– Наполовину, немного тайский, – констатировал грустный факт Виши.
– rok-tit-tor rok-tit-tor rok-tit-tor rok-tit-tor! Аня, блюй! rok-tit-tor rok-tit-tor rok-tit-tor! Два пальца в рот, и пошла в ту сторону! rok-tit-tor!
Всю дорогу в Восточном экспрессе я зачитывалась тайским разговорником, где вычитала, что «rik-tik-tor» переводится как «заразный».
– Ты же вроде отвар не пила, когда ты успела нагондошиться? – испуганно спросила Аня. – Всегда знала, что ты не в себе, но чтобы заманивать на меня вудуистов...
– Дура, они подумают, что у нас у всех тропическая лихорадка.
Аня мужественно собралась и пошла навстречу монстрам этого леса, потирая два пальца и собираясь с мужеством.
– Храбрая у тебя подруга, – сказал Дима, явно радуясь такой случайной встрече, если честно, сама бы я тоже не рискнула идти, другое дело – Анька. – Ух, смелая! – не уставал он восхищаться.
Тот блаженный юноша, вокруг которого местные психи танцевали танец под названием «Ода мясу», остался один, а кучка каннибалов убежала в лес, подхватив свой отвар. Вот так очищают свою территорию от врагов.
Его звали Сашей, и его абсолютно не заботило, что еще немного, и он стал бы местным деликатесом, наоборот – его приятно забавлял этот факт. Он сидел в блаженной улыбке до ушей и радовался прошедшему цунами, однако нас он не заметил, как и нескольких стволов, которые он собрал лбом. Счастливые деревьев не считают!
Во сне он бормотал про Новый год и что все обязательно получится, и это будет лучший праздник встречи 3007 года. Почему он скакнул на тысячу лет вперед, мы опять же не поняли. Его лицо было очаровательно знакомым, завсегдатай фотографий www. nightpeople.ru.
У нас выработалось четкое отвращение к суши, роллам и морским водорослям.
Аня охраняла наши манго. И делиться ни с кем не собиралась. У нее в крови была забота, на этот раз ее волновали манго. Каждому нужна отдушина.
– А у вас есть чего покушать? – спросили мы ребят.
– Чипсы и шоколадки. Но можно еще пойти посмотреть, что в доме осталось, точнее в том, что когда-то было домом. Мы решили подождать хотя бы полдня и не заходить внутрь – он на двух балках держится. Аккуратно вытащили только одеяла и матрасы – до сих пор сушатся, – ответил Спайк (а не Спуки, как думали изначально) и поделился «сникерсом».
Вкуснее мы ничего в жизни не ели. Это была та самая весть от Бога. Тормозить уже нельзя было, оставалось сникерснуть. И делить шоколадки на равные дольки.
– А ручки не найдется? И бумажки, – спросила воодушевленная шоколадом Аня.
Мы все посмотрели в сторону пивной бутылки, которую и распили на пятерых. Шестому наливать не требовалось.
На солнце накатило всем, пришло расслабление и долгожданный пофигизм. Мы были вынуждены принять и осознать свое плачевное положение.
– Итак, нам надо написАть бутылку спасения, – проснулся и вступил в разговор Александр.
В Москве его считали главным, он решал, кто в какой клуб поедет делать очередной отчет, решал, кому выдавать премиальные, кому продаваться и отдаваться. Здесь же карьерный эскалатор не работал, а люди делились на сильных, тех кто толкал, и на сильных, но любящих поканючить, которых тащили. Саше ужасно хотелось сигарет и мобильной связи.
– Может, не написать, а напИсать, – пытался шутить Дима, постоянно протирающий низом футболки объектив.
– Нет, надо написать послание и кинуть бутылку в море, – решила Аня и встала с земли, чтобы направиться в сторону дома.
– Я, кстати, недавно читал в газете, что один раз так убили аквалангиста, – вставил свои пять копеек Спайк.
Пока мы ушли искать, чего покушать, мы забыли про необходимость ручки или просто решили пожалеть аквалангистов, самая могучая rnb’шная задница, Саша, отошел от экстаза и написал послание за нас, причем по-русски, велик он и могуч язык наш родной, только понятен избранным: «Спасите-помогите. Ищите на www.indarnb.ru». Чего не сделает маркетинговая душа, шесть человек загубит, а посещаемость увеличит.
3. IKEA не было. Идей тоже
Девизом нашего выживания был обычный баян. «Если у вас восьмой блин комом, к черту блины, лепите комочки». Вот Иисус Христос умел превращать воду в вино. А про то, как превратить морскую воду в пресную, умалчивала даже Библия. Поначалу Аня пыталась вывести все на песке формулы. Но она ограничивалась «=H2O+».
Мы были новым поколением Робинзонов Крузо. Менструальный календарь на пляже, который из них ее, который мой – знал лишь прибой. Все время стиравший одни из месячных за минувший год. О том, что куда более целесообразно написать SOS, мы не подумали, считая это слово вульгарным.
Аня собирала тростник, мечтая превратить его в мартини. Била себя им по голове, когда снова не могла вспомнить, что было в «Последнем герое», а я корила себя за прогулы ОБЖ.
Мы думали, как открыть бар для туземцев и поить их соком манго.
А также хотели придумать, из чего сделать тампоны, как в Древнем Египте, в ожидании долгожданных дней календаря. Аня настойчиво задумывалась о производстве папируса и даже планировала захватить тот заброшенный завод, возле которого нас выкинул из машины туземный спаситель.
Каждую ночь мы засыпали под доносящийся с ближайших ста метров храп. И в каждом этом храпе звучали мысли, которые не могли пока обратиться в sms. Сначала все разделились по парам, видимо пытаясь возжелать для себя как можно большей еды, но потом кто-то вспомнил про Васька Трубачева и Тимура с его командой и объединились. Можно сказать, что в разумных пределах мы слились в моральной оргии, которую, может, и заменили бы на обычную, но нас останавливало отсутствие презервативов и Анин скептицизм.
Утро мы начинали с занятия йогой на пляже, потом шли менять тростник на рыбку, пойманную молодыми rnb’ишниками. Не хватало только ноутбука и сериала Lost. Мы научились воспроизводить звуки аськи, оповещая друг друга об увиденном. Аню я прозвала Пятницей Тринадцатое, а она меня Баскин Робинс. Потому как мечтала о мороженом. А я о клубном сэндвиче из «Фрайдиса». Однажды я застала Аню за странным занятием, она крутила тростниковую ветвь о камень и, когда та нагревалась, облизывала.
– Ты что, огонь пытаешься добыть? – спросила я Аню, застав за неведомым мне доселе занятием.
– Нет, учусь сахар в спирт перегонять, – то ли в шутку, то ли на полном серьезе сказала Аня.
Честно говоря, с каждым часом мы все больше понимали смысл жизни – кулинарная книга казалась библией, а руководство по применению – молитвой.
Подбежал Сашка и шикнул на нас, если честно, этот шик ему, в силу природной вежливости, дался с трудом: «Не пора ли вам, девушки, умолкнуть?»
И что мы услышали? Далекий звук автострады, далекий и пряный запах бензина и чего-то приводящего в движение человеческие тела. В голове каждого формировались мечты. И эти мечты подкреплялись совместным желанием поскорее выбраться отсюда.
Не хватало фанты. Остановить машину, автобус, самолет, да хоть корабль-призрак.
Ехала манговозка. Аня почувствовала себя дурой, таща за спиной килограммы манго. Предназначение этих фруктов колебалось от «закидаю Марата, если увижу» и «хочу привезти домой, чтобы доказать, что я не блондинка».
– Ты зачем их с собой взяла? Для судмедэкспертизы? – не могла я не пошутить...
– А ты чем расплачиваться собираешься? – зло ответила Аня.
– У нас есть манго, рыба и руки, – ответила я, пытаясь соответствовать темпу движения идущих ребят.
– Что, прости? – Аня искала все возможные способы не оставлять манго тут.
– Ну, в крайнем случае, будем расплачиваться тайским массажем! – крикнул виши и добавил: – С нами, не просто так мы с вами сникерсами делились.
4. Белое братство. Белое рабство
Манговозка остановилась и взяла нас в свой экипаж. Мы ликовали и радовались. Мы были спасены, мы были на седьмом небе, будто бы каждый из нас открыл по восьмому чуду света и едет забирать свой миллион.
О том, что без документов мы стали рабами и вынуждены работать на плантации, нас оповестили по прибытии.
Во главе данной организации стояли двое военных, брат Алю, брат Калю и его жена Илю. Пока нас не вызволит дипмиссия, мы вынуждены работать на благо восстановления страны, то есть их частной территории.
Однако, попав в столь неловкую ситуацию, мы молились на Интернет, зная, что хоть в одном из трех домов он обязательно найдется. Кто ищет, тот всегда найдет, как говорит «Яндекс».
Нас переодели в местные костюмы, белые штаны и рубахи, посмотрели на наращенные ногти и принесли садовые кусачки. О том, что такое акрил, они не имели понятия.
Аня упала на колени, начала умоляюще биться головой о землю с криками: «О, Будда, сжалься, только не это!» Ребят, наблюдавших это со стороны, бросило в холодный пот.
– Маш, ты первая! – подняла на секунду голову от земли Аня.
– Почему я первая? – я смотрела на Аню, как испуганный ребенок на стоматолога.
– Я же отпугивала своим блевом вудуистов, а теперь ты давай! Так что без пререканий.
– Ладно! Романович, прими меня без пальцев, найдись холодильник и пакетик, авось пришьют! Аминь, – сказала я куда-то в небо.
Лица ребят покрылись холодным потом. Несколько секунд они решались, убить ли садовыми ножницами хозяев плантации или... Они выбрали то самое «или», положившись на нашу стойкость.
Таец не понимал, что происходит. Аня продолжала молиться Будде.
Один ноготь отрезали безболезненно, но что для остригания каждого ногтя потребуется две пары кусачек и три тайца, не ожидал никто.
– Спорим, они подумали, что у нас с тобой здоровье железное, что мы на обед съедаем годовой запас кальция.
– Зато ни ножи, ни вилки больше не требуются.
Острыми концами ногтей мы могли бы подрабатывать стеклорезами в свободное от собирания папайи и бананов время. Другое дело, что, когда мы подходили поближе, все предпочитали держать некоторую дистанцию.
Аня втихаря выкопала склад для фруктов, каждую ночь с лопатой на час покидая постель. Зачем она их собирала – непонятно. Видимо, ее все еще восхищал рассказ бабули о том, как я сперла тридцать килограммов яблок у тети Зины. Она всегда пыталась меня переплюнуть, несносная женщина.
Кстати, о бабуле. Что с ней сейчас?
Ане очень понравился редактор сайта по имени Спайк и его розовая рубашка. Сильнее, чем из-за этой рубашки, она переживала только за манго. Аня тихо выполняла все, о чем просили мы, и за это требовала несколько вещей – иногда чесать ее спинку, уважать манго и устроить рандеву с редактором в курятнике – посидеть о жизни поговорить, я-то не видела в этом ничего предосудительного. Ну, или почти...
– Устрой мне свидание со Спуки, не могу называть его Спайком, очень прошу. Ты же в сводничестве профессионал, а в столь невинном масштабе просто богиня!
– Кто ас? Нет, я Маша. Вы ошиблись. Я не буду сутенерить!
– Я тебя прошу, очень, ну, хочешь, я отдам тебе половину манго и буду извиняться, что отправила тебя на срез копыт, тьфу ты, ногтей, первой?
– А как же Марат?
Аня сразу помрачнела, видно было, как ее природный прагматизм борется с искусственным интеллектом.
– А что Марат? Тут бабка надвое сказала, увидимся или нет. Сама посуди, мы даже не знаем, живы ли они... – Аня и сама задумалась над тем, что сказала.
– Нельзя даже думать об этом, если мы с тобой выбрались из этой передряги, при этом топлес, неужели они не справятся?
Аня пожала плечами.
– Ты права, но не обижайся – мы не знаем, сколь долго нам придется здесь жить, месяц, полгода, год? И потом, они могли уже нас похоронить и топить печаль в чужих ваннах.
Так вот для чего нужны были манго, она берегла их как ребят. Это был стресс, и он проявлялся в каждом из нас, я выходила иногда и просто орала на куриц, Аню и целый мир, а она слушала каждого, давая кусок спасительного манго. Она была спаниелем-бомбоискателем.
– Ладно, поговорю я с редактором, но если что, в монастырь тебя отправлю, – решилась я выполнять новую функцию свахи.
Я дождалась вечера, когда все закончили работать, получили свою порцию риса и фасоли, ну и кусков Аниных манго, просчитав, что сегодня не моя очередь мыть посуду, я первой вышла из сарайчика, где мы ели.
На входе я как снайпер или, на худой конец, налоговый агент поджидала жертву. Напрямую Спайку говорить не хотелось, тем более что он сильнее всех сторонился нас, считая, что женщины приносят несчастье не только на корабле.
Из помещения был слышен спор о том, кому достается больше манго, – Аня клала на стол ребятам за ужином пару штук, а как делить – полагалась на их здравомыслие.
– Пссссс, – шикнула я Саше.
Он сначала не совсем понял, что к чему, но любопытство заставило выйти одному.
– Слушай, тут такое дело...
Он расплылся в улыбке до ушей.
– Нет, не то, о чем ты подумал, – внесла я срочную поправку.
– А что тогда? Денег и еды у нас нет, могу отдать последние штаны.
Мысль о том, чтобы наблюдать мужчин в трусах, конечно, грела, но хватало и местных шаровар.
– Понимаешь, у Аньки, как бы это по-русски сказать... Нервы шалят. Потрахаться бы ей надобно. – О боже, что за ересь я несу.
Лицо Саши стало в момент каменным от моей формулировки.
– Нужен Спайк! – внесла я поправку.
Он сразу облегченно выдохнул, поразмыслил пару секунд и ответил:
– Да не вопрос. Только за это с тебя массаж.
– Только затылочной и плечевой частей!
– Идет!
Так сделка была оформлена. Если честно, больше всех нервничала я, предвкушая, как в Москве мы будем мило оправдываться: «А это все Маша». Знаем мы этих Ань.
Рандеву Ани и Спайка началось с обсуждения первых любовей, машин и книжек про пафосную Москву. Они смеялись над анекдотами и за один вечер подружились, забывая про секс и прочее. Так и она нашла свой спасительный круг.
По крайней мере это была официальная версия, что они делали в действительности на протяжении восьми часов, известно только им. Да и не наше это дело.
Их товар – наш купец, как говорится.
Как мы узнали позднее...
В это же время на другом конце острова двое потерянных русских были вынуждены восстанавливать жилища местных аборигенов и получать за это по горсти риса. Некоторые особо добрые владельцы домов отдавали им какие-то украшения и прочие фамильные ценности. Дипмиссия не торопилась. Однако почти вся страна мечтала лишь об одном – о скорейшем восстановлении связи, то есть молилась о доступе в Интернет. Алек оброс, а Марат все-таки обгорел, их одежда обносилась, и они смирились с этим.
Итак, истинные трудяги Алек и Марат провели почти неделю на строительстве. Наши родители в свои годы ездили всем студенчеством кто на картошку, кто в стройотряд и нас попрекали безмятежностью бытия.
Да. Времена сменились новыми. И вместо картошки Аня выкопала могилу, где хранила фрукты, а Романович строил не дома, так фигвамы. Мы наращивали мышцы, получали солнечные ожоги и жаловались на ломоту в спине. А еще нас мучила непереносимость местной еды и круглосуточная тошнота.
Мы спали на полу в одной большой комнате без света, и Чубайс в этом был не виновен. Каждый ночью говорил свое: Дима скучал по фотошопу, и что не может обработать фотографии, и что, когда вернется, перестанет снимать клубных профурсеток и устроится в National Geographic, Сашка кричал на фэйс-контроль Дягилева-фигягилева, объясняя, что он только из рабства, не успел переодеться, и они просто обязаны его пустить, и что это действительно он, Аня прятала под подушкой камушек и по ночам подпиливала ногти. Огонь получила силой трения, ногти так и не подпилила, хорошая, однако, у нас маникюрша, Спайк печатал у себя на животе, как на клавиатуре, а я иногда напевала «rok-tit-tor», зная, что эта фраза спасительна, а то, чем занимался Виши, нас действительно смущало. Нет, не мастурбировал, а играл в футбол. В роли мяча выступала ближайшая задница. И в этих словах и действиях не было пафоса, пошлости или снобизма.