Связанные нитями души - Yueda 5 стр.


Эдвард поворачивается к Зери.

— Что за подопечный был у Никиты?

— Вот все документы на него, — говорит Зери, и кладёт на стол тонкую папку.

Сейчас судья полистает документы и велит делать принудительную отвязку. Наверняка такая процедура есть. Раз есть привязывание, то должно быть и отвязывание, и его вполне могут провести. Да хоть Тенгфей. Хвать ножницами — и всё. И нет у меня больше подопечного, и стану я рядовым проводником. Надеюсь, следующий напарник у меня будет нормальным, не дёрганным.

— Так, — медленно произносит Эдвард, откладывая бумаги, и голос у него какой-то странный, тяжёлый. — Так как случай спонтанной привязки уникальный и неизученный, то мы не будем вмешиваться в этот процесс.

— В каком смысле «не будем»? — настороженно спрашивает Зери.

— В том смысле, что мы не будем отвязывать подопечного от Владлена и привязывать его обратно к Никите.

Пока слова судьи медленно доходят до моего сознания, начальники в голос уже начинают возмущаться.

— Да как же так, Эдвард? — всплескивает руками Зери. — Карателя в хранители? Ты такое вообще видел?

— Эдвард, ты меня без ножа режешь! — хватается за голову Тенгфей. — Я за один день двоих проводников лишился. У меня и так рук не хватает. А этого работника я у Гордона почти пять месяцев отбивал! И всё насмарку, что ли?

— Успокойтесь, господа, — говорит судья. — Будут у тебя работники, Тенгфей. Я позабочусь об этом. И вот тебе первый работник — Никита.

Эдвард указывает на замершего паренька, который растерянно хлопает ресницами.

— Эдвард, — расстроенно тянет Зери, — я понимаю, оплошал парень, оставил в ответственный момент подопечного, в итоге вообще его лишился. Но зачем же так наказывать? Зачем проводником делать? Никита понял и полностью осознал свою ошибку. Не лучше ли дать ему нового подопечного, раз уж прежнего вернуть не получается?

— Зери, я понимаю, что ты тревожишься за своих работников, но твой хранитель и правда совершил ошибку — он покинул пост тогда, когда ни в коем случае не должен был уходить. Если бы не Владлен, то произошло бы убийство, настоящее убийство. Это проступок Никиты. И я считаю, что для него будет благом поработать некоторое время проводником. Он должен извлечь урок из этой ситуации и приобрести новый опыт, взглянуть на жизнь людей с другой стороны.

Тут судья переводит взгляд на Никиту и уже мягче продолжает:

— Не рассматривай данную ситуацию, как наказание. Относись к этому, как к получению нового опыта, новых возможностей и перспектив.

Никита понуро кивает и бормочет что-то про понимание, про то, что он исправится и впредь никогда не допустит ошибок.

Судья Эдвард переводит взгляд на меня и смотрит прямо в глаза.

— Владлен, твоя служба хранителя началась весьма спонтанно, прерывать её я не считаю нужным и надеюсь, что впредь ты будешь так же внимателен к своему подопечному. А теперь ступайте. Ваши новые начальники проинструктируют вас и со всем ознакомят.

Мы прощаемся с судьёй и в молчании выходим через неприметную дверцу в небольшой пустынный холл. Там я пожимаю руку старику Тенгфею, а Никита чуть ли не со слезами на глазах обнимается с Зери. После этого мы расходимся. Тенгфей с Никитой в одну сторону, я с Зери — в другую.

Вот и как так вышло? Ещё вчера я работал у старины Гордона, сегодня утром пришёл под начало Тенгфея, а сейчас моей начальницей стала вот эта высокая энергичная негритянка средних лет. И ведь никто так и не объяснил, каким образом подопечный ко мне привязался. Похоже, они и сами этого не знают. Нет, я не против быть хранителем. Хранитель, так хранитель — почему бы нет? Просто неожиданно слишком.

Мы выходим из здания суда и по усыпанной белым песком дорожке движемся к хранительским корпусам. Минута, другая — и открывается вид на скромный трёхэтажный дом, стены которого полностью увиты плющом.

— Это административное здание, — отрывисто говорит Зери. — Далее идут общежития.

Мы сворачиваем в аллею цветущих яблонь, и очень скоро я вижу другие дома, которые утопают в разнообразной зелени. Чего тут только нет: дубы, пальмы, буки, секвойи, берёзы, ели, всевозможные кустарники, начиная от шиповника и заканчивая какими-то неведомыми колючками, а уж цветов-то сколько! Узкие дорожки, протянутые между домами, петляют между этого цветущего великолепия. Пару раз за время пути попадаются небольшие круглые беседки, в которых сидят хранители. Они провожают нас любопытными взглядами, но ни о чём не спрашивают. Я тоже не спрашиваю, хотя вопросов много. Интересно, сколько ещё будет длиться это молчание?

Наконец мы останавливаемся возле одного из домов.

— Вот, — произносит Зери. — Жить будешь здесь. Комендант общежития выдаст тебе ключ от комнаты, там ты найдёшь всё необходимое. Завтра сходишь в администрацию, я подготовлю документы, распишешься. Если что-то будет непонятно, смело обращайся к коменданту, или ко мне, да и к любому хранителю — мы с удовольствием всё объясним и покажем. А теперь давай поговорим.

При этом Зери усаживается на скамейку в тени раскидистой липы. Я сажусь рядом. Зери долго смотрит мне в глаза и, наконец, вздыхает и говорит:

— Владлен, ты не думай, что я сержусь на тебя или что-то имею против. Я очень благодарна тебе за спасение человеческой жизни. Ты повёл себя, как герой, как истинный хранитель. Просто я сейчас в некотором замешательстве. Во-первых, эта спонтанная привязка. На моей памяти такого не было ни разу, хотя, если верить архивам, это не первый случай. Но совершенно непонятно, как это произошло. Ты говоришь, что не связывал нити, что был занят, боролся со своим напарником. К тому же, и не знаешь ты, как связывать нити. Смертный мальчик тем более не мог этого сделать. Мы столкнулись со случаем стихийного, спонтанного явления. И Эдвард здесь прав — если это случилось, то лучше не вмешиваться в процесс. Пусть идёт, как идёт. Может, у нас получится изучить это явление, понять его, и хранители будущего, столкнувшись с подобным, благодаря нам не будут хлопать в растерянности глазами и разводить руками, как мы сейчас.

Зери впервые улыбается, и я отмечаю, что улыбка ей очень идёт. Она преображает лицо, смягчает его и озаряет.

— А во-вторых, — снова вздыхает Зери, — ещё ни разу каратель не становился хранителем. Не было такого. Понимаешь? Не было.

О как! Так у нас тут уникальный случай в квадрате. Чем дальше, тем интереснее.

— А почему не было? — спрашиваю я. — Каратели и хранители настолько не похожи?

Зери прищуривается и усмехается.

— Вообще, хранителям все и всюду ставят в противовес проводников. Ну а как же? Белые и чёрные плащи. Одни жизни спасают, вторые их, грубо говоря, отнимают. Да и спорим мы между собой частенько, то и дело сталкиваемся по работе. Но, несмотря на все разногласия, между нами гораздо больше общего, чем между хранителями и карателями. Каратели — это такие мрачные затворники, которые сидят в своём подземелье, мучают души и никуда не выходят. Ты, Владлен, вчерашний каратель. Проводником ты так и не стал, а тут же обзавёлся подопечным. И как обучать тебя быть хранителем, я не знаю. Вот именно поэтому я сейчас и в растерянности.

— Ну давайте начнём с того, — усмехаюсь я, — что каратели души не мучают, а осуществляют приговор, исполнение которого несёт душе очищение. То есть благо. Как и хранители — своим подопечным. А значит, точки соприкосновения у нас есть.

— Хорошо, — кивает Зери и снова улыбается. — Хорошо, что ты это понимаешь. Некоторые ведь теряют это понимание, а без понимания действие зачастую теряет смысл, а иногда и вовсе приобретает иной.

Я мысленно соглашаюсь с ней. Зери права. Стоит только представить, что кто-то из карателей хлещет душу плетью не с целью очистить её, а, например, с целью получить удовольствие или выпустить злость, то всё переворачивается с ног на голову. Теряется и искажается смысл и оборачивается уродством и преступлением.

— Зери, расскажите мне для начала, что я должен делать, как хранитель, а там уже вместе подумаем, как меня этому научить. Поверьте, я не безнадёжный случай, и многие души, что несли наказание, тянулись ко мне. Возможно, во мне есть что-то хранительское, — говорю я, а Зери смеётся. Смех у неё громкий, густой, вкусный смех.

— А ведь ты прав, — отсмеявшись, произносит Зери. — Раз ты уже стал хранителем, значит, справишься! В общем, на первый взгляд задача хранителя несложная — просто следить за своим подопечным и по возможности охранять от бед. Для этого необязательно всё время находиться рядом с ним. В своей комнате ты найдёшь персональный уником, по которому можно наблюдать за подопечным, но новичкам я всегда рекомендую больше времени проводить с ними. Тем более, он у тебя один.

— А что, бывает и не один? — спрашиваю я.

— Бывает, конечно. И два, и три, и сотни бывают. Чем больше опыта у хранителя, тем больше подопечных он может охранять. Но опыт этот не с годами накапливается, а… Как бы это объяснить?

На несколько секунд Зери замолкает, подбирает слова, потом неожиданно спрашивает:

— Что ты видишь вокруг?

— Сад, — не задумываясь, отвечаю я. Ну а как ещё этот пёстрый хаос можно назвать?

— Верно. Всё это вырастили хранители. Но не забавы ради. Выращивание деревьев и цветов — это один из способов постигнуть свою хранительскую суть. Дело в том, что хранителем не становятся сразу после назначения. Да, с сегодняшнего дня тебя будут называть хранителем, у тебя уже есть подопечный, и ты можешь наблюдать за ним, оберегать его, но хранительской сути в тебе ещё с зерно. И это зерно нужно вырастить в дерево, в сильное, могучее дерево. Для того, чтобы оберегать других, хранитель в первую очередь должен следить за собой. За своими помыслами, за своими эмоциями, за своей чистотой. Путь хранителя — это путь к внутренней гармонии. Я не прошу тебя прямо сейчас погружаться в медитацию, как это делают более умудрённые хранители, или же хватать росток и бежать его высаживать. Нет. Не нужно спешить. В своё время ты поймёшь, как и что делать. Придёт понимание, придёт и желание, и ты, как и другие хранители, посадишь в этом саду своё первое растение. Но сейчас тебе пока нужно просто осознать и принять то, что ты теперь хранитель. Осознать и принять полностью. Почувствовать. А для этого тебе лучше быть с тем мальчиком рядом. Тем более, что ему сейчас несладко, его жизнь хоть и в безопасности, но ему нужно ещё поправиться, встать на ноги, и близость хранителя влияет на это всегда благотворно. Поэтому мой совет: отправляйся к нему. Тут ты успеешь ещё осмотреть всё.

С этими словами Зери достаёт из кармана металлическую бирку на цепочке и даёт её мне. На бирке выгравировано имя: «Вавилов Даниил Александрович».

— Давай, — кивает Зери. — Ближайший портал там.

Я надеваю цепочку и иду к порталу, присоединяюсь к группе хранителей. Они косятся на меня, и это не удивительно. Они все в белом, как лебеди, а я, как ворон, в чёрном. Этакий демон, демон-хранитель. Хех, и угораздило же…

Хранители разглядывают меня, шушукаются, но задавать вопросы не решаются. Я тоже не спешу ничего объяснять. Общительность никогда не была моей сильной стороной.

Дождавшись своей очереди, я старательно ввожу имя подопечного на панели и, превратив плащ в крылья, шагаю за красные ворота.

Всё повторяется, как утром: белый песок дорожки, дымка, облака — и вот я опять лечу, стремительно лечу, ведомый тонкой нитью, она будто бы тянет меня, подсказывая направление полёта, и я не сопротивляюсь ей. Ещё пара секунд — и я уже на месте. Небольшая, светлая, чистая палата, а на кровати под капельницей и весь в перевязках лежит мой подопечный. Спит. Я подлетаю к постели, смотрю.

Сколько ему? Восемнадцать? Двадцать? Совсем ещё пацан. Худенький, длинный, тонконосый и остроскулый с каштановыми вихрами. Спит сейчас и не подозревает, что у него сменился хранитель. И вообще о хранителях знать ничего не знает. Как и я.

— Ну привет, Данил, — шепчу я скорее себе, чем ему. — И как мне тебе помочь? Как поделиться своей силой с тобой, а? Не знаешь? И я не знаю. Ну и ладно. Как-нибудь справимся. Спи, а я посижу тут с тобой. Вернее, повишу. Сесть-то я тут ни на что не могу. Прохожу сквозь всё.

И я замолкаю. Замираю, глядя на тонкие радужные переливы, что окутывают Данила.

========== 7. Данил ==========

— Данил, ты уже уходишь?

Лиза — молоденькая, миловидная медсестра — спускается по лестнице и окликает меня как раз, когда я старательно верчу ключом в замке. Старательно, потому что чуть недовернёшь или перевернёшь — и фиг ты этот ключ вытащишь.

— Да, на сегодня у меня всё, — отвечаю я, дёргая злополучный ключ, и тот — ну чудо просто! — выскальзывает из замочной скважины.

— А я тоже уже собралась. Может, прогуляемся? — улыбается Лиза.

Я мысленно вздыхаю, считаю до трёх и как можно более виноватым тоном говорю:

— Прости, Лиза. Сегодня, боюсь, не получится. У меня сейчас встреча…

— Оу! Это ты меня прости! Сегодня же день Валентина, и конечно же у тебя встреча. Я сглупила, прости, — тараторит она. — Тогда до завтра!

Крикнув это, Лиза быстро проходит мимо.

А я вздыхаю.

Восемь месяцев назад я выпустился из университета, закончив его с красным дипломом, и для поступления в ординатуру вот уже два с половиной года я работаю в этой поликлинике участковым терапевтом. И всё это время мне приходится увиливать от всех этих расспросов. Пока ещё никто ничего, вроде бы, не заподозрил, но народ тут весьма любопытный, приходится юлить. Но ничего, не так уж и долго мне на этом месте работать осталось.

Прячу ключ в сумку и иду к выходу. По пути прощаюсь с вахтёром и задержавшимися коллегами, выхожу на крыльцо.

Надо же! Ещё светло. А ведь неделю назад в это же время темнотища уже стояла, а сейчас только-только сумерки начинают сгущаться, и в воздухе висит совершенно несвойственный февралю запах весны. Да, февраль в этом году какой-то ненормальный выдался. Уже который день небо ясное-ясное, и солнце палит так, что капель по подоконникам тарабанит, а после заката вся эта красота застывает, и утрами да вечерами можно наблюдать цирк с конями на льду. Так что я иду медленно, аккуратно, чтобы не растянуться посреди дороги, ведь у меня и правда встреча.

Да, встреча.

Всех мужчин, с которыми встречался, я находил на сайтах знакомств, и каждый раз все эти «отношения» заканчивались первым свиданием. Дальше дело не шло. Я всякий раз отказывался встречаться повторно и заходить дальше прогулок и разговоров. Но в этот раз всё-таки решился. С Виктором я познакомился неделю назад. Он приятный человек, взрослый, образованный, мы разговаривали, гуляли, и вот на днях он позвонил с предложением ещё встретиться, и я согласился. Согласился, отлично понимая, что одними разговорами дело не обойдётся. Сегодня у меня будет секс.

Смешно сказать, но это будет мой первый раз. Признаться кому — не поверят, но это так. Мне позавчера исполнилось двадцать пять, и я всё ещё девственник. А всё потому, что безнадёжный дурак, который помешался на человеке, умершем четырнадцать лет назад. Я ведь даже имя ему придумал — Влад. Оно само однажды пришло в голову, пришло и прочно осело там.

Но всё. Вчера я сказал себе: «Хватит!». Просто хватит гоняться за призраком, искать его во всех, высматривать в каждом, оценивать окружающих по похожести. Хватит! Я живой человек, я хочу нормальных человеческих отношений. Нормальных отношений, а не этого помешательства на невозможном. Потому что невозможно оживить мертвеца. Невозможно вернуться в прошлое и исправить случившееся, спасти его. Невозможно найти похожего на него человека. Просто не-воз-мож-но!

Поэтому сегодня я пойду на свидание с Виктором. Через два часа мы встретимся в ресторане, а потом отправимся к нему, потом… Потом не знаю, что будет. Но что бы ни происходило после, это будет лучше, чем то, что творится сейчас. Я должен забыть, должен выкинуть преследующий меня образ. Должен начать жить и научиться смотреть на живых. Должен!

Стискиваю зубы и вздрагиваю. Потому что только что ощутил прикосновение к своей щеке. Лёгкое и тёплое прикосновение руки посреди пустынной улицы.

Что за чертовщина?

Передёргиваю плечами, отгоняя дурные мысли, и вздрагиваю второй раз. Теперь уже от звонка сотового.

Назад Дальше