- Отнять у меня галантерею,- скромно ответил дои Рафо.
- И чем кончилось дело, Грисельда?
- Ничем, но могла завязаться драка, потому что приезжий полез на них с ножом. Ужас! Мы так кричали!.. Проходи в дом, - прибавила хозяйка, бледная, дрожащая,- и пока согреют кофе, вынеси свой гамак на террасу: в комнате со мной спит сеньора.
- Ничего не придумывайте, мы с Алисией уйдем под навес,- произнес я, выходя на террасу.
- Вы здесь не хозяин, - ответила Грисельда, - Познакомьтесь, это мой муж.
- Ваш покорный слуга, - отвечал тот, обнимая меня. - Можете на меня положиться. Для меня достаточно, что вы друг дона Рафаэля.
- А если бы ты видел, с какой он женщиной приехал! Румяная, как мерей! 1 [1 Мерей -тропический грушевидный плод.] А руки - только шелк кроить. Она научит меня всем модам.
- Можете распоряжаться вашими новыми слугами, - повторил Франко.
Он был худ и бледен, среднего роста, немного выше меня. Его фамилия соответствовала его характеру 2; [2 Франко - по-испански откровенный.] лицо и слова его были, впрочем, не так красноречивы, как сердце. Благородные черты лица, правильное произношение и манера подавать руку указывали на хорошее воспитание и обличали в нем человека, не выросшего в пампе, а пришедшего в нее.
- Вы уроженец Антиокии?
- Да, сеньор. Я некоторое время учился в Боготе, поступил потом в армию; меня назначили в гарнизон Арауки, но я дезертировал после ссоры с капитаном. Оттуда я и приехал с Грисельдой, расчистил усадьбу и теперь не оставлю это ранчо ни за что на свете. - И он повторил: - Ни за что на свете!
Грисельда сделала кислую гримасу, но промолчала. Под предлогом, что ей нужно одеться, - она выбежала встречать мужа полураздетой, - она ушла к себе, загораживая ладонью колеблющийся огонек свечи.
Больше она не возвращалась.
А тем временем старая Тьяна разожгла сложенный из трех камней очаг, над которым висел на проволоке котел. В теплом мерцании света мы сели в кружок на корни бамбука и черепа кайманов, служившие сиденьями. Приехавший с Франко мулат дружелюбно оглядывал меня, положив на голые колени двустволку. Одежда на нем промокла, он засучил штаны и выжимал из них воду на мускулистые икры. Звали его Антонио Корреа. Это был сын Себастьяны; спина мулата была так широка и так крепка была его грудь, что он походил на туземного идола.
- Мама,- сказал он, почесывая голову, - какой это смутьян распустил в поместье у Субьеты слух насчет товаров дона Рафо?
- В этом ничего нет худого. Без рекламы - плохая торговля.
- Да, но зачем он ездил туда ночью, когда приехали гости?
- Я почем знаю! Наверно, нинья Грисельда посылала.
На этот раз Франко сделал гримасу. После короткого молчания он спросил:
- А сколько раз сюда приезжал Баррера, мулатка?
- Я не считала. Мое дело - кухня.
Выпив кофе и осведомившись у дона Рафо о наших дорожных приключениях, Франко спросил Себастьяну, возвращаясь к своим обычным домашним заботам:
- А что делают Мигель и Хесус? Свиней в хлев загнали? Ворота у корралей починили? Сколько коров дают молоко?
- Только две с большими телятами. Остальных нинья Грисельда распорядилась выпустить: уже появились москиты и насмерть заедают телят.
- А где же эти лодыри?
- У Мигеля жар. Не знаю, чем и лечить его: я сорвала пять верхних листьев боррахи 1, [1 Борраха - огуречная трава.] - если снизу срывать, от них тошнит. Сварила настой, а Мигель не пьет. Он собирается уехать на каучуковые разработки. Все играет в карты с Хесусом, а этот тоже только и думает, как бы уйти!
- Так пусть убираются сию же минуту в лодке Субьеты и больше не возвращаются. Я не потерплю у себя на ранчо ни сплетников, ни соглядатаев. Пойди в каней 2 [2 Каней - большая хижина без стен, с крышей из пальмовых листьев.] и скажи, что я их рассчитал и что ни они мне ничего не должны, ни я им.
Когда Себастьяна вышла, дон Рафаэль осведомился о положении дел в поместье Субьеты:
- Правда, что у него дела совсем плохи?
- Да, Баррера все перевернул вверх дном,- ни тени того, что было прежде. Жить там стало немыслимо. Лучше б уж сразу сожгли усадьбу.
Потом Фидель рассказал, что все работы в Ато Гранде прекратились: вакеро, собираясь группами в назначенном месте в степи, покупают тайком спирт у агентов Барреры и пьянствуют. Напившись, одни сами лезут на рога быкам, и те убивают их, другие, пытаясь повалить быка, запутываются в аркане и получают смертельные раны, остальные продолжают бражничать с Кларитой или загоняют верховых лошадей, устраивая скачки и делая ставки на наездников. И нет никого, кто бы навел порядок и вернул все в прежний вид. В расчете на близкий отъезд на каучуковые разработки, никто не желает ничего делать и уже считает себя богачом. Вместо объезженных лошадей остались одни неуки, вместо вакеро-гуляки, а хозяин поместья, старик Субьета, пьяница и подагрик, знать ничего не хочет и валяется в гамаке. Баррера обыгрывает его в кости, Кларита спаивает его, а пеоны вербовщика режут по пяти голов скота в день, бракуя тех, которые при свежевании оказываются слишком тощими.
И в довершение всего индейцы с берегов Гуанапало, истребляющие сотни голов скота своими стрелами, захватили ранчо Атико, увели женщин и перебили мужчин. Хорошо еще, что степной пожар преградила река, но зарево на другом берегу полыхало еще много ночей.
- А что вы думаете делать со своим ранчо? - спросил я Фиделя.
- Оборонять его! Десять порядочных всадников с ружьями, и в живых не останется ни одного индейца.
В этот момент вернулась Себастьяна.
- Они уезжают.
- Как бы они не прихватили мою гитару, мама!
- А передать ничего не надо?
- Пусть передадут старому Субьете, чтобы не ждал меня; я буду пасти его скот, если он даст мне хороших вакеро.
Мы вышли во двор следом за мулаткой. Ночь была темная; начало накрапывать. Франко провел нас в залу и растянулся на гамаке. Отчалившие от берега Мигель и Хесус запели дуэтом:
Сердце, неуком не будь;
Научись быть кротким с милой,
Если любит - полюби,
А не любит - не насилуй.
Удары весел по воде и шум внезапно усилившегося дождя заглушили звуки песни.
Спалось мне плохо. Заснуть я смог лишь после первых петухов. Мне снилось, что Алисия идет одна унылой степью, направляясь в зловещее место, где ее ждет какой-то человек, возможно Баррера. Прячась в траве, я крадусь за ней с двустволкой наперевес, но каждый раз, когда я навожу ружье на обольстителя, оно превращается в моих руках в застывшую, холодную змею. Дон Рафо машет шляпой из-за ограды корраля и кричит: "Вернись! Все равно дела не поправишь!"
Видел я затем, как Грисельда, одетая в золото, сидит в неведомой стране на вершине скалы, у подножья которой вытекает белый ручеек каучукового сока. Толпы людей, припав к земле, пьют этот сок. Франко, стоя на помосте из скрещенных ружей, обращается к жаждущим со словами: "Несчастные, за этой сельвой начинается потустороннее!" У каждого дерева умирает человек, и я подбираю черепа, чтобы увезти их на барке по безмолвной темной реке.
И опять я видел Алисию, растрепанную и обнаженную, убегающую от меня сквозь заросли темного леса, освещенного гигантскими светляками. Я нес в руках топорик, у пояса был привешен металлический сосуд. Я остановился перед араукарией с темными цветами, похожей на каучуковое дерево, и надрубил ее кору, чтобы собрать сок. "Зачем ты губишь меня? - зашептало растение слабеющим голосом.- Я твоя Алисия, меня превратили в лиану".
Дрожа, весь в поту, я проснулся около девяти часов утра. Небо после дождя сверкало синевой, как вымытое. Легкий ветерок смягчал зной.
- Идите завтракать,- пробормотала мулатка.- Дон Рафо с мужчинами уехал, а женщины купаются.
Пока я завтракал, она села на пол и принялась поправлять зубами цепочку от ладанки, висевшей у нее на шее.
- Я ношу эту ладанку, потому что она чудотворная. Не знаю, возьмет меня Антонио или нет. Но если он бросит меня одну, я положу ему в кофе сердце тукана. Он может уйти далеко, в другие земли, но, где бы он ни услышал эту птицу, он загрустит и захочет вернуться, потому что мое заклятие заставит его тосковать по родине, по ранчо и по близким людям, и если он не вернется, то умрет с горя. А может, отдам эту ладанку сыну, она пригодится ему в дороге.
- Разве Антонио тоже собирается на Вичаду?
- Кто знает! Франко не хочет расстаться с насиженным местом, а жена его только и думает о переезде. Антонио сделает, как захочет хозяин.
- А почему ушли работники?
- Хозяин прогнал их. Он догадлив, В день вашего приезда Хесус ночью отправился в поместье Субьеты к Баррере - предупредить его, что в Мапорите чужие. Вот и все. Но хозяин догадался, в чем дело, и рассчитал Хесуса.
- А Баррера часто бывает здесь?
- Не знаю. Может быть, встречается с Грисельдой на реке; она иногда выезжает на лодке, будто для рыбной ловли. Баррера - получше мужа; он много чего сулит. Но муж - человек вспыльчивый, и она боится его после того, что произошло в Арауке. Ему наговорили, что капитан волочился за Грисельдой, он застал его с ней и убил двумя ударами ножа...
В этот момент, прерывая наш разговор, подошли, оживленно беседуя, Алисия, Грисельда и элегантный мужчина в высоких сапогах, белом костюме и серой фетровой шляпе.
- Это сеньор Баррера. Познакомьтесь.
- Кабальеро, - произнес тот, раскланиваясь, - я вдвойне счастлив: неожиданный случай привел меня к ногам супруга, достойного такой прекрасной жены. И, не дожидаясь другого повода, он поцеловал руку Алисии. Затем, здороваясь со мной, льстиво прибавил:
- Хвала руке, написавшей такие прекрасные стихи! Я наслаждался ими в Бразилии, и они вызывали у меня тоску по отчизне, потому что поэты обладают даром крепко привязывать к родине ее детей, рассеянных жизнью по чужим странам. Судьба балует меня, но я даже не смел мечтать лично выразить вам свое искреннее преклонение.
Хоть я заранее был настроен против этого человека, признаюсь, что лесть оказала свое действие и ослабела недовольство, вызванное его ухаживанием за Алисией.
Он просил извинения, что входит в залу в простых сапогах, и, справившись о здоровье хозяина дома, пригласил меня выпить стаканчик виски. Я уже заметил, что Грисельда держит в руках бутылку.
Когда Себастьяна расставила на грубо сколоченном столике стаканчики и Баррера наклонился наполнить их, я заметил, что на поясе у него висит никелированный револьвер и что бутылка уже почата.
Алисия, поглядывая на меня, не решалась пить.
- Еще рюмочку, сеньора, вы уже убедились, что это - сладкий ликер.
- Как! - вскричал я, нахмурясь. - Ты тоже пила?
- Сеньор Баррера так настаивал... И он подарил мне флакон духов, пролепетала она, доставая из корзинки спрятанные там духи.
- Этот скромный подарок... Извините, пожалуйста, я нарочно захватил его...
- Не для моей жены. Это, верно, для Грисельды! Или вы все трое уже знакомы?
- Ничего подобного, синьор Кова. Судьба не была настолько благосклонна ко мне.
Алисия и Грисельда покраснели.
- Я узнал о вашем присутствии здесь, - продолжал Баррера, - от тех двух парней, которые вчера вечером приехали в Ато Гранде. Я был несказанно огорчен, что шестеро всадников - без сомнения грабители - хотели отнять товары, якобы по моему приказу, и, как только рассвело, я отправился сюда выразить мое негодование по поводу гнусного покушения. Это вино, эти духи - скромные подарки человека, которому нечего предложить, кроме своего сердца, должны были подтвердить мою искреннюю привязанность к хозяевам дома.
- Алисия, сейчас же отдай духи Грисельде.
- А разве вы наравне с нами не хозяева этого ранчо? - обиженно процедила Грисельда.
- Я тоже так считаю, ведь где бы вы ни находились, ваше обаяние делает вас хозяевами всего окружающего, - поддакивал ей Баррера.
Его не смутило враждебное выражение моего лица, но он переменил тему разговора.
В Касанаре, сказал он, происходят такие вещи, что страшно подумать, во что превратился этот благословенный край, колыбель гостеприимства, честности и трудолюбия. Здесь невозможно стало жить: беженцы из Венесуэлы все разорили, как саранча. Сам он натерпелся горя с добровольцами, которые упрашивали взять их на Вичаду. Многие из них выдавали себя за политических эмигрантов, а оказались просто уголовными преступниками, беглыми каторжниками. И нельзя было наотрез отказать им - они могли отомстить. К этому разряду безусловно принадлежат и те, кто пытался ограбить дона Рафаэля. Никакими деньгами администрация каучуковых разработок на Вичаде не сможет возместить причиненных ему неприятностей! Правда, его, Барреру, очень ценят и уважают, и было бы черной неблагодарностью с его стороны жаловаться на компанию. Недавно он ездил с большим грузом каучука в Бразилию, где проживают главные акционеры компании, и те упрашивали его взять на себя управление разработками. Но он отказался, ссылаясь на недостаток способностей. Ах, если бы он мог предугадать тогда, что в эту пустыню попаду я. Вот если бы я рекомендовал ему подходящего человека, он с гордостью предложил бы его кандидатуру компании, и если бы этот кандидат согласился поехать с ним, то мог бы рассчитывать на назначение...