ГОВНАРИ НАВСЕГДА
Памятник Грибоедову
Занятия наконец-то закончились. Мы с Сергеем Горбачевым сидели на подоконнике в курилке и лениво пускали дым. Пора было ехать в общагу, к чорту на кулички, в конец улицы Бухарестской, но тут заглянул знакомый первокурсник и бодро спросил:
— Грибов не надо?
— А ну покажь! — Стряхнув сонную усталость, заинтересованно ответил Сергей.
Первокурсник развернул пакетик из бумаги в клеточку. Там лежали похожие на высушенных дождевых червей Грибы. Мы переглянулись. Внешний вид этих странных растений был более чем воодушевляющ. Грибы были крупные и крепкие. И пахли осенним лесом.
— Скока? — Спросил я.
Первокурсник назвал цену. Мы, для приличия поломавшись, равнодушно согласились и совершили незаконный товарно-денежный обмен к обоюдному удовольствию.
Решили обставить все красиво. Дошли до памятника Грибоедову, располовинили кучку, и, тщательно перемолов Грибы молодыми зубами, съели.
— Ну, хули сидеть-то? — Произнес Сергей, — пошли, прогуляемся.
— Пошли! — Ответил я, и мы двинулись в сторону центра.
Сгущались сумерки, неверным светом загорелись фонари. Как-то незаметно, за отвлеченной беседой, мы вышли на улицу Рубинштейна. И тут я ощутил, что мои ноги по колено погружаются в асфальт. Не то, чтобы идти стало тяжело, просто ощущения были пугающе необычны. Подступила неясная тревога. Она концентрировалась и становилась физически осязаемой. Радостный Невский впереди таил скрытую угрозу. От него исходили волны ужаса. Я это остро почувствовал и посмотрел на Горби. Он тоже испытывал нечто подобное, и затравленно сказал:
— Шура, пиздец мы дохуя съели…
— Не пойдем на Невский! — соглашаясь, ответил я.
- Ну его нахуй! Поехали домой…
Мысль о призрачном общажном доме отчего-то успокоила. Мы благополучно проникли в метро и плавно втекли в вагон. Все казалось таким смешным и забавным, пока мы не огляделись. Нас окружали Уроды. Их дегенеративные лица излучали скрытую агрессию. Взгляды осуждали и проникали в те участки мозга, в которых хранилось то, что хотелось забыть навсегда. Как будто мы голые стояли посреди вагона, и люди, показывая на нас пальцем, строго говорили своим детям:
— Это очень плохие дяди! Они только делают вид что учатся, а сами ведут асоциальный образ жизни! Поганки жрут!
А метро выло адом. Этот хор навсегда заточенных в преисподней душ наполнял ужасом разум, и только нечеловеческие усилия помогали удержаться в вагоне. Хотелось выбежать прочь из этого подземелья.
Я плюхнулся на освободившееся место и закрыл глаза. Сияющий водоворот в течение неопределимого временного промежутка засасывал внутрь, и вдруг раздался Голос. Он предупреждал, советовал и открывал тайны. Голос принадлежал существу из другой вселенной. Чужому разуму. Но подсознание, не замусоренное приобретенными ложными истинами, понимало все.
Вечность спустя мы вышли на улицу. Неуютное Купчино показалось очень милым и красивым местом. Светили огни, приятно дребезжа, проезжали трамваи.
Наваждение спало. Свет неподвластной для человека истины медленно угасал, оставляя зыбкий шлейф приобщения к великой тайне. Остался только смех и ощущение невозвратной потери. А спустя некоторое время прошел и он…
Другой
Дело было в Индии, в Гоа. Я просыпался рано, и мучимый похмельем ехал на мотобайке вдоль побережья Анджуны, к месту, где находился маленький ларек, в котором можно было купить пива в 8 часов утра.
Рядом с этой точкой находилась другая, тоже торговая, но как бы неофициально. Несколько мужчин, криминального вида, круглосуточно стояли возле невзрачного сарая и предлагали всем желающим приобрести весь спектр наркотических веществ. От гашиша до LSD. Только я открыл пиво, как один из них подошел ко мне.
— Хэллоу, Бро! — Сказал он. — А не желаешь купить отличного колумбийского кокаина? Пойдем, попробуешь, бесплатно!
— Да нет, — ответил я. — Но мужчина надежды не терял.
— А может уважаемый турист желает приобрести экстази?
— Не, не желаю…
— Ну, может, грибов? — С надеждой поинтересовался продавец запрещенных препаратов.
— Не…
— Ну, тогда у меня есть для тебя отличнейший LSD! — Не сдавался смуглый продавец веществ «only for fly», как он сам выразился.
— Знаете, — сказал я, к сожалению, я не интересуюсь подобными вещами. Дело в том, что я алкоголик… После этих, очень печальных для индуса слов, я демонстративно сделал большой глоток пива.
— Алкоголик? — Разочарованно переспросил дилер, и, развернувшись, вернулся в расстройстве к коллегам по не официальному бизнесу.
Тем же вечером я проезжал мимо того места на мотобайке. Завидев меня, драгдилеры замахали руками и стали кричать:
— Алкоголик, алкоголик! – При этом они широко и искренне улыбались, излучая ауру счастья.
Что их так обрадовало, не могу понять до сих пор. Скорее всего, эта была присущая индусам врожденная жизнерадостность. Просто они получали позитивные эмоции от всего, что происходит вокруг.
ps
Спустя несколько лет я вновь их встретил в том же месте, но на этот раз они меня не узнали…
Беда не бывает чужой
Олег Луцюк остался ждать этажом ниже, а я позвонил в дверь квартиры Мирошника. Его не было в городе, да он и не был нужен, мы зашли занять денег у его мамы. Вечер субботы бурлил, немногочисленные снежинские рестораны уже начали заполняться прожигателями жизни, а у нас не было денег. Совсем… Этот диссонанс был до того острым, что несмотря на врожденную застенчивость, я решился на этот шаг.
Татьяна Евгеньевна сердобольно одарила нас требуемой суммой, и мы побежали в ресторан, гордо носивший распространенное для Урала название «Малахит». Он находился в стратегически правильном месте: с одной стороны лес, а с другой — центр города со всеми злачными местами.
— Только, Олег, не продинамь! А то не дадут больше! — Запыхавшись от быстрого шага, взывал я к совести попутчика.
— Шура! Все будет ништяк, не ссы!
Некогда шикарный ресторан несколько пообветшал за годы перестройки, но сохранил какую-то основательную солидность. Видимо из-за стен, которые были выложены фальшивым малахитом.
Народ еще только начал прибывать, и мы заняли свободный столик возле окна, у тяжелой красной бархатной портьеры. За ней удобно было прятать принесенный с собой алкоголь, и хотя его у нас в этот раз не было, стоило иметь под рукой такое полезное место.
Мы подошли к бару.
— Бутылку «Ркацители», и два «Витаминных» салата. — Сделал заказ Олег. На него ушли все имеющиеся у нас деньги.
— Вы вот каждую субботу берете бутылку сухого и капустки, а выходите отсюда — в говно! Как же так выходит, ребята? – задала риторический вопрос барменша. Она догадывалась, что дело тут не чисто, но поймать нас «со своим» так ни разу и не смогла. Мы посмотрели на нее честными глазами, взяли заказ и сели за свой столик.
Минут через тридцать все места были заняты. Мы давились «Ркацители», а вокруг шла гульба. Хлопало шампанское, проливалась водка на скатерти, пьяно смеялись девицы. Ну а к нам никто не подсаживался, не угощал и в долг не давал. Такого еще не было. Олег, который был дружен со всеми городскими преступниками, музыкантами и мелкими предпринимателями, терпел в тот вечер позорное фиаско. Мы давно уже должны были ронять пепел на брюки, а вместо этого грели в бокалах последний глоток кислого вина. Публика в зале явно была не та… И вдруг, Олег вскочил со стула и скрылся в густых клубах сигаретного дыма.
Минут через пять он вальяжно подошел к нашему столу и спросил:
— Ну, чего желаете, Александр?
— А водочки выпил бы, пожалуй…
— Две?
— А хоть и две!
По-гусарски кивнув, Олег, походкой триумфатора, направился к бару. Заплатив, в радостном предвкушении, с бутылкой водки в каждой руке, он произвел какие-то движения в стиле румба. Одна из бутылок выскользнула из его ладони и стала падать. Я видел это как в замедленной съемке. Олег судорожно попытался ее поймать, и тут выскользнула вторая бутылка. Раздался звон бьющегося стекла. Присутствующие в ресторане кутилы оглянулись на шум, и наступила тишина.
Олег, еще не веря в произошедшее, некоторое время растерянно смотрел на осколки, а потом, опустив голову, медленно двинулся на свое место. И было это движение так невыносимо, что какой-то мужчина стремительно вскочил, подошел к нему и сунул в руку деньги — ровно на две бутылки. Зал с облегчением выдохнул, и каждый присутствующий в тот момент верил, что если бы не этот мужчина, то именно он совершил бы этот благородный поступок.
«Малахит» вновь наполнился голосами, мы пили водку, чокаясь с малознакомыми людьми, которые подходили к нашему столу и говорили какие-то восторженно-утешительные слова. А деньги маме Мирошника мы все-таки отдали вовремя…
Кащей
«Артисты — это стадо баранов» (В.В. Иванов, режиссер массовых мероприятий)
В студенчестве я играл в новогодних спектаклях. Площадки были самые разные, от частной дачи до зала Центрального Лектория Санкт-Петербурга. Амплуа у меня было одно — Бармалей, а вот Горби не застаивался в стойле и образы менял, но в основном играл Кащеев.
И вот однажды нам выпала честь радовать детишек высокой драматургией в здании бассейна на Электросиле. Спектакль проходил днем в спортивном зале. Описывать действо смысла нет, спектакль был убогим и не интересным. После его окончания мы с Сергеем, усталые и голодные, брели к выходу, но тут распахнулась дверь парикмахерской и путь нам преградила крашеная блондинка лет так эдак 35.
— О, артисты! — Томно сказала она и сально взглянула на Горби. Я чуть не оглянулся, какие в жопу артисты? Но понял, что это она нам. Не скрою, комплимент польстил, меня еще ни кто не называл артистом.
— Может, зайдете, водочки выпьем? — Сделала заманчивое предложение блондинка.
— Мы переглянулись и предложение приняли. А что? Денег нет, делать особо нечего, а тут водка, как минимум.
В парикмахерской была еще одна женщина, и как я понял, предназначалась она мне. Возраст дамы на глаз определить было сложно, да и не было в том необходимости, так как весила она далеко за 100 килограммов. Понятное дело, что меня это не обрадовало, но и не сильно расстроило. Не жениться же, так, выпить-закусить…
Первая бутылка закончилась быстро, женщины дали нам денег на вторую, а потом и на третью. Работницы парикмахерской наливали от души, закуски было мало, так что нажрались быстро. Блондинка с восторгом спрашивала Горби про тонкости непростого актерского мастерства, а тучная женщина увлеченно говорила мне о своей любви к Led Zeppelin и Deep Purple.
И тут блондинка, сидя на коленях у Горби, сказала:
— Мальчики, а пойдемте в бассейн!
Искупаться я был не прочь, а если пойдет тучная женщина? Тут уже другое дело… Но она, к счастью, не пошла.
Когда блондинка разделась, мы оценили весь трагизм женского коварства. Многочисленные излишки, умело скрытые одеждой и корректирующим бельем, предстали во всей своей неприглядной наготе. Женщина схватила Горби за руку и увлекла в бассейн, где они тотчас начали совокупляться. Потом продолжили в душевой. Я хотел было присоединиться, но не осмелился…
После плаванья любовники поехали в Купчино, к Горби в общагу, а я к себе, на Ломоносовскую, в Щемиловку — район застроенный домами без ванн. Видимо правительство посчитало, что пролетарию мыться не надо, вонять он должен, пролетарий. Население Щемиловки соответствовало названию местности, и ходить ночью там было страшно. Помню, как я брел сквозь мерзлую тьму, размахивая деревянной бермалеевой саблей, которая давала мне призрачное ощущение безопасности.
На этом мои приключения закончились, а вот Горби ждало увлекательное продолжение. Наступило утро, он открыл глаза и увидел лежащую рядом немолодую рыхлую женщину. Мучило похмелье, память медленно возвращалась, и утешения не приносила. Женщина нащупала рукой крепкое молодое тело и томно произнесла:
— Давай еще, Сережа…
Горби, не мудрствуя лукаво, дал. После чего они быстро оделись, спустились в метро и разъехались кто куда: она — на работу в парикмахерскую, ну а он — на очередную елку…
Гнездо сатаны на Васильевском Острове
Однажды, теплым осенним вечером, в нашу комнату постучался сосед по прозвищу Чао-Чао и сказал:
— Пошли на фестиваль сходим! Great Sorrow играть будут!
Название коллектива мы с Мирошником слышали впервые, но пошли. Действо должно было проходить в клубе «Вулкан» на Васильевском Острове. Особенность этой концертной площадки была такова, что в одном с клубом здании находилось отделение милиции, но мы об этом еще не знали… Для меня это было первое посещение музыкального клуба в жизни.
Светило закатное солнце, до начала концерта оставалось где-то полчаса. Взяв по пути литр Рояля, мы расположились неподалеку от «Вулкана», на поросшем травой склоне канала. На покупку напитка ушли почти все наши деньги, осталось на один билет. Но мы были уверены, в любое место можно вписаться только потому, что ты пиздатый чувак, а именно такими чуваками мы себя и считали. Достав пластиковые стаканчики, приступили.
Благодаря пустым желудкам спирт мгновенно искривил не только пространство, но и мировосприятие. Берег канала стал казаться очень уютным и безопасным местом.
Видимо мы вели себя достаточно шумно, потому что привлекли внимание группы приехавших в Санкт-Петербург на экскурсию девушек. Они робко подошли к нам и спросили что-то нейтральное, типа «Подскажите, как пройти в Эрмитаж?». Одурманенный парами спирта Чао-Чао вместо ответа зачем-то представил нас музыкантами группы «Слеза Иуды», а себя лично обозначил как идейного лидера и вокалиста. При этом он пытался вести себя высокомерно и важно, как, по его мнению, должны вести себя рок-звезды.
— Ой! А где вы будете выступать? — Спросили счастливые от знакомства со знаменитостью девушки.
Я с Мирошником с интересом наблюдал за происходящим, про группу Слеза Иуды мы слышали в первый раз.
Чао-Чао начал что-то позорно мямлить, но потом нашелся и предложил дамам выпить.
— А что у вас? — с недоверием спросили девушки.
— Спирт! — Гордо ответил Чао-Чао и зачем-то сообщил, что мы живем на чердаке в доме неподалеку. Видимо в тот момент ему показалось, что жить на чердаке - это круто. А вот дамы этого не оценили, спешно попрощались, и ушли. К тому времени дверь в амнез уже была приоткрыта.
Купив на последние деньги один билет, мы втроем, каким-то невероятным образом, проникли вовнутрь. Из концертного зала доносился ужасающий скрежет. В помещении, которое условно можно назвать бар, за непритязательными деревянными столами чинно выпивали волосатые люди в цепях и косухах.
Не знаю откуда, но через некоторое время за нашим столом появилось пиво. Оно смешалось со спиртом и так взыграло, что Мирошник встал со скамьи, и со всей дури ударил бутылкой по столу. Бутылка выдержала. Он ударил сильнее, посыпались осколки. Мирошник швырнул остатки в стену и гордо сел. Чуваки с сальными волосами несколько секунд осмысливали увиденное, и тут начался ад: под скрежещущие звуки Doom Metal, а это оказался фестиваль Дум Метал, прокуренный воздух рассекали бутылки. Их было невероятно много, они хаотично летали по залу и осколки брызгали от стен. Приходилось уворачиваться, чтобы не попали в голову. Это было утомительно. Мирошник и Чао-Чао принимали в дебоше самое активное участие. Они поднимали с пола все, что не разбилось, и снова пускали в ход. Прошло наверно минут десять, пока все не улеглось. Это были бесконечно долгие минуты. Ноги утопали в осколках почти по щиколотку. К счастью никого не убили и не ранили. Остановить пьяную толпу было некому, дело было в 90-е, и охрана в клубе отсутствовала.
Уставший от метания бутылок Чао-Чао пошел проветриться на улицу и попал в кутузку. Его поймали менты, когда он мочился на их родное отделение. Мирошник пошел в концертный зал и уснул на подпрыгивающей от децибел колонке возле сцены. Ну а я умудрился поучаствовать в конкурсе. Суть его была такова: тот, кто громче всех проорет в микрофон название группы Great Sorrow, получит какой-то символический приз. Я прорвался на сцену, и истошно возвопил в микрофон: