Воронье - Ингрид Нолль 7 стр.


— Нет, мы в самом деле помогаем людям, в самом деле.

— О господи, — сказал Шон. — Я знаю,что вы это делаете. Я знаю, что вы спасаете души, потому что спасли мою.

Баррис, старый городской коп, зашел в кафе к Труди и сейчас стоял в очереди к кассе. Роуз Пэтчли стояла сразу за ним, и у них завязался разговор о том о сем. Она спросила, что он думает о джекпоте, а он ответил, что не знает, о чем она ведет речь.

Она удивилась:

— Ты шутишь? Ты не слышал? Ботрайты выиграли джекпот «Макс-Миллион».

Долгая неловкая пауза. Наконец он спросил ее:

— О каких Ботрайтах мы говорим?

— О Митче и Пэтси.

— Ты шутишь?

— Ага.

— Сколько они выиграли?

— Триста миллионов. Около того.

— Ты меня разыгрываешь.

— Ну как же.

— Роуз, так ты разыгрываешь меня?

— Это правда, Баррис. Ну, я имею в виду только слухи. Но я верю в них.

У Роуз была демоническая белая прядка в волосах и ногти как у вуду, длиной полтора дюйма, и она знала все обо всех. Не с помощью колдовства вуду, а потому, что работала диспетчером в полиции Брунсвика. И если она выдавала слух, то, скорее всего, он соответствовал истине.

Ошеломленный Баррис смог только сказать:

— Ух ты, — и затем попытался выдавить улыбку. Медленно выдохнул: — Это в самом деле потрясающе.

Он расплатился, сгреб сдачу и вышел на улицу, залитую слепящим светом. Жар, который шел от асфальта, был такой силы, что казалось, мог приподнять шляпу. По пути к машине он миновал начальника полиции города, который направлялся к Труди в компании двух городских уполномоченных. Шеф был молодым человеком с густой шевелюрой и высоким уровнем самоуважения. Он еле заметно кивнул Баррису и что-то пробормотал своим спутникам. Его слова вызвали у них бурное веселье. Баррис не слышал их, но, скорее всего, шеф сказал: «Вот идет Деппити Даг» или что-то в этом роде. Почему он называет его Деппити Дагом? Баррис толком не знал этого. Это прозвище он получил, возможно, благодаря годам его верной сыскной службы. Или рисунку его челюсти. Или просто потому, что шеф был патентованным идиотом.

Баррис кивнул в ответ шефу.

Держать плечи как полагается, не сутулиться. Он добрался до машины и тронулся с места. Показать им, что он знает себе цену, — и убираться к черту отсюда. Он направился к своему любимому месту укрытия на 17-й трассе, за группой олеандров. Здесь он, как полагается, поднял радарный пистолет. Но сегодня был счастливый день для гонщиков в Брунсвике, Джорджия, потому что он еле видел номера. Он думал только о Нелл Ботрайт. «Теперь она потеряна для меня навсегда. Ее сын Митч купит ей усадьбу на юге Франции, она будет пить чай с герцогинями и играть в покер с Би Артуром, который будет в восторге от ее резкого пронзительного смеха, — и можно считать, она потеряна для меня. Все кончено. И я должен смириться с этим фактом».

ТАРЕ пришлось взять Шона в гости к Нелл. Он настаивал на этом визите. Она просила его не заставлять ее делать этого.

— Я не могу врать Нелл. Она сразу поймет: что-то не то. Пожалуйста, — сказала она.

Но он не хотел слушать.

— Рано или поздно я должен встретиться с ней, — отрезал он. — Почему не сейчас?

Он сунул пистолет в кобуру, прикрепил ее сзади к поясу и накинул сверху куртку, после чего они вдвоем вышли из дома и двинулись по Норвич-стрит, которая очень им нравилась. Шон просил ее не торопиться, чтобы он мог рассмотреть окружение: приземистые старенькие кабачки, магазины и старики, которые, сидя под дубом, играли в домино. Когда они вошли в Старый город, вокруг стали преобладать не мексиканцы, а черные; тут были магазины запчастей, «Кулинария Марвина» и фасады церквей. Он стал читать вслух их названия: «Институт Библии», «Церковь Христа Последних дней».

— Иисусе, — сказал он и рассмеялся. — Ну до чего забавный городок.

Она не засмеялась в ответ. Она просто вела машину.

— Тара, — сказал он, — тебя что-то беспокоит?

— Да.

— Не стоит.

— Я знаю, что все расскажу.

— Нет, ты этого не сделаешь. В таком случае я убью тебя прямо у нее на глазах. Я не шучу. И ей будет невыносимо тяжело смотреть, как ты умираешь. Верно? Куда лучше, чтобы она вообще не существовала. Ты понимаешь, что я тебе говорю. Ты должна обмануть ее. Ты должна!

ШОН долго смотрел на нее. Затем отвернулся и, снова рассматривая окрестности, стал думать: «Что я должен сделать, чтобы не дать разгореться пожару? В этом горне бушует черное пламя. Не бойся, если оно охватит тебя. Будь готов вынести страдания или бесконечный страх — как бы его ни называть. Будь готов использовать Ромео. Страх, построенный на дисциплине, становится глубочайшей любовью, и я уже люблю этих людей, но, если я не буду держать их на уровне высочайших стандартов, жизнь любого и каждого превратится в дерьмо. Для всех и каждого. Так что здесь все лежит на моих плечах».

РОМЕО проснулся от звука машины, подъезжающей к трейлеру. О господи, подумал он, что это, никак ее бойфренд? Он подошел к окну. На дорожке стоял фургон, из которого вылезал черный мужчина в белой униформе. Не похоже, чтобы это был бойфренд. Вроде у него тут какое-то дело.

Ромео потряс Винетту за плечо:

— Кто-то приехал.

Она издала горловой звук и повернулась на бок.

Ромео натянул джинсы. В окно он увидел, как мужчина опустил рампу сбоку фургона и выкатил по ней инвалидное кресло. В нем сидел ребенок: худенький и безволосый; укутанный с головы до ног, он имел вид туберкулезника.

Ромео снова потряс Винетту.

Она открыла один глаз:

— Что за дерьмо?

— Алло? — крикнул из-за двери черный мужчина. — Алло? Я доставил мистера Сантоса.

Это заставило ее наконец подняться.

— Что? О боже мой!

Винетта схватила валявшийся на полу лифчик. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы затянуть всю упряжь, — железная женщина.

— Подождите!

Наконец она влезла в шорты, накинула майку и открыла дверь.

Черный мужчина стоял на пороге, держа на руках ребенка.

— Папа! — вскричала она. — Что ты здесь делаешь?

Теперь можно было увидеть, что это не ребенок, а высохший старик. Он заговорил:

— Я не хочу… умирать… в этой вонючей дыре.

Черный санитар поднес его к постели и уложил.

— Папа, ты что, выписался из больницы?

— Маркус? Как они… это называют?

— ПМП. Против медицинских показаний.

— Это обо мне, — сказал старик и подмигнул Ромео.

— Ты должен вернуться, папа, — потребовала Винетта. — Я не могу ухаживать за тобой.

— В этом… нет… необходимости…

Говорить было для него тяжелым испытанием.

Он мог втягивать в себя воздух только маленькими порциями, что позволяло ему произносить слова. Но одновременно он мог произносить лишь несколько слов, и приходилось догадываться об их смысле.

Винетта запротестовала:

— Я собиралась сегодня идти в «Тифтон». С Джесси.

— Ну и… хорошо.

— Но я не могу оставить тебя.

— Ты можешь.

— Ты такой больной!

— Я в порядке… как… скрипка… Не считая отмерших частей.

Санитар вкатил кресло и поставил упор.

Клод спросил Ромео:

— Сынок. Как твое имя?

— Ромео.

— А мое… Клод Сантос… Приятно познакомиться.

Оторвав руку от постели, Ромео постоял секунду и отошел, чтобы санитар мог заняться делом. Он действовал ловко и умело. Нащупал одну из запавших вен Клода и ввел катетер. Клод даже не дернулся. Он стоически перенес процедуру. Не стал он и упрекать дочь за ее нытье. Он просто отпускал шуточки.

— Пап, так что мы будем делать?

— Как насчет… тенниса?

— Перестань, папа. Имей чувство ответственности.

— Отлично… Я буду… рубить дрова… для костра… Или чистить… канавы.

Его беззубая улыбка тянулась от уха до уха.

Он спросил Ромео:

— У тебя в самом деле… такое имя?

— Мама думала, что я буду любовником.

— Ха! Ты итальянец?

— Наполовину. По отцу я поляк.

— А я португалец, — сказал Клод.

— Вы?

— Мой дедушка… приехал сюда… рыбачить… Сначала в Дарьене… Потом в Брунсвике… У него было судно… для креветок… У него и моих дядьев.

— Вы тоже с ними плавали?

— О да. Мой дедушка вылезал на пристань… И говорил: «Galo pequeno. Quem о ama? О pescador idoso. Ama-о!»

— Что это значит?

— Это значит: «Маленький забияка! Кто тебя любит? Старый… рыбак тебя любит!»

— Папа, — вмешалась Винетта. — Я должна отвезти тебя обратно в больницу.

— Он носил… иглу для сетей… из кости… в кармане.

— И что еще он говорил? — спросил Ромео.

— «Galo pequeno. Quem о ama? О pescador idoso. Ama-о!»

Клод выставил острые локти и опустил подбородок. На лице его появилось детское выражение — старый рыбак вернулся в те времена, когда мальчишкой ловил креветок. Выражение это держалось всего секунду, но оно пронзило Ромео до глубины души.

Тем не менее с Винетты было достаточно.

— Я сейчас же отвожу тебя обратно, папа.

— В этом… я сомневаюсь, — сказал Клод.

— А я сделаюэто.

— Вот тут… я и умру… Именно здесь.

Ромео подумал, что сейчас самое время уходить.

— У меня еще есть кое-какие дела. Приятно было познакомиться. Привет вам обоим.

Он вышел в раскаленный день, сел в машину и уехал. Но тут же вонь Брунсвика охватила его, лишив хорошего настроения и вернув мысли к тому грязному делу, которым он должен был заняться.

ТАРА разливала мадеру, пока Нелл показывала Шону свои игрушки: поющего оленя, высушенную рыбу и подсолнечник, который кокетливо поворачивался к свету и напевал «На солнечной стороне улицы».

Шон засмеялся:

— Наконец-то! Технология сделала что-то полезное! Откуда вы все это раздобыли, Нелл?

— Оленя купила в «Уол-Марте». Я зашла в магазин «Все за доллар», но у них его еще не было. Вы играете в покер, молодой человек?

— Конечно.

— С ограничением ставки и раскладкой по семь карт? Или в ту ерунду, что показывают по ТВ?

Он ухмыльнулся:

— Думаю, что первый вариант меня устраивает.

— Пальцы скрещиваете на удачу и молитесь? В бинго больше удачи. Но если вы готовы к покеру, то начнем.

Тара, стоявшая у раковины, наконец разлила мадеру. Свою порцию она выпила тайком, глядя в окно. Затем снова наполнила стакан и успокоилась. Она продолжала думать, как сильно любит Нелл, и ни о чем ином. Стаканы она поставила на стол.

Шон выпил стакан за котов Нелл. Тара впервые соврала:

— Шон — старый друг папы.

— Что, дорогая? — С полки старого китайского комода Нелл вытащила мешочек с монетами и высыпала их на стол.

— Я сказала, что Шон — старый друг папы. Он просто проезжал мимо и позвонил отцу. Они вдвоем покупали билеты джекпота.

Нелл сгребла монеты в кучку и стала пересчитывать их.

— Мы играем с монетками, — объяснила она Шону. — Нам нравится ощущение монет в руках. С чипами мы не имеем дела. Продаю двадцать долларов. Устраивает?

— Бабушка, ты меня не слушаешь.

— Не слушаю? — Она продолжала считать. — Прости. Так что ты сказала?

— Я сказала, что Шон уплатил за половину наших билетов джекпота. В тот день, когда мы выиграли.

— Ага. Ну тогда как вышло, что он не получил половину джекпота?

— Это я и пытаюсь рассказать тебе. Ты меня слушаешь?

Наконец что-то до нее дошло. Нелл подняла глаза.

— Что ты говоришь?

Не опускать глаз.

— Шон получает половину всего.

Нелл прищурилась:

— Почему ты раньше не сказала мне это?

— Потому что отец нам этого не сказал. Он боялся, что мама сойдет с ума.

— Держу пари, что она свихнулась. Уверена, что она орала изо всех сил.

— Да, так и было. Но что сделано, то сделано.

Это говорится, чтобы спасти ей жизнь. Но вряд ли это ложь, если она направлена на спасение ее жизни.

— Ну, — сказала Нелл, — если твоя мама и не сошла с ума, то это я рехнулась. Ты говоришь мне, что мы только полумиллионеры? — Она повернулась к Шону. — А ты получаешь остальное?

— Мне очень жаль, — сказал он.

— Ты маленький бандит. Я уже потратила эти деньги. Успела купить Брунсвик. Превратила целый город в мое личное поле для гольфа. Тебе нравится гольф? Обожди, ты еще увидишь моего полярного медведя.

Медведь сидел на холодильнике. Когда Нелл включила его, он взмахнул клюшкой для гольфа и запел: «Это ничего, если я промажу». Шон хмыкнул. Нелл взорвалась смехом. Затем она растасовала карты и раздала их.

— Сейчас я все отыграю, — объявила она. — Каждое пенни, что ты украл у нас. Еще раз — сколько это?

— Хм… — Шон кашлянули пробормотал: — Что-то вроде… ста пятидесяти девяти миллионов.

— Так вот, я получу обратно все до последнего пенни.

Нелл стала блефовать с самого начала. Тара показала один туз, и еще один был у нее припрятан, некоторое время спустя она получила и третий туз. Но когда Нелл поставила на кон сорок долларов, она отступила. Нелл загребла все. Она бросила на Тару острый критический взгляд. И тут Тара подумала: «Я что, смутилась? Уж слишком робко я играю. Она что, видит, как я напугана? Если я дальше буду так нерешительно играть, она догадается — что-то не в порядке».

— Леди, — сказал Шон, — вы не против, если я ненадолго включусь в игру?

— Отнюдь, — ответила Нелл. — Я готова обобрать вас. До последнего пенни. — Она хлопнула по столу. — Ваш ход.

Вступив в игру, он начал разговаривать, называя карты по мере того, как они появлялись.

— Валет. Наверно, стрит. Пара восьмерок. О, глядите. Три туза появились. Мой флеш налицо…

Он бросил еще пять долларов. Нелл и Тара замялись, а он расхохотался и лихо начал следующую раздачу. На этот раз Нелл перехватила инициативу и прижала его. Но он не отступил и продолжал играть столь же агрессивно. Тара видела и понимала, что он делает. Когда она обрела равновесие, он отвел Нелл от возможности догадаться, что происходит, — как птица отводит хищника от своего гнезда. Он продолжал жестикулировать и дурачиться:

— Кто-нибудь заметил, как я показал пару королей? У меня хороший отряд! Неужто вы слышите стук копыт?

На этот раз он потерял двадцатку.

Нелл начала следующий кон. Шон пожаловался:

— Дай мне толковые карты, ладно? И не жульничай. Прошу прощения за мой французский.

Нелл, которая уже пропустила третью порцию мадеры, сказала:

— Ты получаешь то, что заслуживаешь! Тебе достались три пики!

Оба они расхохотались, ловя друг друга. Тара приложила старания, чтобы смеяться вместе с ними, что оказалось несколько легче по мере убывания мадеры. Она стала понемногу расслабляться.

Шон наклонился было к ней, стараясь заглянуть в ее карты. Она фыркнула:

— Ты жулик! — и это вышло довольно игриво. Затем она заметила, что Нелл внимательно наблюдает за ней и Шоном. Проверяет их «химию».

Хотя между ними мог завязываться и роман.

Тара поняла, что это прекрасное прикрытие. Если она будет мила с Шоном, это все объяснит. Ее нервное напряжение, ее вымученный смех, осторожность решений. Она делала вид, что полна сладкого возбуждения. И при следующей раздаче, когда Шон был готов делать ставку, Тара коснулась рукой его ладони на столе, предупредила: «Держи себя в руках, ковбой» — и сделала вид, что извиняется за это прикосновение, — и Нелл все это уловила. Тара приподняла ставку. Она поставила тридцать долларов, что было явным перебором, и Шон вскричал:

— Ну ты даешь!

Она едва не уткнулась в него лицом и сказала:

— У меня есть армия скорпионов.

И затем она еще подняла ставку — сто долларов.

Шон сломался. Нелл откровенно веселилась.

Шон предложил тост за Тару.

И они выпили до дна.

РОМЕО припарковался на Эгмонт-стрит у дома Нелл. Сиденье было так откинуто назад, что приборная панель основательно закрывала ему обзор, но кухню он видел достаточно хорошо. Сидя там, троица веселилась. Играли в карты, пили вино и хохотали, запрокидывая головы. А он тем временем сидел в «соколе», тихо поджариваясь. Два часа неподвижно, только отмахиваясь от мух и стирая пот с лица. По телефону не поступало никакого сигнала тревоги. Время провериться. Он нажал номер 7 и увидел, как Шон извинился, вышел на веранду и поднес к уху телефон.

Назад Дальше