Присоединение Тюрингии к советской зоне оккупации способствовало выполнению этой программы. Оборудование большинства заводов Берлина было уже демонтировано и вывезено в Советский Союз, промышленно развитая Тюрингия представлялась ценным приобретением. Большой интерес вызывали Рудные горы, в которых, по предположениям советских геологов, могли содержаться месторождения урана, крайне необходимого для ядерного проекта СССР. Эти соображения оказались решающими.
Так и получилось, что осенью 1945 года, когда майор инженерных войск Григорий Токаев прибыл к новому месту службы в Советской военной администрации Германии, Берлин уже был разделён на четыре оккупационные зоны. В американский сектор вошли округа Нойкёльн, Кройберг, Кемпельхоф, Шёненерг, Штеглиц и Целендорф, в британский - Шарлоттенбург, Шпандау, Тиргартен и Вильмерсдорф, во французский - Веддинг и Райниккердорф. Самым большим был советский оккупационный сектор с округами Панков, Вайсензее, Пренцлауэр-Берг, Митте, Фридрихсхайн, Лихтенберг, Копёниг и Трептов.
Берлин, каким его впервые увидел Токаев, произвёл на него гнетущее впечатление. Город лежал в руинах, от многих зданий остались только фасады. Срезанные бомбами стены обнажали внутренность домов с уцелевшей утварью и картинами на стенах. Купол рейхстага напоминал скелет, сквозь него были видны низкие облака. Оставшиеся в городе немцы выползали из подвалов и рылись в развалинах, вытаскивали обгорелые доски и грузили их на тележки, на кострах из них готовили еду.
"Я много чего повидал за годы войны, - рассказал Токаев на одном из допросов британскому контрразведчику майору Джорджу Хопкинсу. - Видел разрушенные бомбами дома в Москве, взорванный Крещатик в Киеве. Но то, что я увидел в Берлине, потрясло меня так, что первые дни я не мог спать, я задыхался, мне всё время казалось, что я на кладбище. Я и раньше знал, что война - это страшная беда. Но только в Берлине понял, какая это жуть, дьявольщина. Я тогда сказал себе, что сделаю всё, что смогу, чтобы это никогда не повторилось".
"Мне показалось, что он говорил искренне", - замечает Хопкинс в комментарии к протоколу допроса.
<p>
II</p>
Гогки Токаты Ахматы фырт родился в 1909 году на южной окраине Российской империи, в селе Новоурухское Владикавказского района Терской области в бедной крестьянской семьи. В 1917 году его отец умер. В 1920 году семью переселили на новые земли на северо-западе Осетии, на границе с Кабардино-Балкарией. Там, в селе Ставд-Дорт прошло всё его детство. Гогки Токаты ни одного дня не провёл за школьной партой, с малых лет по мере сил работал по хозяйству - пас коз, собирал хворост и кизяк для домашнего очага. Когда немного подрос, наравне с взрослыми работал на кукурузном поле. Было не до учёбы, но природная любознательность дала о себе знать, он самостоятельно научился читать и писать, читал всё, что попадалось - книги, газеты, старые, ещё дореволюционные журналы.
Как и все его сверстники, он рос при советской власти, идеи светлого будущего, которое обязательно сменит трудную голодную жизнь, находили самый живой отклик в его душе. Он рано вступил в комсомол, а в 1931 году стал членом ВКП(б). Несколько лет до этого работал на "Фордзоне", одном из первых тракторов на Северном Кавказе и единственном в районе, сам его ремонтировал. На активного рослого парня обратили внимание, в 1928 году ему дали путёвку на рабфак Ленинградского Горного института. Рабфак он окончил очень успешно, проявил незаурядные математические способности и был направлен для продолжения учёбы в Москву, в Высшее техническое училище имени Баумана. После окончания училища поступил на службу в Красную Армию и стал работать в Военно-воздушной академии имени Жуковского. Уже через год возглавил одну из лабораторий академии, в 1941 году защитил кандидатскую диссертацию и стал деканом факультета авиационной техники.
За все эти годы он ни разу не побывал на родине, но образ Осетии, её гор, лесов и быстрых холодных рек навечно впечатался в его память. В 1989 году, когда профессору Токати исполнилось 80 лет, за выдающиеся научные достижения он был представлен к рыцарскому званию. Но почётную приставку "сэр" к своему имени он так и получил. Для этого каждый претендент, включенный в список, должен был принести клятву верности Её Величеству королеве Великобритании. Профессор Токати от титула отказался, объяснив это так:
"Я, осетин Гогки Токати, тоже попал в этот список. Но для этого я должен был выразить свою преданность королеве Англии в специальной декларации. Иностранец здесь не может стать сэром без этой клятвы. Я отказался от клятвы. Почему? Я не англичанин, я осетин, хотя бесконечно благодарен этой стране за такое доверие, за такую честь. Но я сын Кавказа, там я впервые вдохнул воздух жизни. Меня никакими званиями и наградами нельзя сделать неосетином".
К 1941 году осетин Григорий Токаев уверенно обосновался в Москве. Женился на уроженке Владикавказа Азе Баевой, она училась в Московском химико-технологическом институте имени Менделеева, получил комнату в малонаселенной коммунальной квартире в Фурманом переулке. В 1938 году родилась дочь Белла. Была увлекательная работа в аэродинамической лаборатории академии Жуковского, была счастливая молодая семья, впереди открывалась серьёзная научная карьера.
Всё закончилось 22 июня 1941 года.
<p>
III</p>
Из протокола допроса подполковника Токаева майором Хопкинсом 14 декабря 1947 года:
"- Продолжайте, Григорий. Что с вами происходило после начала войны?
- Сначала объясните, чем был вызван двухнедельный перерыв в допросах. Только не говорите, что вы были заняты другими делами. У вас есть только одно дело. Это дело я.
- Вы подробно рассказали о своей работе в Военно-воздушной академии и о научных исследованиях, которые там велись. Я не мог оценить их достоверности. Ваши показания были отправлены нашим военным специалистам. Только сегодня я получил их заключение.
- Какое оно?
- В ваших показаниях не обнаружено признаков дезинформации.
- Это убедило вас в моей откровенности?
- Не совсем. Всё, о чём вы рассказали, нашим экспертам было уже известно. Не спрашивайте, от кого. В Лондоне очень внимательно следят за военными работами в Советском Союзе. Относительно новым было только ваше сообщение о разработке авиационных ракетных двигателей. Наши эксперты выразили сомнение в том, что русские добились на этом направлении больших успехов.
- Что сможет развеять их сомнения? Налёт на Лондон советских реактивных бомбардировщиков?
- Вы слишком мрачно оцениваете политическую ситуацию.
- Я оцениваю её трезво. Вы ещё не поняли, Джордж, что заставило меня поспешить с побегом? Скажу. Но сначала вопрос. Вашей разведке известно, какие части Красной Армии находятся на территории Германии?
- Полагаю, что да.
- Записывайте. В подчинении командующего Группой советских оккупационных войск маршала Соколовского находятся пять армий. На севере Германии 3-я Ударная армия со штабом в Магдебурге, на юго-западе 8-я Гвардейская армия со штабом в Веймаре, на северо-востоке 2-я Гвардейская механизированная армия и 1-я Гвардейская механизированная армия со штабом в Дрездене. Плюс 16-я Воздушная армия со штабом в Вольтерсдорфе. В неё входят девять истребительных дивизий, три штурмовых, шесть бомбардировочных и одна дивизия ночных бомбардировщиков, всего больше двух тысяч самолётов. В войсках поддержки - четыре артиллерийских дивизии, две танковые бригады и пять зенитно-артиллерийских дивизий. Прибавьте сюда части Красной Армии в Австрии и Польше. Вам это ни о чём не говорит?
- Вы предполагаете, что Сталин может попытаться захватить всю Европу?
- А вы этого не допускаете?
- В 1945 году, сразу после войны, такое развитие событий предполагал премьер-министр Черчилль. Силы союзников не могли бы противостоять Красной Армии. Поэтому все сохранившие боеспособность части верхмахта, сдавшиеся нашим войскам, концентрировались в лагерях вдоль демаркационной линии. Они сохранили форму, проводили строевые учения, их оружие хранилось неподалёку на складах. В случае наступления русских они приняли бы на себя первый удар. Позже, когда Черчилль решил, что Сталин воевать не будет, всех немецких пленных отвели от границы и подвергли денацификации.
- Что заставило его принять такое решение?
- Американская атомная бомба.
- Черчилль поторопился, бомба Сталина не остановит. Он понимает, что американцы не рискнут применить её в центре Европы. Это не Япония. Ничто не сможет остановить советские танки. За двое суток они смогут дойти до Ла-Манша. Они ждут только приказа.
- Почему вы считаете, что такой приказ может поступить?
- Я хорошо знаю обстановку в войсках. Они находятся в состоянии полной боевой готовности. В это же время США и Великобритания возвращают своих солдат на родину. Это очень опасно, нарушается баланс сил. Я настаиваю, Джордж, чтобы вы довели мою точку зрения до вашего руководства.
- Я это сделаю. А теперь давайте продолжим нашу работу.
- Спрашивайте..."
<p>
IV</p>
Война, как стихийное бедствие, в одночасье меняет судьбы миллионов людей. Школьный учитель становится пехотинцем, институтский профессор - ополченцем, выпускница медицинского вуза - военврачом, токарь - артиллеристом. Так же, в день, кандидат наук, декан факультета авиационной техники академии имени Жуковского Григорий Токаев превратился в воентехника 1-го ранга и отбыл в распоряжение командира полка тяжелых бомбардировщиков, едва успев попрощаться с молодой женой.
Полк, входивший в Группу тяжелых бомбардировщиков особого назначения, базировался под Мичуринском на прифронтовом аэродроме в Никифоровке. Летом и осенью 1941 года эскадрильи Группы, состоявшие из самолётов СБ и ТБ-3 конструкции Туполева, имели задачей оказывать поддержку Отдельной 51-й армии под командованием генерал-полковника Кузнецова, оборонявшей Крым от 11-й германской армии генерал-майора Манштейна. Тяжелые бомбардировщики Группы доставляли в Керчь, в Багирово, на аэродром Семь колодцев горючесмазочные материалы, новые двигатели, прожекторные установки, забрасывали десанты в немецкий тыл, бомбили эшелоны в Джанкое и Симферополе. Осень в Крыму выдалась ненастная, истребительная авиация немцев была прикована к земле туманами, почти все самолёты Группы благополучно возвращались на аэродром базирования.
Едва глохли мощные моторы, а пилоты и стрелки покидали кабины, к работе приступали аэродромные службы, одной из которых командовал воентехник Токаев. Натягивали на огромные машины маскировочные сети, заправляли топливные баки, подвешивали к фюзеляжам фугасы, пополняли боезапас. К утру все эскадрильи были готовы к новому вылету.
На стене аэродромной столовой висела чёрная тарелка репродуктора. Когда в ней умолкал стук метронома, все обращались в слух. Звучал голос Левитана, читавшего сводки Совинформбюро. И хотя составлены они были очень расплывчато, военные летчики прекрасно понимали, что означают слова "успешно отразили атаки превосходящих сил противника и нанесли фашистским оккупантам значительный урон в живой силе и технике". Они означали, что наступление немцев продолжается. Наши войска оставили Смоленск, был блокирован Ленинград, тяжелые оборонительные бои шли на подступах к Москве. В октябре немцы заняли Керчь, части Красной Армии отступили из Крыма на Таманский полуостров.
Двадцать пять самолётов Группы тяжелых бомбардировщиков особого назначения перебазировались на аэродром Грабцево под Калугой, началась подготовка к Вяземской воздушно-десантной операции. Надежно замаскировать эскадрильи не удалось. 27 января 1942 года аэродром в Грабцево подвергся ожесточённой бомбардировке. Массированный налёт "юнкерсов-88" и "хейнкелей-111" уничтожил четыре самолёта 1-го полка, три самолёта 3-го полка, 14-й полк и 4-я отдельная эскадрилья ВДВ потеряли по два ТБ-3 и ещё один самолёт из состава 7-го авиационного полка. При повторном налёте немецкой авиации 3 февраля были сожжены ещё два бомбардировщика, проходившие в Грабцево ремонт после первого налёта.
Вяземскую операцию пришлось отложить и отказаться от использования прифронтовых аэродромов. Высадку десанта под Вязьму проводили во второй половине феврали 1942 года, самолёты вылетали из подмосковного аэродрома в Монино.