Наконец, он решился.
- Твоя матуха сегодня с сумкой выходила, - спокойно заговорил он, глядя мне прямо в глаза, - ее вечером не будет, да?
А я как-то и позабыл об этом, если честно. Ненавижу, когда в глаза смот-рят - как на допросе, как будто что должен ощущение появляется. Прям в размерах уменьшаешься.
- Ну да, - отвечаю. Что юлить-то? а сам думаю: отдохнул, что называется. Ии газету эту в трубочку сворачиваю, руки деть некуда.
- Так это… я зайду… сёдня… с пивом, ладно?
И сразу ясно - не вопрос это, и деваться некуда - не пошлешь же его куда подальше, хоть и хочется. Не по-пацански как-то. Что мне оставалось делать? Только и попросил, чтобы один приходил.
Повернулся и пошёл.
- Это… - что-то мне в след он выговорить хотел, но я уже не слушал, что еще можно услышать?
Эта встреча ничего хорошего изначально не сулила, но если бы я знал, с кем он придет и что из этого выйдет, я бы послал бы Санька куда подальше и плевать мне на пацанские понятия. Гори он и его дружба, но в тот момент я только попрощался с ним и, расстроившись из-за потерянного вечера, отпра-вился домой. Все время так - не могу послать никого куда подальше. Не от-кажу, а потом жалею. Действительно – язык мой враг мой.
Больше всего боялся компании, какую мог привести Санек (с него ста-нется). Нет, не беспорядка, который оставит сия дружина, этого и так не из-бежать. Бывал я на такой «вечеринке», уж и не помню, каким ветром меня туда занесло. Очень не люблю, да что там - просто ненавижу шум и гам, да еще общение с тупыми и пьяными уродами, которые еще и свысока на тебя смотрят. И подстраивайся под всех, лицемерь. Уф-ф.
9
Моя квартира совершенно стандартная, обычная двухкомнатная «хрущо-ба», с маленькой прихожей, крохотной кухней и с такими же унизительно ма-ленькими туалетом и ванной. Прикольно было, когда совершенно стандартная стиральная машина стояла в ванне. Переодеваться приходилось чуть ли не на одной ноге. Правда, теперь стиралка стоит на кухне, так что не повернуться теперь там.
Зато комнаты достаточно просторные, но и тут архитектор пошутил, сде-лав их смежными. Для кого это строилось? Точно не для людей. Вот приведи, допустим, я жену жить, что маме все слушать, что в соседней комнате тво-рится? Нет, это точно не для людей строилось, скорее, наоборот, у архитекто-ра был какой-то зуб, поэтому он так и сделал, гад.
Но, это все фигня, нам с мамой хватает.
Да, еще. Забыл - у нас же есть кот.
Барсик его зовут, вернее Барсик-второй. Первого убили, как - рассказы-вать не буду, скажу только, что убили люди, прямо в подъезде. То есть, нет, не в подъезде, умер он дома, в подъезде ему нанесли смертельные раны. Мама принесла его домой, чуть дышавшего. Шла она домой с работы, в подъезд зашла, а там мелкие стоят кругом и разглядывают что-то, интересно им, сволочам, как кот мучается. Поразительно, но этот маленький комочек жизни, не кричал о своей боли. Он пытался ходить, волоча за собой заднюю лапу. Есть - ничего не ел, только подходил попить воды. Думали, отлежится, пытались ему витамины давать, а он только смотрел на нас своим жалобным взглядом, прямо в глаза, словно что-то сказать хотел или спросить. Спустя три дня, он залез за кресло и, уснув, тихо умер.
Кто это сделал искать не стали ни мама, ни я. Какой смысл? Каждый второй может сделать это, и каждый второй может отмазаться. Какой-то по-ганый ублюдок избил. Может, потому, что он черный был. Примета, типа пло-хая. Может, из развлечения, просто так. Других причин не было. Мы с мамой никому ничего плохого никогда не делали, ни на кого не суявили и никого ни-когда не трогали, так что убивать нашего кота из-за мести не было поводов. А, может быть, это и послужило поводом - то, что мы ни к кому никогда не ле-зем, то есть лохи. Что они сделают-то?
Попадись мне этот упырь сейчас, я бы ему показал, что могу с ним сде-лать.
Конечно, можно было бы, как пацаны все делают, первому на кого дума-ешь морду набить. А смысл? Барсика уже все равно не вернуть этим. Да и бо-ец с меня невеликий, хоть и хилым я назвать себя не могу. Могу в морду дать в теории, но, если честно, дрался все один раз в школе. Побил одного урода на крыльце школы, в седьмом, вроде, классе, уже и не помню за что. Потом так погано было, особенно когда все мнение обо мне менять начали, подтрунивать перестали и некоторые руку тянуть начали, даже кто раньше не здоровался. Так что вот так.
Барсик второй живет у нас уже три года, приблудный он. Тоже черный, но нос у него не розовый, как у своего предшественника, а черный и белого пятнышка на груди нет. Мама подобрала его на улице, вернее, в подъезде, какие-то хорошие люди выкинули его котенком. Наигрались и выкинули.
У него был понос и все такое, но мы его выходили и теперь он - полно-ценный член семьи. Правда, гулять его не выпускаем, так спокойнее. А ведь самое интересное в нем, что ручным он так и не стал. В смысле, на руки не лезет и живет в каком-то обособленном мире. Глядя на него, думаешь - коты лучше собак. Кот, несмотря на свои малые размеры, всегда смотрит в глаза, в отличие от тех же собак, он словно в душу заглянуть хочет, и увидеть там че-ловека, он созерцает. Кот, если его ударили, никогда не будет вилять хво-стом, как тупая собака, служащая тому, кто ее вырастил, независимо от то-го, хороший он человек или плохой - все равно вертит хвостом. Вообще, по-моему, собак заводят одни уроды.
Практически никогда Барсик не показывает своего характера, хотя тот у него, несомненно, присутствует. Даже если он посреди ночи обнаружит свою миску пустой, он не станет орать на весь дом, а сядет рядом с маминой кро-ватью и будет терпеливо ждать.
И сейчас он сидел на тумбочке у телефона и смотрел мне прямо в глаза.
Кстати, вот говорят, у котов зеленые глаза. Врут, желтые они у них.
Как же можно ударить такое вот чудо? Чудо, которое смотрит на тебя и видит, кто ты есть на самом деле. Они ведь живые. Они видят. Слышат. По-нимают. Любят. Умирают. Им также больно, как и всем. В сущности, если хо-тите, коты это ведь еще и индикатор нашей с вами человечности, и если спо-койно живет кот, значит и ты человек хороший. Может, поэтому и гадостные люди и стараются ударить кота - боятся, что он увидел их сущность поганую.
Барселон мурлыкнул, словно спросил: почему настроение у меня парши-вое? а настроение было действительно паршивое, даже очень. Потрепал его за ухо, но котяре это не понравилось, он спрыгнул с тумбочки и засеменил на кухню, к своей миске.
Не хотелось мне никого видеть.
Газету сразу в помойку выбросил.
Покормил кота, сам есть не стал, не хотелось. Поотжимался раз десять-пятнадцать, не больше – так, чтобы не увядать. Привычка такая.
Убрал диски на место, в ящик. Раньше как-то руки не доходили, валяют-ся и валяются, но предстоящий визит Санька напрягал, и убрал я их, чтобы глаза не мозолили. По-любому, пару штук утащат ведь, спросят посмотреть - не отказаться будет, а потом ищи-свищи их. Какие диски? Не помню я ника-ких дисков!
После плюхнулся на диван. Включил гадкий телевизор. Он у нас здоро-венный, экран большой. Всю нишу в стенке заполняет собой. Да только смот-реть по нему нечего, каналов мало показывает. Приходиться все время его настраивать, кабеля нет, окраина все-таки. Посмотрел минут пять и выклю-чил, смотреть о том, как доблестные опера ловят очередного серийного убийцу - настоящая пытка.
Единственное, что хочется смотреть по мерзкому ящику, по крайней ме-ре, мне, - это футбол. В этой игре нет фальши, натуральная она какая-то, че-стная. Эта игра способна подарить настоящее счастье. Можно сколько угодно рассуждать о том, что футбол - это сейчас такой же шоу-бизнес. Что игроки теперь фактически превратились в таких же пафосных музыкантов и акте-ров. Но позвольте - на поле ведь до фени прическа, когда тебя бьет по ногам или по ребрам такой же здоровенный мужик. Посмотрел бы я на певца-голубка в такой атмосфере! Так что не стоит сравнивать, это все разные ве-щи. А личная жизнь игроков - это их личная жизнь и никто не вправе их су-дить. Только бы на поле играли.
Ни с чем несравнимо ощущение, когда твоя команда выигрывает и ста-дион поет, «Энфилд» например.
Только вот беда одна, на стадионе я никогда не был. Не потому, что я трус, и боюсь туда ходить из-за злобных фанатов, нет. Просто в нашем городе есть стадион, но нет футбольной команды, то есть она есть, но она нигде не играет, то есть играет в каком-то непонятном чемпионате области. Зато у нас есть целая федерация футбола области, это точно. Постоянно как Думу ка-кую-то показывают по подлому ящику, так там президент этой федерации депутатом сидит, все на спортивные темы высказывается. Денег клянчит. Еще эта федерация проводит городские чемпионаты по мини-футболу, люби-тельские, конечно. А футболом настоящим никто не занимается, говорят - средств нет. Так тогда бы и назывались бы - федерация мини-фубола или лучше федерация недофутбола, любительского. Смешно смотреть как пузатые и не очень мужики бегают по залу, мяч гоняют, а потом интервью дают, все по-взрослому, прям «Интер» - «Милан».
И все равно, футбол - великая игра. Даже по телевизору или по интерне-ту можно почувствовать его энергетику. Но это касается только непосредст-венно матчей, я футбольную аналитику смотреть не люблю. Не потому, что неинтересно, а потому, что видишь комментаторов, какие они мнительные, а их фразы типа «господа, давайте разберем этот момент», просто добивают. Ведь в голове рисуется совсем другой образ этого человека. Он кажется таким нормальным и понимающим, будто повторяет твои мысли. И - вот мысли, вот человечище - умный, правильный, такому и подражать не стыдно. А увидишь и понимаешь – сейчас выйдет он из студии, сядет в «Лексус» и поедет на гламурную вечеринку и все… Да и футболисты эти, рубаха-парни, потом становятся певцами, сенаторами еще чёрт знает кем, вот тебе и не фальшь.
Покурил прямо в комнате. Обычно я в комнате не курю, курю в балкон-ную дверь, даже если один дома, боюсь запах дыма останется, - мама не раз-решает курить. Но я курю еще со школы, курю много, полторы – две пачки в день.
Зазвонил телефон. Тревожно как-то стало. Телефон наш, в основном, молчит, только мама иногда по работе звонит кому-нибудь, а так он пылится стоит. Да какая-нибудь скотина номером иногда ошибется. От того тревожно и стало, сразу подумал, что мама звонит - с бабушкой все серьезно и придется ехать туда. Долго искал пепельницу, куда хабарик выбросить. Может, и не-долго искал, относительно все, но не хочется даже по телефону с мамой раз-говаривать с сигаретой в руке, стыдно.
Отбой. Звонили с маминой работы, уточняли, когда мама сможет выйти на работу. Ответил, что не знаю и повесил трубку.
Не знал я, когда мама вернется, и это было правдой. И телефона мобиль-ного у нее нет, говорит, что он ей не нужен. Не спорю я с этим, но что делать в таких вот ситуациях? Когда бабушка «заболевает» никогда ничего нельзя знать наперед, точно только что это минимум три дня. Едь к ней и все тут, и плевать, что у дочери свои заботы есть.
А ведь мама собиралась к врачу в понедельник, даже номерок взяла, а это, надо сказать, почти подвиг. Да почему почти, подвиг целый, у нас такая система в поликлинике, что бесплатные номерки получают в регистратуре. Вот и приходится чуть ли не в пять утра вставать и туда ехать на первом ав-тобусе, чтобы записаться. И, прикол, ведь не всегда получается это. Вездесу-щие старики забивают очередь еще раньше, больные хреновы, и льгот у них выше крыши, и дотации всякие, а им все мало. Не понимаю я этого, шли бы в дом престарелых, если общения им не хватает, да и врачи там в прямом дос-тупе, без очереди. Даже долбаную кровь лезут без очереди сдавать, трясут своими корочками, уроды.
Конечно, можно платно к врачу попасть. Там и направления даже не на-до, но откуда денег столько взяь? Да, и, в конце концов, должны же быть хоть какие-то принципы, медицина ведь официально бесплатная, так почему человек должен платить за прием у врача? Мама этого не понимает и я с ней согласен. Плюс к тому надо учитывать, что и врачу надо «презент» преподнести, чтобы улыбался, а то как увидит, что с пустыми руками, так и разговор другой. Бесит все это - неужели вам мало, все время жалитесь, зарплаты низкие, все время вам государство повышает зарплату, а вам все мало.
Бывает, заболеешь зимой - куда без этого - вызовешь врача. Приходит, блин, врач, навороченная, вся в мехах, и смотрит с пренебрежением и брезг-ливостью, типа, куда я попала? А всего-то - терапевт, больничные выписыва-ет по гриппу и ОРЗ.
Да и этот мудак, что звонил, замдиректора, татарин, тоже сволочь та еще. Рассказывала про него мама. Всю кровь он ей выпил на работе. Ничего не делает, на работу ходит когда ему угодно, еще и коммуниста из себя стро-ит, типа недовольный он нынешним политическим режимом. Урод. Все орать любит, когда нажрется: «всех на лесоповал» или: «у вас у всех тут диагноз». Да не один он такой там.
У моей мамы на работе живет хорошо только тот, кто ворует. Бухгалтер ворует - живет, директор ворует - живет, замдиректора ворует – живет. И все их окружение ворует и живет, рассказывала мама, сокрушаясь; наверное, она одна такая лошиха. Да, блин, что же это за общество такое - человек ручки домой не принес с работы, куска хлеба не украл и у него ничего нет. Зато боров, мамин директор, и иже с ним, поменяли несколько раз машины и живут припеваючи, а мы… Да еще директор имеет наглость заявлять: «Если бы я стал президентом, меня бы сразу убили бы!». Это он себя таким справедливым считает. Не беда, что кроме мамы работают одни блатные в штате, которые ничего не делают, а зарплату получают огромную. Не считая того, что стырили. Такая вот у него справедливость странная…
Ну, да ладно.
Мысли о «друге» Саньке не оставляли. Припрется, Артура этого еще при-ведет наверняка. И слушай: «Идем такие мы, а они нам - вы чо?», «я ему но-гой, а он мне палкой, а потом я ему ещё с ноги - ты че сука, ох…л?». Все раз-говоры одни и те же.
«… о-оо-оо» - это с улицы.
Уже по привычке посмотрел в окно.
«Бар» открылся или возобновил работу после утреней попойки. В смысле, алкаши проспались и опять повылезали. «Синяя» скамейка, пустовавшая ут-ром, сейчас была вся занята ими, как гнилое мясо червями.
Как всегда, одни маргиналы, подонки, ненавижу их.