
Баррис не сводил с него глаз и говорил медленно и весомо:
— Послушай меня. Я не знаю, что этот парень говорил тебе. Какого рода страх он у тебя вызвал. Но я гарантирую, если ты все расскажешь мне, я смогу защитить тебя. Я гарантирую, что смогу защитить и твою семью. И мы навсегда избавимся от него. Ты слышишь, что я говорю?
МИТЧ опустил глаза. Он хотел лишь одного — дать Баррису какой-то знак. Ему даже казалось, что он слышит голос: «Прими их помощь, дай им спасти тебя» — и может быть, это был голос Господа.
Но липкая лента стягивала волосы на его груди.
Шон и Ромео слушали его.
Они могут начать убивать в ту же минуту — стоит ему обронить хоть слово.
«Но ведь я могу написать кое-что, не так ли? Я могу просто повернуться, взять карандаш со стойки официантки и набросать записку на бумажной салфетке. „Помоги мне. Их двое. Они подслушивают“. И этого будет достаточно, верно ведь? Баррис прямо отсюда сможет приняться за дело».
Но тут он увидел, как Баррис облизывает губы после глотка кофе, и подумал: «Какого черта мне это пришло в голову? Ведь это Деппити Даг. Я напишу записку на салфетке, и он, скорее всего, прочтет ее вслух. Он скажет: „Как я могу тебе помочь, Митч?“ — и все будет потеряно. Все. Моя жена и дети, моя мать — все будет потеряно. И ради чего? Я не могу пойти на такой риск. Сейчас я даже не могу позволить себе отмолчаться…»
ШОН был в комнате Джейса вместе с Тарой. Голоса из приемника были тонкими и как бы размытыми, но тем не менее можно было разобрать большинство из того, что говорилось. Слушая, Тара еле заметно шевелила губами, и Шон понимал, что она хочет передать послание отцу; что-то вроде приказа: не облажайся, папа, не предавай нас, пожалуйста, не провались…
Но может ли дойти такое послание? В комнате висело долгое испуганное молчание, и Шон, откинувшись назад, обхватил рукоятку пистолета 32-го калибра. Но тут он услышал, как Митч откашлялся:
— Я пытаюсь кое-что себе представить, Баррис.
— Что именно?
— Ты дурачишь меня?
По лицу Шона поползла улыбка.
Он слышал, как Митч продолжал:
— Ты говоришь, что Шон Макбрайд пытается обокрасть меня?
Голос копа:
— Ну, этого я не утверждаю. Я просто спрашиваю.
Митч:
— Но я не могу понять тебя. Как он сможет это сделать?
Коп:
— Угрожая твоей семье?
Он произнес эти слова в виде вопроса. В его тоне скользнула нерешительность, и Митч надавил на него:
— Шон Макбрайд? Угрожать мне? Баррис, ты что, идиот? Сам Господь привел этого молодого человека в нашу жизнь!
Шона успокоило, что Митч не просто защищает свою позицию. Он был полон искреннего возмущения. «Может, он начал верить? В мою мечту? В тепло ее, в солнечную красоту ее?»
Шон откинулся назад. На лице его играла неотразимая улыбка. Он понимал, что еще не пришло время праздновать, потому что есть еще тысяча вещей, которые могут пойти как-то не так. Например: этот коп Баррис. Черт побери, кто он такой? Что он знает и что подозревает. Но Митч прошел испытание! Это триумф! Митч вел борьбу. Если сам Митч боролся за наше дело, как мы можем не преуспеть?
— Я думаю, он все сделал, девочка.
Все эмоции отразились на лице Тары. Закрыв глаза с мокрыми ресницами, она благодарила Бога. Она сидела так близко к Шону, что он чувствовал ее мягкое дыхание. Он обнял ее рукой и, когда сжал ее, почувствовал легкое ответное движение. Какой день! Он подумал, что этот день — самый яркий из всех, что выпадают за столетия. Это была абсурдная мысль, и он осмеял сам себя, но тем не менее: «Кто еще вел такую жизнь, как я живу сейчас?»
РОМЕО смотрел, как старый кабан отъехал в своем «таурусе», и собрался было последовать за ним. Но он испугался, что коп узнает его машину, так что подался назад — так далеко, что потерял копа из виду.
Затем он поехал по кругу. «Лучшие чехлы» — закрыто. Офис условного освобождения округа Глин, Джорджия. «Трехногая собака». «Падающая башня Пизы» — закрыта. Выдача водительских прав и уроки безопасного вождения округа Глин, Джорджия.
Его телефон дал о себе знать, и он ответил не глядя, зная, что это Шон, — но на этот раз то был не Шон. У телефона была мать Ромео.
— Я звонила тебе раз шестьдесят.
— Прости, мама.
— Я звонила и звонила.
— Я забыл включить телефон.
— По телевизору показывают, как Шон выиграл тот большой джекпот.
— Да, я знаю.
— А о тебе ничего не говорят.
— Я же не выиграл.
— Но ведь ты путешествуешь с ним, не так ли?
— Но билет был его.
— Он мог поделиться с тобой.
— Это его деньги, мам.
— Или дать кому-то еще.
— Это его деньги.
— Джим Грабовски сломал бедро.
— Неужто?
— В пятницу. Я оставила тебе примерно шестьдесят посланий.
— Прости, мам.
— Дайана говорит, что он никогда больше не сможет ходить.
— Господи.
— Где ты, сладкий мой?
— Так просто болтаюсь.
— Ты чувствуешь, что пора вернуться домой?
— Ага.
— Ты должен вернуться.
ТАРА была в своей комнате, пытаясь припомнить, как это все началось. Что она сделала, почему весь этот чертов ад обрушился на нее?
Она вспомнила тот день после розыгрыша, когда она оставила работу в банке и пересекла улицу, направляясь к Нелл, и чувствовала она себя прекрасно, и небо было пронзительно-синим, и она думала, что обладает всем, всей любовью и всеми радостями, которые только есть в мире, — и так оно и было, разве нет? А вот теперь перед ней стоит проблема. Она слишком высоко дотянулась. Она устроилась в сфере, где обитают только ангелы, за что она будет подвергнута жестокой каре.
РОМЕО сделал проверочный звонок, и Шон спросил его:
— Ну разве Митч не был сегодня восхитителен?
На это Ромео не ответил. Он просто сказал:
— Но почему этот старый коп задавал такие вопросы?
— Ну, мы не знаем. Но знаешь что? Тут есть что-то странное. Митч сказал, что старый коп влюблен в Нелл.
— Что ты имеешь в виду — влюблен?
— Что-то вроде страстного увлечения.
— Не слишком ли он стар для страстного увлечения?
— В общем-то да, но у него, по словам Митча, это тянется годами. Но тут есть и другая причина. Митч — хороший друг шефа полиции. И я ему слегка пожаловался. Так что этот старый коп не будет больше приставать к нам.
— Отлично.
— Ну разве Митч не бесподобен?
Ромео снова пропустил его слова мимо ушей. Шон продолжал:
— Я хочу сказать — он был так спокоен. Врожденный обманщик. Он даже меня убедил.
— Я думаю, это сильно его травмировало.
— Что именно?
— Все это вранье.
Но Шон отнюдь не смутился:
— Нет, нет, он изменил свое мнение. Вся его семья работает на нас. Я решил порадовать их. Сегодня все мы отправляемся на рыбную ловлю неводом. Возьмем маленькую передышку, удерем от этих пилигримов и долбаных камер.
— Что значит ловля неводом?
— Просто рыбалка, но с сетью. И я хочу, чтобы ты отправился с нами.
Ромео удивился. Неужели он услышал это от Шона?
Неужели он не понимает, как бредово это звучит? Час назад он ненавидел Ботрайтов и сочился ядом, готовый уничтожить их. А теперь он приглашает их на небольшой воскресный пикничок.
— Я уверен, — сказал Ромео, — что там будет очень весело, но ты же знаешь… Мне есть чем заняться.
ШОН и Ботрайты поехали к Нелл. Она вышла на маленькое крыльцо с кошкой на руках. Шон сказал:
— Собирайтесь, мы отправляемся ловить рыбу неводом.
— Что именно? Креветок?
— Ага.
— Мне лучше не надо. Я — и в купальном костюме? Я так напугаю вас, что весь обед пойдет насмарку.
Но он уговорил ее с помощью Ботрайтов, и наконец она сказала:
— Ох, черт бы вас побрал. Только дайте мне пару секунд — надо накормить этих чертенят.
Они остались ждать.
Солнечный полдень на глубоком юге; по ветровому стеклу ползали, совокупляясь, мошки. Компания ребят пролетела мимо на скейтбордах. Шон высунулся из открытого окна машины и рассматривал густую листву дуба над головой. Ему предоставили минуту отдыха, за что он был благодарен.
Нелл вышла, и они поехали к дяде Шелби, чтобы одолжить у него сеть. Шон встретился с Маккензи, маленькой дочкой Шелби. Она была очаровательна, как и ее брат, а большой дом производил внушительное впечатление. «Не купить ли его, — подумал Шон, — когда придут деньги? Или лучше купить соседний? И тогда в среду вечером мы с Тарой в одной машине отвезем наших детей и ребятишек Шелби в Библейский класс. А в субботу мы с Шелби будем играть в гольф, а вечерами расположимся на одном из задних крылечек, попивая мохито, глядя, как опускается солнце, и обсуждая цены на недвижимость и выборы школьного совета.
Я могу это сделать. И буду совершенно доволен такой жизнью».
Они одолжили два комплекта сетей, двинулись по дороге к островку Сен-Симон и вышли на маленький пляж на южном конце. Когда они оказались там, солнце уже висело на горизонте. Ботрайты подтащили сети к воде, а Шон отошел назад, снял пояс с оружием и засунул его под сиденье, после чего вернулся к остальным — они столпились у набережной, пересекавшей полоску песка. Шел мощный прилив. Тара уже разделась до бикини, и они с Нелл раскатывали одну из сетей. Шон смотрел, как они затаскивали ее в воду. Едва Нелл коснулась ногой воды, как заорала:
— Крабы и креветки! Можешь верить свой тете Нелл! Тащи сеть, и я обещаю, что сделаю тебе вкуснейший соус!
Тара держала дальний конец сети и зашла поглубже в воду. По сравнению со своей бабушкой она была тоненькой и хрупкой. Высокая, она казалась тростинкой в воде. Накат был сильным, и она изо всех сил удерживала шест вертикально. Шон подумал, что ее красота несравненна.
Он спросил Митча:
— Стоит ли брать другую сеть?
— Иди с Джейсом. А я пока разденусь.
— Хорошо. Ты готов, Джейс?
— Конечно.
Шон и Джейс оттащили сеть на сто ярдов дальше по пляжу и двинулись в океан. Скоро вода достигла Шону до пояса. Он поскользнулся на мокром песке и ушел под воду, но продолжал крепко держать шест. Вынырнул он, отплевываясь, и Джейс рассмеялся:
— Шон, ты хоть плавать умеешь?
— Слушай, ты, маленький дурачок. Я всю жизнь каждое лето плавал по Литл-Майми-Ривер. Давай, двинулись! Тащи!
Когда они протащили уже немало, Джейс подпрыгнул и сделал поворот, а Шон описал широкую дугу, после чего они выбрались на берег и бросили сеть. Справились они отлично. Дюжина коричневых креветок, три краба и пара случайно попавших иглобрюхов. Джейс показал ему, как разделать краба так, чтобы он тебя не ущипнул. Небо гасло над ними, отливая цветами розы и лаванды, — рай, где можно было ни о чем не думать.
А между тем ниже по берегу Нелл и Тара волокли свою сеть. Шон слышал, как Нелл раз за разом поносила черепах:
— Вы идиотки! Дуры! Не могу поверить, что это я вас уговорила залезть сюда! В следующий раз будете более внимательны!
Они с Тарой очистили свою сеть и вернулись к воде, чтобы сделать еще один проход.
Шон остался наблюдать за ними.
Джейс присел рядом с ним:
— Могу я тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Как получается, что ты всегда отвечаешь, когда он звонит?
— Кто? Ты имеешь в виду Ромео? Потому что я должен.
— Почему?
Шон пожал плечами.
— Потому что он твой друг? — подсказал Джейс.
— Дело не в этом. Если я не отвечу, когда Ромео звонит, он решит — случилось что-то плохое. И в ответ что-нибудь сотворит с вашей семьей.
— Он убьет нас?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мы все равно делаем то, что ты хочешь.
Мальчишка говорил с яростной настойчивостью.
Шон уставился на него.
— Видишь ли, Джейс, — сказал он, — я знаю, что могу рассчитывать на тебя. Но вот остальные…
— Они не будут сопротивляться тебе. Даже папа. Он больше не будет воевать с тобой.
— А Ромео думает, что будет.
— Ромео дурак. Ромео не знает нас. Ты должен перестать разговаривать с ним. Перестать звонить ему. Скажи ему, что мы в нем не нуждаемся. Мы отлично себя чувствуем, так что скажи ему, чтобы убирался.
Шон уже был готов ответить, попытаться объяснить горькие факты действительности, но тут увидел, как Тара вышла из океана, таща за собой сеть, и последние отсветы солнца играли на ее коже. И это зрелище лишило его дара речи.
ТАРА заметила, как он на нее смотрит. Ее это не удивило: она знала, что Шон хочет ее. Он же похотливый ублюдок; так что в этом нового?
Но тем не менее этот взгляд вызвал у нее дрожь, и к этому она не была готова. Острый укол наслаждения в желудке, пониже грудной клетки. Она осознала, что идет на носках и слегка выгибая спину, как бы показывая свою фигуру. Это испугало ее. «Я демонстрирую себя ему — этому самодовольному чудовищу? Я хочу, чтобы он смотрел на меня? Почему?»