Из этого можно сделать неожиданный, но закономерный вывод: на селе советской власти в последние десятилетия фактически не было, партийная существовала бледной тенью, была одна лишь экономическая с худосочно социалистическими признаками; следовательно, социализм кончился раньше, чем нам об этом объявили (при этом есть сомнения: а был ли он вообще?).
Пересказывать прения Акупации и Льва Ильича не будем. Свои кровные тысячу двести сорок шесть рублей двадцать восемь копеек она из директора не выбила, но двести рублей он, между прочим, ей все-таки дал – и даже без расписки.
Анисовка же, одержимая алчностью, продолжала искать воров или кондиционер.
Анисовка продолжала искать воров или кондиционер, а Вадик зачем-то пришел к дому Кольки Клюева. Даша купала во дворе грудного младенца.
– Привет, Даш! А Колька где? – поинтересовался Вадик.
– Шатается где-то. А может, на работе, в садах. Чего надо-то?
– Да я дорожку у себя в саду насыпать хотел щебенкой. А у вас тележка же есть. Не дашь на полдня?
– Если б я знала, где она! Вчера он на ней хотел что-то возить, но передумал, а ночью она взяла и пропала.
Вадик обрадовался, но вида не подал.
– Что значит – хотел возить?
– Да пришел, дурачок, и говорит: помочь, говорит, просят. Он же безотказный. Ну, я не пустила, конечно. А ночью пропала тележка! Да вернут, я думаю. А ты у Микишиных возьми.
– У них не тележка, а тачка, она неудобная. Таких тележек я только три знаю: у вас и по одной у Шаровых.
– Шаров Андрей Ильич ему ее и дал за работу. Вечно он натурой платит, а не деньгами. Возьми у самого Шарова, он не гордый, даст. А ты все-таки медперсонал, человек уважаемый.
– Спасибо на добром слове. Значит, ночью исчезла тележка?
– Ну.
– Ясно...
Вадик побежал домой, схватил мопед и помчался в неизвестном направлении.
В таком же направлении мчался и Геша. Но ему повезло больше: он увидел возле реки сенопогрузчик. Геша пришпорил свой мотоцикл. Сейчас он их с поличным – и две тысячи у него в кармане!
Да, но свидетелей же нет! Геша сбавил скорость. Вот проблема! Поедешь за Шаровым-старшим – эти уедут. Подъедешь к ним – они от всего отопрутся, ему же по шее накостыляют, а улику уничтожат. Или скажут, что нашли и везли сдавать.
Именно! – пришла в голову Геше мысль! Они же не дураки, в самом-то деле! Трудно разве сообразить: мы, дескать, ни при чем, ехали, увидели, подобрали, везем сдавать. И Геша решил не предпринимать пока мер, а вести наблюдение. Кружить вокруг и около, следить за их действиями и улучить момент, чтобы взять их с поличным.
Думать на ходу, да еще на таком зверском мотоцикле, – опасно. Геша недоглядел, колесо попало в выбоину, мотоцикл подбросило, он полетел в одну сторону, а Геша в другую, хотя и параллельно. К счастью, остался жив и здоров, но мотоцикл оказался неездоспособен. Геша огляделся. Сенопогрузчик исчез.
Сенопогрузчик не исчез, а стоял над обрывом, и Володька готов был сбросить в омут несчастный кондиционер.
– Стой! – вдруг закричал Колька. – Отец твой идет!
В самом деле, снизу поднимался с удочками старший Стасов. Спросил:
– Чего это вы делаете?
Володька не растерялся:
– Да вот мусор убрали в мастерских, велели свалить где-нибудь.
– И ты в реку решил свалить? Умный! – иронически похвалил Стасов. – И в кого пошел, даже интересно? У тебя даже и мать не дура, между прочим, не считая меня!
– А куда же его?
– Забыл, где помойка у нас?
– У нас, дядь Слав, везде помойка! Совсем нет благоустройства на селе! – пожаловался Колька.
– Вот вы бы и благоустроили. Трепачи! – осудил молодежь Стасов. И научил Володьку: – Вези во Вшивую балку. Туда даже из города возят, паразиты!
– Пусть возят! А мы потом утилизуем! – показал сообразительность Колька.
Стасов пошел к селу, а Володька с Колькой поехали к пещерам.
– Сразу надо было, – говорил Володька. – А ночью придумаем что-нибудь.
Они сволокли кондиционер к пещерам, занесли в одну из них, стали забрасывать вход ветками, впопыхах не сообразив, что от этого вход сразу станет заметным, слишком отличаясь от других.
Колька работал быстро и все время озирался.
– Слушай, давай быстрей. Не люблю я тут бывать...
– Дикого Монаха, что ль, боишься? – поддразнил Володька.
– Что я, дурак, в него верить? – не сознался Колька.
– И зря. Ему сто с лишним лет, и он тут в самом деле где-то живет. Не просто так у нас всякие штуки случаются. То картошку кто-то роет, то гусей недосчитываются.
– Ладно тебе. Это строители из «Поля чудес» промышляют, знаешь же.
– Мы вот с тобой говорим, а он слушает! – подначивал Володька. – Может, позвать его? Сигареткой угостим. А? – И вдруг закричал в пещеру: – Эй, Дикий Монах! Ты в каких штанах?
Неожиданно послышался странный звук: что-то глухо гукнуло. И не надо говорить, что это эхо – Володька и Колька тут с малолетства ошиваются, никакого эха тут не водится – по крайней мере, когда надо.
Они испугались, отпрянули, тут опять что-то гукнуло – и они помчались вниз по склону, спотыкаясь, падая, ушибаясь, и очнулись только в самом низу.
– Ты чего побежал, чудило? – спросил Володька, потирая локоть.
– Это ты побежал!
– Я тебя догонял, чтобы ты не сбежал совсем! Я же один не управлюсь!
– А почему ты меня впереди догонял? – удивился Колька.
– Почему, почему... Потому! Дорогу тебе, дураку, загораживал! Ладно, будем считать, что спрятано. Надо погрузчик на место вернуть.
Володька поехал возвращать погрузчик на машинный двор, Колька по пути соскочил и отправился домой, а Кравцов, потеряв интерес к прогулкам с бригадиром Бычковым, один навестил Стасовых с целью найти Володьку. Володьки не было, а Нина лежала под яблоней на раскладушке и читала книжку под названием «Дикое пламя любви», на обложке которой были изображены красивый мужчина и красивая женщина, не вполне одетые и обнявшиеся. Книжка была глупая, но интересная; к тому же Нине было приятно осознавать, что она понимает в любви и жизни гораздо больше, чем писательница, написавшая этот роман. Увидев Кравцова, она застеснялась и бросила книгу под раскладушку.
Кравцов поздоровался и спросил про Володьку.
– Он работает, – сказала Нина.
– А где, не знаете?
– Я как-то не интересуюсь.
– Ясно. Вот что. Когда появится, пусть сейчас же найдет меня. Передадите?
– Мне не трудно.
– Спасибо. И скажите так: по интересующему его вопросу. Запомните?
– Конечно. По интересующему его вопросу. А что за вопрос?
– Он знает. Извините.
Кравцов ушел, а Нина очень рассердилась на себя. Наверняка он заметил, какую дурацкую книгу она читала. Подумает теперь: деревенщина, глупенькая, ей бы только про выдуманную любовь... И говорила она с ним слишком как-то робко, будто в чем виновата. И смотрела так, будто заигрывает; вообще противно вспомнить.
В общем, когда появился брат Володька, она пребывала в сумрачном расположении духа.
– Нин, дай пожевать чего-нибудь! – попросил Володька.
– Сам возьмешь, все на виду. К тебе Кравцов заходил.
– Зачем?
– Чтобы ты его нашел срочно.
– Зачем?
– Диктую по памяти: по интересующему его воп– росу!
– А что его интересует?
– Глупый какой-то! – рассердилась Нина. – Это я пересказала. По интересующему тебя!
– Меня ничего не интересует.
– Это я давно знаю. Короче, я передала, и все.
– Так... – сказал Володька. И пошел обратно со двора, чтобы рассказать об этом Кольке. Но Колька и сам уже примчался, страшно напуганный.
– Этот гад, сыщик доморощенный, Вадик-фельдшер приходил! Тележкой интересовался! Ты понял? Вычислил он меня!
– Меня тоже, – вздохнул Володька, – только не он, а Кравцов. – Пусть, говорит, придет по интересующему меня вопросу. На допрос зовет, ты понял?
– Дашка меня убьет теперь!
– А меня посадят, как пить дать! Слушай, бежать надо! И прямо сейчас!
– Куда бежать? А Дашка? А ребенок у меня, ты забыл?
– Дашке объяснишь! Ты ей на свободе нужен или в тюрьме?
– Дома я ей нужен! Знаешь что? Пошли все-таки признаемся. Мы же не украли, мы же по ошибке! Ты думал, что холодильник же! Володь, пошли!
– Вообще-то холодильники тоже без спроса не берут... Ну, иди, сдавайся. И меня продавай. А я сбегу! – твердо сказал Володька.
– Нет, надо что-то придумать...
– Тогда давай думать. Пошли заодно поедим чего-нибудь, – пригласил Володька.
– Ты жрать можешь сейчас? – поразился Колька.
– Жрать я всегда могу. И вообще, может, еще обойдется как-то...
– Как?
– Как-нибудь.
Похоже, Кольку этот ответ успокоил. Он вспомнил, что в его короткой жизни было уже довольно много неприятностей, но большинство из них в самом деле как-то сами по себе рассасывались.
А поесть никогда не мешает. Заодно и подумать.
Подумать только! – радовался Вадик, стоя в машинном дворе у сенопогрузчика и доставая очередной обрывок упаковки. Он, всего лишь фельдшер, фактически раскрыл преступление во всех подробностях и с неопровержимыми уликами! Попляшут теперь Володька и Колька! Если надо, он сумеет и пробы грунта с колес взять, и отпечатки пальцев! А пока надо все задокументировать.
И Вадик пошел в медпункт, где долго сидел, записывая схему раскрытия воровства, не упуская ни одной детали, не выпячивая себя, но и не умаляя своей роли. К чести его надо сказать, что о двух тысячах он в этот момент даже и не вспомнил.
Во всеоружии явился он поздно вечером к Кравцову.
– Павел Сергеевич! – сияя, заявил он. – А я знаю, кто украл кондиционер! И доказательства есть!
Вадик ожидал если не изумления, то удивления с последующей похвалой. Но Кравцов как лежал на кровати, читая книгу, так и остался лежать. Сказал только:
– Вадик... Во-первых, не надо путать преступление с элементарной дурью или ошибкой. Во-вторых, не надо суетиться. Я понимаю, азарт правого дела... Но, знаешь ли, в этом азарте можно наделать очень много неправых дел. Что ты мне предлагаешь – в тюрьму Володьку с Колькой посадить? Тут явно недоразумение.
– Так вы... Что Колька и Володька... А вы как узнали?
– Неважно.
– И что теперь делать?
– Да сделано уже все. Потерпи до утра.
– Да? Ладно. Как-то... Как-то я, в самом деле, засуетился... Даже неловко... Нет, но все-таки, как вы узнали?..
– Утром, Вадик, утром.
Утром коробка с кондиционером, подклеенная и подлатанная, оказалась у дома Шарова-старшего. Тот, выйдя, бросился к ней, осмотрел. Разорвал упаковку, обследовал корпус. Вроде повреждений незаметно. Но, приглядевшись, Лев Ильич что-то обнаружил. Прикоснулся пальцами и понюхал их.
Он ворвался в здание администрации так быстро, что Андрей Ильич не успел спрятать шахматы.
– Это как понимать? – спросил Лев Ильич Кравцова.
– А что? Все ведь на месте?
– Его явно в порядок приводили! Там даже следы покраски! – выставил испачканные пальцы Лев Ильич. – Еще неизвестно, работает он или нет! А главное: даже если вор вернул ворованное, он остается вором! Так или нет?
– Не всегда, – уклонился Кравцов от прямого ответа. Андрей Ильич пришел ему на выручку.
– Лёв, да пустяк дело, – сказал он брату. – Вовка Стасов думал, что это холодильник, который я ему обещал. Элементарная ошибка. Считай, что я виноват. Не судить же парня за то, что обознался!
– Так, значит? Хорошо! Простим вора за кондиционер. А всех других воров тоже простим? Кто доски и шифер разворовал?
– Тут сложнее, – сказал Кравцов. – Ангелов в селе, может, и нет, но с вашей стройки украсть трудно.
– А что же тогда? Бригадир, что ли, продавал, получается? Я же говорю: он столько получает, что ему смысла нет!
– Сколько волка ни корми, а ему все мало! – произнес Андрей Ильич рассеянно, глядя на доску.
Лев Ильич рассердился:
– Вот я сейчас позову его – и попробуйте предъявите ему свои обвинения в глаза!
– Позвать его трудно, уехал он, – сообщил Кравцов.
– Куда? Когда? Кто разрешил?
– Моя вина, спугнул жулика, – признался Кравцов. – Поговорил с ним вчера предварительно, хотел еще побеседовать... А он почему-то взял и уехал... Цэ-шесть – цэ-семь, Андрей Ильич!
Лев Ильич посмотрел на Кравцова, на брата, круто повернулся и, выходя, произнес свою любимую фразу:
– Нет, народ надо менять!
Кравцов и Андрей Ильич переглянулись. Кроме них, здесь никого не было. Следовательно, на этот раз они оказались в роли народа, который надо менять. Но вслух эти мысли они обсуждать не стали. Андрей Ильич, кстати, даже не поинтересовался, каким образом Кравцов все раскрыл.
Вопрос этот не давал покоя Вадику. И так голову ломал, и эдак, не выдержал, пришел вечером к Кравцову и взмолился:
– Павел Сергеевич, но как вы все-таки догадались? Вы ведь сразу догадались, я понял. Но как?
– Элементарно, Вадик, – ответил Кравцов. – Слушай внимательно. Их...
– Бин! – подхватил Вадик, подумав вдруг, что Павел Сергеевич зачем-то начал говорить на немецком языке.
– Да нет. Их видел Хали-Гали, он вечно по ночам шатается. Ну, и мне сказал.
– И все?! – разочарованно вскричал Вадик.
– И все.
На самом деле это было не все. Когда Колька и Володька пришли-таки вечером рассказывать Кравцову то, что он и так знал, когда он посоветовал им незаметно вернуть кондиционер, Колька на радостях выпалил:
– Ты, Володь, вечно вот так: не виноват, а другие думают, что виноват! С Кублаковым точно так же!
– Это как же? – спросил Кравцов с веселым любопытством, будто хотел услышать забавный анекдот.
– Да тоже ерунда была: Кублаков Володьку у магазина Клавдии-Анжелы чуть не пристрелил, а Володька его утопить грозился за это! Ну, его потом, когда Кублаков утонул, таскали, допрашивали.
– Да ладно тебе, – неохотно сказал Володька, а Кравцов понял, что имеет дело С ОЧЕРЕДНЫМ ЗВЕНОМ В РАССЛЕДОВАНИИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ГИБЕЛИ КУБЛАКОВА.
Глава 6
Настоящее убийство
– А он лежит весь в крови! И на полу тоже кровь, кровь, кровь! А в крови деньги, деньги, деньги!
– Ой, врать-то, деньги! Деньги-то как раз и взяли! Все подчистую! У него там миллион целый был!
– Женщины, не знаете – не говорите! Не миллион, а два! И половину-то как раз взяли, а половину не успели, кто-то их напугал!
– Никто не напугал, а просто: ты попробуй вынеси два миллиона, чтобы не заметили! Это же целый мешок!
– Ой, мешок! Если тысячами, в одну сумку улезет! Так, Анжел?
Анисовские женщины, обсуждавшие в магазине Клавдии-Анжелы убийство и ограбление прораба Владимирова, только что происшедшее в «Поле чудес», действительно заинтересовались, сколько это будет – два миллиона, если представить зрительно.
Клавдия-Анжела достала из ящичка кассы пачку денег в банковской ленточке.
– Это вот десятки. Их тут сотня, тысяча получается. А если тысячами – пачка, конечно, потолще, но ненамного. А в ней сто тысяч. Миллион – десять пачек. Два миллиона – двадцать.
Женщины разочарованно смотрели на пачку, брошенную продавщицей на прилавок. Кажется – два миллиона! А получается – по карманам легко рассовать.
Но Микишина, рассудительная, как и ее супруг, предложила рассмотреть вопрос иначе:
– А что на такие деньги купить можно?
Клавдия-Анжела, понимающая истинный вес денег, перечислила:
– Машин легковых, отечественных, штук десять. В Сарайске Нина, сестра моя двоюродная, у нее муж крепкий, богатый, за миллион квартиру купила трехкомнатную, неплохую. А брат ее мужа, он в Москве, двухкомнатную за два миллиона купил (Цены 2003 года. (Примеч. авт.)). А вот хозяин мужнина брата, Нина говорила, он в Подмосковье дом построил, если на рубли, за пятнадцать миллионов!