А Всеволод уже балагурил с красивой молодухой:
- Уж не мой ли? - смеялся он, показывая на кудрявого младенца на руках у женщины. - Признавайся.
Довольная вниманием знатного удальца, женщина густо зарделась.
- Только прикажи, княже, и тебе такого же рожу. Ежели времени терять не станешь, то к следующей Пасхе поспею.
Взрыв хохота не дал расслышать, что ответил ей князь, но, судя по тому, что молодуха, раскрасневшись еще больше, со смехом протестующе замахала на Всеволода рукой, он ввернул нечто совсем солененькое.
Человеку этому без малого через год предстояло пережить гибель своих дружин и ратного войска. Любимые им куряне лягут в чужой земле без креста и могилы - на прокорм воронью. А сам на два года окажется в тяжком плену. Вернувшись, он снова будет помогать старшему брату Игорю в его притязаниях на богатые княжеские престолы. Умрет Буй-тур в сорок два года - скажутся раны былых сражений. Через восемьсот лет будет найдено его захоронение и антрополог профессор Герасимов по черепу восстановит внешность Всеволода...
Но пока ему всего двадцать девять лет, он силен, красив, удачлив и не ведает о своей судьбе:
Сразу за Троицей следовала "русалочья неделя".
Алешка объяснил Роману:
- Русалки в эту пору на берег выходят и мужиков приманывают, а потом топят их в реке.
- А ты сам видал русалок-то?
- Кабы видал, так сейчас не с тобой, а с водяным беседовал бы.
- Сходим ночью на берег, - предложил Роман, но Алешка наотрез отказался:
- Защекочут до смерти.
Согласился сходить Никита.
...Ночь в июне коротка, к реке двинулись, как только стемнело, и на безлунном небе высыпали звезды.
На дощатике, стараясь не шуметь веслами, прошли километра два вверх по течению Тускари - в этих местах русалок видели чаще.
- Левый берег там чистый, песчаный, а правый ивняком зарос, дно глубоко, омуты, - рассказывал шепотом Никита. - Как раз для русалок гульбище.
Притаились в ивняке правого берега:
Вот как будто ладонью кто-то по воде хлопнул - звук в тишине далеко идет.
- Водяной на сомах катается, - объяснил Никита.
Куряне были уверены, что сом - рыба нечистая. Сома не ловили, способствуя увеличению их роста - иной раз такие киты из подводных ям всплывали, что в любую небылицу поверишь. Не ловили и раков, называя "водяными сверчками" и считали, что их укус может быть ядовитым.
- А водяной из себя какой? - спросил Роман.
- Мужик голый и пузатый, волосами зелеными оброс.
Это Роман в мультиках видел. Вспомнилась старая песенка: "Я водяной, я водяной, никто не водится со мной...".
Вдруг такой жуткий клик пролетел над водой - у Романа аж сердце упало. Но Никита махнул рукой:
- Выпь орет.
...На восточной части неба разгорелось зарево невидимой луны. Скоро она осветила берег:
- Вона, глянь, - негромкий возглас Никиты разбудил задремавшего было Романа. На песчаной отмели противоположного берега появились фигуры в белых до пят рубашках. Взявшись за руки, смеясь и гомоня, они кружились в хороводе, потом начали плескаться на мелководье, плести венки, петь странные песни, как будто звали кого-то из глубин реки.
- Я погляжу, - сказал Роман и, не слушая предостережений товарища, бесшумно соскользнул с борта в воду. Впрочем, за шумом, который устроили русалки, его все равно не услышали бы.
От прикосновения водорослей становилось жутковато. Где-то поблизости раздался очередной тяжелый удар по воде. Скоро ноги Романа коснулись твердого дна, и он вблизи разглядел хоровод.
Это были девушки, пришедшие к реке ворожить на суженых. Вот они начали бросать в воду свои венки, выкликая имена желанных женихов. Роман вздрогнул, когда назвали его имя и пышный венок шлепнулся на воду рядом. Девушки хором стали произносить заклинание, из которого Роман понял только начало:
- На море, на Океане, лежит бел-горюч камень Алатырь, никем неведомый, под тем камнем сила могучая. Выпускаю я силу могучую на доброго молодца...
Роман мог бы поклясться, что одна из "русалок", выкрикнувшая его имя, была дочка боярина Седоватого. Блажит девка, подумал он, но поймал себя на том, что интерес Анюты ему приятен.
Девчонки на берегу теперь обращались за содействием к духам вод. Завершилось заклинание вопросом:
- Согласны ли вы, духи водяные, помочь нам?
Против своей воли, будто водяной его пальцем под ребро ткнул, Роман, напялив на голову Анютин венок, высунулся из воды и басовито ответил:
- Да помогу, чего там.
На берегу смолкли, потом завизжали, потом послышался топот легких ног - "русалки" убегали от того, у кого только что просили помощи. Потом остановились и стали со смехом делиться впечатлениями.
- Эй, - Роман вышел на песчаный берег. - Зачем убежали?
- А ты кто? - спросила самая бойкая из "русалок".
- Водяной.
- Тогда поведай, попадут ли венки к молодцам названным?
- К одному уже попал, - рассмеялся Роман
- А как звать-величать его? Уж не Ромшей ли?
- Пусть та, что венок последней бросила, подойдет - я ей имя на ушко и шепну.
- А под корягу не утащишь?
- У меня там хоромы, как у князя.
Девичий щебет перекрыл грубый мужской голос, что никаких опасений у "русалок" не вызвало - их охранял кто-то наверняка оружный.
Было самое время ретироваться, чтобы заставить девок долго сомневаться - кто же был на берегу, может, и впрямь водяной?
Роман прыгнул в воду и доплыл до лодки.
- Где ж твои русалки? - засмеялся он, обращаясь к Никите.
- Может, они тебя заманивали, - неуверенно ответил тот.
...На следующий день по Курску разнеслась весть, что на Русалочьем берегу видели настоящего водяного, который чуть не уволок в воду одну из девок.
...Они неожиданно столкнулись на торжище возле лавки, где продавалась "бижутерия". Анюта примеряла стеклянные браслеты, в глазах девушки стояли слезы - "наручи" были великоваты для ее тоненького запястья.
Анюта зарделась, как при их первой встрече, но тут же улыбнулась, наверное, вспомнив ночное приключение.
Роман тоже смутился, но начал первым:
- Водяной приходил, принес венок от русалки, велел никому не отдавать, если только русалка его не потребует.
- Какой водяной! - голосок её оказался негромким и нежным, а синие глаза наивно распахнулись.
Сопровождавшая её черноризка ухватила Анюту за рукав и вывела ее из лавки, что-то выговаривая девушке на ухо.
"Влюбиться еще не хватало", - подумал Роман.
Словарь:
"В Ольговичах он (Всеволод Святославич, князь Курский и Трубчевский)
всех удалее рожаем и воспитаем и возрастом и всею добротою и
мужественною доблестью:" - фраза из летописи 12-го века.
корзно - богато украшенный плащ
гой еси - будь здоров
басарга - ловкий
Глава девятая
ВОИНСКИЕ УРОКИ
(начало июля - середина сентября 1184 г.)
Каждый год весной в городе и в слободах дружинник Тимоха Сухой с писцом объезжал дворы, ведя строгий учет молодых парней, "которые телом и разумом справные" - для воинской учебы. Так повелось еще от Святослава Ольговича, отца нынешнего курского князя.
- Все мы дети княжьи, - говорил Тимоха. - Стало быть, должны помогать землю нашу беречь. А какой с тебя помощник, если дела ратного не знаешь?
Различий между своими подопечным Тимоха не делал - будь ты сын последнего бедняка, или сын боярский. Никого не уговаривали, тем более не волокли на воинские уроки силком, но отказников не бывало - кому охота в отщепенцах ходить?
Уроки воинские человеколюбием не отличались. Тимоха Сухой, которого Роман для себя прозвал "сержантом", жилистый и злой кметь лет сорока пяти, на выдумки был горазд.
- Ну-ка, отроки, на загривки друг к другу залазьте - и борзо* в гору, чтобы пятки сверкали.
Бежать не близко - от Кура по Рыльской дороге, где много позже ляжет улица Дзержинского, до самого верха, к возвышавшейся среди мощных сосен рубленой башне Стрибоговой* сторожи.
Солнышко печет, бежать трудно. Но Тимохе этого мало - он верховых охаживал в пол-руки плетью-витнем. Те уворачивались, сбивая и так уже взмыленных "коней" с ноги.
- Сейчас и вам баньку устроим, - безжалостно смеялся Тимоха.
На половине горы менялись местами. Но неизвестно, что лучше - на мокрые от пота рубахи бывших "коней" плеть ложилась особенно чувствительно.
- Это вам не дома на печи.
...Молодой конный гридень, помошник Тимохи, всего годами пятью старше Романа, такой же плетью нещадно хлещет двух отроков. Убежать нельзя - только уворачивайся. На парнях даже рубах нет, кожа в бордовых полосах - дома мамки залечат. Дня за два-три научатся увертываться от плети, как от настоящего оружия. Тимоха-"сержант" осматривал учеников после "боя" и, найдя на теле лишние, по его мнению полосы, отвешивал нерадивому отроку еще один полновесный удар своей плетью.
- Хоть толику ощути, дубина неповоротливая, как железо сечет.
Упражнения усложнялись: надо было сдернуть отбивавшегося плетью верхового с коня. Плеть уже потяжелее, да и гридень-верховой становился злее - неохота позориться перед молодыми, а пуще перед Тимохой.
- Пеший конного бояться не должен, - учил "сержант" под свист плети и сочную ругань дерущихся. - У него конь, а у тебя сноровка.
...Двое парней друг против друга. У каждого щит из толстых дубовых досок и тяжелый топор. Ударь топором в щит противника, а потом принимай его удар на свой щит, пока щиты не превратятся в щепки. Но гораздо раньше "отвалятся" руки - и правая и левая. После такого поединка даже у Романа, привыкшего к ударным нагрузкам, ощущение такое, будто его переехал грузовик.
- Оттого, что железа стережешься, - объяснил дома Людота. - Ты кузнец - железо тебя бояться должно, а не ты его.
Людота научил его нескольким простым приемам и уже на следующий день Роман удостоился от Тимохи одобрительного кивка головой.
...Потом - уроки с мечом, копьем, кистенем до седьмого пота, без жалости к себе и к сопернику: Учились, как меч или саблю лучше на кольчугу, наруч*, а то и на шлем принять, чтобы вскользь прошло: Как топором или копьем против меча биться, как сулицу без промаха метать: И все под свист плетки Тимохи Сухого, который ошибок не прощал:
- Одним разумом науку ратную не осилишь, - говорил Тимоха. - Она в плоть к тебе войти должна. У хорошего воина разум за телом не поспевает - только так в сече лютой и выживают.
Роману этого объяснять не надо - уже растолковали его предыдущие тренеры. Может быть поэтому уроки осваивал лучше, чем другие:
Иногда приезжал Срезень, с коня молча наблюдал за тренировкой и уезжал, не сказав ни слова.
...Месяца через два уроки стали не в тягость. Наука воинская даром не прошла.
- Плетке моей спасибо скажите, - усмехался довольный Тимоха.
Последние две недели, уже в сентябре, каждый день занимались "ратной забавой". Делились поровну, на две рати, на каждом кольчуга и шлем, в руках щит и нетяжелый тренировочный кистень. И - кто кого.
- Друг друга не жалейте, - напутствовал Тимоха - В настоящем бою вас никто жалеть не станет.
Потеха продолжалась до "убитого глаза", как говорил Тимоха, то есть, до изнеможения. Потом кольчуги и мокрые от пота рубахи сбрасывали, и наставник придирчиво всех осматривал - синяков и ссадин было мало.
На другой день повторялось с топорами. На потеху это походило все меньше.
...Три месяца воинских уроков позади. Однажды Тимоха собрал вокруг себя своих учеников, уже чувствовавших себя опытными воинами и произнес короткую речь:
- В чем я перед вами грешен, младни, что руку с плетью сдерживал - а не надо бы. Но, может, и вбил в вас малость науки воинской. Теперь только сеча покажет:Ну, дай вам Бог удачи в бою настоящем... И не обессудьте:
С этого момента парни имели право носить за голенищем нож-засапожник, к рукоятке которого крепился кожаный темляк с цветной кистью. Темляк выставлялся напоказ, давая всем знать, что его обладатель оружен. Кроме того, за темляк сподручно было выдергивать нож из сапога, а по цвету кисти можно было определить, к какой сотне приписан ратник.
Тимоха Сухой с усмешкой наблюдал, как ученики вытаскивают из-за пазухи приготовленные ранее засапожники и вкладывают их за голенища. Сегодня в сапоги обулись все, хотя в иные дни предпочитали обувь попроще.