Впрочем, подозрительные взгляды наблюдательниц Илона ощущала даже тогда, когда жених вернулся в своё кресло. Казалось, что сестра, тётя и четверо придворных дам думают одно и то же: «А Дракула ей нравится. Надо же! Кто бы мог подумать! Как она любезничает с ним».
Пусть Илона сама не думала, что любезничает, но почему-то была уверена, что другие полагают именно так. Она смутилась и едва следила за ходом разговора. Её несколько раз о чём-то спрашивали, и пришлось что-то отвечать, но когда жених начал прощаться, Илона уже не смогла бы вспомнить, о чём говорила совсем недавно. Сразу же, как визит окончился, она попросила позволения уйти в свои покои.
— Я хотела бы отдохнуть, — призналась Илона.
— Конечно, моя девочка, — улыбнулась Эржебет и тут же, повернувшись Маргит, строго добавила: — А ты останься.
Старшая сестра обречённо вздохнула, понимая, что сейчас получит выговор за то, что рассказывает младшей всякий вздор, но Илона, которая могла бы заступиться за Маргит, не сделала этого, потому что думала про другое, более важное. Илона торопилась в свои покои, а когда, наконец, оказалась там, то сразу велела своей служанке Йерне приоткрыть окно.
— Зачем? — удивилась та.
— Приоткрой. Быстро, — повторила госпожа, а когда приказ был исполнен, выглянула наружу, думая о том, как всё-таки удачно, что окна её комнаты выходят на главный двор, и что во дворе в это время немноголюдно.
Там толпилось всего два десятка человек — несколько придворных, окружённых челядью — поэтому не составило труда заметить, как через пустое пространство, вымощенное каменными плитами, идёт невысокий широкоплечий человек с чёрными волосами, легко узнаваемый даже со спины. Не за каждым ведь следуют четыре вооружённых королевских стража!
Вот человек замедлил шаг, из-за чего стражники поравнялись со своим подопечным, а затем подопечный, снова ускорившись, начал им что-то говорить. Илона надеялась услышать хоть несколько слов, ведь мощёный двор и высокие каменные здания создавали эхо, как в колодце, но поначалу речь была слишком тихой.
Первое, что удалось услышать, это громкий смех четырёх стражей. «Мой жених рассказывает о разбойнике, как обещал?» — гадала Илона, а затем до неё долетела фраза Дракулы, сказанная особенно громко:
— ...размахнулся и срубил ему голову, а вы, как видно, хлопали глазами и не пытались меня остановить.
— А он стоял, как столб, и ждал, пока ты ему голову срубишь? — спросил один из стражников, похохатывая.
— Может и так, — жених Илоны развёл руками. — Но мне всё же любопытно, где я взял меч? Не вы ли мне одолжили?
Стража снова засмеялась, а дальнейшего разговора уже не было слышно, потому что рассказчик и его четверо слушателей оказались на другом конце двора, а затем скрылись в воротах.
IV
Свадебные хлопоты обошли Илону стороной. Как и семнадцать лет назад, ей не был известен ни список приглашенных, ни список блюд, которые окажутся поданы к праздничному столу. Невеста знала только дату свадьбы — торжество наметили на начало июля, когда отмечается праздник Посещения Святой Елизаветы Пресвятой Девой Марией.
Знаменательное событие, когда Дева Мария, будущая мать Христа, посетила свою родственницу Елизавету, будущую мать Иоанна Крестителя, отмечалось Католической церковью восемь дней, то есть целых восемь дней подряд были праздничными — ни одного постного, и это казалось очень удобным для предстоящей свадьбы.
В день бракосочетания, конечно, предполагался пир во дворце. В последующий день — ещё один пир. На третий день хотели устроить большую охоту неподалёку от столицы, а утром четвёртого дня новобрачные должны были отправиться в Пешт, в тот самый дом, который сейчас служил местом пребывания жениха под стражей. После свадьбы этому жилищу предстояло стать собственностью Ладислава Дракулы и семейным гнездом.
«Сколько хлопот, суеты! А зачем?» — спрашивала себя Илона, потому что предпочла бы скромную свадьбу без толпы гостей, без большого пира и большой охоты, но кузине Его Величества следовало выходить замуж со всей подобающей пышностью. Даже платье ей полагалось не простое, а такое, которое она не сможет ни надеть, ни снять самостоятельно, и даже цвет платья нельзя было выбрать самой.
На семейном совете, который, конечно, проходил без участия невесты, решили, что одежды брачующихся должны быть в тех же цветах, что и родовые гербы, причём стороны почтят друг друга особым образом. Невеста наденет платье под цвет родового герба жениха, а жениху подберут одежды в цвет герба семьи Силадьи.
Это означало, что Илоне предстояло надеть тот цвет, который она никогда в жизни не носила — красный, да ещё с золотой вышивкой, ведь на гербе у валашских правителей был золотой орёл с крестом в клюве, обычно изображавшийся на красном фоне.
Наряд жениха при этом смотрелся бы скромнее, ведь герб Силадьи не отличался яркими красками — бурая коза, выпрыгивающая из золотой короны, изображённая на белом фоне. И всё же семейный совет решил, что так будет лучше.
Разумеется, жениха на семейный совет приглашали. Илона знала об этом, потому что в разговорах своих родителей и Матьяша иногда слышала фразы о том, что будущий муж «настаивал» или «просил».
Невеста прекрасно помнила, что речь идёт о договорном браке, то есть о сделке, но почему-то оказалось очень не приятно думать, что жених торгуется со своей будущей роднёй. Сделка есть сделка, и значит, торг уместен, но Илона всё чаще думала: «Пусть бы будущий муж торговался поменьше».
В один из дней она даже обрадовалась, когда случайно услышала разговор Матьяша с её отцом: собеседники направлялись в покои к Эржебет как раз после семейного совета, состоявшегося в покоях Его Величества:
— Ошват, ну, прояви щедрость, — вполголоса говорил король. — Десять тысяч — это мало. Дай двадцать. Приданое должно быть достойным.
— Двадцать этому проныре! — отвечал отец Илоны, а под пронырой, конечно, подразумевал своего будущего зятя. — Хватит и того, что он заполучил мою дочь.
— Не упрямься, Ошват, — твердил король. — Он согласится и на десять. Но что скажут люди? Скажут, что ты жаден. А я не хочу, чтобы так говорили. Мои родственники должны выглядеть достойно.
Матьяш хотел добавить что-то ещё, но увидел Илону, которая, как положено при появлении Его Величества, поклонилась, и замолчал. Обсуждать дела при ней король не собирался.
— Прошу прощения, — сказала невеста и поспешно вышла из комнаты якобы для того, чтобы дать отцу и кузену договорить, а на самом деле просто хотела скрыть свою внезапную радость.
«Десяти тысяч золотых ему довольно. Он не потребует больше, потому что и так рад, что женится. Он рад, что женится на мне. Рад, — повторяла Илона, направляясь в свои покои, но вдруг остановилась и спросила себя: — А как же Вашек?»
Она вдруг с ужасом осознала, что не вспоминала о нём уже несколько дней, и ей тут же представилось, как покойный муж смотрит на неё с небес и очень печалится. Илона вообразила, что он молчит и даже не вздыхает, но выражение его лица, обрамлённого светло-русыми волосами, которые на небе стали ещё светлее, говорило красноречивее любых слов. Нет, этого взгляда казалось невозможно вынести!
«Тебе нельзя так поступать с Вашеком! Нельзя! — подумала Илона и напомнила себе, что согласилась на предстоящий брак потому, что он договорной, то есть совершается без учёта чувств. А ещё она вдруг поняла, что не смогла бы согласиться, окажись на месте Дракулы другой жених. Когда Илона твердила, что её смущает прошлое жениха, то обманывала и себя, и других. Только за такого мужчину как Дракула она и могла бы выйти! Илона согласилась потому, что её женихом стал тот, кто просто не может нравиться, потому что это Дракула — жестокий да и просто отталкивающий человек. Казалось, что своим согласием она угодила всем. Даже Вашеку. А теперь получалось, что Дракула нравился ей вопреки всему. Как же так?
«Этот жених не должен тебе нравиться. Не должен», — сказала себе невеста Дракулы. Испугавшись изменить Вацлаву, она уже не радовалась, перестала улыбаться. Зато чувство вины начало исчезать. Опасности нарушить верность покойному мужу теперь не было.
На семейном совете очень много обсуждалось то обстоятельство, что Дракула — не католик. Подобно большинству влахов он исповедовал христианство восточной ветви, а ведь вероисповедание весьма важно, когда речь идёт о заключении брака.
Как и обещал Матьяш своей кузине, разговор даже не заходил о том, чтобы ей ради предстоящей свадьбы сменить веру, но и жених по условиям брачного договора не должен был переходить в католичество. Стороны решили, что брак будет «смешанный».
Илона впервые услышала о смешанном браке, когда во дворец пришёл один из священников, состоявший при архиепископе Эстергомском. Именно этому архиепископу предстояло совершить обряд бракосочетания между ней и Ладиславом Дракулой, а священник, исполняя поручение архиепископа, должен был рассказать невесте и жениху, как всё произойдёт.
Когда посланец, облачённый в чёрную сутану, прибыл в королевский дворец и оказался препровождён в покои Эржебет, там уже собралась вся семья: сама Эржебет, Ошват Силадьи и его супруга Агота с дочерьми. Только Матьяш не присутствовал, потому что ещё давно выяснил для себя подробности, касающиеся этого дела, и не считал нужным слушать их повторно, а вот родители невесты, её старшая сестра и сама Илона преисполнились любопытством, совсем не праздным.
— Вы уж расскажите нам, отец, — произнесла Агота, когда посланец в чёрной сутане уселся на пристенную скамью. — Дело для нас новое, непривычное. Я, признаться, очень беспокоюсь, как бы люди не начали судачить, что брак моей дочери ненастоящий.
— Уверяю вас, он будет самый настоящий, — спокойно произнёс священник и елейно улыбнулся. — Как можно усомниться в действительности брака, если бракосочетание пройдёт по католическому обряду.
— Католическому? — переспросила Агота и оглянулась на младшую дочь, которая сидела неподалёку.
— Да, именно так, — кивнул посланец архиепископа. — Если бы бракосочетание происходило в Валахии, то могло случиться по-другому, но поскольку оно произойдёт здесь, обряд будет католический.
— Слава Господу! — мать Илоны облегчённо вздохнула и перекрестилась.
Эржебет, сидевшая в своём любимом кресле, удовлетворённо улыбнулась:
— А как же иначе! Ведь мой сын с самого начала сказал, что нашей Илоне совершенно не о чем беспокоиться. Как можно сомневаться в словах моего сына!
— Мы и не думали сомневаться, — смутилась Агота. — Просто всё так непривычно!
— А что это за смешанные браки такие? — спросил отец Илоны, сидевший рядом с женой. — Откуда они взялись?
— Они пошли от правителей, которым требовалось заключать политические союзы, — ответил посланец архиепископа. — Этому есть примеры довольно ранние. Несколько столетий назад подобные браки уже совершались.
— Вот видите! — сказала Эржебет и многозначительно подняла указательный палец. — Ваша дочь будет выходить замуж так, будто родилась в семье правителя. Этот брак не унизит её, а возвысит. Это же ясно, но вы всё сомневаетесь!
— А между кем совершались? — продолжал спрашивать Ошват Силадьи.
— К примеру, матушка нашего великого короля Иштвана Святого всегда оставалась христианкой восточной ветви. Брак с отцом Иштвана был смешанный. Вспомните также союз между нашим королём Андрашем Первым и дочерью правителя Руси. Жена Андраша после свадьбы тоже осталась в своей вере и лишь позднее, когда овдовела, приняла нашу веру, чтобы выйти замуж во второй раз, за достойного католика, которого звали...
— Иштван Святой? Андраш? — перебил Ошват. — Это же было полтысячи лет назад! А есть что-нибудь поближе к нашим временам?
— Можно и поближе, — согласился посланец архиепископа. — В Валахии, откуда происходит жених вашей дочери, тоже есть примеры.
— Да? — удивился отец Илоны, но его собеседник остался невозмутим:
— Да. Прапрадед, прадед и дед господина Ладислава Дракулы по отцовской линии[6] были женаты на католичках, и как раз через смешанный брак, то есть супруга сохраняла своё вероисповедание.
— Надо же! — воскликнул отец Илоны. — А Дракула нам ничего не сказал.
Священник, почему-то смутившись, пояснил:
— Об этом мы говорили с господином Ладиславом, когда я посещал его вчера, и оказалось, что он сам не всё знал... Особенно в отношении своего деда... Но спорить не стал, хоть и продолжал сомневаться.
— Вот как? — насмешливо спросил отец Илоны. — Дракула даже не знал, что его бабка была католичка?
Священник смутился ещё больше, даже покраснел, что на фоне его чёрной сутаны казалось весьма заметно. Был бледный, а стал розовый:
— Нет, о вероисповедании своей бабки он знал. Разумеется, знал, но... его бабка... э... не являлась супругой деда.
— Что? — насторожилась Агота.
Посланцу архиепископа ничего не оставалось, как прямо заявить:
— Отец господина Ладислава рождён от внебрачной связи, потому что дед господина Ладислава был женат, но... жил с любовницей. Совсем не редкость среди правителей Валахии.
— Ну и дела! — воскликнул Ошват Силадьи.
— Возможно, вас успокоит то обстоятельство, что бабка господина Ладислава, хоть и не являлась супругой деда, но тоже исповедовала католичество, — поспешил добавить священник-посланец.
— Ну и дела! — снова воскликнул Ошват.
Он хотел сказать что-то ещё, но жена дёрнула мужа за рукав, а посланец архиепископа, немного сбившись с мысли из-за всех этих подробностей, повторил на новый лад то, что уже и так сообщил:
— Господину Ладиславу, конечно, известно, что его дед был женат, но то, что супруга деда подобно э... любовнице тоже являлась католичкой, вызвало у господина Ладислава удивление.
— А вы доподлинно знаете про смешанные браки с правителями Валахии? — осторожно спросила Маргит.
— Да, — отвечал посланец, наконец совладав с собой, — я знаю доподлинно, что прапрадед господина Ладислава вторым браком женился на католичке из наших земель и приказал построить рядом с дворцом католический храм нарочно для своей супруги. Когда прадед господина Ладислава женился на католичке, этот храм подновили, и этим же храмом впоследствии пользовалась женщина, на которой был женат дед господина Ладислава. Она тоже происходила из наших земель, как и... как и бабка господина Ладислава. Семья господина Ладислава связана с нашим королевством весьма тесно.
— А вы сами откуда всё знаете? — спросил отец Илоны, на что услышал:
— Во исполнение просьбы Его Величества, которая была обращена к Его Высокопреосвященству, мы провели расследование, изучали архивы, и вот итог.
— Так значит, смешанные браки — дело вполне обычное? — спросила мать Илоны.
— О, да! — священник несколько раз кивнул. — А с тех пор, как между нашей церковью и восточной христианской церковью была заключена уния[7], то есть чуть более тридцати лет назад, всё упростилось. Если две ветви христианства объединились, то верующим, которые принадлежат к этим ветвям, тем более можно объединиться. На смешанный брак уже не нужно особого разрешения из Рима. Достаточно благословения от архиепископа.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Эржебет. — Не будет лишней волокиты с бумагами. А то я два года назад отправила письмо в Рим по одному делу, так до сих пор не дождалась ответа.
Меж тем мать Илоны продолжала волноваться о том, как будет выглядеть брак со стороны:
— Итак, отец, — сказала Агота, обращаясь к священнику, — бракосочетание пройдёт по католическому обряду, а что будет дальше? Как супруги станут жить?
— Так же, как и католическая пара, — отвечал посланец архиепископа. — Соблюдать посты, праздновать общие праздники, которые совпадают по датам. К примеру, Рождество. А в том, что не совпадает, каждый из супругов будет придерживаться правил своей церкви. Увы, вместе посещать храм у них не получится. Каждый станет ходить в свой. Ваша дочь продолжит посещать мессы, а ваш зять — литургии... если я правильно произношу, как это называется у восточных христиан.