– Нюра! – закричала Липкина. – Нюрка! Нюрка, так твою растак, прости на добром слове! Нюра!
Нюра появилась на крыльце, потянулась с улыбкой и сказала:
– Теть Маш, а можно не орать? У меня муж приехал, отдыхает, а ты тут надрываешься!
– Приехал? Очень хорошо! Вот пусть и ставит забор, наконец! Он у тебя мужчина или кто?
– Очень даже мужчина, теть Маша! – поделилась радостью Нюра.
Липкина тут же подобрела, будучи неравнодушной к женской участи:
– Что, отвели душу? Понятно, столько не виделись... – Но тут она увидела, как одна из Нюриных коз нагло жрет большой капустный лист, и сейчас же сменила милость на гнев:
– Тем более будь человеком! Весь огород испоганили козы твои! Дождешься, отравлю всех или Мурзина попрошу, он на огород проволоку с током проведет! Ты помни, за меня в Анисовке каждый горой встанет, я тут почти всех учила! Это ты из Буклеевки сюда замуж вышла, вот и не уважаешь! И Анатолий твой у меня учился, между прочим! Мог бы совесть проявить!
Тут вышел Анатолий Сущев, мужчина рослый, статный, с лицом добрым и равнодушным.
– Здрасьте, Мария Антоновна! – поприветствовал он. – Чего шумим?
– Здравствуй, Толечка, сто лет тебя не видала! – ласково ответила Липкина. – Хорошо выглядишь! Надо же: был куршивый, сопливый, тощий, двоечник непролазный, а смотри-ка, вырос человеком! И красивый, и с виду не дурак. Как тебя городские бабы не увели еще?
– А пусть только попробует увестись, – ответила за мужа Нюра, приникая к его груди. – Я его хоть в Магадане найду. Найду, Толечка, и бесстыжие твои зенки ножницами выколю!
– Болтать-то! – сказал Анатолий.
– Она может, Толя! – уверила его Липкина, всегда считавшая, что женщина другую женщину лучше знает, чем самый близкий мужчина. – Они с Тоней Щукиной на прополке схватились из-за мотыги, будто Тоня ее мотыгу взяла, так Нюра ей чуть полбашки этой мотыгой не снесла к едрене фене, прости меня, Господи!
– А не бери чужого, не бери! – пропела Нюра, с удовольствием вспоминая рассказанный Липкиной эпизод.
– Импульсивная ты слишком, Нюра! – сказала ей правду Липкина. – Нервная! Это из-за тебя, Толя: нельзя на столько от жены уезжать! А раз уж приехал, поставь забор! Козы ваши весь мой огород объели! Ты ведь собирался же, штакетник уже третий год лежит, тебе работы на день! А то давай Володьку Стасова позову помочь, все-таки мне племянник двоюродный.
– Это что же получается? – возмутилась Нюра. – За наш счет? Ей надо, пусть и ставит!
Анатолий смотрел на вещи проще:
– Да ладно, было бы из-за чего считаться... Сколотим, Мария Антоновна, об чем суть! Делать все равно нечего.
Когда делать нечего, умный человек всегда найдет дело. Кравцов, не обремененный раскрытием преступлений по причине их отсутствия, занялся собой. Брал книги в сельской библиотеке, что была в одном здании с почтой, каждое утро бегал вдоль реки, купался. Цезарь сопровождал его не всегда, быстрое течение Курусы ему не нравилось. К тому же Кравцов любил ходить купаться на омут через подвесной мост – дощатый, укрепленный на длинных и толстых тросах. Мост трясется при ходьбе и качается, Цезарю это неприятно.
Вот и сегодня он остался и, лежа над обрывом, видел издали, как Кравцов возвращается.
– Ждешь, Цуцик? – спросил Хали-Гали, зашедший проведать участкового и Сивого, при котором стал вроде конюха: кормил, поил, чистил, выводил промяться, а иногда и работа находилась – что-то перевезти на короткие расстояния. Андрей Ильич Шаров предложил ему, раз такое дело, взять Сивого к себе вместе с телегой и упряжью, но Хали-Гали отказался.
– Сейчас он не мой, хочу – забочусь с ним, хочу – нет. А будет мой, тогда хочешь не хочешь, а о нем думай. Нет уж, не надо.
Цезарь, удивляясь фантазии старика, который ни разу не назвал его настоящим именем, вглядывался: кто-то шел навстречу Кравцову. Встретились – разошлись.
Хали-Гали тоже не рассмотрел.
А встретилась Кравцову Людмила Ступина. После свадьбы ей было неловко его видеть, но вернуться с полпути – смешно, не так поймет. Она постаралась идти ровно, приготовилась спокойно поздороваться. Но тот, кто ходил по таким мостам, знает, как не в такт шагам они начинают качаться, вот Людмила и не удержалась, пошатнулась и чуть не упала на Кравцова. Он очень деликатно ее поддержал.
– Спасибо. Здравствуйте, – сказала Людмила и прошла дальше не оглядываясь.
Вот и все. Никакого, так сказать, личного оттенка.
И за исключением Цезаря и Хали-Гали, никто не видел этого.
Кравцов сразу же отправился в администрацию. Никто его опередить не мог. Сама администрация от реки далеко. И тем не менее, едва участковый вошел, Андрей Ильич, пряча усмешку, заметил:
– Я смотрю, у тебя все-таки с Людмилой это самое... Роман!
– С чего вы взяли?
– Ну как же! На свадьбе вы обнимались. На мосту свидания у вас по утрам.
– На мосту мы случайно встретились. И откуда вы знаете? А на свадьбе мы просто поговорили немного; кто придумал, что обнимались, что за чушь! – расстроился Кравцов.
– Да уж, свадьба... Невеста за столом от жениха отказалась. С Ванькой срочно в город уехала. Чудеса!
– Правильно уехала. Чтобы никого не будоражить.
– Какой защитник стал! – заметил Шаров. – Начал как правильный: Сурикова за буянство арестовал, наручники надел. Я думал: ну, наведет порядок!
– Андрей Ильич! – поразился Кравцов. – Вы же сами просили его отпустить!
– Мало ли. Может, я тебя на прочность испытывал? Ладно, какой у нас там счет?
Андрей Ильич достал шахматную доску, но в это время торопливо вошел Вадик.
– Здравствуйте. Вы будете смеяться, но сейчас убийство может случиться на бытовой почве!
– Да? И кто кого убивает? – спросил Шаров, расставляя фигуры.
– Нюра Сущева – Липкину Марию Антоновну. Или наоборот.
– И за что? – Шаров зажал в кулаках фигуры, чтобы Кравцов выбрал, каким цветом играть.
– Забор не там поставили. Я серьезно говорю: они уже за холодное садово-огородное оружие взялись. Как бы не вышло чего...
Кравцов, собравшийся уже ударить ладонью по кулаку, с сомнением посмотрел на Шарова:
– Надо бы сходить, Андрей Ильич.
– Ну, сходи, твое дело, – с досадой сказал Шаров. – А у меня своей мороки видишь сколько? – Он показал на стол, где лежало несколько раскрытых папок с бумагами.
И Кравцов с Вадиком отправились к месту происшествия.
Происшествие было в самом разгаре: Липкина стояла с лопатой, а Нюра с мотыгой, угрожая друг другу. Анатолий сидел на крыльце, курил, в конфликт не вмешивался. На улице стояли соседи и в зависимости от симпатий, высказывали свои мнения. Расторопный Анатолий успел поставить несколько столбов, набил на поперечины уже довольно много штакетника. Липкина ловчилась забор порушить, а Нюра не давала.
– Сшибу все, так и знай! – кричала Липкина. – Это что ж за гадство такое неприличное: половину моей территории отхватили! Обрадовались!
– Уйди! – требовала Нюра. – Руку отрублю!
– Вот взбесились бабы! – покачал головой Хали-Гали.
– И разнять некому! – сокрушалась Синицына. – Толь, ты чего сидишь, как ни при чем?
– Я по старым ямкам ставил. Я виноват, что ли? Мне все равно.
– Именно, по старым! – обрадовалась Нюра поддержке мужа. – Значит, там забор стоял!
– Не ври! – вскрикнула Липкина. – Я крыжовник двадцать лет по своему краю сажала, пока не померз, вот корни – тут, тут и тут! Вот граница где! А столбы вот где! Оттяпали мой двор, паразиты! Не дам! Отец мне говорил: наш двор от колодца до березы. Вон колодец – а вот тут береза была! Вот он, пенек от нее, на вашей территории оказался! Это как?
Тут Хали-Гали увидел идущего к винзаводу Геворкяна и посоветовал:
– Надо Роберта Степаныча позвать. Армяне – они рассудительные. Роберт Степанович, иди сюда!
Геворкян подошел.
– Роберт Степанович! – с надеждой закричала Липкина. – Вам со стороны виднее! У вас Карабах, вы знаете, как такие дела делаются! Вот, смотрите! Даже на глаз видно! Вот тут должен забор идти по справедливости. Вот моя территория – от колодца до березового пня!
Геворкян внимательно осмотрел и столбы, и колодец, и пень, говоря при этом:
– Вы успокойтесь. Худой мир лучше доброй ссоры.
– Ага, худой! – сказала Нюра. – Совсем прохудился!
– Да, вижу ямы от старой ограды, – честно сказал Геворкян.
– Правильно! – похвалила его Нюра.
– Но есть еще ямы, – продолжал Геворкян быть объективным. – Совсем травой заросли. Тоже забор был, но раньше.
– А-а-а! – восторжествовала Липкина. – Съели? Убирайте столбы, сказала!
Нюра обиделась на технолога и от обиды перепутала его фамилию с именем.
– Уходи отсюда, Геворкян Степанович! У тебя младшая дочь школу кончает, конечно, ты теперь за Липкину будешь, она же учительница!
– Как вам не стыдно, Анна Антоновна! – вежливо возмутился Геворкян. – Мою принципиальность все знают!
– А я не знаю! Правильно забор ставим, вот что я знаю!
– Если совет хотите, могу дать. Найдите место, где раньше всего забор стоял, там и ставьте.
– Согласны! – одновременно закричали Липкина и Нюра. И посмотрели друг на друга.
– С чем ты согласна, старая карга? – спросила Нюра.
– А с тем, что забор раньше стоял вот тут! – показала Липкина лопатой.
– А я говорю – тут! – Нюра вонзила мотыгу в землю очень близко от ноги Липкиной.
Та обратилась к людям:
– Все видели? Она ноги лишить меня хотела!
– Языка я тебя лишу в первую очередь! – в азарте закричала Нюра.
– Ну, Нюра! Мне терять нечего! – взяла Липкина лопату наперевес.
Всем стало нехорошо. Но тут Анатолий, глянув вдоль улицы, сказал недовольно:
– Дождались, милиция идет!
Встал и удалился в дом.
Кравцов и Вадик приблизились. Липкина с Нюрой наперебой начали рассказывать участковому, в чем суть разногласий. Соседи помогали – само собой, еще больше запутывая вопрос.
Кравцов терпеливо слушал, а потом спросил:
– Вы лучше скажите, у вас планы земельные есть?
Ни Липкина, ни Нюра на это ничего ответить не могли. Липкина опять начала про колодец и березовый пень, а Нюра про старые ямки, но Кравцов остано– вил их:
– Все ясно. Пошли в администрацию.
И они пошли в администрацию. Только Нюра замешкалась, крикнув, что сейчас догонит. Быстро вбежала в дом и сказала мужу:
– Толя, иди сейчас и колоти доски! Готовый забор они не тронут!
Шаров в присутствии Липкиной, подоспевшей Нюры и еще десятка добровольных свидетелей развернул на столе большие листы.
– Вот, значит. Это когда мы кадастр составляли, мы заодно определили, где чье пазьмо. – Кравцову как не местному он пояснил: – Пазьмо, по-нашему, это личная территория.
– Вот она, моя граница! – ткнула пальцем Лип-кина.
– Правильно! Как раз, где забор! – согласилась Нюра, не очень, впрочем, вглядываясь в чертежи.
– Не как раз, а ближе ко мне получилось! – настаивала Липкина.
– Ты протри очки! – посоветовала Нюра.
– А у меня их нету! – похвасталась Липкина.
– Будут! – пообещала Нюра. Шаров поднял руку, требуя тишины.
– Вообще-то надо на местности проверить. Тут масштаб указан.
– Проверяйте, пожалуйста! – сказала Липкина. – Но забор должен стоять, где был!
Тут Нюра рассмеялась и заявила:
– Да он уже там и стоит!
Липкина посмотрела на ее довольное и, честно сказать, не очень привлекательное в данный момент лицо, ибо злорадство никого не красит, и догадалась:
– Ах, паразитство! Не позволю!
Она стремительно выбежала из администрации. Все последовали за ней, а Кравцова окликнул Суриков, который ковырялся в моторе «уазика»:
– Привет, сосед!
И так он это сказал, что Кравцову послышалось в его словах какое-то значение. Поэтому он остановился:
– Привет.
Суриков подмигнул и спросил:
– Ну и как она?
– Кто?
– Учительница?
Кравцов сказал медленно и веско:
– Нехорошо, Василий. Я понимаю, женщины сплетничают. Но ты-то!
– А я не сплетничаю, по-мужски спрашиваю. Нет, Ступин Виталя мужик неплохой. Хоть и важничает, в инженеры выбился, как же! Но она лучше. Так что – не сомневайся!
– Было бы в чем! Нет ничего, Василий! – убедительно сказал Кравцов.
Суриков хмыкнул иронически:
– Конечно, конечно...
Кравцов постоял немного, чувствуя себя довольно по-дурацки, и пошел разбираться с забором.
Он пошел разбираться с забором, а забор был уже почти готов, несколько досок только не успел прибить ударно поработавший Анатолий.
– Товарищ участковый! – обратилась Липкина к подошедшему Кравцову. – Это что же? Это самоуправство! Арестуйте его!
– Спокойно! – Шаров достал рулетку. – Начинаем мерить территорию!
Андрей Ильич и участковый промеряли территорию со всех сторон. Шаров писал цифры на бумажке, что-то чертил. И объявил результат:
– Значит, так. По длине оба участка соответствуют планам. По ширине, если смотреть со стороны дома, участок Сущевых получился шире, чем на плане.
– А я что говорю! – закричала Липкина. – Отхапали!
– Зато со стороны обратной, от леса, шире у Марии Антоновны, – заключил Шаров.
– И она еще смеет претензии орать! – возмутилась Нюра.
– Смею! – сказала Липкина. – Мне у леса ширина не нужна, у меня там не растет ничего! Мне ширина вот тут нужна!
– А общая площадь одинаковая получается? – спросил Кравцов.
Шаров глянул на цифры:
– Вполне. Я вот что предлагаю. Мы Анатолию даже помощь дадим. Пусть поставит забор ровно. Чтобы и там, и здесь ширина была одинаковая. То есть в соответствии с планом. Анатолий! Анатолий, ты где?
Но Анатолий, которому надоело заборостроительство, а заодно, кажется, уже и семейная жизнь, продлившаяся недолго, но очень быстро показавшая свою бытовую сторону, стоял на улице, за воротами, с сумкой через плечо, и был у него вид свободного человека.
– Ну вас, – сказал он. – С ума вы тут в деревне сходите!
Нюра опешила:
– Толя, ты что это? И не побыл совсем!
– Вернусь, не плачь, – мужественно ответил Анатолий. – Забор поставил, чего тебе еще? Общий привет!
И пошел прочь. Нюра, конечно, бросилась за ним. Но успела заметить, что Липкина коварно подняла лопату, покушаясь на забор.
– Толя! – крикнула Нюра мужу. И тут же Липкиной: – Не тронь! – И мужу: – Толя, погоди! – И Липкиной: – Не тронь, я сказала! – И опять мужу: – Толя, да куда же ты, постой! – И опять Липкиной: – Не смей!
Так она рвалась на части. Но Анатолий даже не оглянулся, а Липкина уже пару раз стукнула по забору. Нюра бросилась к ней, вырвала лопату, кинула на землю и обратилась к народу:
– Видели? У меня муж из-за нее ушел! Ну, тетя Маша, ну, Мария Антоновна!..
– Сама Антоновна! – удачно, хоть и бессмысленно пошутила Липкина, потому что отца Нюры действительно звали Антоном, но какой в этом юмор – непонятно. – Ты слышала, что власть сказала? Чтобы забор был по плану или никакого не будет! Ты меня знаешь, Нюра!
– А ты меня нет! Только тронь – за каждую доску по ребру у тебя выну! И дом сожгу! – пообещала Нюра и ушла к себе, уверенная в своей победе.
– Грозится! – обратила Липкина внимание Андрея Ильича и Кравцова на слова Нюры. – Протокол составить надо! Ведь сожжет!
Но протокол составлять не стали.
Забор Липкина тронуть после этой угрозы не решилась.
Понемногу все разошлись.
А Кравцов, возвращаясь домой, завернул в магазин.
Кравцов вошел в магазин как раз в то время, когда Желтякова, Савичева и хромая, слегка косящая, но энергичная Сироткина что-то очень оживленно обсуждали.
– А Людмила, значит... – рассказывала Сироткина, но осеклась, увидев участкового.