Но равнодушие Бычкову соблюсти не удалось. Он увидел нечто, что его вдруг взволновало: на крыше сарая во дворе Кублаковой красовались заплаты из шифера, как и на доме Микишина.
– А это откуда?
– С Кривого рынка, наверно, – догадался Кравцов.
– С какого Кривого рынка? Там такого шифера нет!
– Но Микишин же купил.
– У него другой! – не согласился Бычков. – Он только с вида на наш похож. А этот прямо точно, как наш! Я считаю – интересный факт, товарищ участковый! Это надо обязательно спросить, откуда взяли!
И Бычков решительно свернул во двор Кублаковой и решительно спросил у Натальи, которая сидела в старом кресле под деревом, в саду, и смотрела телевизор, стоящий в доме, на окне:
– Здравствуйте, девушка! А скажите, откуда у вас шифер на сарае?
– Здрасьте, дедушка, – ответила Наталья. И улыбнулась Кравцову: – Здравствуйте, Павел Сергеевич!
– Здравствуйте, Наташа.
– Так откуда шифер, интересно? – настаивал Бычков.
– Ой, откуда я знаю? Какие-то вы глупости спрашиваете! Вон мать идет, у нее спросите.
– Ага! – пошел Бычков навстречу Кублаковой. И еще издали закричал: – Здравствуйте! Нельзя ли поинтересоваться, откуда у вас на сарае шифер такой?
– Это кто? – спросила Люба Кравцова.
– Бригадир, дом Шарову Льву Ильичу строит. Шифер у него разворовали, вот он и ищет...
– Я не утверждаю, конечно... – пробормотал Бычков, внимательно следя за действиями Любы. А она взяла грабли и медленно пошла на Бычкова.
– Я вот сейчас этими граблями и прямо, извините, по роже! Если женщина без мужа осталась, можно клепать на нее? Бригадир, говоришь? Да твои же сторо– жа этот шифер собственными руками и приволокли и за две бутылки продали! Понял? Так что уплачено, только квитанции нет! Надо квитанцию? Надо, я спрашиваю?
– Да ничего мне не надо, чего вы угрожаете вообще? Нервная какая женщина! – отступал Бычков. Споткнулся, упал, тут же вскочил и выбежал за ворота.
Люба усмехнулась.
– Говорите, сторожа принесли? – уточнил Кравцов.
– Ну. Бери, говорят, у нас все равно излишки.
– Ясно.
Кравцов глянул на белье, которое сушилось на веревках в дальнем конце сада, и сказал:
– До сих пор ничего в деревенском укладе не понимаю.
– А чего в нем понимать?
– Ну, вот такая простая вещь: белье и на воздухе сушат, и в сарае. Может, чтобы оно в сарае не выцвело?
– Никто в сарае не сушит.
– Да? А вы, я видел, сушили. Мне показалось, одежду мужа, нет?
– Вон вы о чем... Ну, было дело. Да, решила постирать. В сарай повесила, чтобы от людских глаз. Не люблю, когда ворошат.
– Я тоже ворошить не хочу. Но странно. Сколько времени прошло – и вы вдруг решили постирать.
– Может, вы как некоторые другие думаете?
– А как некоторые другие думают?
– Ну, будто Вячеслав не утонул, а где-то прячется.
Для Кравцова это было неожиданной версией. Но он сказал на всякий случай:
– Нет, я так не думаю.
– А мне хоть думайте, хоть нет. Форму его постирала, потому что раньше тронуть не могла. А теперь лежит чистая, глаженая. Если в самом деле вернется – готова. Если найдут, – всхлипнула Люба, – будет в чем похоронить.
– А искали хорошо?
– Водолазы приезжали... Там глубина такая, что... И тина. И течение по низу идет, утащить могло...
Кравцов хотел еще кое о чем спросить, но тут за ним прибежал Вадик.
За Кравцовым прибежал Вадик, который все больше увлекался ролью добровольного сыщика, и сообщил, что участкового ждут возле администрации.
Там было довольно много народа: братья Шаровы, Хали-Гали, Квашина, Терепаев.
– Привет, Цитрус! – поздоровался Хали-Гали с Цезарем.
Ни Кравцов, ни Цезарь уже не поправляли его. То есть Цезарь, сами понимаете, и не мог.
А Терепаев с азартом следопыта хлопотал над дорогой, что-то рассматривая.
– Видишь, видишь, Кравцов? – указал он. – Колеса какие-то ясно пропечатались!
– Судя по протекторам – двухколесная садовая тележка! – отчеканил Вадик.
Терепаев продолжил умственную деятельность:
– Ага, ага... Тут его загрузили и туда вон повезли! Ясный след, повезло тебе, Кравцов! Я бы сам в пять минут нашел, но некогда! Так что ищи – и доложишь. Поймаем паразита и в самом деле показательный суд устроим! И даже не здесь, а в районе. С афишами, понимаешь, как это... Как кино!
С этими словами Терепаев сел в машину и напоследок еще раз восхитился масштабом содеянного:
– Две с половиной тысячи! Богатеем, однако!
В отсутствие Терепаева руководство решил взять на себя Лев Ильич.
– Вот она все знает! – показал он на Квашину.
И обратился к ней довольно вежливо, даже уважительно. Ибо хоть он человек и хамоватый, скажем прямо, но какой бы он был руководитель, если б не умел общаться с народом?
– Кого, говоришь, видела вечером, бабуля?
– Ну, кого... – задумалась Квашина. – Кублакову видела.
– Так!
– Девчонок видела, Нинку с Наташкой.
– Так!
– Мурзин с Суриковым проходили.
– Ага! Уже ближе!
– Потом эти... Володька Стасов с Колькой Клюевым.
– Очень хорошо! А машину видела, бабуля?
– А как же. Он у меня дорогу спрашивал. Шофер.
– А кто после машины проходил? Понимаешь? После? – Шаров-старший торжествующе взглянул на Кравцова: ты, дескать, груши околачиваешь, а я сейчас имя преступников узнаю!
Квашина вспоминала. Все ждали.
– После? – уточнила Квашина.
– После!
– Как машина, то есть, проехала, после, значит, нее?
– Точно! – нетерпеливо подтвердил Лев Ильич.
– То есть кто до машины, того не считать совсем? А только после?
– Точно! Ну?
Квашина огорчилась:
– Не знаю, милый.
– Это как же? – изумился Лев Ильич.
– А я сразу после машины спать пошла. Вот и не знаю.
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Лев Ильч. – Ладно, спасибо, бабуля. – И повернулся к Хали-Гали: – А ты, дед, что видел?
Хали-Гали ответил уклончиво:
– Может, что и видел, а не то!
– Ты скажи, что не то, а мы разберемся! – заверил Лев Ильич.
– Это конечно. Но бывает ведь как? – рассуждал Хали-Гали. – Видишь одно, а на самом деле – другое. А оно, может быть, какое-нибудь третье! А приглядишься – его и вовсе нету!
– Чего – его? – терял терпение Шаров-старший.
– Вот чудак человек! – удивился Хали-Гали его непонятливости. – Раз его нету, значит – ничего!
Лев Ильич некоторое время стоял как бы ушибленный. Анисовскую логику он переварить был явно не в силах. И единственное, что смог вымолвить, обращаясь к Кравцову:
– Нет, народ надо менять!
Кравцов неопределенно пожал плечами. То ли соглашался, то ли молча возражал, то ли был третьего мнения, но такого же неопределенного, как слова Хали-Гали. Потолковав со стариком еще пару минут, он догнал братьев Шаровых и Вадика, которые решили пойти по следу тележки.
Они шли по ясному следу тележки. Вадик держал в руках блокнот, куда записывал результаты наблюдений.
– Вот тут он чуть не уронил. А вот по краю колесо прошло, – комментировал он. – А тут еле удержал... А тут...
Тут следы оборвались, повернув вниз, где трава была явно примята.
Все спустились. Увидели множество следов и обрывок упаковки.
– Ясно! – сказал Лев Ильич. – Тут прятали. Но отсюда-то куда дели? Сюда полно следов, а обратно – нету!
– Может, – предположил Андрей Ильич, – они по своим же следам обратно уволокли?
– Не похоже! – сказал Вадик. – Круто слишком. И зачем? Дорога рядом!
Дорога была рядом. Но в том-то и фокус, что от места, где хранился кондиционер, до дороги никаких следов не отыскалось.
Вадик увидел лишь в кустах сломанную ветку и задумчиво на нее уставился.
Кравцов подошел и, доламывая ветку, спросил:
– Есть соображения?
– Это же улика! – вскричал Вадик.
– Да? – Кравцов повертел ветку в руках и бросил в кусты. – Вряд ли. А скажи лучше, Вадик... – Кравцов присел на корточки, что-то рассматривая.
Вадик напрягся, готовясь ответить на вопрос так, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Скажи, Вадик, что это за цветочек такой? – показал Кравцов на довольно скромное соцветие бордового оттенка.
– Кровохлебка. Хорошее желудочное средство, кстати. А почему вы спросили?
– Просто интересно. Кровохлебка... Жутко звучит, а цветочек приятный...
И Кравцов ушел с места предполагаемого преступления, а Вадик долго раздумывал, с какой стати Павел Сергеевич заинтересовался пустяковым цветком. Вадик лег на землю, побоявшись сорвать кровохлебку, осмотрел ее, обнюхал, но загадки не разгадал. И решил так: это метод опытного оперативного работника – переключить внимание подозреваемого на что-то постороннее, усыпить его бдительность, а потом ошеломить неожиданным вопросом. Но ведь Вадик-то не подозреваемый и ошеломлять его не надо! Непонятно... И все же прием Кравцова Вадик решил взять на вооружение.
Он приступил к самостоятельному расследованию. И результаты сказались очень скоро: на дороге рядом с кустами Вадик обнаружил свежие следы от больших колес и обрывок картонной упаковки. Потом вернулся и осмотрел те следы, которые поменьше. Предвкушая раскрытие, Вадик ничего не сказал братьям Шаровым. Сначала надо наведаться к Кольке Клюеву и Володьке Стасову.
А Володька Стасов в это время ехал с Колькой на сенопогрузчике. Это трактор такой, у которого впереди устройство с длинными штырями – для захвата сена и подъема его при стоговании. Там сейчас было что-то, завернутое в брезент. То есть ясно что – кондиционер. Такой Володька и Колька придумали способ: с дороги, не заезжая в кусты, протянуть подъемник и погрузить кондиционер, чтобы куда-нибудь вывезти.
Сначала решили – в пещеры. Туда, на высокий каменистый берег Курусы, где когда-то жили монахи. Колька, правда, сомневался:
– Найдут! Если везде искать будут – обязательно найдут.
– Мы до ночи только! – успокоил Володька. – А ночью что-нибудь придумаем!
– Меня ночью Дашка не отпустит. Слушай, давай в воду с обрыва – и все! – предложил Колька. – И никто никогда не найдет, там же омут!
– Можно попробовать. Хотя за две тысячи и в омут полезут!
В омут не в омут, а к дирекции ОАО «Анисовка», располагавшейся на территории винзавода, где была резиденция Льва Ильича Шарова, пришло довольно много анисовцев. Они что-то там между собой сварливо шумели и норовили все вместе проникнуть в дирекцию. Стелла, секретарша Льва Ильича, несимпатичная, но ярко накрашенная девушка лет тридцати пяти, долго сдерживала их напор, а потом, заглянув в кабинет руководителя, пожаловалась:
– Прутся, как бешеные! Чего с ними делать-то?
– А чего хотят?
– Две тысячи получить.
– Какие две тысячи?
– Ну, им сказали, что тому, кто на воров покажет или кондиционер найдет, две тысячи заплатят.
– Кто?
– Вы.
– Вот болтать горазды! А что, они все кого-то видели?
– Будто бы.
Лев Ильич заинтересовался и вышел на крыльцо. Его дожидались бойкая Желтякова, похмельный Савичев, взбаламученный Геша, прихорашивающаяся Нюра, старуха Акупация и жаждущий правды Дуганов.
– Только по очереди! – предупредил Шаров-старший.
Все согласились и заговорили разом.
– По очереди, я сказал! – крикнул Лев Ильич. Начали говорить по очереди.
Желтякова заявила, что украл кондиционер Читыркин. Он у нее с огорода пленку парниковую унес в прошлом году, а в этом два бревна стащил с-под сарая, а у Клюквиных упер деревянные формы для делания кизяков, так что если кто и стащил кондиционер, то это он!
– Ясно, – сказал Лев Ильич. – Дальше!
– Как это дальше? А деньги за информацию? – взвилась Желтякова.
– Эту информацию я и так знал.
Желтякова взялась было спорить, но перебил Савичев. Он зычно пообещал Льву Ильичу, что лично он, Савичев, готов воров поймать своими собственными голыми руками в течение часа, но с условием: тысяча – авансом!
Лев Ильич попросил его удалиться, употребляя неделикатные выражения. Савичев поскреб в затылке и ушел. Если честно, он ни на что и не надеялся.
Геша сказал, что возле места, где, как все уже знают, прятали кондиционер, он сегодня кое-кого видел.
– Кого? – ухватился Лев Ильич.
– Извините, но я тоже без аванса не скажу! Тысяча! – уперся Геша, зная по опыту, что обещанного три года ждут. Он понимал, что, скорее всего, вторую тысячу ему не отдадут, но одну рассчитывал получить твердо. На его беду Лев Ильич ему не поверил.
– Ага! – сказал он. – Сейчас каждый мне скажет, что там кого-то видел.
– Каждый скажет, а я видел!
– Ну, кого? Скажи – и выдам аванс! А покажешь, где спрятано, сразу выдам всю сумму!
Это Лев Ильич сказал неосторожно. Геша тут же рассудил: в самом деле, зачем тратить ценные сведения? Лучше уж найти Володьку и Кольку, которые, как он легко догадался, сейчас перепрятывают кондиционер, застать на месте преступления и получить за это полную сумму!
С этой идеей он укатил.
Жеманно отмахиваясь от вонючего дыма мотоцикла, Нюра сообщила, что она никого не видела, но воспользовалась моментом и пришла ко Льву Ильичу насчет работы. Муж у нее, как известно, в отсутствии, а ей жить на что-то надо. При этом, само собой, тяжелой работы она выполнять не может в связи с некоторыми особенностями организма.
– А что бы ты хотела тогда?
– Ну, секретаршей у вас, – улыбнулась Нюра свежему, крепкому еще Льву Ильичу.
– Секретарша, между прочим, уже есть! – высунулась из-за спины Шарова Стелла. – И не просто секретарша, а секретарь-делопроизводитель! А у тебя восемь классов всего!
– Буквы писать хватит, – успокоила ее Нюра. – И дела производить тоже. Секретарше еще внешность нужна.
– У меня внешности нету? – возмутилась Стелла, искренне считающая себя красавицей и полагающая, что местные мужики до сих пор этого не поняли из-за грубости вкусов, а замуж не зовут потому, что просто боятся к ней подступиться.
– Внешности у тебя полно! – согласилась Нюра. – Даже слишком. Один нос...
– Что?!
Лев Ильич не дал вспыхнуть бабьей сваре, попросил Нюру зайти в другой раз.
Остались Дуганов и Акупация. Дуганов завел речь о том, что в воровстве виноваты не те, кто украл, а социальные условия, поощряющие воровство. Если бы людям платили вовремя зарплату... – и далее минут на пятнадцать.
Лев Ильич, как ни странно, выслушал. Он был руководитель все-таки из прошлого времени. Он это время помнил хорошо. Он помнил, каким незыблемым оно казалось. Да, сейчас остались только руины. Сейчас кажется крепким то, что пришло на смену. Но и оно ведь может рухнуть, а прежнее – вернуться. И бог ведает, где тогда может оказаться Дуганов, а где сам Лев Ильич. Поэтому он поблагодарил Дуганова и пообещал принять возможные меры.
Акупация же сразу потребовала две тысячи.
– За что, бабушка?
– Мне сказали, ты всем даешь.
– Я никому не даю. И не собираюсь.
– Ладно. Обойдусь на самом-то деле. Мне надо, – заглянула Акупация в памятную бумажку, – тысячу двести сорок шесть рублей двадцать восемь копеек!
– Ишь ты! А меньше никак?
– С какой стати? Это моя пенсия! На два месяца, паразиты, задерживают!
– А я при чем? Жалуйся моему брату, он власть!
– Да какая он власть? Деньги-то у тебя!
Акупация была по-своему права. Сколько она себя помнит, в совхозе были сельсовет и дирекция. Сельсовет считался властью, но, действительно, кроме выдачи справок ничего не мог. Председатель сельсовета был фигурой уважаемой, но беспомощной. В руках же директора была власть настоящая, серьезная. Экономическая – сказала бы Акупация, если бы знала это слово. Работой, финансами, строительством, хозяйством, то есть жизнью как таковой ведал именно директор. Была еще одна голова этой трехголовой гидры: парторг. Но кроме того, что он проводил какие-то собрания и заставлял совхозных рабочих подписываться на газету «Правда», Акупация о нем ничего не помнила.