— Девочка исполняет все желания клиента?
— Да. Если только оно не оставляет следов. Если клиент захочет, чтобы она на него помочилась или опорожнилась на кофейный столик со стеклянной столешницей, а он будет смотреть снизу… — Морако пожал плечами. — Разные встречаются чудаки.
Чтобы прогнать услужливо нарисованную воображением картинку, Рэнди перевел взгляд на Синди в ее униформе.
— А ваша доля? — спросил он.
— Чтобы вам не путаться с бухгалтерскими книгами — ровно восемь тысяч в неделю.
— Исходя из чего?
— Из среднего сбора за ночь. Скажем, четыре девочки, каждая примет двух клиентов в течение пяти ночей, с понедельника по пятницу. Сколько это будет?
— Двадцать тысяч.
— Из них — восемь нам. Расчет каждую субботу, а то, что останется сверх восьми, вы берете себе.
— А если ночь неплодотворная?
— Оживить бизнес — ваше дело.
— Что, если девочки не придут?
— Такое возможно, скажем, в случае болезни кого-то из их домашних.
— Но вы свои восемь тысяч получаете в любом раскладе?
— А вас это не устраивает? — поинтересовался Винсент.
— Просто хочу убедиться, что все правильно понял, — сказал Рэнди, и взгляд его становился сонным по мере того, как образ Пирса Броснана тускнел, а мафиози Счастливчик Лучано, только без оспин, напротив, проступал в нем. — Вы подразумеваете, — продолжал он, — девочки могут переквалифицироваться хоть в биржевых маклеров, вы по-прежнему будете получать свои восемь в неделю?
— Так же верно, как то, что у вас были папа и мама, — кивнул Винсент.
К концу апреля, через девять месяцев после этого разговора, связь Рэнди с мафией обошлась ему в сто шестнадцать тысяч двести долларов наличными. Он по-прежнему считал, что поступил правильно, хотя и чувствовал, что на Лучано все же не тянет. Да Лучано к этому времени уже разделался бы с Морако и сам распоряжался бы всеми девочками.
Карло грозился уйти — некоторыми клиентами он был решительно недоволен. Они без предварительного бронирования устремлялись в кабинет номер один, не спросясь разрешения. Сотрудничество с Морако обходилось недешево. А Дуб — его пять сотен в неделю можно было считать деньгами, выброшенными псу под хвост. Какой в нем прок? Девочки нисколько не нуждались ни в чьей защите.
Дуб не слишком интересовал Рэнди. Но в одну из суббот, перед тем как пришел Винсент Морако, чтобы бесплатно пообедать и получить свои восемь тысяч, Рэнди, стоя у входа в бар, заговорил с ним.
— Скажи-ка, — спросил он, — чем ты тут конкретно занимаешься?
Вопрос заставил Дуба сосредоточенно нахмуриться.
— Это вы о моей работе? Я присматриваю за вами.
— По поручению Винсента?
— Со мной он тоже не говорит. Я работаю на вас, потому что я ваш телохранитель. И если я ничего, по-вашему, не делаю, то только потому, что вы не задаете мне никакой работы.
— Какого рода работы? — спросил Рэнди.
— Ну, выставлять пьяных или тех, кто нарушает спокойствие.
— Многие из посетителей — наши друзья. Что еще ты можешь делать?
— Все, что положено телохранителям. Если вам кто-то досаждает, я могу преподать ему урок.
— Мне в самом деле кое-кто досаждает.
— Скажите его имя, и я велю ему оставить вас в покое.
— Винсент Морако.
Возможно, это было слишком в лоб, слишком неожиданно для Дуба, чтобы он сразу мог разобраться в ситуации. Он кивнул, отвел взгляд, потом через секунду повторил:
— Мистер Морако?
— Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем сегодняшнем разговоре, — сказал Рэнди. — Послушай, что я буду говорить Винсенту, и помни о том, кто тебе платит.
Стены кабинета Рэнди, выдержанного в коричневых тонах, с приглушенным светом и обилием хромированных поверхностей, покрывали фотографии — а не карикатуры — знаменитостей. Винсент Морако был приглашен занять кресло напротив стола, Дуб устроился сбоку, под черно-белой фотографией Супи Сэйлс.
— Прежде всего, — начал Рэнди, — вы понимаете, что деньги моих клиентов, уплаченные ими за девочек, учитываются в графе доходов ресторана?
— И?.. — отозвался Винсент.
— А это значит, что я плачу налог на доход, который не является доходом. Больше трехсот тысяч баксов не на что списать.
— Считайте, что вы их отмываете, — сказал Винсент.
— Да, но те, кто этим обычно занимается, получают вознаграждение, гонорар за услуги, за предпринятый риск.
— Вам просто нужен опытный бухгалтер.
— Но это только половина проблемы.
— Да?..
— Вы получаете вашу долю из расчета четырех девочек за ночь, но приходят только две, очень редко три. Причем сменяются они тоже редко, а те, кто работает всю ночь, еще реже.
— Вы должны понять, — сказал Винсент, — что такого уровня девочки на дороге не валяются. Знаете, кто они? Лучшие из них? Студентки колледжа. Они работают, чтобы платить за обучение и приобрести профессию.
— Но две, самое большее три девочки, пусть они даже бакалавры и трудятся не покладая задниц, капитала не наработают.
— Почему же? У вас трудности с клиентами? Бизнес не клеится?
— Бизнес идет стабильно. Карло говорит, это в порядке вещей. Не важно, как бурно вы начинаете, но со временем наступает затишье. Впрочем, в выходные у нас по-прежнему оживленно.
— Что вы хотите сказать?
— Я вам объясняю, что так, как обстоит дело сейчас, оно себя не окупает. Или привлекайте больше девочек, и тогда мы будем домом терпимости, где подают еду, или умерьте ваши потребности. Если мы закроемся, вы не будете иметь ни цента.
— Умерить до какой суммы?
— По крайней мере до четырех. Я хочу иметь с вами дело, Винсент, но я не в состоянии платить вам из доходов ресторана и оставаться на плаву. Ваша доля опустошает мой личный кошелек.
— Который вы вытянули у той вдовушки? — поинтересовался Винсент. — Я знаю, сколько у вас денег, Рэнди. Все это знают.
Эту фразу Рэнди счел за лучшее пропустить мимо ушей. Он сказал:
— На сегодняшний день, например, я лишился около тысячи пятисот баксов. И что получил взамен, Винсент? — Рэнди помолчал, как полагалось по роли. — Возможность любоваться, как вы едите здесь свой обед?
Впервые за девять месяцев Рэнди увидел, как Винсент Морако улыбается. Он смотрел, как Винсент переводит взгляд на Дуба, и тот улыбается в ответ.
— Ты слышал, что он сказал?
— Ему приходится любоваться, как вы едите ваш обед.
— Дуб, ты тупая задница. — Морако встал с кресла, по-прежнему улыбаясь, и сказал, обращаясь к Рэнди: — Давайте конверт, и я не стану вас больше задерживать.
— Дуб, на какие мысли тебя навел этот разговор?
Дуб обдумывал вопрос, полузакрыв глаза и наморщив лоб. Рэнди терпеливо ждал. Немного погодя он добавил:
— Я плачу этому человеку из своего кармана. Разве деловое партнерство состоит в этом?
— Ему нет до вас дела.
— Что случится, если я прекращу платить?
— В первый раз, если вы задержите деньги, кто-нибудь побьет вам окна. Так поступают с барыгами, если они не платят свой налог.
— Что, если я выставлю девиц и положу конец этим внутренним расчетам?
— Думаю, вам устроят пожар. Придется закрыть ресторан.
— А лично мне что он сделает?
— Мне думается, от вас он все равно не отстанет.
— А ты тогда вернешься назад к Морако?
Дуб ухмыльнулся:
— Прикольно вы сказали о том, как он тут ест. Я смеялся не только с ним за компанию. Я мистера Морако не уважаю, и он это знает. Он потому меня сюда и определил, что я не его человек.
— Зачем тогда он вообще тебя нанял?
— Я сидел в тюрьме Огайо, там был один старикан, за которым я присматривал, чтобы никто его не доставал. Когда я вышел, то мистер Росси устроил так, чтобы меня взяли на работу тут, в Детройте.
— Значит, Морако взял тебя из уважения к этому Росси?
— Да, но я никогда не целовал Морако в задницу, как ему хотелось, так что мы с ним не слишком ладили. Сначала я был водилой у мистера Амилья. Тогда я впервые надел свой первый костюм.
— Это и есть сам босс?
— Да, только он посчитал, что я езжу слишком быстро. И они поставили меня на улицу. Давить на барыг, чтобы исправно платили. С теми, кто сачкует, у меня разговор короткий.
Рэнди заинтересованно подался вперед, положив локти на стол.
— И что ты делал?
— Чтобы заставить их платить, да? Подъезжаю домой, говорю с женой. Если он снова берется за старое, подкарауливаю его и ломаю пару ребер.
— А если бы парень попался здоровый, футов этак на двести?
— Я драться умею, — ответил Дуб. — Поднимал тяжести, занимался боксом в Огайо. Получалось неплохо.
— А в тюрьму как попал?
— Ввязался в драку в баре и пристрелил одного парня, такого Беллафонтане. Это в Огайо. Я там делал искусственный снег для лыжных трасс.
— Это в Огайо-то лыжная трасса? — усомнился Рэнди.
— Там есть горка. А этот тип в баре сам нарывался. Я дал ему разок. Он выхватил пистолет, я стал его отнимать, и, пока мы толкались, пистолет выстрелил.
— Ты убил его?
— Да. Но свидетели подтвердили, что он начал первый, так что меня судили не за убийство. Я получил сорок месяцев. Мистер Росси сказал, что я мог бы получить меньше. И еще я убил одного типа, уже в тюрьме, во дворе, ножом. Но только этого никто не видел. Ни один из двухсот парней, что там сидят.
— А этого за что?
— Преподал ему урок. Чтобы не лез к моему другу мистеру Росси.
— А для Морако ты делал что-нибудь подобное?
— Как-то раз, да. Был один такой барыга, цветной, из Диборна, да? Я тогда еще возил босса. Этот недотепа, которого они наняли, струхнул или что, уж не знаю. Я тогда выхватил пистолет и выстрелил тому прямо в сердце.
— И Морако перестал уважать тебя за это?
— Я сказал вам, это я его не уважаю, и он это знает.
— Дуб, ты тут уже девять месяцев, — сказал Рэнди. — А я так и не знаю твоего настоящего имени.
— А вы не спрашивали. Меня зовут Серси Джей Брэгг.
— А откуда взялся Дуб?
— В тюрьме моим сокамерником был парень по имени Джефф, да? Большой такой, здоровый парень. Вот он и стал называть меня так. Вы поняли? Его сильно отделали во время беспорядков. Может быть, вы слышали о бунте в тюрьме Огайо? Говорю вам, когда я вышел, там все еще был сущий бардак.
— И ты не против, когда тебя так называют?
— Нисколько.
Рэнди удобно откинулся на стуле и закинул руки за голову.
— Значит так, Серси…
Но Дуб остановил его:
— Дуб мне нравится больше, чем Серси. Вам самому-то понравилось бы такое имя?
— Думаю, что сменил бы его.
— Когда я занимался боксом, меня звали Громилой. Громила Брэгг. Но мне это было не особенно по вкусу. — Он поднял правый кулак, чтобы показать наколку ГРОМ на костяшках пальцев. — Моим коронным ударом был хук правой.
Рэнди начал снова:
— Значит, так, Дуб, мы тут в небольшой переделке, да? — В интонации Рэнди проступил акцент, который до сих пор не был слышен. — Как бы избавиться от этого мистера Морако? Знаешь что? Я подозреваю, что половину из этих восьми тысяч он кладет в свой карман. Пока его босс судится… Ты слышал о том, что сейчас идет суд?
— Да, сэр, читал в газете.
— Но Морако не привлечен, так? Почему, как ты думаешь, он остался в стороне?
— Думаю, он чересчур ушлый. Никогда не говорит о делах там, где могут поставить «жучок». Даже у себя в автомобиле. Считает, что прокурор все еще надеется повесить на него хоть что-нибудь.
— Пока он гуляет на свободе, — заметил Рэнди, — я не думаю, чтобы мистер Амилья слишком часто о нем вспоминал. У старика Тони свои проблемы — он озабочен тем, как избежать тюрьмы. — Рэнди сделал паузу. — Просто из любопытства, сколько ты обычно берешь за то, чтобы кого-то убрать?
— Убить? У меня нет твердой таксы, — сказал Дуб. — А вам как сильно это нужно?
Рэнди был готов с ответом. Он наклонился вперед, положил на стол руку и взглянул на Дуба в упор.
— Я согласен дать двадцать пять.
— Двадцать пять — чего?
— Того, сколько ты заработал бы за год — двадцать пять тысяч долларов. Наличными или чеком.
— Я согласен.
— В самом деле?
— Да. Я это сделаю.
Рэнди откинулся назад, но тут же снова наклонился вперед:
— Как?
— Предпочитаю его застрелить.
— У тебя есть пистолет?
— Могу достать. Но после мне лучше сразу свалить, думаю, они скумекают, что это сделал я.
— Да, ты прав. — Рэнди помедлил пару мгновений и произнес: — Так, значит… — И снова замолчал.
— Как-то раз, — разоткровенничался Дуб, — я решил попробовать грабить. Хотел проверить, смогу ли. И вот я зашел в… это было что-то типа аптеки, только там продавали и всякие другие штуки. Подошел к девчонке за прилавком и сказал: «Погляди-ка сюда!» — и распахнул пиджак.
— Ты оголился?
— Я показал ей пистолет, засунутый за пояс. Она посмотрела на него, потом на меня и говорит: «Ну и чего?» Я сказал: «Ни хрена, забудь». И вышел. Девчонка была слишком тупой, чтобы ее грабить. — Он помолчал, встал и со словами: — Значит, решено, — вышел из комнаты.
Рэнди зачарованно проводил его взглядом.
16
Карло увидел, как некто в черном кожаном пиджаке бросил взгляд на столик бронирования, где должна была сидеть Хейди, — но там ее не оказалось, — и устремился в кабинет номер один с такой быстротой, какую только мог себе позволить.
— Сэр, мне очень жаль, но кабинет занят.
Тип в кожаном пиджаке, с волосами стянутыми сзади в конский хвост, ответил:
— Все правильно, гарсон, это я его занял.
— Сэр, я хорошо знаю этих людей…
— Как фамилия тех, кого вы ждете?
— Я знаю этих людей лично, они приходят сюда…
— Уже одиннадцатый час. Не похоже, чтобы они появились.
— Сэр, мне очень жаль, но вы должны были заказать кабинет заранее. Но к счастью, если вы пройдете со мной, я смогу устроить вас в зале.
— Нет, мне тут больше подходит. Не парьтесь понапрасну, — сказал тип в коже. Он поднял взгляд, и его лицо стало более приветливым. — А вот и остальные.
Карло обернулся и увидел молодую особу в дешевом плаще и священника. Священник? Да. Он уже помогал женщине снять плащ. Карло смешался. Святой отец явно попал не в ту компанию. Он произнес:
— Святой отец, как поживаете? Боюсь, что по поводу этого столика вышло недоразумение.
— Нет, все правильно, — откликнулся священник, вручая ему плащ. — Сдайте его в гардероб, будьте так добры. — И повернулся к столу, за который уже уселась молодая особа в затрапезном черном свитере и юбке.
Карло забормотал:
— Нет, подождите. — Фраза «Да кто вы, собственно, такие?» так и вертелась у него на языке. Он снова повернулся к священнику, который производил впечатление благоразумного человека, и сказал: — Святой отец, мне ужасно жаль, но этот кабинет в самом деле уже зарезервирован. — Он не скрывал разочарования. — Я всем сердцем желал бы сказать вам: «Да, оставайтесь», — но я не вправе. Вон там есть свободный столик, видите? Совсем близко от музыкантов. Вы сможете слушать их и наслаждаться обедом.
Он слышал, как тип в кожаном пиджаке пробормотал: «Офигенный музончик». А девица добавила, оглядевшись: «Здесь шикарнее, чем я думала. Фрэн — идиот, это ничем не напоминает мужской клуб». Кожаный сказал: его друг говорил ему, что в мужском туалете в писсуарах тут кубики льда. На что девица откликнулась: «От этого у напитков должен быть странный привкус». Еще Карло слышал, как священник спросил: «Вы уверены, что хотите сесть именно здесь?» Ему ответил кожаный: «Мы уже сели, разве нет? И теперь, уж конечно, останемся. — Потом добавил: — Ей их правила по фигу — и, подняв глаза, сказал: — Гарсон, как насчет выпить?»
Пора звать Дуба, решил Карло. Но тут услышал, как молодая особа говорит:
— Хочется просто посмотреть, что будет делать Рэнди.
И Карло начал думать, что появление здесь этих людей преследует какую-то цель.
— Простите, — пробормотал он и вышел.
Дебби сказала Джонни Пиджонни:
— Откуда ты знаешь, что его зовут Гарсон?