– Сома поймали! Сома поймали! – кричал Геша, разъезжая по селу на своем мотоцикле. Эти звуки и разбудили Кравцова.
На самом деле Геша опередил события. Сома еще не поймали, но намеревались поймать. Все село собралось на берегу Кукушкина омута. Суриков, Мурзин и Куропатов плавали на резиновых лодках, совали в воду длинные палки.
Хали-Гали хвастал:
– Это я его усмотрел. Он сюда заходил уже два года назад, чуть не поймали. Только разглядели, что метров пять в нем!
– Не меньше? – спросил подошедший Кравцов.
– Ну, четыре, – уступил Хали-Гали.
– Как он там помещается, там же не очень глубоко?
– А ты нырял? Это тебе не заводь, это тебе омут, там на дне лед, серьезно говорю! Метров тридцать тут, не меньше! Мужики! – призвал Хали-Гали. – Сеть надо, перегородить все!
Но не он один умный: сеть уже несли. Перегородили один выход из омута, а второй нет смысла: там камыши и глубина по колено, никакой сом не пройдет.
– Ненаучно это все. Таких сомов не бывает! – горячился Вадик.
– В жизни все бывает, – сказала Нина, но без радости.
Вадик глянул на нее. Он не понял, но переспросить боялся.
– Взрывчатку надо! – крикнул Мурзин. – Иначе не возьмем. Оглушить его, чтобы всплыл.
– Где ты ее возьмешь? – спросил Суриков.
– Сами сделаем.
Стасов согласился:
– С его головой и руками – атомную бомбу сделать можно!
Тут хлопотливо подъехал Лев Ильич Шаров. На новом, между прочим, джипе, который был еще лучше сгоревшего.
– Ну? Где он?
– В глыби сидит! – доложил Хали-Гали.
На рыбалке все равны, поэтому Лев Ильич не командовал, а преисполнился общим азартом. Он размышлял вслух:
– Сом на что идет?
– На человечину! – ответил Дуганов с подоплекой.
– Нет, серьезно? На тухлое мясо, я слышал.
В беседу включился Андрей Ильич:
– Не путай. На тухлое мясо раки идут.
Дуганов почувствовал гражданскую обязанность дать объективную оценку происходящему:
– Андрей Ильич, вы исполнительная власть или что? Прекратить надо это безобразие! Конечно, я в этого сома не очень-то верю. Но если он есть, это общее достояние!
– Вот мы его и приобщим! Ты пойми, чудак, – объяснил Андрей Ильич Дуганову. – Мы поймаем его, так? То есть будет доказательство, что у нас есть такие сомы. Где один, там же и второй может быть! Результат? Туристы, люди из города валом повалят! Гостиницу построим на берегу, деньги будем брать! И в общий котел, для людей! Будут к нам ездить, как на это самое... Лох-Несское озеро! Правильно, Лёв?
– Туристический бизнес основывается на достопримечательностях. Вполне реально, – авторитетно подтвердил Шаров-старший.
Дуганов не унимался:
– Но нельзя же природное богатство ради туристов уничтожать! Павел Сергеевич, вы куда смотрите?
– Может, в самом деле, не трогать сома? – высказался Кравцов.
Андрей Ильич возразил:
– Природа не дура, еще такого вырастит! А для нас шанс! Журналистов пригласим, телевидение! Это же опять для наших людей доход!
– Половина мира живет туризмом! – согласился Лев Ильич. – Я вот в Египте был, гид нас собрал посмотреть на живую кистеперую рыбу. Часов пять на катере плыли и еще часов пять кружили там. Потом к берегу пристали, повел он нас в какой-то сарай, показал скелет, огромный такой. Говорит: вот, такая же рыба и в воде, просто нам сегодня не повезло. Конечно, мы ему чуть в морду не плюнули, но дело-то он сделал, деньги огреб с нас! И с других огребет!
– А Целлофан где твой? – спросил Кравцова Хали-Гали.
– Цезарь-то? Да гуляет где-то... С вечера ушел и пропал... Никогда такого не было...
Нина посмотрела на Кравцова, но ничего не сказала.
Цезарь бежал, ни на минуту не останавливаясь. Мощно и ровно. Камиказа несколько раз забегала вперед и присаживалась, показывая ему, что надо бы передохнуть. Цезарь огибал ее и бежал дальше. Вокруг был лес. Он не знал, куда бежит, но чувствовал, что направление верное.
– А может, его сом схватил? – предположил Хали-Гали. – Я серьезно. Он увидел сома, заинтересовался, к берегу подошел. Они же любопытные, собаки. Ну, тот его и хапнул. А? Сом же из воды вскидываться может. Я сам видел ночью как-то: вода поднялась, а потом как он оттуда... – Хали-Гали поднял руки, показывая, как вскидывался сом, и повалился на спину.
Вадик подскочил, пощупал пульс, приложил ухо к груди.
– Похоже, сердечный приступ у него. В больницу надо бы.
– Не надо... – прошептал Хали-Гали. – Домой.
Его отнесли в машину Льва Ильича Шарова, и тот осторожно повез его домой.
Хали-Гали увезли домой. Старика, конечно, жалели, но сома бросить не могли.
Вдруг Куропатов, нырявший возле сетей, где помельче, поднял руку и, показывая что-то блестящее, закричал:
– Нашел!
Он вылез на берег, все сгрудились и осмотрели находку. Это были часы на металлическом браслете. Часы большие, с компасом, так называемые командирские.
– А ведь это Кублакова часы! – сказал Андрей Ильич. – Я их хорошо помню! Больше ничего там не видел? – спросил он Куропатова.
– Нет. Я увидел только – блестит. Думаю, чего это там блестит? Нырял, нырял – и вот... Там дерево утопленное, они на ветке висели...
– Должно быть, и Кублаков где-то там. В смысле – останки, – сделал вывод Андрей Ильич.
– О, ё! – испугался Куропатов. – Я туда больше не полезу!
– Он что, в часах был, когда купаться полез? – спросил Кравцов.
– А он все хвастал, что водонепроницаемые, – ответил Андрей Ильич. – Между прочим – идут! А ведь отечественные, наши! Умеем, значит, делать!
Кравцов взял часы.
– Должен приобщить к делу, – сказал он.
– Какое дело? – удивился Андрей Ильич. – Человека давно раки съели, а ты – дело!
– Между прочим, – заметил Дуганов, – там и другие люди в это время купались. Долго ли: один за ноги, другой по голове. И часы заодно сняли.
– Ты снова за свое? – рассердился Андрей Ильич.
– А чего это вы так растерялись? – проницательно спросил Дуганов.
– Шевелится что-то! – закричали с воды. Кравцов не обратил внимания. Он разглядывал часы.
Люба Кублакова разглядывала часы, которые ей показал Кравцов. Вытирала ладонью глаза. Всхлипывала.
– Я понимаю, вам тяжело, – сказал Кравцов. – Но давайте последовательно вспомним, как все это было?
– Ну, как... Купаться они полезли... Ну, мужчины... День хороший был... Потом все вылезли, а он все плавал, плавал... Потом смотрим – нет его. Ну, все туда. Ныряли, ныряли... Ну, и все.
– А потом выстрел?
– Нет, выстрел вроде еще раньше, еще до того, как его хватились... Но мы не подумали, что это связано...
Кравцов и Люба говорили возле дома, сидя за дощатым столиком. В это время вернулась Наташа, которой надоело дожидаться сома. Люба тут же схватила и спрятала часы под стол.
Наташа вошла в дом, Люба сказала:
– Вы ей не показывайте ничего пока. И не спрашивайте ни о чем. Сами понимаете, ребенок еще...
– Да. Разрешите?
Кравцов, взяв у Любы часы, положил их на ладонь:
– Это точно вашего мужа часы, Любовь Юрьевна?
– Других таких ни у кого не было. Его часы.
– Посмотрите на них. Ничего не смущает?
– А что?
– Они ходят.
– Ну и хорошо. Я вот уже целый год ношу, – показала Люба свои часы, – и отлично ходят. Всего за сто рублей купила, между прочим.
– Ваши на батарейке, а эти – механические. Их надо заводить. Раз в сутки. Вывод? Они попали в воду не далее чем сутки назад.
– А как это?
– Вот я и хочу понять, как это?
Кравцов внимательно смотрел на Любу. Она искренне недоумевала. Потом начала размышлять вслух:
– Может, они не на нем были? Оставил, как и форму. И кто-то взял, пока мы его искали. И носил потихоньку. Ну, и уронил в воду вчера или даже сегодня.
– Мыслите аналитически, Любовь Юрьевна! – одобрил Кравцов. – Ну, извините за беспокойство!
Он пошел со двора. И проходя мимо навозной кучи, вдруг поскользнулся, взмахнул руками и упал. И очень неудачно – в свежее.
Люба смеялась и ахала:
– Ох, как же это вас! Быстро снимайте все, я застираю! В мокром пойдете, но ничего, сейчас жарко!
Кравцов вошел в дом, там, стесняясь, разделся, Люба усадила его на стул, укрыла старым одеялом и пошла приводить в порядок одежду. А Кравцову не сиделось. Он быстро подошел к платяному шкафу, открыл его, осмотрел. Потом оглядел обеденный стол. Потом открыл другой стол, посудный («с пузом» – называют его в Анисовке), посмотрел, что внутри.
И опять сел, ожидая Кублакову.
Он ждал Кублакову, а народ у омута ждал чуда.
Лев Ильич отвез Хали-Гали и вернулся. Увидел, что людей прибыло. В том числе находился здесь и технолог Геворкян.
– Роберт Степанович! Вы почему не на заводе? Тоже на сома захотели посмотреть?
Геворкян ответил со странным вызовом:
– А почему бы и нет?
– И другие здесь? – завертел головой Лев Ильич.
– Все работают! – гордо сказал Геворкян. – А я ушел. В первый раз за тридцать лет ушел с завода в рабочее время. Знаете, почему? Я понял: нельзя столько лет заниматься тем, что тебе неинтересно! Это насилие над собственной душой!
– Опять увольняться собрались?
– Да! И на этот раз серьезно! Поеду в Краснодарский край, там виноградники расширяют, специалисты нужны.
Лев Ильич понял, что Геворкян не шутит. И начал улещивать:
– Роберт Степанович, успокойтесь! Я без вас как без рук, вы что? Ладно, если вам невтерпеж, давайте налаживать производство кальвадоса. Но параллельно пока.
– Вы обещаете?
– Конечно! За два года полностью сменим профиль.
– И сидр будем выпускать! И сухое яблочное вино! Хорошее!
– Все в наших руках, Роберт Степанович!
– Ладно. Иду на завод. Только если сома поймают, пришлите кого-нибудь из мальчишек, чтобы сказали. Посмотреть хочу.
– Обязательно!
Геворкян ушел, а Андрей Ильич, слышавший разговор, спросил брата:
– В самом деле профиль хочешь сменить?
– Ага, уже сменил. Я сейчас на вложенный рубль имею три рубля прибыли. А с этим кальвадосом совсем не то. Вложить надо не рубль, а десять, а прибыль едва двенадцать.
– Два рубля с десятки – тоже деньги.
– Не учи меня, пожалуйста! – разозлился Лев Ильич. – Ну, чего вы там? Зацепили что? Ну, тяните уже, тяните!
Тянуть было нечего. Но люди не расходились, стояли у омута.
Люди стояли у омута, поэтому возле Хали-Гали был только Вадик.
Старик лежал у дома, под навесом.
– Может, в дом пойдем? – предложил Вадик.
– Душно там. Давит. Ты иди. Мне легче уже.
Вадик положил рядом со стариком коробки и упаковки:
– Таблетки пей. Вот эту на ночь, обязательно!
– Выпью. Не поймали еще?
– Кого?
– Сома. Обидно, – грустно сказал Хали-Гали. – Всю жизнь хотел увидеть, а он возьмет и без меня вынырнет.
– Ничего. Мы сфотографируем и покажем. Я зайду еще.
– Заходи. Спасибо тебе.
И Вадик убежал к омуту.
А Хали-Гали навестила Квашина.
– Ну чего? Помирать собрался, Семен?
– Какая ты была, Настя, такая осталась, – сказал Хали-Гали с неудовольствием. – Нет чтоб утешить, ты сразу – помирать.
– Боишься, что ли? Бояться не надо.
– Да не боюсь, а некогда как-то. Обидно: сома не увижу.
– Нашел о чем думать. Ты лучше сообрази, все у тебя готово или нет?
– А чего готовить? – засмеялся Хали-Гали, но засмеялся осторожно, тихо, чтобы не очень себя расколыхать. – Чего готовить? Она не гость какой, ей выпить-закусить не надо.
– Тебе зато надо! – наставляла Квашина. – У тебя хоть костюм-то есть нормальный? Помнишь, Чуркина Петю хоронили? Тоже один жил, костюма полного ему собрать не смогли, пинжак только надели на него, сверху простынкой покрыли – сойдет. А ветер поднялся, покров-то сорвало, а он там без штанов. Стыды! А дочь рядом – и хоть бы хны ей. Прости ее, Господи; говорят, совсем в городе спилась. Есть у тебя костюм-то?
– Пинжак отдельный есть. И костюм в шкафе висел, я его марлей завесил лет десять назад, он и висит. Хороший костюм, бостон. Сходи глянь, что ли?
Квашина пошла в дом и вернулась с запеленутым в марлю костюмом. Сняла марлю, и мелко посыпалась труха. Костюм оказался весь изъеден молью: на рукавах, спереди, на брюках – везде причудливые дыры.
– Вот тебе и костюм! – сказала Квашина. – А ботинки есть?
– Зачем они мне? В сапогах ловчее. Я в них семь лет хожу. Знаешь, какая подошва удобная стала? На каждую мозоль своя вмятинка!
– И в гроб в сапогах положут?
– Да тьфу, что ж ты каркаешь-то? – обиделся Хали-Гали. И ему полегчало вдруг от обиды. Он даже сел.
– Я не каркаю, – объяснила Квашина. – Живи еще хоть лет пять, мне не жалко. А если не проживешь? По-хорошему и гроб заранее надо бы. У меня в сарае давно стоит, точно по мерке, Суриков сделал... Иконку не принести тебе?
– Зачем? Я неверующий.
– Откуда это ты знаешь?
– А кто знает, как не я? Ты сказала! – хлопнул Хали-Гали руками по коленкам.
– Это ты не знаешь, это ты думаешь. Ладно, ты лучше ляжь, не труди себя.
Квашина пошла со двора, но Хали-Гали ее окликнул:
– Насть, ты вот что... Найди, что ли, Сурикова, пусть заглянет.
Квашина поняла мысль старика:
– Вот! Это дело!
И поспешила к омуту.
Она поспешила к омуту, где продолжались действия по выманиванию сома. Суриков напряженно наблюдал, как Мурзин ладит взрывчатку. Поэтому он был недоволен, когда Квашина передала ему просьбу Хали-Гали.
– А чего ему надо-то?
– Ты иди и узнаешь, чего надо.
– Я уйду, а сом появится.
– Там человек помирает, имей совесть!
– Сходи, в самом деле, к старику, – сказал Мурзин. – Я взрывать без тебя не буду.
– Ладно, я быстро!
И вот Суриков уже входит во двор Хали-Гали. Тот опять ослаб и лег.
– Симулируешь помаленьку? – бодро спросил Суриков.
– Ага. Ты вот что. У меня в доме, на полке справа, где часы, рулетка. Принеси.
Суриков достал из кармана рулетку.
– У меня своя. Сома буду мерить, когда вынем. А тебе зачем?
– Медкомиссию хочу пройти.
– Какую медкомиссию? И я-то при чем?
– При том. Для больницы надо. Вадик сказал, теперь размеры требуют, чтобы положить.
– Правда, что ли?
– А я когда врал? – спросил Хали-Гали. – Так что давай меряй меня по длине и ширине.
– Чего только не придумают! – восхитился Суриков. И измерил рост Хали-Гали.
– Где еще?
– В плечах.
Суриков измерил в плечах.
– Теперь иди все-таки в дом, там на той же полке тетрадка лежит, ты сверху размеры запиши. И не забудь, куда записал!
– Мне-то зачем?
– Мало ли... Пригодится!
– Чудишь ты, дед! Ладно, запишу...
Суриков зашел в дом, нашел тетрадь, записал – и заторопился обратно к омуту.
Мурзин как раз приготовил взрывчатку. Велел всем отойти, поджег фитиль и кинул пакет в воду. Вскоре послышался взрыв – не такой мощный и громкий, как все ожидали. Несколько мелких рыбешек всплыли вверх пузом, ребятня с радостным визгом бросилась доставать их. Сом не появился.
– Маловат заряд, – сказал Мурзин. – Поосторожничал я. Надо второй готовить.
Он начал готовить второй, а люди все ныряли, совали палками, закидывали удочки с большими крючками. Безрезультатно.
Кравцов, как бы тоже увлеченный процессом, ходил по берегу и улучил возможность спросить Льва Ильича про таблетки.
– Какие таблетки? – не понял Шаров-старший.
– Вадик через вас передавал Кублакову, что нельзя пить алкоголь вместе с таблетками. Вы передали?
– Не помню. Наверно, передал.
– Но он все равно пил?
– Так день рождения же!