Глава четвертая
ВОИНСКОЕ ЖЕЛЕЗО
(март 1184-го года)
С Масленицей ушла щедрая на забавы зима, и начался Великий пост: знай Богу молись и работай:
А уж работы кузнечной слободе хватало. Главным "работодателем" была война. Ассортимент продукции необъятен - только боевых топоров Роман насчитал в производстве больше сорока разновидностей: секиры, чеканы, клевцы, брадвы... Каждый вид топора подбирался под руку конкретного "воя" по весу, длине и толщине рукояти. Руки с годами крепли, требуя большей тяжести - если не ляжет воин в первом же бою.
Роман с интересом присматривался к оружейному промыслу, изучая виды оружия и способы его изготовления.
Деревянные части оружия делали здесь же, в кузнечной слободе, чтобы далеко не ходить: рукоятки для топоров, кистеней, палиц, древки копий, сулиц*, стрел. С этим работали особые мастера, оберегавшие секреты мастерства не менее кузнецов. Рукояткой топора, к примеру, в бою нужно парировать удары меча или сабли, и если сработана она без знания дела, долго в сече не продержишься. Оружейное дерево - ясень. Умело выбранное, просушенное и проваренное в особом составе, оно в битвах не подводило.
Целая улица в Курске занималась производством щитов, но металлические детали для них - оковки, умбоны - ладили тоже в кузнечной слободе.
Наконечники для стрел, по-здешнему "железки" - особый разговор. Их больше ста видов, на все боевые и охотничьи случаи: каленые бронебойные сиверги - никакой доспех не выдержит, иной раз и щит насквозь прошьет; отточенные, как бритвы, широкие срезни - стрела с таким наконечником могла отрубить руку, а то и голову с плеч снести; тупорылые охотничьи тамары, - она ценную звериную шкурку не испортит. Главное требование к любому наконечнику - чтобы не отличался от собратьев своей "серии", как отштампованный, иначе меткости не добьешься. В бою пристреливаться некогда.
Но "железко" только часть стрелы, его на тетиву не положишь. Производство стрел - наиболее расхожего материала войны и охоты - поставлено на поток. Целые семьи от мала до велика, из поколения в поколение передавая навыки, ухватку и инструмент, обеспечивали стрелами округу, возили их продавать в Рыльск, Путивль, Трубчевск, а то и в Киев.
На древко шли прямослойная береза, ель, сосна. Реже - особого вида камыш и тростник. Древко, как и наконечник, должно быть идеальной геометрии: прямое, гладкое, круглое в сечении,. Оно не должно впитывать влагу, ломаться при попадании в цель. Если древко слишком гибкое, стрела с тетивы уйдет вправо от лука, если же слишком жесткое - то влево.
Лучшее и самое дорогое оперение стрелы - из крыльев орла, сокола или лебедя, которых еще попробуй добудь. На древке до шести перьев, а чаще три. Если оперение поставить под углом, стрела в полете вращается, становится более устойчивой. С помощью оперения стреле можно было придать еще одно качество - в полете она жутковато выла, пугая лошадей противника. Ушки стрел, в которые вкладывалась тетива, вытачивались из кости и окрашивались в разные цвета, чтобы быстро и безошибочно выбрать из колчана стрелу нужного типа. Одним словом, хлопот в стрельном деле хватало:
Роман долго не мог избавиться от глубинного страха перед средневековым оружием. Излишне пылкое воображение услужливо подсказывало ему, какие ужасные раны могли нанести меч, копье, стрела. Тем более, что мало какой мужчина в слободе не имел боевых отметин. А сколько шрамов скрывалось под одеждой! Но это у воинов, выживших после ранений, но ведь на чью-то долю пришлись раны самые страшные:
Людота неведомо как распознал в Романе эту опасливость и, посмеиваясь, сделал неожиданный вывод:
- Видать, в прошлой жизни ты от оружия погиб:
Роман спорить не стал - может, и прав кузнец. Только вот - в прошлой ли?
- Ну, делу кузнечному это не помеха, а может, и польза. Заматереешь - пройдет, а нет, так бабка Кокора выговорит.
Оборонительное воинское снаряжение - кольчуги, доспехи, шлемы - нравились Роману куда больше, чем предназначенное для убийства и увечья. Особо нравились кольчуги. Процесс изготовления железной рубахи - долгий и кропотливый: вытяни проволоку, навей ее на оправу и разруби на кольца, свари их в кузне, а каждое пятое подготовь под заклепку. Кольца в кольчуге толщины разной - на плечах и груди толще. Потом сборка и, не дай Бог, если хоть одна из заклепок головкой будет выступать за поверхность кольца внутрь - в бою не только рубаху, но и кожу воину в кровь издерет. Позору мастеру не обобраться. А потому каждое из двадцати тысяч колец собранной кольчуги полировалось до блеска. В такой тщательной отделке был еще один смысл - как говорил Людота: "Удар скорее соскользнет".
Панцирь - та же кольчуга, но кольца по размеру меньше, их плетение плотнее, отделка тщательнее.
Но вот все готово - сидит ладно, тяжестью плеч не давит, движений не стесняет, блестит каждым колечком, как рыбья чешуя - прямо богатырь былинный.
Умели мастера слободские своими кузнецкими методами окрашивать кольчуги и панцири в разные цвета: черный, серый, золотистый.
Кольчуга - труд долгий. Одному мастеру и в год не уложиться. Стоит она дорого, а потому передавалась от отца к сыну даже в клочья разодранная. Случалось, что раздобревший с годами мужик обращался к кузнецу с просьбой сделать броню попросторнее. Бывало и наоборот.
Ежели выпадала воину возможность взять на рати трофей, то всему другому предпочитали добрую кольчугу.
Иной раз по воле богатого заказчика, в наиболее уязвимых местах кольчуги крепили цельнокованые железные, а то и стальные элементы: круглые "мишени" или прямоугольные "доски". Накладки богато отделывались золотой или серебряной насечкой, цветной эмалью.
- Друг перед другом только побахвалиться, - посмеивался над любителями "баски"* Людота. - Все равно после первого же боя вся отделка отлетит.
Когда длинными зимними вечерами Людота с Романом в избе, под неярким светом очага клепали кольчугу, кузнец рассказывал о превратностях воинской жизни:
- От прямого и сильного удара копьем, сулицей или стрелой каленой кольчуга не убережет. Но на то щит - не зевай. Да и не всяк удар в сечевой суете силен и точен. А вот меч или саблю - бронь сдюжит:
Сверчок за печкой, вторя молоткам кузнецов, пел вечную песенку, под лавкой шебуршил кот, выискивая мышей, вкусно булькало в стоящем на очаге горшке и не верилось в этом маленьком теплом мирке, что рано или поздно кольчуга будет безжалостно испытана на прочность в жестоком бою. Кого-то спасет, кого-то нет...
- Сдюжит, если добрые мастера ее делали, - улыбался Людота. - Как мы с тобой.
Неспешно, без выкройки, колечко к колечку плетется железная рубаха - по точному счету колец. Потом заказчик отнесет кольчугу к бабке-ведунье - заговаривать. Иначе удачи воинской не будет.
- Палица иль молот боевой в умелых руках для воина кольчужного страшнее любого булатного меча, - продолжал кузнец. - Кольчуга цела, а кости поломаны. Но если удар вскользь пошел, то, глядишь, и обойдется.
Иной раз в новую кольчугу вплетались кольца из старых, бывалых. Считалось, помогает. А лучше всего взять древнюю, полусгнившую бронь из кургана, и кольца поцелее вплести в свою. Курганов старинных в окрестностях Курска было много, но решался копать не всякий - робели древних богатырей. Они, говорят, не теперешним чета - и колдуны, как один. Но если уж могилу потревожил, то копай с особым заговором, воина мертвого задобри корчагой доброго пива, ничего не бери, кроме того, за чем пришел, и курган за собой закрой. Иначе дух богатырский будет тебе мстить.
Среди курян ходила байка, что кольчуга из кургана была у деда Рожно. Вроде бы тысячу лет в земле лежала - ни копье, ни стрела не брали:
Вечернюю работу прерывала, позевывая, Марфа:
- Хватит уж стучать - спать пора. Всей работы не переделаете и всех баек не перескажете.
...Еще теплившийся в печи огонь неяркими отблесками отражался в развешанном по стенам избы оружии. По русскому поверью нечисть боялась воинского железа, а потому в сундуки его не прятали и держали на виду, не опасаясь печной копоти. Лишний раз оружие почистить только на пользу - чтобы от хозяйской руки не отвыкало:
Словарь:
сулица - короткое копье
баска - красота
Глава пятая
ТОРЖИЩЕ, ПАСХА, ДЕД РОЖНО
(май 1184-го года)
- Суетятся в детинце, готовятся, - рассказал Людота, вернувшись в очередной раз от посадника. - Велено стрел поболе.
Курский князь Всеволод Святославич собирался принять участие в совместном походе нескольких южнорусских князей на половцев.
- После Пасхи выступают, - сообщил Людота. - Дружина идет, а ратников не берут:
Поход будет неудачным: зарядят дожди, дороги превратятся в болота, изрядно помесив грязь, русские вернутся не солоно хлебавши. Это если верить летописям. Но мало ли какие фортели способно выкидывать время. Может, эта жизнь, окружавшая Романа - иной временной канал, "параллельное время", всего лишь очень похожее на то, что для него было реальной Историей:
- А войско купное* поведет Игорь Святославич, нашего князя братец, - продолжал Людота. В его голосе благоволения к князю Игорю не чувствовалось. - Уж больно замашный* князюшка - в батюшку своего, Святослава Ольговича, царство ему небесное. С отрочества славы себе ищет, да никак не найдет.
Действительно, всю взрослую жизнь (а князем он стал в Путивле в четырнадцать лет) Игорь только и воевал. При этом князь не видел разницы против кого и с кем вступать в союз - лишь бы славы прибыло. Половцы поочередно становились то его врагами, то соратниками. В союзе со своим будущим сватом, ханом Кончаком, он в 1180 году даже пытал счастья под стенами Киева - но едва ноги унесли.
- Года два назад, когда Игорь Святославич сосватал Кончаковну за сына своего, гостил хан в Курске с младшей дружиной, - рассказывал Людота. - Пировали знатно. И мне, грешному, перепало малость от княжьего стола.
- "Малость"? - подала голос Марфа. - Всю седмицу*, как куль, на телеге привозили. К утру. Скинут у ворот, в калитку стукнут - забирай, мол - и ходу.
- Да уж, - крякнул Людота смущенно, - отвел душу. Но пуще того забавы ратные, что с половцами устраивали. В стрельбе лучной и в кулачном бою они молодцы. Но наши лучше.
- Мели, Емеля, - засмеялась Марфа. - С махмары* чего не померещится.
- А тебе завидно, что тебя винцом зеленым не попотчевали?
На вопрос Романа о половцах - какие из себя, каковы их повадки, привычки - кузнец ответил:
- Люди, как люди. У меня даже дружок среди них завелся. Он креститься православной верой хотел, но все как-то не с руки получалось: то попы лыка не вяжут, то сам пьян. Овлуром* звали его:
- Разбалабонился, - оборвала его Марфа. - Сам говоришь, работы много - так нечего языком молоть.
- И то, - Людота поднялся с лавки. - До Пасхи поспеть надо. Ты, Ромша, тоже не мешкай, запрягай лошадку и езжай на торг за укладом* - пуда три купи.
В обязанности Романа, помимо функций молотобойца-подмастерья, входило приобретение и доставка качественного железа-уклада и прочего кузнечного сырья. Это вносило разнообразие в размеренные будни, давало возможность поближе узнать город и его обитателей:
Купить качественное железо можно было только на торжище, располагавшемся под городской стеной, над крутым откосом к Тускари. Рядом гостевые ворота, от которых начинался мощеный толстенными дубовыми плахами сходень к пристани. Внизу добротные склады-лабазы со всяким товаром, струги-корабли, харчевые избы для купцов и их работников.
Со стороны детинца, с юга, торжище граничило с крепостным рвом, заботливо огороженным крепкими перилами, с остальных направлений город плотно окружал его заборами, стенами домов, устьями узких, извилистых улиц.
Если перенестись отсюда на восемьсот лет вперед, то окажешься где-то в юго-восточной части городского парка, над всё таким же крутым спуском к реке. Крепостной ров давно засыпан, от городской стены не осталось и следа, только дубовые плахи мостовой догнивают где-то под толщей земли:
:Лавок купеческих на торжище десятка два. Обыкновенные избы без окон, разве что двери прочнее и засовы надежнее. Снаружи неказисто, да и внутри товар не всякому покажут - зевакам здесь не место. Но уж коли с делом явился, то без покупки не уйдешь - откуда что и возникнет на дубовом прилавке. На любой достаток и потребу: ткани, одежда, меха, обувь, посуда: Боярину - свое, простому слободичу или селянину - свое.
Торговали вперемешку и курским товаром, и завозным из Киева. Монета ходила разная, в основном серебро киевское, арабское, польское. Денежное многообразие сосуществовало в массе весовых вариантов и модификаций, имело свои неписаные соотношения и непременно пробовалось на зуб. Для нумизмата двадцатого века рай: Единственная лавка, где товар вывешивался на обозрение прохожих, торговала украшениями: бусы, браслеты, подвески. Товар преимущественно стеклянный, хотя попадались бусы хрустальные, а то и сердоликовые: как говорили купцы - из стран полуденных. Наибольшим спросом у незамужней части женского населения Курска пользовались витые стеклянные браслеты. Надевали по несколько штук на каждую руку - чтобы звенели при движении. Издавна считалось, что этот звук отпугивает нечистую силу и привораживает парней. Тонкие и хрупкие браслеты часто бились и ломались даже при примерке. Но стоили они недорого, и не было в городе девки, что не пользовалась бы стеклянными наручами, услаждая взоры и слух окружающих. Когда-нибудь их осколки будут во множестве находить при археологических раскопках в черте города.